ированного  читателя  -
от бурды, которой сейчас завалены лотки и прилавки, то  мы  выживем  и
вместе и по отдельности". Поправьте меня, если чего не понял,  но  ка-
кой к свиньям может быть квалифицированный читатель, если он уже  сей-
час, сам, без принятия специальных мер не способен дистанцировать Сто-
лярова с Лазарчуком от Гуляковского с Головачевым? А если он  способен
это сделать - тогда к чему весь набор императивов: "он должен знать...
выбирать он должен... дистанция должна им  подсознательно  ощущаться"?
Ну так он вроде бы и так ощущает и выбирает. Потому что читает  и  ду-
мает. Читает - по возможности литературно доброкачественную с его точ-
ки зрения продукцию (а для ее увеличения надо осваивать  рынок,  а  не
шарахаться от него). Думает - по возможности своей головой и  без  ди-
рективных усилий извне. Или я не прав?
   Теперь о механизме дистанцирования. "Это соответствующие  критичес-
кие статьи..., это выступления и интервью... и, конечно, это,  в  пер-
вую очередь (! - В.К.), литературные премии, выделяющие того или  ино-
го автора из безликой среды".  Вообще-то  с  расстановкой  приоритетов
здесь можно было бы и поспорить.  А  некий  молодогвардейский  деятель
как-то изрек, что Брэдбери-де посредственный писателишка именно  пото-
му, что ни разу не получал всяких там "Хьюго" С  "Небьюлами".  Но  нам
заграница с "МГ" не указ, так что продолжим.
   Очень важно, говорится в докладе, кто конкретно, при какой  автори-
тетности жюри, каким способом и по каким критериям вручает  что-нибудь
почетное. Ошибка недопустима, ибо, "присуждая премию, мы как бы  гово-
рим своим читателям: это хорошо. Это - лучшее, что есть  в  российской
фантастике". Здесь Андрей Михайлович завершил фразу, между тем как хо-
чется уточнить после запятой: "с точки зрения нас - людей,  присуждаю-
щих именно эту премию". Это, господа мои, очень принципиальная поправ-
ка, иначе мы имеем дело с претензиями на почти божественную непогреши-
мость. Иначе придется дистанцироваться также (уж извините!) от  логики
известных киплинговских персонажей: "Мы велики! Мы свободны!  Мы  дос-
тойны восхищения! Достойны восхищения, как ни один народ  в  джунглях!
Мы все так говорим, значит, это правда!"
   И вновь докладчик призывает к ответственности. Конечно, с  неквали-
фицированным читателем проще: ежели он не смог с ходу осилить  что-ни-
будь из лучших образцов российской фантастики - не беда, пусть продол-
жает развиваться духовно, а пока читает "Анжелику". А вот квалифициро-
ванного (видимо, способного прочесть текст любой сложности без  ущерба
для здоровья) читателя подводить нельзя. Жуткая картина: он  открывает
сочинение какого-нибудь лауреата и обнаруживает,  что  оно  "вторично,
серо, затянуто,...пережевано не то чтобы даже Стругацкими, а  еще  Би-
ленкиным и Днепровым, я уже не говорю про англоязычных фантастов".  (А
хорош этот регрессивный ряд!) И вот чтобы с читателем такой конфуз  не
вышел, надо разобраться с существующими фантастическими премиями,  до-
полнив их еще всего одной - но зато окончательной и единственно верной.
   Собственно, здесь начинается самая главная часть доклада - объясне-
ние, почему профессиональная литературная премия "Странник" самая луч-
шая. (В моем восприятии весь доклад и получился  развернутой  деклара-
цией на эту тему). Итак, кульминация. Как сделать премию _самой_ глав-
ной, _самой_ лучшей, _самой_ престижной? Соберем экспертный  совет  из
десятка хороших писателей. (Кто решает, что писатель  хороший?  Навер-
ное, другой хороший писатель? А кто... Ну хватит, хватит.  Мнение  та-
кое возникает в профессиональной среде, понятно?) Так вот если эти де-
сять писателей дружно назовут некую вещь хорошей - тогда ура и  чепчи-
ки в воздух. А если плохой назовут - тогда катафалк к подъезду и  пять
минут на сборы. Просто и изящно. А если мнения разойдутся?  О,  и  это
учтено: "Споры возникают лишь в тех редких случаях, когда книга оказы-
вается в интервале, отделяющем художественную  литературу  от  посред-
ственной. Но само наличие книги в этом интервале несомненно уже свиде-
тельствует о ее литературной локализации". Сколько голосов достаточно,
чтобы отправить чей-то текст в эту полосу отчуждения вокруг  магистра-
ли Настоящей Литературы? Бог весть. Может статься,  и  одного  хватит.
Писатель-то высказывается хороший? Знамо дело, другим дорога в экспер-
ты заказана. Недоволен? Да, вот что-то не глянулось. Тема там, скажем,
не восхитила или название показалось недостаточно  художественным.  Ну
что ж, быть по сему. Проводить в интервал, пальто не подавать!
   (Вообще-то понятно, что методики спасения отечественной  литератур-
ной фантастики, изложенные в докладе, могут при буквальном их соблюде-
нии привести разве что к катастрофической потере читательской  аудито-
рии и к оскудению многообразия самой фантастики. Я  не  говорю  уже  о
проблемах издательских. К счастью,  на  практике  дело  выглядит  нес-
колько иначе, так что не будем терзаться о судьбах фантастики, а пого-
ворим вновь о премии "Странник" - там отступлений от установок  докла-
да вроде бы не возникло. Но сначала - о предшественниках этой премии.)
   Вспомним, что все более или менее известные  и  сколь-либо  весомые
фантастические премии можно разделить на читательские и  писательские.
Кроме того, существует такая особая премия всего одного читателя и пи-
сателя, как "Бронзовая улитка"  Б.Н.Стругацкого.  Читательские  премии
(на май 1994 года): "Интерпресскон", "Великое кольцо", "Старт".  Писа-
тельские (кроме "Странника"): "Аэлита" и Беляевская. Некоторые из  них
вполне благополучны, некоторые переживают скверные  времена.  Различен
престиж организаторов и степень известности премий.  Но  нечто  единое
можно выделить без труда: готовность к сосуществованию с другими и от-
сутствие изначально заданной конфронтационности. Здесь успела, видимо,
сложиться некая добрая традиция: представление "своей" премии  не  как
отрицания прочих, а как части единой системы, как одной из многих, си-
ла которых - во взаимном дополнении. Считаться родовитостью  и  богат-
ством (по крайней мере открыто, принародно) было вроде  бы  как-то  не
принято. Конечно, господа писатели народ особенный, среди  них  вполне
могла сложиться определенная "табель о рангах" и вряд ли вручения-нев-
ручения "того", а не "этого", воспринимались совсем уж  безболезненно.
Но я сейчас прежде всего говорю о читательском восприятии. О  квалифи-
цированных читателях.
   Именно отсутствие выпендрежа и тяги к противостоянию вызывало,  по-
мимо всего прочего, у опытных фэнов достаточно  лояльное  отношение  к
премии "Аэлита". И это при том, что ни одно (_ни  одно_!)  награждение
не оставляло, по-моему, пресловутого "чувства  глубокого  удовлетворе-
ния": тем дали вовремя, но не в той компании,  тем  -  вроде  бы  пра-
вильно, но совершенно не за то, а тем и вовсе не следовало  бы...  Все
помнят такие разговоры. Но людей с чьим именем связывалось само сущес-
твование премии, любили и уважали - их авторитетом  и  жила  "Аэлита".
(Не в престижности здесь было дело - вручение премии было лишь  частью
единого нашего ПРАЗДНИКА. Очевидные недочеты не хотелось замечать, по-
тому что был праздник, была атмосфера взаимной приязни, была необходи-
мость "снова побывать у Бугрова, "Следопыту" поклон передать". Была...
светлая вам память, Виталий Иванович.)
   И авторитет писателей определялся не по числу всевозможных  статуэ-
ток. Мы ценили их книги задолго до того, как авторам  вручали  что-ни-
будь эдакое. Мы продолжали их ценить, если ничего не вручалось  вовсе.
Разве возносили до небес хоть одного литератора  только  из-за  одного
факта обладания той или иной премией? Не было этого. Да, конечно,  все
эти отличия позволяли говорить о симпатиях,  делать  выводы,  подтвер-
ждать достижения, поддерживать, ободрять. Но разве братья  Стругацкие,
скажем, стали более великими от множества полученных премий? Нет,  это
премиям была оказана великая честь, это их статус мог  от  этого  под-
няться. Именно так - а не наоборот!
   Кроме того - так ли уж много (если не касаться "Аэлиты") было  при-
меров неудовольствия лауреатскими списками? Да вспомним хотя  бы  пер-
вых лауреатов премии "Старт"! (Это потом, гораздо позже,  иссяк  поток
запоздавших "дебютов" зрелых авторов). А много ли  претензий  вызывают
имена лауреатов "Великого Кольца", "Интерпресскона" или  менее  извес-
тной Беляевской премии? Впрочем, да, конечно - Василий Звягинцев.  Три
премии в прошлом году плюс, кажется,  еще  что-то  заграничное.  Позор
джунглям! А пытался ли кто-нибудь основательно проанализировать  фено-
мен этих присуждений (весьма разными  людьми  и  по  разным  методикам
выявления лауреатов), вместо того,  чтобы  искать  упрощенные  ответы,
клеймя дурновкусие жюри Беляевской премии и "Аэлиты" и списывая  итоги
голосования по "Интерпресскону-93" на лихой бандитский рейд некоей по-
лумифической тусовки отпетых фанатов Звягинцева? Но это тема отдельно-
го разговора.
   Так вот, если оставить в покое казус со Звягинцевым (в  возможность
дубля я не верю), если признать,  что  многолетняя  история  свердлов-
ско-екатеринбургских премий на наших глазах, увы,  прекращает  течение
свое, то где сейчас кроется опасность для настоящей фантастики? От ка-
ких премий, от каких имен в номинациях  и  жюри  надлежит  дистанциро-
ваться? Не от известных же всем реликтов "Молодой гвардии"?  В  итого-
вых списках названных премий - сплошь и рядом свои. Четвертое  поколе-
ние. Малеевка-Дубулты. Новая фантастика в  различных  ее  проявлениях.
Или - попадаются и НЕ СОВСЕМ свои? Теперь уже бывшие свои. Не облечен-
ные доверием свои. Не молодогвардейцы, нет - социально близкие, но  не
элита, не обитатели Олимпа. Это с ними теперь надо разбираться?
   Легко и приятно говорить, что никто из этих людей "никогда  не  бу-
дет стоять в первом ряду российских фантастов", что они неконкурентос-
пособны по определению. А ну как кое-кто  из  проскрипционных  списков
попытается пробиться в номинационные, сможет серьезно конкурировать  и
- страшно сказать - _обойти_? Нет уж,  вручатели  имевшихся  премий  -
обычные слабые люди, ненадежные и склонные к ошибкам. Но вот "Странни-
ка"  сомнительные  литераторы  (а  в  их  числе    локализованные    в
"интервале") не должны получить ни в какую. Потому что "Странник" есть
- по изначальной задумке (не всеми, кажется, понятой) - премия  высше-
го сорта и непостижимой безупречности. Потому что  с  появлением  этой
награды все прочие до единой  автоматически  низводятся  до  положения
второстепенно-вспомогательных (если  их  вообще,  конечно,  собираются
терпеть). А чего спорить: лишь одному солнцу надлежит светить на небе!
Вот на "Интерпрессконе-94" мы и наблюдали плановый пуск этого  солныш-
ка...
   Будем откровенны: весомость этой премии для мира реалистической ли-
тературы (писатели-нефантасты, издатели, критики, читатели)  не  стоит
преувеличивать. Задача реабилитации жанра "ан масс" давно снята с  по-
вестки дня. Разливанное море халтуры (нашей или  импортной)  нисколько
не обмелеет от  самой  неистовой  рекламы  самых  высокохудожественных
(хоть по целям, хоть по результатам) премий. Как влияет  наличие  спе-
циальных фантастических премий на прохождение в  солидных  общелитера-
турных изданиях текстов Рыбакова, Пелевина или Столярова?  Подозреваю,
что никак. Они просто печатаются и помаленьку конкурируют если и не  с
Маркесом и Булгаковым, то с коллегами-реалистами. Госпремия Рыбакова и
"Малый Букер" Пелевина при этом хотя бы называются. А остальные  рега-
лии?
   Авторитетное жюри? Да будь оно для знатоков и ценителей  фантастики
и в сто раз авторитетнее - кого из той  же  девятки  жюри  "Странника"
сочтут вне фантастики безусловным авторитетом? Ну, скажем, Бориса  На-
тановича. Еще кандидатуры есть?
   Для изготовителей и потребителей внелитературных опусов итоги голо-
сования по "Страннику" - тоже не критерий. (Это мы  уже  проходили  по
опыту с "Молодой гвардией").
   Значит, до признания премии (не книг,  не  личностей  писателей,  а
_премии_!) еще идти и идти, если мы говорим о  Большой  Литературе.  О
низкой литературе речи нет вообще. Так что  сколько  ни  говори,  а  в
обозримом будущем премия и ее лауреаты будут значимы все  для  тех  же
квалифицированных читателей фантастики.
   А между тем квалифицированный читатель плохо воспринимает навязыва-
ние чего бы то ни было - даже если навязывание это прикрывается  репу-
тацией Больших Мастеров. Этот читатель знаком с  традициями  присужде-
ния иных премий и способен определиться  в  оценке  престижа  награды.
Этот читатель знает, что авторитет премии достигается многолетним тру-
дом, а не простым желанием ее создателей.  Он,  читатель,  никогда  не
сочтет истиной в последней инстанции коллективное мнение жюри, пусть и
состоящего из безусловных лидеров отечественной фантастики и людей бе-
зупречных моральных качеств (надо все же помнить о  неполном  совпаде-
нии специфики читательского и писательского восприятия, об  уязвимости
критериев оценки, о сложных отношениях между школами фантастики и  от-
дельными личностями, о многих и многих нюансах).
   Я не собираюсь подвергать  сомнению  конкретные  итоги  присуждения
"Странников", разве что еще раз скажу: коллизию с так называемым  "са-
монаграждением" хорошего и  уважаемого  мною  издательства  надо  было
предвидеть и предотвратить. Это, увы, не единственный просчет - и  де-
ло не в них. Речь не должна идти об итогах. Речь должна идти об _отно-
шении_ к мероприятию и к тем, кто на него пришел. (Мысль эта  не  моя,
но я целиком с нею согласен).
   Когда аудитория воспринималась (возможно, даже без  ясного  осозна-
ния этого) лишь как статисты, призванные заполнить зал,  когда  статус
премии, напротив, воспринимался с непомерной серьезностью, могло полу-
читься лишь то, что получилось. Вдобавок ко всему из рук вон плохо бы-
ла подготовлена вся режиссура представления.  Торжественное  включение
нового светила не удалось. Произошла элементарная реакция отторжения -
еще и потому, между прочим, что происходящее действо  смогло  нарушить
уже сформировавшуюся атмосферу, если угодно -  ауру  "Интерпресскона",
но не смогло ее заменить собой и вытеснить вовсе.  Только  и  осталось
ощущение огромной бестактности, совершившейся на наших глазах.  Мероп-
риятие пытались ДОЖАТЬ, публика дожиматься не желала, и  в  результате
избыточного напора в механизме акции  что-то  треснуло  и  обломилось.
Чувство меры подвело. А честно пытавшихся выправить положение  писате-
лей было жалко. Даже неиссякаемого, казалось бы, дара убеждения  Бори-
са Натановича оказалось недостаточно. Он-то пытался разъяснить,  поче-
му "Странник" - _хорошая_ премия, а нам представляли _самую лучшую_...
   Ощущать себя эдаким Властелином Солнца, наверное, очень приятно. Но
и очень ответственно. Заранее уготовив "Страннику"  королевские  рега-
лии, его создатели приняли на себя и непомерную  ответственность.  Лю-
бые просчеты - от технических до  этических  -  представали  стократно
увеличенными, а ошибки - не прощались. (Хотя называться  могли  совсем
не те ошибки, о которых действительно бы следовало говорить).  А  ведь
большей их части можно было избежать. Увы...
   А на следующий день (и хорошо еще, что _после_, а не  _до_)  мощным
финальным аккордом упомянутого отношения прозвучал доклад  Андрея  Ми-
хайловича Столярова о литературной войне. Создание репутации  заверши-
лось. Следует ли говорить, что планировалась совсем _не та_ репутация?
   Видимо, нужно хотя бы коротко сказать о мотивах моего выхода из но-
минационной комиссии "Странника"  (Кстати,  малоприличная  опечаточка,
приходящаяся в "Оберхаме" аккурат на мою реплику о  выходе,  принадле-
жит, естественно, не мне. Это вроде уже знаменитого:  "Сучно  жить  на
этом свете, господа!" Но поговорим о серьезном.)
   Я вовсе не имел целью оказывать на кого-то моральное давление,  яв-
лять пример или производить впечатление. Просто желание работать в ко-
миссии пропало. Да я и числился там номинально, не приняв в формирова-
нии списков никакого участия, хотя неоднократно пытался  это  сделать.
То ли времени на всяческую координацию не хватило, то  ли  серьезность
премии действительно исключает на практике заочное участие.  Не  знаю,
да и неважно это. А еще были у меня претензии по Положению о "Странни-
ке" (материалы мне Андрей Чертков предоставил, хотя и не все). Скажем,
о степени влияния жюри на работу номинационной комиссии  или  о  целе-
сообразности Верховного Суда Странников. Но, как оказалось, все  давно
уже было решено, согласовано и принято. А между тем и сейчас  об  этих
документах, как мне кажется, нелишне спорить, причем не только по  ор-
ганизационной части, но и по методике собственно подсчетов.  (Кто  мне
объяснит, как соотносится с нормами этики то, что член жюри вправе да-
вать двум авторам равное число баллов и одновременно - разные  места?)
Вот тогда уже появилась мысль: не зря ли я занимаю место в этой комис-
сии? Ну, а процедура вручения и то, чего я наслушался после нее  (кро-
ме, повторяю, доклада А.Столярова и прочих  официальных  событий  того
дня), укрепили эту мысль окончательно. Есть простая  этическая  норма:
если можешь выйти из структуры, принципы которой не  разделяешь  и  не
можешь изменить - сделай это.
   Вот, собственно, и почти все. То есть, конечно, можно и дальше пре-
парировать всяческие слова и действия тех дней, но главное,  по-моему,
и так ясно. Кроме одного: что нам теперь делать?
   Влезать в эту войну или удерживать всех от драки?  На  полную  мощь
запускать "механизм этического дистанцирования" или призывать  хороших
писателей опомниться и заняться вместо организации  акций  и  кампаний
основной своей работой? Подвергать укоризне вновь созданную премию  (а
заодно уж - до кучи - и соответствующее издательство)  или  попытаться
кому следует внушить, что гордыня - смертный грех и  что  от  разборок
читателей с писателями (как, впрочем, и с издателями) не выиграет ник-
то?
   Я не знаю. В конфликт вовлечено столько безусловно  уважаемых  мною
(да и только ли мною?) людей, что поддерживать любое однозначное реше-
ние - все равно резать по живому.
   Надо думать. Надо спорить. Надо выслушивать  всех,  кто  имеет  что
сказать. А еще надо помнить простенькую формулу одного из героев Стру-
гацких:
   "Главное в нашем положении - не совершать поступки, которых мы  по-
том будем стыдиться".
                                                           8 июля 1994


                            Борис ШТЕРН

                           ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

   Уважаемые оберхамовцы!
   Как говорится, первый раз пишу в стенгазету и очень  волнуюсь  -  а
вдруг не напечатаете?
   Прочитал "Оберхам" о "Сидорконе-94". Бережной и Николаев  попросили
высказаться: мол, твое мнение, которое, и все такое. У меня нет  ника-
кого желание участвовать в литературных  разборках,  я  уже  один  раз
участвовал в заочной дискуссии с "молодогвардейцами", которую  органи-
зовал Андрей Лубенский лет десять назад. Ощущение: "Лучше уж от  водки
умереть, чем от скуки". Но сейчас высказаться придется,  все-таки  мои
друзья и хорошие знакомые чего-то делят, а я в стороне.  Надо  чего-то
сказать.
   Доклад Андрея Столярова не пришелся мне по душе. Война  с  "Молодой
гвардией" закончилась. И совсем не "нашей" победой -  прав  Щеголев  -
просто вопрос оказался исперчен.  "Молодая  гвардия"  вдруг  надулась,
превратилась в ВТО, еще надулась, еще... и лопнула. Что  дальше?  Нач-
нем бить друг друга? Не хочу. Я вне схватки. Не  "под",  не  "над",  а
"вне". Тезис о главенстве "художественности" неубедителен. Что в  этом
термине? Искренность, раскованность,  фантазия,  писательское  мастер-
ство - слишком много чего в этом термине, он очень размыт,  чтобы  та-
щить его в краеугольные камни. Столяров это  прекрасно  понимает,