правило, столь  же
поучительная и печальная. Грусть составляла  наше  общее  наследие.  Шли
века, а она не покидала нас, мы же оставались единственными  обитателями
замка.
   Сделавшись королем, Инь-Ян стал править, проявляя лишь темную сторону
своей натуры, поэтому более известен как король Ян. Ничуть  не  заботясь
ни о замке Ругна, ни  о  благоденствии  Ксанфа,  он  поселился  в  своем
деревенском  доме  и  всецело  посвятил  себя   изготовлению   всяческих
нечестивых заклятий.  Это  было  его  любимым  развлечением.  По  правде
сказать, в большинстве своем состряпанные им чары  были  нейтральными  -
заклятие редко бывает добрым или злым само по себе, все зависит от того,
кто и как им воспользуется. Некоторые из этих чар, например,  забудочное
заклинание Провала начали действовать задолго до появления на свет  Яна.
Не знаю, как  такое  могло  случиться,  тем  не  менее  это  факт.  Чары
множились, но они не использовались во благо людям, и  Ксанф  постепенно
клонился к упадку. Заклятия попросту распространялись по всей стране  и,
попадая в руки невежд, творили немало зла  и  тем  самым  потешали  Яна.
Конечно, мы узнавали обо всем, что происходило за стенами, лишь время от
времени, когда в замок ненароком забредал какой-нибудь  призрак.  Однако
рано или поздно,  пусть  даже  с  большим  опозданием,  нам  становилось
известно все. По прошествии времени волшебник Ян умер, но традиция  была
прервана, и следующий король не вернулся в замок  Ругна.  Монархи  стали
править Ксанфом из своих  деревенских  домов,  так  что  от  королевства
осталось одно название. Волны нашествий из Обыкновении  накатывали  одна
за другой, и некому было организовать отпор. В  истории  Ксанфа  настала
темная  эпоха,  и  виной  тому  была   жестокая   ложь   Панихиды.   Она
вознамерилась любой ценой  уберечь  замок  Ругна  от  разрушения,  но  в
известно смысле проклятие  ее  мачехи  осуществилось  -  замок  перестал
существовать как столица Ксанфа.
   Конечно, валить всю вину только на Панихиду было бы несправедливо.  В
конце концов, она не избирала себе участь  быть  проклятой,  да  и  аист
доставил ее без ее ведома. Возможно, первопричина бедствий коренилась  в
злобной демонессе, обманувшей короля Громдена, а ее дочь лишь  воплотила
в жизнь задуманное матерью.
   Но все это не снимает  вины  с  меня.  Я  собственными  руками  помог
Панихиде в ее черном деле. Ведь я доверял ей, прекрасно зная, что она не
заслуживает доверия. Я любил ее, хотя должен был  знать,  что  рожденная
демонессой не способна ответить на любовь любовью, что  бы  она  там  ни
говорила. Она поступила со мной так же, как ее мамаша с ее  отцом.  Даже
хуже, потому что король лишь увлекся  демонессой,  а  я  любил  Панихиду
по-настоящему. Она значила для меня слишком много и при жизни,  и  после
смерти. Даже когда любовь превратилась в ненависть, то была ненависть  к
ней! Все это звучит глупо, но  чего,  кроме  глупости,  можно  ждать  от
неотесанного варвара?
   Но чем дольше длилось мое  призрачное  существование,  тем  тягостнее
становились угрызения совести, которые я испытывал и по другому  поводу.
Мне не давала покоя судьба Элис, девушки,  которую  я  покинул,  оставив
Крайнюю Топь. Теперь, познав  лживую  любовь  Панихиды,  я  был  бы  рад
вернуться к этой простой, порядочной девушке. Но что  толку?  А  ведь  у
меня  была  возможность  просто-напросто  покинуть  Панихиду  на  мосту,
предоставив ей самой разбираться с  Инь-Яном,  да  вернуться  в  Крайнюю
Топь, к молодой женщине, которая никогда бы меня не  предала.  А  вот  я
предал ее, обещав вернуться и не сдержав слова. Это тоже  была  жестокая
ложь, за которую мне по справедливости пришлось поплатиться. Хуже  всего
было то, что я не знал, как жила Элис все  эти  годы,  -  возможно,  она
ждала меня до конца своих дней.  Со  временем  вину  перед  ней  я  стал
ощущать даже острее, чем вину перед Ксанфом.
   Однако не все было так уж безнадежно  плохо,  во  всяком  случае  для
Ксанфа. Поскольку род  человеческий  упустил  бразды  правления,  другие
народы окрепли, и людям  пришлось  научиться  относиться  к  ним  как  к
равным. Взять  хотя  бы  кентавров.  Прежде  их  считали  не  более  чем
животными, вьючными и тягловым скотом, а теперь они создали  собственное
королевство и стали вполне цивилизованным племенем. Эльфам  тоже  жилось
неплохо,  и  я  мог  лишь  порадоваться  за   сородичей   очаровательной
Колокольчик.
   Призраки замка понимали и поддерживали друг  друга,  ведь  при  жизни
всем нам довелось хлебнуть немало  горя.  Мы  считали  себя  хранителями
заброшенной столицы и верили, что настанет день, когда закон  и  порядок
восторжествуют, король поселится в замке Ругна и  возвестит  наступление
нового золотого  века.  Будучи  одухотворенным,  замок  мог  противиться
разрушительному  действию  времени,  а  все,  что  находилось  в  кольце
караульной рощи, составляло с ним единое целое. Теперь я понимал, почему
деревья встречали меня так враждебно, - они  знали,  что  мое  появление
обернется для замка злом, независимо от того, выполню я миссию или нет.
   Будучи призраком,  я  обошел  окрестности  и  принес  свои  извинения
каждому дереву и каждому зомби, пострадавшему от моего меча. Попросил  я
прошения и у старого ровного чудища. Всем им было  обещано,  что  ничего
подобного впредь не повторится. Конечно, то были пустые  слова,  ведь  я
все равно не мог проделать то же самое снова, но стражи замка  отнеслись
ко мне с пониманием. Приняв во внимание и то, что  действовал  я  не  по
злому умыслу, а под влиянием заблуждения,  они  простили  меня.  Я  стал
одним из них и заботился о  замке  как  мог.  Мне  даже  посчастливилось
помочь королю Промашке отстоять его в борьбе против злою Конюха.
   Через пару лет появилось новое привидение, та самая Ида, которая  так
красиво поет. Она покончила  с  собой  и  никак  не  ожидала  того,  что
случилось с ней после смерти. Несчастная  пришла  в  заброшенный  замок,
чтобы расстаться с опостылевшей жизнью, и никак не думала, что  ее  ждет
призрачное  существование.  Самоубийцам  несвойственно  задумываться   о
будущем. Как и все мы, Ида при жизни была несчастна
   - она потеряла своего возлюбленного и вынуждена была выйти  замуж  за
человека, столь ей ненавистного, что в конце  концов  предпочла  смерть.
Глядя на нее, я с болью вспоминал Элис, хотя искренне надеялся, что  мое
безрассудство не заставило эту девушку распорядиться своей  судьбой  так
ужасно.
   До сих пор я считался самым младшим  из  призраков,  ибо  все  прочие
умерли раньше меня. Теперь младшей стала Ида,  и  я  взял  ее  под  свою
опеку. Помогая освоиться в этом новом для нее мире, я старался облегчить
ее горе и незаметно облегчал свое. Помогая другому, помогаешь себе
   - это правило справедливо как для живых, так и для мертвых.
   Прошло время - долгое время, ибо чувства призраков столь же эфемерны,
как и их тела, - и наши отношения переросли в тесную дружбу, а затем и в
любовь. Панихида превратилась в  отдаленное  воспоминание  -  Ида  стала
единственным смыслом моего существования.  Так  и  вышло,  что  истинную
спутницу жизни я встретил лишь после смерти.
   Наконец настал долгожданный день - король  Трент  поселился  в  замке
Ругна, вернув монархии былое величие. Вот уже тридцать  лет,  как  Ксанф
процветает, а темные времена канули в прошлое. Но призраки остались, ибо
наши истории не завершены. И наверное, не будут завершены никогда.

Глава 16

ЖГУЧАЯ ИСТИНА

   Такова повесть о моей жизни, - сказал призрак Джордан, - печальная  и
поучительная. Я был тупым, неотесанным варваром  и  дорого  заплатил  за
глупость  и  невежество.  Правда,  после  смерти  мне  повезло   больше:
посчастливилось увидеть конец темной эпохи и встретить Иду, мою  любовь.
А теперь, твоими стараниями, ко мне вернулась память  о  прошлом,  пусть
даже жгучая, как тот щелок, которым мы очистили  гобелен.  Я  благодарен
тебе за это, моя маленькая принцесса, хотя далеко  не  все  воспоминания
оказались приятными.
   Айви призадумалась. История показалась ей интересной, но она породила
множество вопросов, на которые хотелось бы получить  ответы.  Не  совсем
ясно обстояло дело с Провалом - понятно, что на него наложено забудочное
заклинание, понятно, что это заклинание состряпал Ян, но как все-таки он
ухитрился  сделать  такое  до  своего  рождения?  Но   еще   больше   ее
интересовало все, что имело отношение к аистам. Особенно как их вызывают
- уж не  связано  ли  это  просто-напросто  с  поцелуями?  Из  родителей
решительно ничего невозможно вытянуть, всякий  раз  они  упорно  уводили
разговор  в  сторону.  В  таких  вопросах  взрослые  всегда  заодно,   и
возможность   разговорить   Джордана   на   эту   тему    представлялась
сомнительной, однако попробовать стоило. Только  не  напрямик  -  начать
следовало исподволь.
   - С тех пор кое-что изменилось, - сказала Айви.
   - Вот как?
   - Да. Мы живем в новое время. Аисты больше  не  доставляют  младенцев
прямо к их мамам.
   - Неужели? - промолвил Джордан со слишком уж нарочитым удивлением.
   - Да-да. Теперь они оставляют свертки в капусте.  Так  и  быстрее,  и
спокойнее. Сам посуди, будь у  тебя  возможность  оставить  огренка  под
кочаном, ты мог бы не тревожиться насчет огра или огрицы.
   - Да, - согласился Джордан, - так гораздо удобнее. Странно, что аисты
раньше до этого не додумались.
   - Именно там, в капусте, мама нашла глупого Дольфа, моего  никчемного
братца.
   - Нельзя так говорить о братишке, - укорил ее Джордан.
   - А вот и можно, - упрямо настаивала Айви, - потому что он ни к  чему
не пригоден. Им  приходится  все  время  менять  ему  пеленки.  Ни  один
мальчишка на свете не заслуживает таких хлопот.
   - Может, ты и права, - покладисто согласился Джордан.
   - Ага, - подумала Айви, - сейчас или никогда.
   - Кстати, - спросила она с невинным видом, будто между делом,  -  как
их вообще называют, этих аистов?
   - Хм... хм... - Джордан закашлялся. - Я уж и не  помню...  давно  это
было. Мы, призраки, с аистами дела не имеем.
   - Ничего страшного.  Давай  увеличим  картинку,  на  которой  ты  это
делаешь. И я посмотрю, и ты вспомнишь.
   -  Не  стоит,  -  поспешно  заявил  Джордан.  -  В  этом  нет  ничего
интересного. Пустое, скучное занятие.
   - Откуда ты знаешь, ежели ничего не помнишь?
   - Ну... не то  чтобы  ничего.  Припоминаю,  что  в  этом  нет  ничего
интересного для тебя. Дети такими вещами не занимаются.
   Поскольку с каждым словом признак становился все туманнее и  бледнее,
у Айви не осталось сомнений в том, что он, как и все  взрослые,  намерен
оберегать тайны взрослой жизни. Но она не собиралась отступать.
   - Вернемся к началу, - решительно заявила девочка, - туда, где  ты  и
Элис...
   - Ох, Элис, - печально промолвил призрак. - Хотелось  бы  мне  знать,
как она перенесла разлуку.
   - И мне! - воскликнула Айви.
   В результате они  стали  просматривать  изображение  вовсе  не  ночи,
предшествовавшей уходу Джордана, а со следующего утра. У Айви, как  и  у
Джордана, имелась своя слабость: любопытство  частенько  пересиливало  в
ней здравый смысл. И  в  самом  деле,  что  же  случилось  с  Элис?  Как
выяснилось, ничего страшного. Покинутая девушка недолго  горевала  одна.
Вскоре после  ухода  Джордана  она  приглянулась  соседу,  симпатичному,
добродушному фермеру. Время шло,  Джордан  не  возвращался,  и  в  конце
концов Элис вышла замуж за этого покладистого, не рвавшегося  на  поиски
приключений, парня. Положенным манером молодожены вызвали  аиста,  и  он
принес им ребеночка. Правда, Айви так и осталась непросвещенной  на  сей
счет, потому что, вызывая птицу, молодые зачем-то тушили свет.
   - Замечательно! - воскликнул Джордан.
   - Что тут замечательного? - недовольно спросила Айви.
   - Да то, что я не загубил жизнь Элис, - пояснил призрак. - Теперь мне
не придется терзаться угрызениями совести.  Для  нее  все  обернулось  к
лучшему. В конце концов, она не любила меня по настоящему, это было лишь
мимолетное увлечение.
   Айви слушала его вполуха, поскольку у нее зародилась новая идея.
   - Слушай, Джордан, а твой талант еще  действует?  Если  собрать  твои
кости, сможешь ты возрождаться?
   Призрак задумался:
   - Сомневаюсь. Я умер давным-давно... да и в  любом  случае  никто  не
знает, где погребены мои останки. Теперь их не найти.
   - Я знаю, где они лежат, - послышался  за  его  спиной  тихий  голос.
Джордан обернулся:
   - О, Ида! Я и не знал, что ты здесь. Привидение  сгустилось,  и  Айви
поняла, что при жизни Ида была весьма привлекательной женшиной, - Я... я
искала их, - пояснила Ида, - и деревья показали мне, где они погребены.
   - Но почему тебе вообще вздумалось их искать? - спросил Джордан.
   - Потому что я люблю тебя. Призрак смутился:
   - Надо же, а мне не приходило на  ум  ничего  подобного.  Выходит,  я
люблю тебя не так сильно, как ты меня.
   - Тут все в порядке, - успокоила его Ида, -  так  и  должно  быть.  Я
заслуживаю любви гораздо меньше, чем ты.
   - Отведи меня к  костям  Джордана,  -  потребовала  Айви,  деятельная
натура которой не позволяла ждать, пока привидения разберутся  со  своей
любовью. - Я соберу их вместе, и Джордан оживет
   - Но это может не сработать, - возразил призрак.
   - Чепуха! - отрезала  Айви  с  неколебимой  уверенностью  пятилетнего
ребенка. - Все у тебя получится, только не хнычь... Ида, идем!
   Ида выплыла из замка, пересекла мост и оказалась в саду.
   - Голова лежит здесь, - сказала она, - указывая на кухонный  черепан;
невысокое  ветвистое  дерево,  увешанное  горшками,  жбанами  и   другой
кухонной утварью, по форме напоминавшей черепа. Что  ж,  пожалуй,  место
было выбрано неслучайно.
   -  Надо  его  выкопать,  -  заявила  Айви,  ковыряя  носком  туфельки
утоптанную землю.
   Оба привидения развели призрачными руками.
   - Мы не способны воздействовать на материальные предметы,  -  пояснил
Джордан. - Своими силами я не могу оживить даже  картинку  на  гобелене,
где уж мне землю копать. Тут нужны руки.
   Айви посмотрела на свои  маленькие,  ловкие  ручки  и  призадумалась,
какие неприятности могут возникнуть, если она их перепачкает. Не  говоря
уже о платьице.
   - Мне помогут, - заявила девочка.
   - Кто? - удивился Джордан.  -  Любой  взрослый  первым  делом  начнет
задавать неприятные вопросы.
   - Можно подумать, я этого не  знаю.  Взрослые  только  и  знают,  что
цепляться к детям со всякими глупостями... - она покосилась на  призрака
и добавила:
   - Кроме разве что варваров. ,
   - Спасибо, - ответил Джордан.
   - А может... маленький дракоша? - пробормотала Ида.
   Айви просияла, вложила два пальца в рот и издала пронзительный свист.
   Спустя несколько мгновений  послышалось  пыхтенье  и  из-за  поворота
стены появился маленький паровичок. Он подбежал к Айви  и  вопросительно
заглянул ей в глаза.
   - Тут должен быть закопан череп. Можешь его унюхать?
   Паровик Стэнли  втянул  ноздрями  воздух,  определил  местонахождение
черепа и указал его тоненькой струйкой пара.
   - Выкопай его, только осторожно, - попросила Айви.
   Дракон принялся за дело. Он размягчил землю горячим паром,  разрыхлил
ее когтями и зубами вытащил на поверхность грязный человеческий череп.
   - Ой, какой ты молодец! - звонко воскликнула Айви, обхватив ручонками
шею Стэнли.
   Ее мама всегда поступала так, когда хотела подольститься  к  отцу,  и
девочка знала, что этот метод действует безотказно. Не подвел  он  и  на
сей раз. От удовольствия дракон залился изумрудно-зеленой краской.
   Налипшую на череп грязь Стэнли отчистил паром. Айви взяла  череп  под
мышку и последовала за Идой к следующему месту  захоронения.  Оказалось,
что одна из ног Джордана закопана под плодоносившей мужскими ботинками и
ботами ботвиньей. Хотя сам Джордан при жизни носил сапоги,  в  том,  как
Панихида распорядилась  его  останками,  начинала  прослеживаться  некая
система. Стэнли легко выкопал кости и отпарил их дочиста.
   Такую груду костей Айви  уже  не  могла  таскать  в  охапке,  поэтому
останки Джордана сложили под зонтичной пальмой, так, чтобы  нельзя  было
заметить из  замка.  Девочка  не  без  основания  опасалась,  что,  если
взрослые увидят, чем она занимается, они тут же закричат: "Нельзя!"  Как
известно, "нельзя" - любимое слово всех, кто вышел из детского возраста,
причем твердят они его без всякой на то причины.  Видимо,  им  нравится,
как оно звучит.
   Другая нога была закопана под  здоровенной  инфузорией.  Конечно,  на
инфузориях  растут  исключительно  женские  туфельки,  но   определенная
система угадывалась и здесь - ведь туфельки носят  на  ногах.  Паровичок
работал с удовольствием -  ему  нравилось  копаться  в  земле.  Конечно,
обидно, что ему не дают сгрызть им же самим отрытые и отпаренные  кости,
но Стэнли не своевольничал, не желая огорчать Айви.
   Рука находилась  под  арсенальной  рукавишней.  В  отличие  от  вишен
бамбуковых рукавишни плодоносили стальными рукавицами, из  которых,  как
из почек, произрастало всяческое холодное оружие: мечи, копья, бердыши и
секиры.  Одна  из  таких  рукавиц  сжимала  вороненый  клинок,   отнятый
Джорданом у рыцаря. Меч прекрасно сохранился.
   - Странно,  -  размышлял  вслух  призрак,  -  зачем  ей  понадобилось
оставлять этот меч там, где зарыта моя рука? Может, в насмешку?
   Его собственный меч злонравная Панихида выбросила в ров, и теперь он,
надо полагать, давно  рассыпался  от  ржавчины.  Четыреста  лет  -  срок
немалый.
   Верхнюю часть торса Панихида  зарыла  под  ребристой  клетчатницей  -
приземистым деревцем с клетчатой корой  и  похожими  на  ребра  сучьями,
увешанными разных размеров птичьими клетками. Этот казавшийся на  первый
взгляд странным выбор соответствовал той  же  логике,  ведь  здесь  была
захоронена грудная клетка Джордана - ребра с остатками позвонков.
   Однако последний обрубок оказался погребенным под плакучей  ивой.  Не
иначе как в ознаменование  плачевного  конца,  постигшего  простодушного
варвара. Распаривая пропитанную слезами землю, Стэнли прослезился и  сам
- хорошо еще, слезы были горькими а  не  горючими.  Но  в  конце  концов
крестец Джордана был откопан и уложен под зонтичник. Айви уложила  кости
по порядку, так что на земле образовался полный скелет.
   - А что теперь? - спросила она. - Он срастется и начнет  выплясывать,
как те скелеты, что обитают в гипнотыквах?
   - Не берусь судить, - с сомнением ответил Джордан. - Четыреста лет  -
большой срок. Раньше мне не доводилось умирать так надолго.
   - Ничего, у меня есть исцелебные капли,  -  заявила  Айви  и  тут  же
побрызгала на скелет из маленького пузырька.
   Капли запузырились и впитались в кости, однако ничего не произошло.
   - Вот видишь, - начал Джордан, - поскольку  моя  плоть  обратилась  в
прах...
   -  Чепуха!  -  перебила  его  девочка.   -   Главное,   как   следует
сосредоточиться! - И Айви сосредоточилась.
   А когда она сосредоточивалась,  происходили  самые  диковинные  вещи.
Талант, как известно, не зависит от возраста - либо он  есть,  либо  его
нет, Айви была настоящей волшебницей, силой своего  дарования  способной
потягаться с самыми известными волшебниками в истории Ксанфа. Главный ее
талант заключался в способности усиливать чужие таланты,  и  именно  это
произошло сейчас.  Природный  талант  Джордана  усиливался  воздействием
исцелебных капель, эффективность которых, в  свою  очередь,  многократно
возрастала под магическим  влиянием  Айви.  От  Джордана  остались  лишь
трухлявые кости, плоть его давно  стала  прахом,  но  даже  четыре  века
тления оказались бессильны против магического таланта,  помноженного  на
мощь истинной волшебницы. Скелет начал срастаться.
   Кости  рук  прикрепились  к  плечевым  суставам,  кости   ног   -   к
тазобедренным,  разрозненные  позвонки  сцепились,   образовав   хребет.
Выплясывать скелет н