,  а  потому  на
него и нацелился.  Он  помчался  вперед,  и  Панихиде  осталось  лишь  в
последний момент слегка отступить в сторону - вместо нее стальное острие
пронзило серую ткань.  Теперь  Панихиде  не  приходилось  отпрыгивать  и
падать, что давало некоторое облегчение.
   - Замани его сюда! - крикнул я с  пандуса.  -  Пусть  проскачет  подо
мной!
   На сей раз Панихида расслышала мои слова и, размахивая серым платьем,
стала завлекать всадника к тому месту, где стоял  я.  С  первого  захода
осуществить задуманное не удалось - рыцарь промчался слишком далеко. Но,
развернувшись,  он  поскакал  назад  вдоль  самого  пандуса  и  в   один
прекрасный момент оказался прямо подо мной.
   В то же мгновение я прыгнул с пандуса и угодил на конскую спину,  как
раз перед рыцарским седлом. Мы оказались сидящими лицом к  лицу,  точнее
лицом к забралу. Кажется, мое неожиданное появление его не обрадовало.
   Воспользовавшись растерянностью противника, я сорвал с его шеи  цепь.
Цепь, на которой висел ключ! Затем я решил сбросить рыцаря  с  коня,  но
жестоко просчитался. Его замешательство длилось  лишь  долю  секунды.  Я
обхватил закованное в сталь тело, силясь прижать  руки  к  бронированным
бокам, однако рыцарь  легко  вывернулся  из  моей  хватки.  Разве  могут
женские руки удержать сильного мужчину? Если только в объятиях...
   Но это к делу не относится.
   Рыцарь выронил копье, обеими руками стиснул меня так, что перехватило
дух, и сбросил с коня.
   Приземлился я на ноги, но не удержал равновесия и шлепнулся на мягкое
место. Замечу, что в последнее время этому месту доставалось как никогда
раньше - однако на сей раз я почувствовал себя так, словно получил пинка
от огра.
   Но несмотря ни на что, мне удалось добиться  определенного  успеха  -
рыцарь лишился и ключа, и копья. Ключ оказался у меня, а  упавшее  копье
подобрала Панихида.
   - Беги и открой ворота! - крикнула она мне. - Я отобьюсь от него!
   - Как же, отобьешься! Можно подумать, ты  умеешь  обращаться  с  этой
штуковиной. Ты и пикнуть не успеешь, как он снесет тебе голову мечом.
   Рыцарь и вправду обнажил длинный острый меч. Поблескивавший  в  свете
факелов вороненый клинок  заставил  меня  вспомнить  о  магическом  мече
волшебника Яна.
   - Если мне не  хватит  умения,  -  отозвалась  Панихида,  -  то  тебе
силенок. С твоими мускулами этакой орясиной не помашешь.
   Тут она угодила в точку - рыцарское копье было очень  тяжелым.  Чтобы
управляться   с   таким   оружием,   требовалась   недюжинная   сила   -
неудивительно, что рыцарь легко сбросил меня с коня.
   Ухватившись за тяжелое древко, мы вдвоем подняли его с одного  конца,
нацелив острие на  противника,  но  тот  небрежным  взмахом  меча  отсек
наконечник вместе с частью древка, а нам снова пришлось самым  постыдным
манером падать на землю.
   - Ну, и что теперь? - прохрипела Панихида, когда мы поднялись на ноги
по обе стороны от разрубленного копья.
   - Все к лучшему, - заявил я. - Теперь у нас есть оружие.
   Я подхватил с земли отрубленный наконечник длиной  в  половину  моего
роста - его можно было использовать как меч. Панихида подняла оставшуюся
часть древка,  -  став  короче,  оно  превратилось  в  довольно  удобную
дубинку. Сам того не желая, рыцарь оказал нам услугу.
   Когда он устремился на нас с мечом, мы атаковали его с обеих  сторон,
размахивая своим оружием.  Увы,  результат  оказался  плачевным.  Слегка
приподняв щит, рыцарь отвел в сторону мой удар  и  одновременно  рубанул
черным клинком Панихиду. Она отпрянула,  но  слишком  поздно.  На  арену
упала отсеченная мечом кисть левой руки. Пальцы спазматически сжались.
   - Проклятье! - воскликнула Панихида, прижимая обрубок  руки  к  телу,
чтобы остановить кровотечение. Впрочем, в этом не было особой нужды, ибо
мой  талант  уже  начал  действовать.   А   вот   черный   меч   рыцаря,
разворачивавшегося для новой атаки, окрасился кровью.
   Но  тут  Панихида  предприняла  совершенно   неожиданный   ход.   Она
наклонилась, подобрала отрубленную руку,  а  когда  рыцарь  приблизился,
швырнула эту руку ему в лицо.
   Наш противник был умелым воином, но даже он на какое-то время опешил.
Рука угодила прямо в забрало, да еще и один палец проскочил в  смотровую
щель. Создавалось впечатление, будто в шлем пытается забраться  огромный
паук.
   Рыцарь, конечно, знал, что  отрубленная  ладонь  не  опасна,  но  она
заслоняла ему обзор, поэтому он остановил коня  и  левой,  закованной  в
перчатку рукой потянулся к забралу.
   В тот же момент я прыгнул, набросил  на  шлем  свое  серое  платье  и
стянул концы так, что на голове рыцаря образовался  глухой  капюшон  без
прорезей. Наш недруг был ослеплен.
   - Меч! - крикнул я. - Отбери у него меч!
   Однако рыцарь продолжал размахивать мечом и вслепую, так что Панихида
не решалась к нему  приблизиться.  В  конце  концов  я  сам  вцепился  в
сжимавшую клинок руку, но из-за этого пришлось выпустить  платье.  Серый
капюшон начал соскальзывать. Рыцарь поднял перчатку и  отпихнул  меня  с
такой силой, что я вновь приземлился на пятую точку. Ох и  досталось  же
ей, бедняжке, в этом бою. Платье слетело со шлема. Рыцарь  удержал  свой
меч, а теперь снова мог видеть.
   Но Панихида и тут не растерялась. Не имея возможности подступиться  к
всаднику, она подскочила к коню и со всей мочи крикнула прямо в  конское
ухо:
   - Бу-у!
   Конь отреагировал, как и следовало, - заржал  и  вскинулся  на  дыбы.
Рыцарь с грохотом полетел на землю. В тот же  миг  Панихида  всем  телом
упала на державшую меч правую руку, прижимая ее к площадке, а я прыгнул,
целя обеими ногами в стальной шлем. Вообще-то я  рассчитывал  разве  что
оглушить противника, но результат превзошел все ожидания. Мой удар  сбил
шлем, и  он  откатился  в  сторону  от  бронированного  тела.  Тело  это
мгновенно обмякло, так что Панихида без труда вырвала меч из  неожиданно
ослабевшей хватки. Однако главная неожиданность заключалась в другом. Со
звоном откатившийся шлем был пуст. Как и доспехи. Под стальной скорлупой
ничего не было. Решительно ничего.
   Панихида растерянно уставилась на меня.
   - Пусто, - в недоумении пробормотала она.  -  Как  же  так?  Ведь  он
сражался с нами...
   - Он лишился чести, напав на безоружных, - сказал я. - А  рыцарь  без
чести - ничто!
   - А как насчет  остальных?  Тех,  которые  допустили  это  бесчестное
состязание, да еще любовались им.
   Мы окинули взглядом зрительские скамьи. Рыцари, все как один, подняли
забрала. Их шлемы были пусты.
   - Все пустые! - охнул я. - У них нет тел!
   - Неудивительно,  что  рыцари  все  время  таскают  эти  железяки,  -
заметила Панихида, - ведь без доспехов они... - Она помедлила, взглянула
на меня и, имея в виду мои слова насчет чести, закончила:
   - Они ничто!
   - Давай  уберемся  отсюда,  пока  они  не  совершили  еще  что-нибудь
бесчестное, - предложил я.
   - А конь? - спросила Панихида.
   - Что конь?
   - Он мне кажется... знакомым.
   - Что за чушь, он ведь закован в броню. Может, и у него под  панцирем
ничего нет.
   - А копыта? Нет, это настоящий конь.
   Я пожал плечами, подошел  к  спокойно  дожидавшемуся  седока  коню  и
отстегнул одну из покрывавших голову  стальных  пластин.  Под  ней  была
конская морда. Самая обыкновенная.
   - И как только живого коня занесло в такое место?  -  поинтересовался
я.
   Тем временем Панихида, действуя уцелевшей  рукой,  сняла  с  туловища
одну из пластин.
   - Он не совсем живой. Это конь-призрак вроде твоего Пуки.
   Действительно, вокруг конского тела были обернуты цепи.
   -  Ну  что  ж,  -  сказал  я,  -  в  этом  есть  определенный  смысл.
Конь-призрак служит бронированным призракам.
   - Мы победили в бою, - заметила Панихида,  а  значит,  можем  забрать
себе то, что принадлежало побежденному. Все что захотим.
   - Мы возьмем его меч, - сказал я. - Что же до животного, то его можно
отпустить на волю.
   - Ее, - поправила меня Панихида,  отстегивая  заднюю  часть  конского
доспеха. - Это кобыла.
   - Кобыла так кобыла. Слушай, давай отведем ее за ворота,  пусть  себе
пасется под солнышком на свежем воздухе.
   - Согласна. В конце концов,  мы  перед  ней  в  долгу.  Кабы  она  не
испугалась да не сбросила рыцаря, не видать нам победы.
   Мы поснимали с рыцарской кобылы все оставшиеся железяки, и я  вскочил
на нее верхом. Рыцари ни во что не вмешивались.
   Возможно, они все-таки решили поступить в  соответствии  с  правилами
чести и исполнить оставшуюся часть соглашения. Во всяком случае  они  не
выказывали намерения помешать победителям, то есть нам выбраться наружу.
Если так пойдет дальше, то они, пожалуй, и впрямь освободят коровяков от
кровавой дани и допустят их на нижние пастбища. Приятно было  сознавать,
что мы сумели отблагодарить  радушный  народ,  оказавший  нам  помощь  в
трудную минуту.
   - Не забудь мою руку! - крикнул я Панихиде, направляя кобылу вверх по
пандусу.
   Она подобрала упавшую кисть и прижала  ее  к  обрубленному  запястью,
которое  уже  перестало  кровоточить  и  начало  заживать.  Поначалу,  с
непривычки Панихида приладила ладонь наоборот, но быстро переделала  все
как надо.
   - Придется идти пешком, - порешила она. - Трудно ехать верхом,  когда
обе руки заняты.
   - Ничего, - успокоил ее я, - кисть  прирастет  быстро.  Правда,  рука
малость поболит и будет оставаться слабой около часа.
   Кобыла осторожно поднималась по пандусу, а  Панихида  шагала  следом,
прижимая отрубленную кисть к запястью. Чем выше становился  пандус,  тем
труднее было двигаться,  однако  ни  кобыла,  ни  панихида  ни  разу  не
оступилась, и вскоре мы достигли ворот.
   Рыцари следили за нами,  поворачивая  пустые  шлемы  по  мере  нашего
продвижения.
   - Жуть какая, - пробормотала Панихида, косясь в их сторону.
   Я спешился и вставил ключ в замочную скважину. Ворота распахнулись.
   Мы вышли наружу. Я обернулся и, прежде чем закрыть за собой  железные
створки, бросил ключ на арену. Он принадлежал рыцарям, к тому же у  меня
не было намерения сюда возвращаться.
   Оглядевшись по сторонам,  я  увидел,  что  мы  вышли  на  поверхность
посреди пышной  зеленой  рощи.  То  здесь,  то  там  высились  увешанные
сандалетами сандалы, а с ветвей ботвиньи  гроздьями  свисали  ботинки  и
боты. Последнее указывало на близость реки  или  озера  -  непромокаемая
обувь чаще всего растет  неподалеку  от  воды.  Плодовых  деревьев  тоже
хватало, так  что  прогулка  по  этой  роще  обещала  стать  приятной  и
необременительной.
   - Ну, лошадка, - сказал я, - беги куда хочешь. Теперь ты свободна.
   Кобыла ничего не ответила, только подняла на меня  большие,  красивые
глаза. Темные, хотя сама она была светлой масти.
   - Не понимает она по-человечески, - сказала Панихида, шевеля пальцами
левой  руки,  которая  уже  приросла  и  теперь  быстро  восстанавливала
подвижность.
   - Чепуха, - возразил я, - Пука понимает каждое мое слово. Пика той же
породы, так что наверняка не дурнее его.
   - Пика?
   - А что, по-моему, подходящее имя. В память о той длиннющей  орясине,
на которую рыцарь, даром, что пустой, едва не насадил нас  обоих,  да  и
глазки у нее... востренькие.
   Взгляд у лошадки и впрямь был острый, любопытствующий  и  понимающий.
Надо  быть  дураком,  чтобы  считать  животных  глупыми   и   бездумными
созданиями.
   - Пожалуй, ты прав, - согласилась Панихида, - все  она  понимает.  Но
может, ей просто не хочется на свободу. Наверное, рыцари приручили ее.
   - А у меня мысль! - воскликнул я - Пук  наверняка  дожидается  нас  в
галерейной роще. Он конь-призрак, а эта кобылка из той же  породы.  Что,
если...
   - Вечно у женщин сватовство на уме, - фыркнула Панихида.
   - А мужчины только и думают, как отвертеться от свадьбы, -  парировал
я.
   И мы покатились со смеху - к немалому изумлению кобылы.
   Итак, было решено взять кобылу с собой.  Сватовство  сватовством,  но
знакомство с Пукой всяко пойдет  ей  на  пользу.  Ежели  она  выросла  в
неволе, то кому как не Пуке познакомить ее  с  преимуществами  свободной
жизни и остеречь от сопутствующих этой жизни опасностей.
   Я вернул себе нормальный  рост,  восстановил  человеческую  голову  и
устранил лишнюю  массу.  Пика  следила  за  этой  процедурой  с  немалым
удивлением. Но еще более оно возросло  после  того,  как  мы  сорвали  с
придорожной тожницы две просторные тоги и прикрыли свою наготу. Конечно,
кобылу потрясло не то, что мы оделись, - рыцари, к которым она привыкла,
вообще никогда не раздевались. Однако я надел голубую тогу,  а  Панихида
розовую, тогда как каждая лошадь знает, что  голубой  цвет  предназначен
для мальчиков, а розовый для девочек.
   Заметив, что Пика неодобрительно покачала головой, я потрепал  ее  по
холке и сказал:
   - Это трудно объяснить. Как-нибудь в другой раз.
   Я вновь уселся верхом и направил лошадь на север. Панихида шла пешком
- крепкому мужчине легче топать на  своих  двоих,  чем  слабой  женщине.
Довольно скоро мы добрались до  галерейной  рощи,  где  увидели  верного
Пуку, по-прежнему  сторожившего  вход  в  дупло.  Он  приветствовал  нас
радостным ржанием, а увидев Пику, заржал еще громче.
   Я представил их друг другу:
   - Пука, это Пика, прошу любить и жаловать. Пика, познакомься с Пукой,
моим добрым другом. Лошади обнюхали друг  друга,  после  чего  вызвонили
своими  цепями  что-то  вроде   мелодии.   Кажется,   они   обрадовались
знакомству.
   - Если бы у  людей  все  было  так  просто,  -  задумчиво  промолвила
Панихида.
   - Вы совершенно свободны  и  можете  отправляться  вдвоем,  куда  вам
вздумается, - сказал я Пуке. - Правда, Пика не привыкла к лесной  жизни,
так что на первых порах тебе придется ей помогать.
   Кони посовещались, пофыркали - и решили остаться с нами.
   - Выходит, мы оба сможем ехать верхом! - обрадовался  я.  -  Вот  это
удача!
   Я уселся на Пуку, Панихида на Пику, и мы поехали на юг. К  вечеру  мы
остановились отдохнуть и  перекусить.  Лошадки  щипали  травку,  я  рвал
съедобные плоды, а Панихида глазела по сторонам.
   - Эй, посмотри, что я нашла! - позвала она.
   Я подошел  к  кусту,  увешанному  прозрачными  стеклянными  кружками.
Каждый из них был немножко выгнут. Для  зеркал  эти  стекляшки  казались
слишком маленькими,  и  я  сорвал  одну,  чтобы  рассмотреть  получше  и
выяснить, что это такое. Но стоило мне поднести кружок поближе к  глазу,
как он выскочил из моих пальцев и прилепился  к  зрачку.  С  перепугу  я
отшатнулся, но тут же понял, что глаз не пострадал,  просто  теперь  мне
приходилось смотреть сквозь стекло. Причем оказалось, что сквозь  стекло
видно гораздо лучше, - контуры предметов стали четче, а цвета ярче.
   - Слышала я о таких штуковинах, - заметила Панихида. -  Кажется,  они
зовутся контактными глинзами, потому как  стремятся  вступить  в  тесный
контакт с глазами. Когда человек стареет и все вокруг начинает  тускнеть
и расплываться, нужно сорвать пару таких  глинз,  и  зрение  исправится.
Стоит запомнить, где растут эти кусты, глядишь, когда-нибудь пригодятся.
   Я пожал плечами и отлепил глинзу от своего глаза - спору  нет,  штука
хорошая, но пока я в ней не нуждаюсь.
   Панихида заглянула за куст и опять углядела что-то интересное.
   - Что это там? - спросила она.
   Я обогнул куст и склонился над странным предметом. Панихида отставала
от меня разве что на пару шагов.
   - Это куколка или какая-то статуэтка...
   Черная кукла вспыхнула! Я вылетел  из  тела  Панихиды  и  оказался  в
грубом, могучем теле варвара. В своем собственном.
   - Злое заклятие! - проговорил я непривычно низким, хриплым голосом. -
Ян разместил его здесь, чтобы я обменялся с кем-нибудь телами, но  вышло
так, что он сам себя перехитрил. Поскольку обменяться мы успели  раньше,
его хитроумные чары вернули нас в свои тела.
   Панихида похлопала себя по бокам, удостоверяясь  в  правдивости  моих
слов.
   - Так оно и есть, - с довольным  видом  промолвила  она,  после  чего
посмотрела на меня:
   - Значит, мы больше не нуждаемся друг в друге?
   Мне показалось, что я тону.
   - Ты хочешь сказать, что намерена удрать?
   - Пожалуй, - промолвила Панихида, не то отвечая мне, не то  размышляя
вслух, - верхом на Пике я могу добраться до дома без особых затруднений.
   Наши подземные похождения заставили меня забыть о том, что  на  самом
деле мы с Панихидой вовсе не друзья и интересы у нас  разные.  Сейчас  я
понял, что оказался в затруднительном положении, но тут же  инстинктивно
сообразил, что следует  делать.  Со  всех  ног  -  а  это  были  сильные
варварские ноги - я устремился к пасшимся лошадям.
   - Пука! Пика! - кричал я на бегу. - Мы снова  обменялись  телами.  Не
слушайте Панихиду!
   Пук посмотрел на меня с сомнением, тогда как Пика, конечно же, просто
не поняла, о чем речь.
   - Пука, дружище, - убеждал я, вспомни, как  мы  встретились,  как  ты
пытался напугать меня, а я затеял  тебя  поймать  и  сделал  вид,  будто
остаюсь у костра...
   Пука прервал меня громким ржанием. Он все понял.
   - Так вот, - сказал я, - пока я оставался в теле Панихиды,  а  она  в
моем, мы не могли  расстаться  и  вынуждены  были  сотрудничать.  Теперь
положение изменилось. Панихида вернулась в свое тело, а верхом  на  Пике
она запросто может вернуться домой. Поэтому я прошу тебя не слушать ее и
ехать на юг, к замку Ругна. И попробуй убедить в том же  Пику  -  пешком
Панихида далеко не уйдет.
   Пук кивнул, давая понять, что это он берет на себя.
   Я вздохнул с облегчением. Не могу  сказать,  чтобы  все  шло  как  по
маслу, но пока ничто не могло помешать мне исполнить свою миссию.
   Тем временем подоспела Панихида.
   - Ну что, варвар, - сказала она,  -  надо  думать,  ты  уже  настроил
лошадок против меня. И уж конечно, ты мне не доверяешь.
   - Варвары невежественны, но вовсе не так тупы, как  тебе  кажется,  -
колко заметил я
   Уже темнело, и, так или иначе, следовало устраиваться на ночлег. Мы и
устроились, благо поблизости оказалась дуплистая  домовуха-диванница,  в
уютном дупле которой имелся мягкий и удобный диванный нарост.
   - Ну что, небось опять сграбастаешь меня лапами, чтобы я не  убежала?
- спросила она.
   - Я не...
   - Ладно уж. Можешь подозревать меня  в  чем  угодно,  а  вот  я  тебе
доверяю. - И она свернулась клубочком у меня под боком.
   Уж не знаю почему, но ее слова не  принесли  мне  облегчения.  Скорее
наоборот.
   - Никак не заснуть, - пробормотала Панихида через некоторое время.  -
Я привыкла к твоему здоровенному телу, и это, маленькое, меня не  греет.
Холодно в нем.
   - Ты можешь сделать его побольше.
   - Так ведь пока увеличиваешься, чуть не полночи пройдет, -  возразила
она, - так и выспаться не удастся.
   - Тогда возьми мою тогу.
   Я снял свое розовое одеяние и протянул  ей.  Кстати,  сейчас  нам  не
мешало бы поменяться цветами, но ее маленькая голубая тога все равно  на
меня не налезет. Ладно,  поспать  можно  и  так,  а  завтра  нарву  себе
какой-нибудь одежонки.
   - Укроемся вдвоем, - решительно заявила  Панихида,  -  вместе  теплее
будет. - С этими словами она прижалась ко мне.
   А вот ко мне сон  не  шел.  Чувствуя  рядом  ее  тело,  я  размышлял,
действительно ли нахожусь в здравом уме. Чего ради я против ее воли тащу
Панихиду в замок Ругна, чтобы на ней женился  другой  мужчина?  Конечно,
самого-то  меня  она  в  этом  смысле  не  интересует...  или   все-таки
интересует? Вот уж действительно, почему у людей все так сложно?  Почему
мы не можем просто пофыркать, позвенеть цепями и таким  манером  уладить
все недоразумения? Но  на  самом  деле  я  знал,  почему,  даже  вопреки
собственному желанию, постараюсь выполнить свою миссию. Чувство долга не
позволяло мне нарушить данное слово -  иначе  я  уподобился  бы  пустому
рыцарю. Лишившись чести, он  стал  ничем,  хотя  и  оружие,  и  сила,  и
воинское умение остались при  нем.  Я  не  желал  себе  такой  у