а. Но
убийцу Мышатника я не видела в лицо.  А наглая рожа Сишара попадалась мне на
глаза постоянно.
     На  пятый  или  на  седьмой  день  Беш   потерял  терпение.  Обстановка
накалилась до невозможности. Сишар и  его  люди разгуливали повсюду, задирая
наших мелкими издевками. Когда я подвернулась под руку Хозяину, он меня чуть
не побил. Я  только  гораздо позже узнала,  что южанин  сказал  Бешу - отдай
девчонку и можешь считать, что мы договорились. И Душегуб как раз решал, что
ему  дороже: очень  выгодная, но сиюминутная сделка  или оборотень,  который
может основательно пригодиться в будущем - но может ведь и не пригодиться...
     А  на  следующем  красном пересвете  я  очнулась  на  руках  непривычно
трезвого и бледного Унди, одежда которого была залита кровью. Кровью  карсы.
Моей кровью.
     Единственное,  что  я  помнила из прошедшего синего  дня -  и  это было
первое и последнее воспоминание о синем дне за  всю мою предыдущую  жизнь  -
это искаженное яростью лицо  Сишара и  острие ножа, летящее  мне  в глаз.  В
последний миг я  увернулась, кинжал  взрезал  мне кожу  над глазом и  пробил
висок. Боль стерла все.
     Когда я пришла в себя на  руках Унди,  у меня на виске не было ни раны,
ни   шрама.  Гладкая  кожа.  Осталось  только  воспоминание.  И  привычка  в
задумчивости или в тревоге проводить пальцем над бровью.
     Сколько я потом  ни упрашивала Мышатника, он отказался говорить со мной
о том, что же произошло тогда, меарским днем. Сишар, весь изодранный когтями
карсы,   быстро  убрался  из  Айетота.  Кажется,  Беш  даже  сумел  обратить
происшедшее себе  на  пользу.  А  я  по  сей  день  не знаю,  что  заставило
Тури-зверя броситься на южанина.
     Может быть,  именно  поэтому  мне  всегда так сильно  хотелось  обрести
память синих дней. Соединить половинки своей раздвоенной души. Понять, кто я
все-таки - зверь или человек?
     Путь в У-Наринну изменил  меня.  Моя душа  обрела цельность. Больше нет
Тури-карсы и Тури-человека, есть просто "я". И я не мучаюсь  вопросом, зверь
я или человек,  потому что я - мадхет. Единое, сильное и могучее существо. Я
только начинаю  осознавать  себя, только  начинаю набирать  мощь.  Я еще  не
вполне владею  собой по  синим дням. И моя память о прошлых днях Меара  пока
обрывочна. Но скоро я вспомню все.
     Да,  Корняга,  есть  вещи,  которые  не  забываются.  И которые  нельзя
забывать - пусть даже  воспоминание  приносит  боль. Которые нужно  помнить,
если хочешь быть самим собой.

     Когда Четтан  перевалил зенит,  и у меня  появилась надежда, что  скоро
жара  станет  спадать,  я заметила впереди  нечто  странное.  В  одном месте
горячий воздух  над равниной  колыхался  как-то иначе. Силуэты гор на заднем
плане то совсем расплывались, то становились вполне отчетливыми.
     Когда мы под®ехали поближе, я дала Ветру знак остановиться и спешилась.
Одинец подбежал ко мне, замер рядом и недоуменно фыркнул. Я вполне разделяла
его недоумение.
     Мы стояли на краю огромной ямы.  Раскаленное марево клубилось над  ней,
мешая  разглядеть  противоположный  край.  Стенки  ямы  были  наклонными,  и
постепенно  сужались, образуя конус. Однако в самом центре вместо углубления
был небольшой округлый выступ. То  есть это он по сравнению с  размерами ямы
казался  небольшим,  а  на  самом  деле  мы  с  вулхом  и  жеребцом   вполне
разместились бы на нем, несмотря на скругленные бока.
     - Что это еще за хреновина? - спросила я непонятно у кого.
     Одинец промолчал.  Ветер  тоже. Даже Корняга, висящий у меня за плечом,
не отозвался.
     Наверное, надо было возвращаться в седло и  двигаться  дальше в  об®езд
ямы.  Но мне не давала покоя глупая мысль: почему  чувство пути привело меня
прямиком  сюда?  Случайно  это  или  не случайно?  И что мне делать, если не
случайно? Лезть в яму? Как-то не хочется.
     Я  вдруг  поняла,  что  ощущаю  присутствие  магии.  Древней.  Могучей.
Дремлющей  именно там,  в яме. Т-темное небо!  Будить ее  или не будить? Вот
ведь вопрос... Если это очередная веха,  то, разумеется, будить. Хоть и я не
знаю, как.  А если  это  никакая не веха, а  очередная неприятность  на наши
многострадальные головы? Или ловушка, подстроенная этим, как его, Седраксом?
     А-а,   пропали  оно   все  пропадом!  Так  можно  до  скончания  времен
раздумывать.  Я схватила первый попавшийся камень, размахнулась и швырнула в
каменный  -  а,  может,  земляной  - бугор  на дне  ямы.  И,  разумеется, не
промахнулась.
     Камень отскочил от поверхности выступа  как-то  странно,  как будто эта
поверхность была  не жесткой,  а упругой. В следующий миг земля затряслась у
нас под ногами. Со стенок ямы посыпались вниз новые камни.
     Я  ухватилась за Ветра, но у жеребца у самого ноги раз®езжались.  Земля
ходила  ходуном.  А   круглый  выступ  стал  расти  вверх.  Я  смотрела   на
выдвигающуюся из  земли колонну, выпучив  глаза и отвесив челюсть  - так что
при каждом очередном  толчке рисковала прикусить язык. То, что  стремительно
перло  из  ямы  кверху, вызывало  исключительно  непристойные  мысли.  Форма
этого... э-э... предмета была вполне однозначной. А вот размеры...  Д-добрая
динна!
     Упругий столб все  рос и рос, будто  желая  проткнуть собой небеса. Но,
выдвинувшись на высоту вчерашнего гигантского дерева, он  чуточку помедлил и
стал заваливаться на  бок.  Очередной толчок сбил меня  с ног,  и я полетела
кувырком, при этом  действительно прикусив язык. От  боли у  меня  на глазах
выступили слезы. Пока я протирала глаза,  огромная колонна успела  согнуться
до земли.
     Длинное тело, содрогаясь, все лезло  и лезло наружу. Теперь оно  начало
свиваться  в  кольца,  укладываясь  вокруг ямы.  И  я  наконец  поняла,  что
представлял  собой округлый  выступ, в  который  я так  самонадеянно бросила
камнем. Вовсе не то, что мне показалось сначала.
     Это была задница.
     Потому что, как известно любому ребенку, у земляных червей  нет головы,
есть только две задницы. А это был именно земляной червь. Только неописуемой
величины. Тьма! Я не поверила бы ни демону, ни хорингу,  ни чародею, если бы
они попытались меня  уверить,  что я увижу задницу таких  размеров.  И, если
честно, я предпочла бы ее не видеть.
     Нет, шутки  шутками,  а  разбуженное  мной  существо  внушало  истинный
трепет.
     Если бы я знала, что именно спит  в этой яме, у меня бы не хватило духа
его будить.  Даже  в полной уверенности,  что  это  необходимо.  Как полезно
иногда быть невеждой!
     Надо полагать, это все-таки оказалась следующая веха. Потому что вокруг
творилось  нечто  ужасное.  Не  иначе как я  растревожила  стихию земли. Все
тряслось и рушилось. Невидимая магическая буря бушевала  под  нами. От краев
ямы побежали трещины.
     Мудрый Ветер призывно  заржал. Ох, твоя правда, вороной. Пора убираться
отсюда!

     Еще  долго земля под ногами вздрагивала, и волны оглушительного грохота
догоняли   нас.   Наверное,  гигантский  земляной  червь  вытаскивал  наружу
очередной виток  своего  тела. Или, наоборот, втягивал  обратно  под  землю.
Ветер каждый  раз нервно  прядал ушами и  убыстрял  бег. Я время от  времени
оглядывалась на тучу бурой пыли, зависшую над ямой.
     Горы медленно приближались. Четтан, сползая к  западу,  уже коснулся их
вершин. Длинные зубчатые тени простерлись в нашу сторону.
     Наконец равнина перестала трястись. Разбуженное  мной воплощение стихии
земли успокоилось.  Я прикинула  расстояние,  оставшееся  до скал. И  время,
оставшееся  до пересвета. Получалось, что  пересвет  мы  будем встречать под
самыми каменными стенами. Не опасно ли это? Мало ли какие отголоски породили
в толще скал подземные толчки на равнине. Я вспомнила землетрясение, которое
едва не стоило жизни Одинцу. С тех  пор, как мы прошли сквозь арку, земля не
тряслась. Но  сейчас... может быть, дождаться нового  дня здесь,  на  ровном
месте?
     - Пить хочу,- жалобно проскрипел Корняга.
     На  раскаленной  Четтаном плоской каменной равнине  нам  не встретилось
никаких источников воды. Я провела языком по  пересохшим губам. Значит, едем
дальше.
     - Потерпи,- сказала я.- Доберемся до гор, поищем воду.
     В тени скалистых стен было почти прохладно. Тихо потрескивали прогретые
за день и неравномерно остывающие  камни. Я расседлала Ветра и с Корнягой на
плече  отправилась  на  поиски  воды.  Нам повезло  -  откуда-то  сверху  по
растрескавшейся  стенке   сбегал  тоненький  ручеек.  Я  оставила  корневика
собирать  воду, а  сама по лесенке  из трещин взобралась  на соседнюю скалу.
Горы скрывали от  меня западный горизонт, и мне не  было видно, как  садится
Четтан, но я безошибочно чувствовала его движение.
     Вот нижний край солнечного диска коснулся земли. Вот он наполовину ушел
за  горизонт...  Я смотрела,  как  позади  зубчатых  верхушек скал  медленно
меркнет небо.
     Четтан  скрылся за  краем земли.  Я  медленно потянулась,  вздохнула  и
выскользнула из одежды.
     В  наступившей тьме зажглись  яркие звезды.  Я  уже  стала узнавать  их
рисунок. Вон там, на востоке,  шесть  звезд  складываются в рисунок  сидящей
карсы. А прямо над головой я вижу очертания небесного вулха...
     Мой вулх,  земной, куда-то исчез,  пока я расседлывала  Ветра. Но я  не
беспокоилась, я была уверена, что  он  появится. И он появился.  Из-за скалы
выдвинулась человеческая  фигура, смутно  белеющая в темноте. Только ошейник
выделялся черной полосой, перечеркивая шею.
     - Тури? - окликнул меня анхайр.
     Я улыбнулась и спрыгнула со скалы. Одинец отшатнулся.
     - Ты это чего? - изумленно спросил он.
     - Не знаю,- призналась я.- Захотелось ближе к звездам.
     - А-а,- понимающе протянул анхайр.
     Несколько мгновений мы молчали. Наверное, нет ничего лучше, чем молчать
вместе с тем, кто понимает, о чем ты молчишь. Но долго молчать у нас не было
времени. Я с сожалением нарушила тишину:
     - Ну, веху земли мы прошли...
     - Угу,- проворчал Одинец.- Куда Лю делся-то?
     - Я  это  у  тебя хотела  спросить,- усмехнулась я.-  Ты  его последний
видел. Сегодня одиннадцатый день пути,  так  что завтра нам вроде полагается
быть в У-Наринне.
     -  Лю позавчера  сказал  -  пять  дней  осталось,-  флегматично заметил
Одинец.
     Я кивнула. Слова анхайра подтвердили тот вывод, к которому я уже пришла
сама.
     - Лю - урод,- веско сказал Одинец.- Я так думаю, нам у Трона надо будет
полагаться только на себя.
     - А здорово ты вампиру  голову  снес  мечом,- вдруг вырвалось  у меня.-
Красиво. Я так не умею.
     - Это ты молодец, Тури,- с неожиданным жаром сказал анхайр.- Без тебя и
меча не  было бы. А  уж что ты с вампирами на верхотуре делала, я и знать не
хочу...
     Одинец усмехнулся с мрачной веселостью. Я усмехнулась в ответ. Отбивные
я  из  них  делала.  С  кровью. Это  такое  особое блюдо, называется "вампир
по-карсьи".
     - А ты, что ли, все помнишь? - спросил анхайр.
     Я покачала головой:
     - Не все. Кое-что.
     Горизонт   на  востоке   начал  светлеть.  Синий  отблеск,  предвестник
восходящего  Меара, лизнул лапы небесной карсы, как набегающая речная волна.
Одинец вдруг застенчиво ухмыльнулся,  наклонил  голову и ткнулся лбом  мне в
плечо. Как вулх. Я порывисто обняла его за шею и прижалась  щекой к лохматой
голове.
     Ослепительно-синий  краешек  Меара показался  из-за  горизонта.  Одинец
бережно отстранил меня.
     Синий восход вновь обрекал меня стать зверем.



        Глава двадцать вторая. Меар, день одиннадцатый.


     - Знаешь, Одинец, этот чародей - такая скотина! - сердито сказала Тури,
мерно подпрыгивая  в седле. Я покосился на нее.  Не спорю, скотина. Чего  уж
тут возражать?
     В следующий миг анхайр Моран, точнее, его человечья сущность, внутренне
содрогнулась.
     Я был в теле вулха. Красным четтанским днем. Не помнил о том, что делал
и  видел  вулх   накануне,   а  присутствовал  при  этом.   Непосредственно,
человеческим сознанием.
     Ну и ну!  Пробуждайся, память, пробуждайся. Интересно, а  влиять на это
тело я как-нибудь могу?
     После  десятка  разнообразных попыток  я  убедился, что не  могу.  Вулх
находился  совсем  рядом  и  с  немым  звериным  изумлением  взирал  на  мое
трепыхание.
     Нет. Власть  над  телом зверя  еще  не пришла.  Я просто видел все, что
видел вулх. И мог думать, что  заблагорассудится.  Ну, и подсказывать  вулху
тоже мог,  только не  знаю, стал бы он  меня  слушать.  Все-таки сейчас  его
время, а не мое. Мое истекло с заходом Меара.
     Кстати,  похоже,  что вулх  неосознанно  позвал  меня,  потому что Тури
обратилась  к  нему с  обычной  человечьей речью, а  вулх знал,  что  вторая
половина оборотня понимает эту речь.
     - И  ты,  серый  брат, скотина  изрядная, -  добавила Тури  мрачно. Мои
изыскания  в  теле  вулха заняли совсем  немного времени -  миг. Ведь ничего
быстрее мысли под двумя солнцами не существует.
     "Это я скотина, а не вулх!" - обиделся я за собрата. Чего зверя ругать?
Ругать  людей  надо, все зло в мире от них. А звери чисты,  как младенцы.  Я
силился  донести это  до сознания Тури,  но  тело вулха  не  умело  говорить
по-человечески даже с моей помощью.
     -  Я, впрочем,  тоже  скотина, - честно призналась моя рыжая спутница и
даже  вулх, неведомо как читающий смысл с  моих чувств и настроения, излучил
теплый  поток  задора  и озорства.  Кажется, он  понял,  что странные  слова
хозяйки не более чем дружеское покусывание в шутливой игровой свалке.
     Я  тоже   внутренне   усмехнулся.  Ну  и   компания!  Скотина-мадхет  и
скотина-анхайр топают в  У-Наринну  по поручению скотины-колдуна. Сквозила в
этом некая мрачная символика.
     Потом  был бег, во  время которого я,  Моран, провалился в черную  яму.
Вулх  еще не  мог  выдержать  моего  присутствия  в  течение  всего  дня.  Я
пробуждался в нем ненадолго,  пятнами,  пока  он  снова  не увлекался чем-то
своим, звериным и не изгонял меня во Тьму.

     Я вторично обрел способность видеть и чувствовать, когда вокруг ходуном
ходила  земля,  а из громадной воронки чуть  впереди нас едва ли  не до неба
вздымалось кольчатое тело гигантского земляного червя. Сначала я растерялся,
мимоходом подумав: "Весело  же проводят Тури с вулхом красные дни!" Потом до
меня дошло, что ничем иным, кроме вехи земли, это быть не может.
     Благо,  что  Тури не стала  долго  пялиться  на  это  безглазое чудище.
Развернула Ветра и помчалась прочь, свистнув вулху, который присоединился  с
радостью. Я тоже присоединился к ним с  радостью, правда, мысленно. Невольно
вспомнились  огни на дне неправильной  реки  - веха огня выглядела скромнее.
Хотя джерхи  их знают, эти стихии. Любой пожар начинается с очень маленького
и безобидного  на вид  огонька.  Уже  проваливаясь  в  плотное море мрака, я
подумал: а ведь около вехи наверняка слоняется  Страж. Хорошо,  что мы с ним
не столкнулись.
     Мельком  я просыпался еще дважды: когда Корняга ныл, что хочет пить,  и
перед самым закатом  Четтана, когда смерклось и стало почти темно. Вулх, как
всегда,  беспокоился  перед  превращением  и  не  находил  себе  места.  Его
бесхитростное  звериное "я" не хотело умирать  даже  временно, и, похоже, он
искал поддержки  у меня. Но  могучие силы,  которые полностью изменяли  тела
оборотней  за  какие-то   мгновения,   скорее  всего,  были  несовместимы  с
бодрствующим разумом. Может, это и к лучшему.
     Чувствуя,  как толчками откатывает  и отступает нестерпимый пересветный
жар   во   всем  теле,  я,  пошатываясь,   поднялся   на   ноги.  Я,  Моран.
Анхайр-человек.
     Вокруг  неровными  зубьями  торчали  из почвы голые  скалы.  Невысокие,
острые  скалы.  Эх-ма,  опять горы!  Честно  говоря,  я  очень жалел, что не
удалось постранствовать по дну неправильной реки  еще некоторое время - день
или два. Сколько там, поди, диковин! Отыскать бы туда  дорогу от Юбена, я  б
такую торговлю открыл... Только от Юбена, боюсь, большинство караванов дошло
бы лишь до Сунарры.
     Однако хватит размышлять о пустяках. Где Тури?  На этот раз я  не стану
прятаться  и  тратить  зря  драгоценные  минуты,  которые обязательно  нужно
употребить на разговор. Короткий... но разговор.
     Я   увидел  ее,  едва  выскользнул  из-за  раздвоенного,  как  огромная
рогатина, обломка.
     - Тури!
     Она кошкой прыгнула сверху, с покатой вершины ближайшего камня.
     - Ты чего это? - я не понял, что ей понадобилось там, на макушке скалы.
     - Не знаю. Захотелось поближе к звездам, - сказала Тури.
     "Мечтательница..."
     Ну вот. Встретились. Слова куда-то исчезли, и я глупо стоял  перед ней,
злясь на собственную тупость и стыдясь наготы. Тьма, уже который день я  без
своего  плаща, который  носил  много кругов,  от пересвета до  пересвета! Не
люблю оставаться голым, ужасно не люблю.
     - Ну, - Тури нарушила тишину, - веху земли мы прошли...
     -  Угу, - проворчал я, обрадовавшись. Молчать дальше было невыносимо, и
первый вопрос получился у меня достаточно дурацким:
     - Куда Лю делся-то?
     Тури усмехнулась:
     -  Я это  у  тебя  хотела  спросить!  Ты его последним  видел.  Сегодня
одиннадцатый день пути, так что завтра нам полагается быть в У-Наринне.
     Чушь, до Каменного леса еще  больше  трех  дней пути. Почти четыре - по
два красных и синих. Да и Лю, когда я его видел, говорил о пяти днях. Только
я отвлекся тогда, увидев испорченные  магией самоцветы, и  принялся орать на
Лю  вместо  того, чтобы  подробнее  расспросить  о сроках. Даже удивительно,
какой же я все-таки болван!
     - Позавчера Лю сказал - пять дней осталось, - сообщил я спутнице.
     Она   кивнула,  словно  догадывалась  о   чем-то  подобном.   Наверняка
догадывалась.
     - Лю - урод, - вырвалось у меня. Впрочем, я действительно так  думал. -
Похоже, у Трона надо будет полагаться только на себя.
     О том, что Тури  может и не знать о Троне и неизбежной схватке рядом  с
ним, я подумал много позже.
     - А здорово ты вампиру голову снес мечом! - вдруг сказала Тури, как мне
показалось - с восторгом. - Красиво! Я так не умею!
     Если бы я был вулхом - я бы  завилял хвостом. Любой мужчина знает,  что
такое женская похвала, да еще если это именно та женщина, о  которой думаешь
чаще всего...
     Впрочем, что там - мечом махать... Дурное дело не хитрое.
     -  Это ты молодец,  Тури.  Без  тебя  и меча не было бы. А уж что ты  с
вампирами на верхотуре делала, я и знать не хочу...
     Тури опять улыбнулась.
     - А ты, что ли, все  помнишь?  -  спросил  я. Интересно  все-таки,  как
память пробуждается у нее.
     - Не все. Кое-что.
     Я хотел сказать сразу многое - что я вечно оставляю ее в таких дурацких
ситуациях, что и врагу не пожелаешь, а ей приходится выкручиваться за себя и
за вулха,  который,  конечно, предан и старателен, но с  которого спросу все
равно мало, что постоянно  отвлекаюсь  на свои  ничего  не значащие  мелочи,
вроде  испорченных  самоцветов,  что,  наконец, это  именно  я  завел нас  в
Сунарру...
     Но вместо этого во мне вдруг проснулся вулх. Не тот вулх, который живет
красным  днем, а та часть меня, Морана, которая сознает  себя человеком,  но
хочет  оставаться беззаботным зверем.  Я наклонил  голову  и,  словно  малый
щенок, ткнулся спутнице в плечо.
     До  сих  пор не понимаю,  почему  мой  внутренний  щенок  так  нравится
женщинам.  Тури обняла  меня и прижалась  щекой к взлохмаченной  шевелюре на
макушке.  А в следующий миг тело ее мучительно  изогнулось - одновременно  с
первым лучом Меара, вырвавшимся из-за горизонта. Я  бережно опустил спутницу
на землю и отступил на шаг.
     Вскоре  в мои  глаза взглянула  карса.  Взглянула, и  стала старательно
вылизывать и без того гладкую шерсть.
     Женщина...
     Надевая курткоштаны, я снова вспомнил  свой  плащ,  оставшийся в старой
мельнице на берегу Юбена.  Слов нет, одежда хорингов хороша и удобна... Да и
от всякого оружия спасает по