биралась тренькать на ней в замке Ругна, поскольку считала, что по
ее  прибытии  он немедленно  рухнет.  И уж  тем  паче  она  не  намеревалась
развлекать музыкой меня.
     - Обойдешься, - отрезал я.
     Панихида  поджала губы.  Все-таки  женщин  - странные  существа.  Я  ее
поймал, связал и  против ее воли потащил в замок, однако из-за этой дурацкой
лютни она, кажется, обиделась на меня сильнее, чем из-за всего прочего.
     - Где  тут  ближайшая  порточница?  -  поинтересовался  я,  озираясь по
сторонам.
     - Обойдешься, - отрезала она.
     Мне  оставалось  только  развести руками.  Ладно,  до  поры  обойдусь и
платьем.
     Мы направлялись к замку Ругна, но не тем  путем, которым пришли. У меня
не было ни малейшего желания соваться в тарасков лабиринт и мы  двинулись на
восток вдоль края Провала, рассчитывая свернуть к югу после того, как минуем
горную гряду. По правде сказать, мы  еле-еле  плелись. Я шел пешком,  и  мне
приходилось  следить_  и  за Панихидой, и  за  окрестностями. Путешествие по
Ксанфу редко напоминает пикник и менее всего походило на таковой сейчас. Мои
каменные  ступни  погружались   в   землю,  словно  тяжеленный  лапы   огра.
Переставлять  я их кое-как переставлял, но  особой  прыти от  меня ждать  не
приходилось.
     Довольно  долго Панихида  ехала  молча,  обиженно надувшись, но в конце
концов ей стало скучно, и она разговорилась.
     - Слушай, варвар, - сказала она с таким видом, словно хотела спросить о
чем-то заурядном и несущественном, - как тебе удалось  очухаться после того,
как ты выдул целый жбан отборного яду, да еще и навернулся в пропасть?
     Можно  подумать,  я  сам  туда  навернулся.  У меня  не  было намерения
предоставлять ей возможность убить меня еще раз, а потому я не видел причины
скрывать от нее правду. Панихида выслушала меня внимательно.
     - Стало быть, ты не можешь умереть, - задумчиво промолвила она, когда я
закончил.
     - Еще как могу. Просто...
     - Поняла-поняла. Умереть-то ты умрешь, но мертвым не останешься.
     - Во всяком случае до сих пор все случалось именно так.
     Она снова говорила вполне дружелюбно, но это не внушало мне доверия. До
сих  пор  мне  приходилось  иметь  дело  с женщинами  любящими,  ласковыми и
добросердечными - ни одной из них  и в голову  не приходило  меня убивать. А
эта коварная лисица скорее всего  пыталась выведать способ покончить со мной
раз и навсегда. Я не мог верить ей, хотя и хотелось.
     -  А вот демоны, те  вовсе не умирают, - ни с того ни с сего промолвила
она.
     - Так они и не живут.
     -  Очень даже  живут, просто это  другая  форма жизни.  Но у  них  есть
желания, чувства и интересы - как и у людей. Злые чувства, злые желания. Они
не знают, что такое совесть, дружба или, скажем, любовь.
     - А варвары знают? - спросила она с легким раздражением.
     - Конечно. Это естественные чувства, а все естественное близко варварам
в силу их близости к природе.
     - У тебя есть друзья?
     - Пука мой друг.
     - Конь-призрак, - рассмеялась Панихида.
     Пука раздраженно прижал уши к  голове и едва не взбрыкнул, но сдержался
ради меня.  Кажется, он был не  в восторге от женщин вообще, а от Панихиды в
особенности.
     - Как я уже  говорил, мы, варвары, близки к природе  и ко всему живому.
Пука  - прекрасное животное, и я горжусь тем,  что  могу называть его  своим
другом.
     Пуковы уши покрыты шерстью, но клянусь, в этот момент они покраснели.
     - А как насчет любви?
     - Как-как... Я люблю своего отца, и мать, и...
     - Остолоп!  - Она закатила глаза. - Я имею в виду любовь между мужчиной
и  женщиной.  Ты  хоть  когда-нибудь любил женщину по-настоящему? Или просто
получал удовольствие до шел себе дальше своей дорогой?
     Я задумался. Элис была красива и очень мне нравилась,  но мог ли я,  не
кривя душой, сказать, что  действительно любил ее?  Кабы любил, наверное, не
бросил  бы.  Что же  до истории с Колокольчик,  то это было  просто чудесное
приключение. Мы с ней обменялись услугами, не более того.
     Варварское прямодушие вынудило меня  признать, что насчет любви - этого
сорта любви - Панихида, пожалуй, права.
     -  Ага!  -  торжествующе  воскликнула она. - Стало  быть, ты  ничем  не
отличаешься от демона.
     - Глупости! - возразил я. - Демон не может любить, а я очень даже могу.
     - Можешь - не можешь, какая разница, если ты этого не делаешь? Никакой!
     - Послушай, ты ведь прекрасно знаешь, что  это не  так. И что я никакой
не демон. К чему ты вообще клонишь?
     - Скажите на милость, он не демон!  Сцапал ни в чем не повинную девушку
и против  ее  воли тащит в  замок, который при ее появлении развалится.  Это
что, по-людски?
     Признаться, мне не очень хотелось обсуждать эту щекотливую тему.
     -  Я дал  слово, а слово  надо держать. Варвары  всегда  выполняют свои
обещания.
     - Даже если это неправильно, нечетно и... гадко?
     Только  сейчас я сообразил, что Панихида задумала  меня  отговорить.  К
счастью,  воздействие  К.И.  еще  не  полностью  сошло  на  нет, несмотря на
встряску и песок в голове, так что я быстро нашелся с ответом:
     - Тебе ли толковать о  том, что правильно и честно? Разве не ты  дважды
убила меня самым коварным манером?
     - Но я же извинилась, - фыркнула она, - мне было жаль. Не нравилось мне
это делать, но пришлось.
     - Вот и мне не нравится, - отозвался я, - но приходится.
     - Туше! - пробормотала она. Или что-то в этом роде. В Ксанфе, в отличие
от Обыкновении, в ходу только один человеческий язык, но в нем столько слов,
что все не упомнишь.
     Некоторое время Панихида молчала, но это продолжалось недолго.
     - Тебя мама с папой воспитывали по-человечески?
     - Конечно. Я получил  прекрасное варварское воспитание.  А когда вырос,
отправился на поиски приключений.
     - А, так вот чем ты сейчас занимаешься.
     - Точно. Сражаться  с чудовищами и противостоять злой магии - это ли не
приключение?
     - А похищать беззащитных девушек - это как? Тоже приключение?
     Она была мастерица по части колкостей, но я в тогдашнем своем состоянии
вполне мог ей ответить.
     -  Сплавить  убийцу  замуж  если  и  не приключение,  то  уж  всяко  не
преступление.
     Панихида призадумалась, но вскоре опять завела ту же песню:
     - Я действительно убила тебя, и ты  имеешь основания на меня сердиться.
Но  пойми, успешное выполнение  твоей миссии может ввергнуть Ксанф в великие
бедствия. Я должна  предотвратить это во что бы то ни стало. Убить, конечно,
проще  всего,  но,  раз  это  невозможно,  мне  придется   попробовать  тебя
урезонить.
     Пусть себе урезонивает, подумал я, все веселей, чем тащиться молча.
     - Попробуй, но должен тебя предупредить, что варвары несильны в логике.
Так что твои резоны скорее всего пропадут впустую.
     -  Может и так. Откуда  мне знать, с какой стороны лучше подступаться к
варвару, сама-то я не варварского племени. Я даже не совсем человек.
     Я поднял глаза. Даже в неуклюжей позе, со связанными руками и лодыжками
она была прекрасна. Варвары знают толк в телесной красоте.
     - Не знаю, что ты имеешь в виду. Выглядишь ты восхитительно.
     - Спасибо, - ответила она, сделав нечто вроде реверанса. Не представляю
себе, как можно  совершить  что-то  подобное,  сидя  на лошади со связанными
руками  и  ногами,  но  ей  это  удалось.  Порой  женщины  проявляют  просто
поразительные способности.
     -  Спасибо,  но  не  все  то, что  прекрасно  выглядит,  на самом  деле
прекрасно.
     -  Да,  -  согласился  я,   -   самые  завлекательные  тропки  ведут  к
древопутанам.
     Такие  тропинки  попадались  нам  по пути,  но мы, разумеется, избегали
соблазна. В Ксанфе можно найти и другие примеры, подтверждающие ее правоту.
     - Ты не все знаешь о моем происхождении.
     - Разве ты не королевская дочь?
     - Я дочь короля, но моей матерью была вовсе не королева. Именно по этой
причине королева возненавидела меня и в конце концов прокляла.
     - Дочь короля, но не королевы, - тупо повторил я. Как такое может быть?
     -  Ну  ты  и  простак. Аисты прилетают не только  к  тем, кто состоит в
браке. Я незаконнорожденная.
     Я был потрясен  тем, что такая юная,  очаровательная девушка говорит  о
себе  такие  вещи  без малейшего стеснения.  Конечно, мне было известно, что
означает это слово, но ей-то как раз лучше бы его не знать.
     - Ты... король...
     -  Короля совратила неразборчивая в средствах соблазнительница, никогда
его не любившая, - сказала Панихида. - Моя мать больше всего хотела устроить
скандал, и,  благодаря моему появлению на свет, это ей вполне удалось. Когда
она предъявила Громдену дитя и во всеуслышание объявила о его происхождении,
скандальчик получился что надо.
     - Но это... это не по-людски.
     - Естественно, принимая во внимание природу моей матушки.
     - Но ни одна приличная женщина не...
     - Матушку трудно назвать приличной... да и женщиной тоже.
     - Но... - Я  запнулся. -  Но ты явно произошла не  от скрещивания, как,
скажем, кентавры, гарпии или волколаки. Ты человеческого происхождения.
     - Получеловеческого.
     - Не понял.
     - Моя мать - демонесса. Вот те на! Впрочем, у меня оставались сомнения.
     - Король Громден хороший человек. Он не стал бы... с демонессой...
     Панихида мрачно усмехнулась:
     - Мне ли  не знать  своего отца, он и вправду очень хороший человек. Но
именно хорошие люди чаще всего оказываются наивными,  а  потому уязвимыми. Я
много  размышляла об  обстоятельствах своего  рождения и,  кажется,  кое-что
поняла. Надо иметь в виду, что, выходя замуж, королева была уже далеко не во
цвете юности, а особой  красотой она и вовсе никогда не отличалась. Громден,
мужчина видный и  крепкий,  женился на  ней  исключительно  из  политических
соображений - этот брак  должен был способствовать единению Ксанфа. Королева
происходила  из  обитающего  далеко  на  юге   племени  оголтелых  извергов,
славящихся своим умением, оголив тело, извергать страшные проклятия. Изверги
-  самые  настоящие люди,  просто  до этого  брака они  жили  сами  по себе.
Женитьба короля должна была привязать их к замку Ругна и укрепить трон. Отец
старался ради блага Ксанфа. Но королева оказалась бесплодной, да и вообще не
испытывала ни малейшего интереса к аистам.
     Я хмыкнул.
     -  Вижу,  тебе  кое-что  известно насчет  аистов.  Тогда  ты, наверное,
знаешь, что они  не выбирают  пары,  которым доставляют младенцев, а  только
выполняют  заказы -  если  они  правильно оформлены. Таков  принятый  у  них
порядок.
     -  Порядок у них еще тот.  Скажем, как бы ни старался мужчина,  посылая
аисту  заявку,  тот  все  равно  доставит  ребенка  женщине.  Ну  разве  это
справедливо?
     Панихида рассмеялась:
     - И в жизни,  и  в магии многое  несправедливо, варвар. Так вот,  чтобы
обзавестись  ребеночком, король должен был вызвать аиста с другой  женщиной.
Думаю, именно  это  было у него на  уме,  когда к  нему  заявилась  коварная
демонесса.  Может, конечно, и  что-нибудь  другое  -  кто  знает, что  может
взбрести в  голову  мужчине,  - но мне  хочется верить, что  он просто хотел
иметь ребенка. Меня.
     -  Конечно! - пылко  воскликнул я. -  Так оно и было.  А  теперь король
хочет, чтобы ты вернулась домой. Наверное, поэтому он и согласился на...
     -  И  уж конечно, он  не догадывался об  истинной природе моей матушки.
Знаешь  небось,  что  демоны  способны  принимать  любое  обличье. Вот она и
обернулась  самой прекрасной женщиной,  какую  только  можно  представить, с
черными, как ночь, глазами и волосами, с великолепной фигурой...
     - Совсем как ты.
     - Помолчи, недоумок! Моя мать была ужасным созданием. Демоны бездушны -
человеческие ценности им чужды,  а  человеческие страсти  смешны. Она хотела
сделать гадость всему людскому роду  и с этой целью решила скомпрометировать
и унизить  короля  Ксанфа. Превратившись в красавицу, она  явилась в  замок,
имея  при  себе три короба  вранья, и полностью использовала  их содержимое.
Сочинила душещипательную историю о том, как ее, бедняжечку, ни за что ни про
что выгнали  из  дому и как она  нуждается в защите и покровительстве. Ну  а
оставшись  с  королем наедине,  она...  убедила его помочь ей вызвать аиста.
Убедившись, что аист заявку получил, демонесса расхохоталась, приняла  облик
обыкновенского  чудища,  именуемого то  ли  крокогатор, то  ли крокодил, это
чтобы у Громдена  не оставалось никаких иллюзий,  и растворилась в  воздухе.
Поняв, что он имел дело с демонессой, король ужаснулся, но было уже поздно.
     - Бедный король Громлен, - с искренним сочувствием промолвил я.
     - Но  этим  дело не ограничилось.  Как  только аист  произвел доставку,
матушка  сочла  необходимым сообщить о  прегрешении короля  всем  обитателям
замка Ругна. С  этой целью она  заявилась в пиршественный  зал, когда король
вместе со всеми придворными, которых тогда был полон двор, сидел  за обедом,
позвала  меня и  возгласила:  "Вот твое  незаконнорожденное дитя,  распутный
король  Громден!  Посмеешь ли ты отвергнуть  ребенка?" Король, при  всех его
слабостях, был человеком честным и добрым,  а потому никак не мог отказаться
от родной дочери и оставить ее во власти демонессы. Таким образом он признал
факт  супружеской  неверности,  что  не  лучшим  образом  сказалось  на  его
авторитете. Добившись чего  хотела, моя  матушка растворилась в  воздухе,  и
лишь  ее злобный смех еще долго  наполнял пиршественный зал замка. Репутация
короля  была  подорвана,  королева  не желала больше  иметь  с ним  дела,  а
придворные начали один за другим покидать замок. У каждого находились важные
дела  в каком-нибудь другом месте, а мой отец  в сложившихся обстоятельствах
никому  не мог  сказать "нет".  Жестокая ложь сделала  его бессильным. Когда
королева прокляла меня, в замке оставалось меньше дюжины человек.
     - Сейчас и того меньше, - заметил я.
     -  Остались  только  самые  верные,  -  с  кривой  усмешкой  промолвила
Панихида, - а таких  всегда немного. В  некотором отношении люди  похожи  на
демонов, однако они медлительны и  склонны в конце концов прощать, тогда как
демоны действуют  молниеносно и  беспощадно. Я бы очень хотела быть рядом со
своим  отцом,  хотела  бы  поддержать  его  в  трудную  минуту, но не  могу.
Проклятие  не  позволяет.  -  Она покачала головой,  словно  желая  отогнать
невеселые мысли. - Надеюсь,  теперь ты понял, как обстоят дела.  Мачеху я не
виню.  Сам  факт  моего  существования   служил  постоянным  напоминанием  о
королевском грешке. Отец никогда  и словом не упомянул о моем происхождении,
зато все вокруг только об этом и судачили. Он совершил ошибку, но его судили
как  за преступление. Люди...  -  Она помедлила, унимая порыв негодования, а
потом продолжила:  -  Люди  жестоки  и несправедливы. Я  не слишком высокого
мнения о роде человеческом.
     - У варваров все обстоит иначе. Мы никогда...
     -  В  таких  обстоятельствах  королю  было  трудно  управлять  страной.
Королева  на  любила  его, но  она  понимала, как  важно сохранить  единство
Ксанфа. Мое  пребывание в замке  Ругна ставило  благополучие государства под
угрозу,  но мачеха знала,  что  отец ни за сто не согласится  отослать  меня
прочь.  Ее   проклятие  было   продиктовано  не  столько  личными,   сколько
политическими соображениями. Кроме того,  оно позволило мне уразуметь, какую
опасность я представляю для Ксанфа. Все стало ясно, просто и наглядно: ежели
я предназначена для того, чтобы  погубить государство, то почему  бы мне  не
начать  с  разрушение столицы? Королева  была  тысячу раз  права,  и  за эту
правоту я  ненавижу ее  еще больше. Так и получилось, что  я  покинула замок
Ругна, чтобы никогда туда не возвращаться.
     Признаюсь,  ее  рассказ произвел на меня немалое впечатление, однако  у
меня оставались некоторые подозрения.
     - Ты, кажется, говорила, будто она ревновала.
     -  Ну...  это тоже правда. До всей этой  истории  с  демонессой  и моим
рождением она жила с королем не то чтобы душа в душу, но спокойно и мирно. Я
не стала бы утверждать,  будто  у нее не было никаких достоинств. Но  с моим
появлением все изменилось - меня король  любил, а ее нет. Я была  красива, а
она нет. Это злило королеву, хотя я никогда не умышляла ничего  дурного. Она
подчеркнуто не желала иметь со мной ничего общего, так что у меня не было ни
родной матери, ни приемной. В  этом  смысле  она  разделяет часть вины - все
причастные к этой истории так или  иначе проявили себя не лучшим образом. Но
в одном королева была права - меня следовало удалить из столицы во что бы то
ни стало.
     - Ладно, тебя  она удалила. Но раз ты  все равно не могла вернуться,  к
чему было проклинать еще и короля?
     -  На сей  счет  я несколько... преувеличила. Отец никогда не  понимал,
почему  я ушла,  и не  желал  слышать обо мне  ничего дурного. Всю  жизнь он
мечтал  о том,  чтобы я  стала  королевой.  Мне-то  было  понятно,  что  это
невозможно,  но  он отметал  любые доводы. Ни в каком проклятье  не было  ни
малейшей нужды. Он  отказывался - и  отказывается по сей день  - признавать,
что мое присутствие может  повредить  замку Ругна  в  каком  бы то  ни  было
смысле, хоть  в физическом,  хоть в политическом. Для него я  была и остаюсь
любимой маленькой дочуркой.
     Что ж, это  во всяком случае было понятно. Я знал, как некоторые папаши
сходят с ума по своим дочуркам. Сам бы, наверное, был таким, представься мне
случай.
     - Ну а сама-то ты как...
     -  Проклятие!  -  вспыхнула  она.  - Я  же  наполовину  демон.  Ты хоть
понимаешь, что это значит? Я пожал плечами:
     - Это значит, что  ты полукровка. Эка невидаль. Ксанф полон полукровок.
Довольно  скоро  аист  доставит  одной  эльфессе  младенца,  который   будет
наполовину человеком...
     - Дурак,  это значит, что у меня нет души!  - В  ее  голосе звучал гнев
отчаяния.
     -  С  чего  ты взяла?  Я,  конечно,  не особо разбираюсь  в  душах,  но
насколько  я понимаю, у большинства людей они имеются. А поскольку твой отец
человек, и человек душевный...
     - Ежели  один  из родителей  человек, ребенок может появиться на свет с
душой, но  это еще не  значит,  что  так оно  и будет. Возможно, такой  шанс
имелся бы и у меня, будь я дочерью демона и обычной женщины. Помнишь, ты сам
сетовал  на  то,  что  аисты  доставляют  младенцев  только  женщинам?  Меня
доставили  демонессе, а не человеку, и потому я не получила души. - Голос ее
звучал ровно и холодно.
     Весь этот разговор  о  наследовании признаков по той или  иной линии не
мог  оставить меня  равнодушным  в связи с ожидавшейся доставкой  маленького
полукровки в эльфийскому вязу.
     - Мне все-таки непонятно, откуда такая уверенность.
     - Сам подумай, будь у меня душа, стала бы я убивать путника?
     Я подумал. А подумав, ответил:
     - Я человек. Душа у меня есть. Но ежели какой путник на меня нападет, я
могу  его  убить. Варвар-воитель живет  своим мечом, а  убивает  он или нет,
зависит от обстоятельств. Во время войны...
     -  При  чем тут война,  кретин?  Ты  явился  ко  мне  раненым,  считай,
полумертвым, а я отравила тебя и спихнула в Провал.
     - Но ведь ты об этом пожалела.
     - Великое дело! Я пожалела и о том, что ты вернулся.
     - Но у демонов нет совести, - возразил я, - стало быть, она не могут на
и о чем жалеть.
     - Ошибаешься,  невежда. Очень даже могут, ежели  их  козни не  удаются.
Как, например, моя попытка покончить с тобой. Мне вообще жаль, что ты взялся
за это нехорошее дело.
     - Однако о том, что  тебе  пришлось  меня убить, ты сожалела задолго до
того, как узнала о моей способности воскресать. Думаешь, я не слышал, что ты
говорила как раз перед моей смертью?
     - Да мало ли что я говорила, - буркнула она раздраженно и в то же время
с некоторым удовлетворением.  - Демоны, знаешь  ли, по природ