и
"Черной стеной" Л.Кудрявцева.
   Да, такой подход, бесспорно, имеет право на существование. Хо-
тя мне представляется, что объединяя произведения по столь  обще-
му, хоть и достаточно четкому критерию  (сверхъестественные  силы
есть/нет) мы получим, на мой  взгляд,  нечто  вроде  малопонятной
смеси.
                              * * *
   В эпиграф статьи я вынес строки великого русского поэта  Нико-
лая Степановича Гумилева, давшего, на мой взгляд, абсолютно  вер-
ное объяснение тому, почему литературные сказки остаются популяр-
ны по сей день, несмотря на расцвет в ХIХ веке критического  реа-
лизма, создавшего признанные шедевры, начиная от "Войны и мира" и
кончая "Дэвидом Копперфилдом", несмотря на все взлеты  литературы
нашего столетия ("Архипелаг ГУЛАГ", "Мастер и Маргарита",  "Авес-
салом, авессалом!", "По ком звонит колокол" и т.д.  Список  можно
дополнять беспредельно). При этом под литературной сказкой,  или,
выражаясь "по-импортному", "fantasy" я называю строго  определен-
ный сорт произведений. Это средневековый мир, в ходу мечи и  про-
чее холодное оружие, вовсю колдуют маги, а  где-то  на  горизонте
смутно вырисовываются фигуры всесильных (или  не  очень)  власти-
тельных богов.
   Штампы этого жанра весьма остроумно и  совершенно  справедливо
высмеял в своем "Малом типовом наборе" А.Свиридов, не дав,  прав-
да, объяснения, почему же при столь высокой  "заорганизованности"
литература этого сорта уже десятки лет продолжает находить  свое-
го читателя - в основном пока на Западе, но  постепенно  завоевы-
вая место под солнцем и у нас.  Святослав  Логинов  в  телефонном
разговоре с автором этих строк предположил, что все дело - в  эф-
фекте узнавания, плюс желание слегка пощекотать себе нервы, прек-
расно зная, что в конце концов все  окончится  хорошо.  При  этом
С.Логинов сослался на феномен "женских романов", в которых зачас-
тую варьируется "лишь цвет волос героини".
   Таким образом, обсуждению подлежит именно эта,  "классическая"
fantasy, но никак не бесчисленные ее производные. По  моему  мне-
нию, существует устойчивый, с достаточно строгими канонами  жанр.
Все же прочее - "на стыке", "на грани" и т.д. -  от  лукавого.  В
западной    литературе    существует    четкое    разделение    -
fiction/fantasy; первое - это, так сказать, "твердая" SF (космос,
будущее, альтернативная история и т.п.), второе же - в  громадном
большинстве и есть та самая "твердая" fantasy, о которой шла речь
выше. А еще у них есть и horror, и thriller - все со своими  чет-
кими жанровыми границами. У нас же в большую корзину  с  надписью
"фантази" (а то и еще  как-нибудь  извратятся.  Мне  как-то  даже
"фентезья" попалась...) валят  все,  где  нет  звездолетов.  Хотя
произведения,  построенные  на  вторжении  в  нашу  повседневную,
реальную жизнь чего-то потустороннего,  сверхъестественного  ско-
рее нужно отнести либо к жанру "mystery", либо  -  "horror"  (при
этом в произведениях могут  ставиться  и  решаться  сколь  угодно
сложные философские проблемы).
                              * * *
   Наш мир весь прошит железными нитями несвободы.  Это  касается
всех без исключения государств - и Востока и Запада.  Современная
цивилизация,  предоставляя  всевозрастающий  объем   материальных
благ, жестко ограничивает проявления личности. И речь идет  не  о
вульгарной проблеме "хлеба насущного". Нет. "В этом безумном  ми-
ре белых людей человек не может ни  странствовать,  ни  есть,  ни
пить, ни спать, если у него нет раскрашенных бумажек, которые на-
зываются "день-ги".
   Но этого мало - ведь, в конце концов, товарно-денежные отноше-
ния возникли не сегодня и не вчера. Узкая специализация  личности
- вторая из причин несвободы. Помните, у Ефремова:  "Человек  Эры
Разобщенного Мира был довольно-таки разносторонней личностью. Мог
своими руками построить дом или корабль, мог, если надо, с  мечом
в руках сражаться в рядах войска..." Мы стали специалистами.  Ко-
торые, как известно, подобны флюсам.
   Но мечта о мире личной свободы осталась. В "идеальном" Средне-
вековье, имевшем, разумеется, весьма мало общего  с  реальностью,
человек мог свободно путешествовать  из  конца  в  конец  ведомой
Ойкумены; мог быть самим собой, не оглядываясь на Закон,  который
запрещает куда чаще, нежели разрешает. Сам,  опираясь  только  на
свои силы, человек мог достичь очень  многого  -  например,  сде-
латься королем...
   Fantasy выросла именно отсюда. Из рыцарского романа, из герои-
ческих песен-жест; она вобрала в себя  громадный  пласт  европей-
ской литературной традиции и именно своей традиционностью  она  и
сильна сегодня. Сказания о Вторичных Мирах хороши сами по себе  -
если написаны с любовью, фантазией и талантом.  Что  же  касается
поднимаемых в них проблем... Совершенно не обязательно  они,  эти
проблемы, должны быть во всем идентичны морально-этическим  проб-
лемам наших дней, нашего времени. Есть "вечные" темы  и  "вечные"
вопросы, на которые можно отвечать по-разному. Fantasy, с ее  ог-
ромным арсеналом  (чего  только  стоит  проблема  взаимоотношений
Бог/Человек, по моему мнению, не решаемая адекватно в рамках реа-
листической литературы), предоставляет неограниченные  возможнос-
ти. Но! Она сохраняет свое очарование только в случае  следования
традиции. "Осовременивание" ведет к выходу за пределы  жанра.  Мы
получаем либо мистику, либо ужасы, либо т.н. "science fantasy"  -
но никак не то, что изначально, в начале статьи, я лично для  се-
бя именую этим словом.
                              * * *
   Fantasy хороша сама по себе. Смысл ее - творение Вторичных Ми-
ров. Но, зачастую, она используется как литературный прием -  для
разработки проблем нашего мира. Примеры: С.Логинов  "Мед  жизни",
А.Столяров  "Альбом  идиота".  Вещи  весьма  сильные.  Правда,  к
fantasy никакого отношения не имеют. Использован только  антураж.
До слез обидно - хорошие писатели создают мощные и богатые  миры,
а потом, спохватившись, что получается  "малохудожественно",  же-
лезными скобами нравоучений начинают прибивать эти миры  к  нашей
реальности. Возьмем "Мед жизни". Какие персонажи!  Какая  команда
идет освобождать священный напиток! Разнообразнейшие типажи и ха-
рактеры. О каждом можно написать роман, чего  стоит  один  лесной
рыцарь! А потом... Скажу честно,  никакой  необходимости  вбивать
туда нашу реальность я не увидел. Так же, как и в "Альбоме  идио-
та". Словно камень на шее, она, эта реальность, потащила прекрас-
ные вещи на дно.
   Так "осовременивать" fantasy я считаю не совсем  верным.  Мир,
по-моему мнению, должен быть един. Без всяких "гостей" из  нашего
XX века. И задача писателя, на мой взгляд, не механически перено-
сить в fantasy-йный мир проблемы нашей реальности, а решать  спе-
цифические, оригинальные проблемы иной реальности, так, чтобы они
заставляли задуматься о вещах более близких к нашей жизни.
   Так что fantasy - это не заповедник. Трудно ждать  прорыва  от
заведомо консервативного  жанра.  Однако,  это  "консервативный",
"застойный" жанр живет уже целый век, любим миллионами  читателей
и дает начало новым жанрам - как,  например,  "science  fantasy".
Прорыв? Едва ли прорыв в сторону современности нужен традиционно-
му по характеру жанру.
   И напоследок. А не кажется ли уважаемым читателям, что одна из
лучших вещей Стругацких "Трудно быть богом"  -  это  классическая
fantasy? Полевой синтезатор "Мидас" - вещь сугубо магическая. Да-
же в отдаленном будущем не отменить фундаментальных законов физи-
ки, запрещающих ту легкую трансформацию опилок в золото. И, глав-
ное, сделай  Антона  не  землянином,  а,  скажем,  перворожденным
эльфом - как все изменится?
                              * * *
   То есть, согласно моим представлениям, fantasy  -  это  магис-
траль. Магистраль со своими законами и порядками. Она не  претен-
дует на всеохватность, на глобальный характер, но она, если  мож-
но так выразиться, "тепла". От нее исходит  теплый  свет  далекой
сказки.


                         Андрей НИКОЛАЕВ

     О ФЭНТЕЗИ, ПИСАТЕЛЯХ,  ЧИТАТЕЛЯХ,  КОРОЛЯХ И КАПУСТЕ...

   Во все времена большинство людей ожидали от литературы Неведо-
мого. Интересного - того, чего нет в  окружающей  повседневности.
Затаив дыхание, слушали вечерами страшные  рассказы  о  проделках
Вельзевула и присных его, о колдунах и драконах,  о  всевозможной
нечисти и восставших из могил мертвецах, в то время, как при све-
чах в замке господин наслаждался пением менестреля (или там  бар-
да, гусляра) в балладе которого повествовалось о рыцарях и краса-
вицах, о благородных подвигах, о богах и о повелителях морей, ле-
сов и ветров - и все о тех же колдунах и драконах...
   Слушатели, а позднее читатели, хотели прежде всего утолить ин-
терес к Неведомому (грубо говоря, поразвлечься) и не особо  инте-
ресовались психологической достоверностью  побудительных  мотивов
действий персонажей и  философской  (психологической,  смысловой)
глубиной повествования. Впрочем, если все  это  присутствовало  в
рассказе, то отнюдь не мешало слушателям, более того -  усиливало
(и многократно) впечатление. Но если эта глубина была самодовлею-
ща, а сюжетик не привлекал восторженного внимания слушателей,  то
и побить могли.
   Это было давно, в Средневековье.
   Времена изменились. Но тяга к Неведомому никуда  не  делась  -
большинство (и подавляющее большинство) простых потребителей  хо-
тят от литературы прежде всего развлечений, прежде всего -  Неве-
домого. Наверное, это плохо в наше время, когда есть Большая  Ли-
тература, но не мне судить тех  читателей,  которых  чуть  ли  не
презрительно называют эскапистами. Я сам вырос  на  книгах  Дюма,
Сабатини, Беляева, Жюль Верна, Конан Дойля, Уэллса,  Мартынова  и
Стругацких. Именно из-за тяги к Неведомому брал  я  школьником  в
руки их книги, а не рекомендованные по программе восьмого  класса
замечательных "Дубровского" и "Тиля Уленшпигеля".  До  Пушкина  и
других Мастеров я дошел гораздо позже, когда  тяга  к  Неведомому
была в значительной мере удовлетворена и пробудился интерес к Лю-
дям, Характерам и взаимоотношениям людей. Тогда понадобилась Глу-
бина повествования.  И,  к  моему  удивлению,  оказалось,  что  в
большинстве (не во всех, но в большинстве) любимых моих  произве-
дений все это есть в полной мере. А тех книг, где этого не было -
и вспомнить не могу. То есть, авторов помню: Буссенар,  Казанцев,
Немцов, даже некоторые названия произведений (и иллюстрации, нап-
ример к книгам "в рамке" Казанцева и Буссенара или  цветные  кар-
тинки к серым рассказам в "Технике-Молодежи") помню - а  содержа-
ние вылетело из головы напрочь...
   Для меня очевидно: чтобы произведение стало популярным,  чтобы
как можно больше людей прочитали его, пронесли через годы и реко-
мендовали читать детям, оно должно в равной мере сочетать в  себе
два качества: глубину изображения  характеров,  судьбу  реального
человека в реальной (пусть фантастической, но достоверной в своей
фантастичности) действительности - и Неведомое, занимательно-раз-
влекательное. Не я открыл эту истину, вспомните многократно  пов-
торенные слова Б.Н.Стругацкого о непременной триаде: Чудо, Тайна,
Достоверность. Но то, что воспринимается мозгами, не всегда приз-
нается сердцем, а за последние тридцать лет...
   Впрочем, обо всем по-порядку.
   Применительно к реалиям российской фантастики (а под этим тер-
мином я подразумеваю фантастику СССР и всех стран,  образовавших-
ся после его кончины) середины девяностых, мои  размышления  сей-
час расслаиваются на два вопроса: каким  должно  быть  Неведомое,
чтобы оно притягивало к себе внимание наибольшего числа современ-
ных читателей, и как совместить в одном произведении  два  доста-
точно противоречивых требования - как, пользуясь словами Вячесла-
ва Рыбакова, "примирить непримиримое".
   (Оговорюсь сразу - пути развития и история фантастики за  пре-
делами нашей Родины меня в данном случае  не  интересуют.  Примем
как данность, что англоязычная фантастика  прошла  путь,  который
нам еще предстоит пройти. Но, во-первых, наша фантастика вряд  ли
повторит путь англоязычной один в один - нам чужие авторитеты  не
пример, у нас свое лицо, свой характер и свой менталитет, так бы-
ло испокон веков и так будет, несмотря на  старания  привить  нам
американский образ мысли. А во-вторых, мы и не можем сейчас  ссы-
латься на американский опыт развития фантастики, ибо не  имеем  в
должной мере информации, не "варились" в том котле и обречены ли-
бо на неверные, либо на поверхностные суждения в этом вопросе).
   Неведомое - оно манило всегда. В начале  века  Неведомым  была
наука, она вытесняла прежние, набившие оскомину  чудеса,  от  нее
ждали чего-то такого, чего от богов и демонов не  ждали  никогда.
Но потом выяснилось: вот радио есть, а жизнь счастливее не стала.
Все взгляды искателей Неведомого устремились в Космос. Только там
можно было найти нечто, что в реальной действительности не встре-
тишь, что будило воображение и порождало надежды. Начало шестиде-
сятых. Ефремов, Стругацкие, Снегов... Просторы Вселенной,  освое-
ние, работа - настоящая Работа... И Чудеса. И Приключения.
   Я помню, как  читал  "Звездоплавателей"  Мартынова  в  третьем
классе. Случайно раскрыв книгу дальше, чем читал, увидел  картин-
ку с неказистыми трехпалыми существами - венериане! Я читал, дро-
жа от возбуждения: неужели космонавты увидят существ другой  пла-
неты?! Сейчас этим не удивишь даже первоклассника: автоботы и де-
циптиконы, вольтроны и друлы с  ужасными  роботами-зверями  имеют
шаг в несколько парсеков и швыряются в  противников  планетами...
Еще в конце семидесятых мой однокурсник, взяв за завтраком  газе-
ту и увидев первую  полосу,  полностью  посвященную  героическому
космическому полету, заметил: "Давно уже пора  писать  на  второй
странице внизу: пятеро прилетело,  семеро  улетело..."  Несколько
лет назад я смотрел американский фантастический фильм "Лунная ло-
вушка" (достаточно достоверно - без лажи - снятый) о  полете  эк-
спедиции на Луну и нахождении  инопланетных  артефактов.  Скучно.
Едва досмотрел. Что нам Луна, если мы уже завоевывали Персей, ес-
ли на Пандоре давно обустроены курорты,  если  "Пожиратели  Прос-
транства" бороздят просторы Вселенной?.. Это в отечественной фан-
тастике, а что говорить об открывшемся для нас мире  американской
НФ, где "Космический Жаворонок" стартовал больше полувека назад?!
   Интерес к космической фантастике как к носителю  Неведомого  в
значительной степени у массовой российской читающей  публики  ис-
сяк. Действительно: ну что можно придумать нового после  поражаю-
щих воображение миров Ефремова, Стругацких, Азимова, Ван-Вогта  и
многих других мастеров? Пример: только что опубликованный и очень
неплохой роман Евгения Филенко "Галактический  консул"  восприни-
мается сейчас многими как ностальгическая стилизация в духе  шес-
тидесятых. А ведь автор такой цели, как я понимаю, перед собой не
ставил. Правда, роман написан давно, лет десять назад: в  сборни-
ке "Поиск-88" был опубликован фрагмент под названием  "Эпицентр",
и смотрелся он тогда просто потрясающе. А  роман,  при  всех  его
очевидных достоинствах, опоздал... Другой  пример  из  нашумевших
произведений последних лет -  "Одиссей  покидает  Итаку"  Василия
Звягинцева. Автор очень осторожно отнесся к теме космоса и  иноп-
ланетян, большую часть романа уделив людям, но -  на  мой  естес-
твенно, взгляд - если что и "вытягивает" роман, то не инопланетя-
не, а части, посвященные альтернативной истории.  Убери  путешес-
твия во времени (а сюжетно это можно было бы построить вполне, не
настолько они там жизненно важны)  и  роман  попросту  перестанет
заслуживать внимания.
   Это не означает, что космическую фантастику не будут читать  и
писать впредь. Будут. И шедевры в этом поджанре  еще  появятся  -
без исключений не бывает правил. Но былого ожидания чего-то тако-
го от научной фантастики уже нет. Она потихонечку  из  самодоста-
точного направления превращается в технический  прием,  применяе-
мый либо  для  создания  костюмного  боевика,  либо  произведений
Большой Литературы. Неведомого  из  Космоса  читатели  больше  не
ждут. Как его не ждут, скажем, от детектива.
   Опять же - я не утверждаю, что в последние десятилетия  в  на-
шей фантастике преобладала тема Космоса. Отнюдь. Были и  путешес-
твия во времени, и параллельные пространства, и бытовая фантасти-
ка, и притчи, и суровый сюр с заумным авангардом, и утопии с  ан-
тиутопиями. Но наибольшее количество запомнившихся,  достучавших-
ся, пробившихся к сердцу читателя произведений написаны  либо  на
космическом материале, либо были антиутопиями (в основном, в пос-
ледние десятилетия). У Стругацких - почти  все  произведения  (за
несколькими исключениями) так или иначе связаны с космосом и при-
шельцами - пусть даже на заднем плане, как инопланетянин Констан-
тин. У Булычева сильнейшая повесть -  "Перевал".  У  Михайлова  -
"Дверь с той стороны" и "Капитан Ульдемир". У Ларионовой -  "Лео-
пард с вершины Килиманджаро" и "Чакра Кентавра". Я не говорю уж о
Ефремове и Снегове, лучшие произведения которых -  о  Космосе.  У
Рыбакова одна из лучших вещей - "Доверие". Но в последние годы  о
космосе почти не пишут (или, правильнее, не публикуют?) Не  инте-
ресно - ни писателям, ни читателям.
   Да, было бы глупо сбрасывать со счетов антиутопию. Но я позво-
лю себе процитировать  Вячеслава  Рыбакова:  "...когда  опасность
очевидна, описывать миры, в которых спастись от нее не удалось  и
тем подсознательно убеждать, что она и здесь неотвратима... Гово-
ря высоким языком, это значит еще более нагнетать страх перед бу-
дущим и, следовательно, общую паранойю в настоящем.  Говоря  поп-
росту, это скучно читать. И не зря создатели подобных  произведе-
ний (не стану никого называть, чтобы не  обидеть)  всячески  ста-
раются замаскировать эмоциональную  монотонность  и  нравственный
вакуум своих миров максимально усложненными способами  их  описа-
ния. Так и видишь, как пиит грызет перо в потугах подать все  тот
же тотальный мордобой так, как еще никто до него..."
   Утопия... Вообще-то интересную (для широкого круга, а  не  для
интересующихся социологическими умопостроениями  и  долгосрочными
прогнозами) утопию написать затруднительно: в беспроблемном буду-
щем нет проблем, а следовательно нет острого сюжета  и  мы  имеем
розоватый туман последних предперестроечных  десятилетий,  насаж-
даемый "молодогвардейцами". К тому же  в  наших  мозгах  накрепко
впечатался образ будущего, созданный Стругацкими.  Вот  как  Б.Н.
характеризует его: "Мир, в котором человек не знает  ничего  нуж-
нее, полезнее и СЛАЩЕ творческого труда. Мир, где свобода  каждо-
го есть условие свободы всех остальных и ограничена только свобо-
дой остальных. Мир, где никто не делает  другому  ничего  такого,
чего не хотел бы, чтобы сделали ему. Мир, где воспитание  челове-
ческого детеныша перестало быть редкостным  искусством  и  сдела-
лось наукой... Разумеется, ничего светлее, справедливее и привле-
кательнее такого мира пока еще не придумано. Беда  здесь  в  том,
что само  слово  "коммунизм"  безнадежно  дискредитировано.  Черт
знает, какие глупости (и мерзости)  подразумеваются  сегодня  под
термином "коммунистическое будущее". Жестокая,  тупая  диктатура.
Скрученная в бараний рог  культура.  Пивопровод  "Жигули-Москва".
Мир нахаляву... Красивую и сильную идею залили кровью и  облепили
дерьмом. Воистину - "...идея, брошенная в  массы,  словно  девка,
брошенная в полк".
   Вот оно - "привлекательнее не придумано". А вообще здорово бы-
ло бы, если бы кто-либо предложил читателям утопию, реально  опи-
рающуюся на нынешнюю ситуацию, да к тому же  интересно  закручен-
ную... Боюсь, это нереально - в головах полный бардак. Все,  чего
мы сейчас хотим - выжить с как можно меньшими потерями.  Но  ког-
да-нибудь у нас утопии (качествен