военного  искусства:  первая  шеренга
заходила на линию огня, выпускала  пламя  и  уступала  место  следующей.
Средства поражения у стрекозлов такие же, как  у  драконов-огнеметов,  а
причиняемые ими ожоги весьма болезненны.
   Когда язычок пламени лизнул мое запястье, я разъярился, выхватил  меч
и, хотя это казалось бессмысленным, принялся неистово размахивать  им  в
воздухе. Одного  стрекозла  клинок  перерезал  пополам,  другому  рассек
крыло. Первый распался на дымящиеся половинки, а второй вошел в  штопор,
упал на землю и взорвался. С места его падения поднялся дымный гриб.
   Стрекозлы отступили, перестроились и опять пошли  в  атаку.  Я  снова
взмахнул мечом, на сей раз плашмя. Плоскость клинка отразила  выпущенное
стрекозлами пламя, обратив его против нападавших.
   Многие считают, будто  все  огнеметы  -  и  драконы,  и  стрекозлы  -
неуязвимы для собственного огня, но  это  заблуждение.  Трое  нападавших
взорвались в воздухе, а некоторые  заискрились  и  стали  быстро  терять
высоту.
   Стрекадрилья  вновь  отступила.  Отлетев  на  безопасное  расстояние,
стрекозлы сбились в тесную стаю, - видимо, проводили военный совет. Я не
на шутку встревожился, ведь, вздумай они напасть  одновременно  со  всех
сторон, мы с Пукой неизбежно  получим  серьезные  ожоги.  Однако  вместо
того, чтобы возобновить  бой,  стрекадрилья  развернулась  в  колонну  и
улетела.
   - Ну и что ты об этом думаешь? - громко спросил я.
   Пука неопределенно повел ушами. Шкура его была обожжена в  нескольких
местах, но он явно ожидал худшего. Отступление  стрекадрильи  стало  для
нас не меньшей неожиданностью, чем нападение. Эти стрекозлы явно не были
трусами, да и их потери казались не столь уж значительными.
   - Неверное, у них кончилось топливо, - предположил я,  вспомнив,  что
некоторые из сбитых стрекозлов лишь слабо искрились, но не взрывались. -
Думаю они вернулись на  свой  стрекодром.  Тоже  мне  вояки,  им  только
стрекадриль плясать. Больше они ни на что не годятся. - На самом деле  я
так не думал и говорил это больше для того, чтобы успокоить Пуку.
   Мы продолжили путь, но не проскакали и десяти шагов, как  Пука  задел
копытом какую-то темную штуковину. Мощная вспышка не оставляла  сомнений
- мы снова нарвались  на  черное  заклятие  Яна.  Но  какое?  Ничего  не
происходило, и я склонился пониже, чтобы  разглядеть  темную  штуковину,
покуда она не истаяла. То была черная фигурка чудовища.
   Заклятие, отпугивающее чудовищ, лежало в моей суме, но я не знал, как
его найти. Возможно, Ян подменил не все  белые  чары,  но  рисковать  не
хотелось, тем паче что никакого чудовища пока не появилось. Вдруг черное
заклятие не сработало?
   В следующее мгновение надежды мои развеялись,  как  дым.  Послышалось
стрекотание возвращавшейся стрекадрильи и тяжелый топот  приближавшегося
чудовища.
   - Что-то мне не хочется встречаться с этим топтуном, - пробормотал я.
   Пука полностью разделял мое мнение. Он припустил галопом и  на  время
сумел заметно опередить тяжеловесного  преследователя.  Должен  сказать,
что неприятности неприятны по самой своей природе, а  потому  желательно
их по возможности избегать. Понимаю, это звучит не совсем  по-варварски,
но как я уже говорил, распространенные представления о варварах основаны
обычно  на  мифах.  Всегда  лучше  спастись,  чем  погибнуть,  а   ежели
единственное спасение в бегстве, стало быть, надо бежать.
   Но тут возникло новое затруднение. Тропа принялась петлять, а потом и
вовсе повернула назад. Деревья вокруг сомкнулись  еще  плотнее.  Боковых
тропинок на этом участке  не  было,  пришлось  повернуть  спять,  следуя
изгибу тропы. Гнавшаяся за нами тварь сумела проломиться сквозь кусты  и
выиграть время. А вот у нас времени прорубаться сквозь зеленую стену  не
было. Приходилось безостановочно нестись вперед, причем  мы  понятия  не
имели, куда ведет тропа. Не зря злокозненный Ян разместил свое  заклятие
именно здесь.
   Обернувшись я мельком увидел появившуюся из-за поворота морду  нашего
преследователя. Мне показалось, что это зверь кошачьей породы -  усатый,
с мохнатыми бакенбардами. В следующий миг мы снова оторвались и  исчезли
за очередным поворотом. Я пребывал в недоумении, ибо никогда не слышал о
шестиногих котах. А у гнавшегося за нами зверя было именно шесть ног - я
понял это по топоту. Любой варвар определит, сколько  ног  у  животного,
как по его следам, так и  по  звуку  шагов.  Двуногие  на  бегу  топочут
равномерно, у четвероногих топот будто отдается эхом -  сначала  ударяют
передние лапы, а потом задние. Но сейчас позади  раздавался  топот  трех
пар лап.
   После  очередного  поворота   тяжеловесному   зверю   вновь   удалось
проломиться сквозь кусты и сократить разрыв. Я опять оглянулся и  теперь
смог увидеть его целиком.  Разумеется,  это  был  тот  самый  тараск,  о
нежелательности встречи с которым меня предупреждал Инь. Как  я  выяснил
впоследствии,  уже  будучи  призраком,  тараски   считаются   одной   из
разновидностей  драконов,  однако   имеют   ряд   черт,   несвойственных
пресмыкающимся. Голова у тараска точь-в-точь как у муральва, а все шесть
его лап медвежьи.  Тебе,  наверное,  известно  о  медведях,  легендарных
чудовищах из Обыкновении. В Ксанфе они, конечно, не водятся, но  кое-где
в самых глухих чащобах растут мохнатые медвежьи лапы.  Туловище  тараска
покрыто панцирем наподобие черепашьего, но с высоким костистым  гребнем,
и только его длинный чешуйчатый хвост напоминает хвост обычного дракона.
Короче говоря, тараск - зверь неприятнейший, и характер у него ничуть не
лучше внешности.
   Нам снова удалось оторваться, но мы не могли найти выход из  зеленого
лабиринта, а наш преследователь казался неутомимым. Конечно, на открытом
пространстве  Пука  без  труда   обогнал   бы   этого   тяжеловеса,   но
хитросплетение троп сводило наше преимущество в скорости почти на нет. И
не удивительно - Ян не случайно установил свое заклятие именно  в  таким
месте.
   Теперь я понял, что его заклятия  не  просто  размещены  вдоль  моего
предполагаемого - или предопределенного - пути. Они находились там,  где
могли причинить наибольший вред. Мое положение  было  еще  хуже,  чем  я
думал до сих пор.
   Поняв, что удрать скорее всего не удастся, я решил все же рискнуть  и
испробовать защитное заклятие. Конечно, оно могло оказаться не  тем,  но
все же это хоть какой-то шанс.
   Нащупав в суме белую фигурку чудовища, я поднял ее над головой  и  на
всем скаку крикнул:
   - Действуй!
   Статуэтка вспыхнула, но сзади по-прежнему доносился тройной  перестук
здоровенных лап. Уж не знаю, что я пустил в ход, но явно не отпугиватель
чудовищ.
   Белая статуэтка истаяла, и мне стало совсем не по себе. Мы находились
в лабиринте, и в этих обстоятельствах медлительность  тараска  не  имела
значения. Рано или поздно он просто  загонит  нас  -  порукой  тому  его
необыкновенная выносливость. Бешеная скачка выматывала и Пуку,  и  меня,
отнимая силы. Не лучше ли остановиться и  принять  бой,  пока  силы  еще
есть?
   - Найди подходящее место для засады, - сказал  я  Пуке.  -  Мы  будем
сражаться.
   Он повел ушами в знак согласия.
   И тут мне  в  голову  пришла  совершенно  неожиданная  мысль.  Черное
заклятие должно было поджидать меня на пути  к  искомому  объекту  стало
быть, я, сам того не зная, двигался в верном  направлении.  В  противном
случае Яну незачем было бы напускать на меня тараска. Выходит, мой  путь
действительно предопределен пророчеством.
   Следовало  бы  издать  закон,  ставящий  вне   закона   такого   рода
пророчества и предопределения,  мрачно  подумал  я.  Однако  по  здравом
размышлении мое открытие внушало  определенную  надежду.  Раз  мой  путь
предначертан, я приду к объекту, несмотря на сбивающие  с  дороги  чары.
Даже без помощи белого компаса.
   Теперь стало ясно, почему Ян так  упорно  старался  склонить  меня  к
отступничеству. Будь он действительно уверен, что я обречен на  неудачу,
у него не было бы нужды меня подкупать. Но коли путь мой  предопределен,
я просто обречен добраться до цели, если, конечно, не отступлюсь сам или
не погибну. Можно предположить,  что  моя  гибель  будет  сочтена  некой
формой  отступничества  и  предопределение,  касающееся  не  пройденного
участка пути, аннулируется.
   Но почему это дошло до меня только сейчас? Такой простой расклад! Все
яснее ясного, но до сих пор я словно блуждал в потемках. Поумнел я,  что
ли?
   Ответ пришел  незамедлительно:  я  действительно  поумнел,  и  весьма
основательно. По той простой причине, что задействовал не что иное,  как
К.И. Заклятие предназначалось для того, чтобы противостоять новой  дури,
но,  подействовав  на  неповрежденный  рассудок,  сделало  меня  гением.
Наверное, в этот миг я был самым мудрым варваром в Ксанфе.
   Ирония судьбы заключалась в том, что это заклятие, как и  предыдущее,
оказалось потраченным впустую. Варвару ни к чему  гениальность  -  чтобы
махать мечом нужны не мозги, а мускулы. Что толку  быть  мудрецом,  если
тебя вместе со всей твоей мудростью вот-вот слопает тараск?
   Конечно, нельзя сказать, чтобы  от  ума  было  одно  горе  и  никакой
пользы. Будь  у  меня  чуточку  побольше  времени,  я  в  нынешнем  моем
состоянии сумел бы из подручных средств - листьев,  сучьев  да  веток  -
сконструировать какое-нибудь оружие, но это, будь у меня время.  Случись
мне пустить в ход это заклятие до того, как мы заехали в лес,  я  просто
не сунулся бы в проклятый лабиринт, проявив тем самым недюжинный ум.  Но
увы, оно сработало слишком поздно.
   Впрочем, при любых обстоятельствах лишний ум не тяготит и аппетита не
портит.  Первым  делом  я  попытался  припомнить,  что  мне  известно  о
тарасках, и, к превеликому удивлению кое-что припомнил. До сих  пор  мне
казалось, будто я об этих тварях никогда ничего не слышал, но  на  самом
деле кое-кто кое-где кое-когда упоминал о  них  в  моем  присутствии,  и
сейчас все эти забытые обрывочные сведения всплыли в моей памяти.
   Итак, тараски -  смертельно  опасные  хищники,  наделенные  зачатками
разума. Они никогда не прикасаются к падали и поедают  лишь  ту  добычу,
которую  убивают  сами.  Причем  охотятся  тараски  только  на  здоровых
существ, ибо очень боятся заразы. Как и грифоны, они весьма чистоплотны.
   Нельзя  сказать,  что  эти  сведения  дали  мне  слишком  много,   но
определенные возможности все же открывались. Скажем, ежели, конечно, мне
не удастся совладать с хищником в  бою,  я  могу  прикинуться  заразным.
Убить-то он меня все равно  убьет,  но  есть  не  станет,  а  значит,  я
довольно скоро воскресну.
   План казался выполнимым, но следовало позаботиться о Пуке.
   - Дружище, - сказал я ему, - если эта тварь покалечит меня или убьет,
тут же уноси ноги. Пока он занимается мною, ты успеешь удрать.
   Конь возмущенно заржал.
   - И не спорь! Я все равно исцелюсь, а тебе нужно время,  чтобы  найти
выход из лабиринта. Найдешь его - остальное приложится.
   Пука фыркнул, явно полагая, что  я  переоцениваю  возможности  своего
таланта, но согласился.
   Неожиданно мы приметили боковой проход,  открывавшийся  на  небольшую
поляну. Другого выхода оттуда не было, но  лужайка  казалась  достаточно
просторной, чтобы обеспечить свободу маневра  в  бою,  и  вместе  с  тем
позволяла не опасаться за тыл. Раз уж от сражения не отвертеться,  лучше
всего принять его здесь.
   Правда, у меня теплилась слабая надежда, что, если мы быстро укроемся
в этом зеленом алькове, тараск не заметит нас и пробежит мимо, но она не
оправдалась.
   Зверюга действительно едва не пролетел  мимо  нашего  укрытия,  но  в
последний момент резко  остановился,  попятился  и  заглянул  в  проход.
Теперь я видел его совсем близко.
   Выглядел он устрашающе. Огромную голову  опушала  рыжевато-коричневая
грива, глаза полыхали оранжевым пламенем, из пасти торчали острые клыки.
Крепкие, мускулистые медвежьи лапы были вооружены здоровенными когтями.
   Спешившись и встав рядом с Пукой, я  обнажил  меч  и,  глядя  тараску
прямо в глаза, сказал:
   - Слушай, может, разойдемся по-хорошему?
   Я вовсе не рассчитывал договориться с  этим  зверюгой,  но  не  хотел
прослыть забиякой, затевающим драку без всякой причины.  Всегда  следует
соблюдать приличия.
   В ответ чудовище заревело. Рев, скажу я тебе, был что надо - лучше не
получилось  бы  и  огра.  Деревья  задрожали,   и   листья   от   страха
посворачивались в трубочки. Я малый не робкого десятка - да и едва ли во
всем Ксанфе наберется десяток робких варваров, - но даже  на  меня  этот
рык произвел определенное впечатление. Поднятый чудовищем  ветер  сорвал
несколько веток, да и запах из его пасти не вызывал восторга.
   - Хочешь драться - пожалуйста, - сказал я, - но должен  предупредить,
что тебе придется иметь  дело  с  опытным  воином,  прекрасно  владеющим
оружием... - Разглагольствуя, я присматривался  к  противнику,  стараясь
определить  уязвимые  места.  Увы,  его  панцирь  был  так  прочен,  что
наверняка выдержал бы и взрыв ананаски. Жаль,  конечно,  но  на  простое
решение рассчитывать не приходилось,  -  ...так  вот,  ежели  ты  сейчас
отступишь, я отнесусь к этому с пониманием.
   Тараск сделал шаг вперед.  Сначала  одновременно  ступили  три  левые
ноги, затем три правые. Он разинул  пасть,  усеянную  страшными  острыми
зубами. Некоторые были зазубренными, так что, когда  челюсти  смыкались,
выступы верхних зубов попадали в выемки нижних, и наоборот. Брр!  Никому
не пожелаешь угодить в такую пасть.
   Поскольку учтивость предписывает  сделать  три  попытки  решить  дело
миром, я заговорил снова:
   - Помимо того, что ты уже слышал, мне хотелось бы сообщить...
   Тараск бросился вперед, широко разинув пасть. Где-то  в  глубине  его
глотки зарождался рев.
   Поскольку он решительно не желал меня слушать, я счел себя  свободным
от всяких ограничений и взмахнул мечом. Если варвар что и  умеет  делать
как следует, так это махать мечом. Мой клинок отсек чудищу язык  и  одну
из миндалин - зарождавшийся рев так и заглох в глотке.  Тараск  клац-нул
челюстями, но я успел отдернуть меч. Клыки зверюги окрасились  кровью  -
но то была его кровь.
   - Ну что, чушка в ракушке, получил? - крикнул я. -  Если  мало,  могу
добавить. Видать ты совсем тупой, коли счел  меченосца  легкой  добычей.
Уноси-ка ноги, пока цел!
   Глаза тараска вспыхнули -  чего  я  и  добивался.  Пункт  третий  уже
поминавшегося мною Наставления рекомендует  подначками  и  оскорблениями
доводить  противника  до  бешенства,  чтобы  он,  противник,  забыл   об
осторожности.  Насколько  я   знаю,   некоторые   посредственные   бойцы
выигрывали опаснейшие схватки исключительно благодаря острому языку.
   Тараск вновь рванулся  вперед,  но  теперь  сменил  тактику  и  решил
прихлопнуть меня массивной медвежьей лапой. Я отпрянул, и удар  пришелся
по стволу дерева, оставив на коре четыре глубокие раны от когтей. Дерево
застонало, из порезов выступил сок.
   Я сделал выпад, целя чудовищу в глаз, но на сей раз мой противник был
наготове - ежели тебе отрубят  язык,  поневоле  станешь  осторожнее.  Он
уклонился, и мой клинок всего-навсего срезал пару вибрисс.
   Это  привело  зверя  в  неописуемую  ярость.   Чудовище   чрезвычайно
заботилось о своей внешности, а длинные, пушистые усы составляли предмет
его особой гордости. Лишиться языка и миндалины было,  конечно,  обидно,
но, в конце концов, их никто не  видел.  Другое  дело  вибриссы:  такого
надругательства над своей красотой тараск вынести не мог.
   С истошным воем, захлебываясь кровью, он рванулся вперед. Я нырнул  и
направил острие меча  вверх,  рассчитывая  рассечь  незащищенное  горло.
УЛОВИВ мое движение, зверь метнулся в сторону. Он успел  увернуться,  но
потерял равновесие и с размаху вмазался в ствол дерева.
   Воспользовавшись преимуществом, я изо всех  сил  рубанул  тараска  по
боку, но удар пришелся по твердому панцирю  и  не  причинил  зверюге  ни
малейшего беспокойства. Зато у меня чуть меч из рук не  вылетел.  Ладно,
впредь буду умнее.
   Однако в пылу схватки я  выскочил  за  пределы  зеленого  алькова,  и
теперь у  меня  не  было  прикрытия  с  тыла.  Следовало  срочно  что-то
предпринять - и я предпринял.  Пока  тараск  разворачивался,  я  прыгнул
вперед, ухватился за один из шипов на панцире и мигом  оседлал  зверюгу.
Шея у тараска короткая, и дотянуться до своего бронированного  горба  он
не мог.
   - Эй, рожа вонючая, - крикнул я,  усевшись  между  зубцами  гребня  и
уперев сапоги в костистые шипы, - тебе усов не жалко?  Может,  зеркальце
поднести?
   Со вкусом подобранные оскорбления всегда действуют безотказно. Тараск
откликнулся на мое предложение  таким  ревом,  что  в  сравнении  с  ним
предыдущий  сошел  бы  за  мурлыканье.  Он  бешено  вертел  головой,  но
дотянуться до меня не мог. Я взмахнул мечом и отсек  мохнатое  ухо,  чем
поверг зверя в еще большую ярость.
   Тараск попытался сбросить меня, но был слишком грузен,  чтобы  встать
на дыбы, да и держался я крепко. Попытка достать меня лапой  тоже  ни  к
чему не привела - толстые короткие ноги предназначались для того,  чтобы
нести тяжелое тело, и задирать из высоко зверь не умел. Не удалось ему и
прижать мою ногу к ближайшему дереву - не позволили шипы на панцире. Они
же не позволяли чудовищу раздавить меня, перекатившись на спину.
   Тараск бесновался, а я, не давая ему покоя, рубил  и  колол  все,  до
чего мог дотянуться.
   Но к сожалению, с того  места,  где  я  угнездился,  невозможно  было
поразить  какой-нибудь  жизненно  важный  орган.  Получалось  так,   что
шипастый панцирь защищал теперь нас обоих - и меня, и тараска.  Ситуация
становилась неопределенной - ни один из нас не мог ни убить  противника,
ни  удрать.  Казалось,  победит  тот,  кто  проявит  больше  выдержки  и
упорства.
   Но как выяснилось, тараск еще не исчерпал свой  арсенал.  Внезапно  я
ощутил хлесткий удар па спине. Ну конечно!  Гибкий  драконий  хвост  был
достаточно длинным, и теперь зверюга пустил его в ход. Я не мог обрубить
кончик хвоста - он двигался слишком быстро. К тому же оборачиваться было
опасно - этот чешуйчатый кнут запросто мог выбить мне глаз, а то и  оба.
Легкий кожаный панцирь оказался  слабой  защитой,  хвост  тараска  мигом
изорвал его в клочья.
   Я попал в затруднительное положение.  Чтобы  оказаться  вне  пределов
досягаемости хвоста,  мне  пришлось  бы  соскочить  с  панциря  и  стать
уязвимым для клыков и когтей. Надо было искать выход, да поскорее.
   И выход нашелся. Извернувшись, я начал пятиться, перебираясь от  шипа
к шипу в сторону хвоста. Хлесткие удары полосовали мне спину,  но  я  не
обращал на это внимания. У  края  панциря  я  обернулся,  прикрыл  глаза
свободной рукой и изо всех сил вонзил меч в основание хвоста.
   К сожалению, позиция не позволяла  мне  как  следует  замахнуться,  и
отсечь хвост напрочь не удалось. Но острый клинок вонзился так глубоко и
причинил тараску такую боль, что тот взвизгнул и подпрыгнул. Этот прыжок
оказался столь резким и неожиданным, что я  не  удержался  и  слетел  со
своего насеста.
   Тараску  потребовался  всего  момент,  чтобы   оценить   изменившуюся
обстановку. Я еще не успел встать, как он уже бросился на меня. Однако и
лежа я рубанул его по рылу.
   Реакция у зверя была не хуже, чем у заправского варвара. Он и  сейчас
успел отпрянуть, и все же кончик меча задел его щеку, и оттуда  полилась
кровь.
   Я вскочил и попятился к зеленому алькову.
   Разъяренной чудовище замахнулось на  меня  тяжелой  когтистой  лапой.
Встречным  ударом  я  отрубил  ему  коготь  вместе  с   подушечкой,   но
столкновение оказалось столь сильным, что меч  выпал  из  моей  руки.  Я
остался безоружным.
   Впрочем, не совсем так. Лук со стрелами и сума с  чарами  остались  у
Пуки - в таком бою от них все равно никакого толка, - но прихваченный из
замка нож висел у меня на поясе. Правда, в с