зать, что авторам удалось создать достаточно эстетически од-
нородное фэнтези на весьма толстой философской платформе. К сожалению,  за-
данного в первой части романа ритма они не выдержали. Если в начале  рома-
на читателю просто некогда думать о том, скучно ему или нет -  он  вылетает
из пролога, как снаряд из гаубицы, - то ближе к концу этот снаряд  движется
уже по инерции и все с большим трудом  преодолевает  сопротивление  текста.
Конечно, здесь нет ничего особенного (этим грешат даже самые лучшие книги),
но тут важно, чтобы авторы правильно "прицелились". Увы, Громов и  Ладыжен-
ский слегка перестарались и снаряд-читатель "падает", заметно не дотянув до
слова "Конец".
     Два рассказа Г.Панченко произвели на меня  диаметрально  противополож-
ные впечатления. "Псы и убийцы" - добротная НФ: средневековый антураж, бое-
вые псы-телепаты, психологические коллизии вокруг абстрактного гуманизма  и
исторической необходимости массовой резни. В принципе, коллизия не нова, но
написан рассказ очень неплохо. А вот "Птенцы дерева"...  Средневековая  (?)
диктатура, урановая роща, где вручную производят половинки ядерных  бомб...
Дети-мутанты... Притча на  четыре  странички,  железная,  кубическая,  пра-
вильная по форме, но сравнимая по банальности разве что с тем  же  железным
кубиком. Ну, положишь его на стол. Ну, уронишь на пол. Можешь  молотком  по
нему постучать... Что называется, ни уму, ни сердцу.
     Роман А.Дашкова "Отступник" - первый в серии. Ну очень похоже на  Мур-
кока. Фэнтези в духе "Корумовского цикла", хотя и на порядок умнее.  Да  не
примет это автор за комплимент: по моему мнению, умнее переводчиков  Мурко-
ка (оригиналов я, увы, не читал) быть не трудно.
     Мир, в котором мечется Сенор Холодный Затылок, Незавершенный,  напоми-
нает более всего пузырь, болтающийся в мироздании: город и три  деревеньки,
ограниченные Завесой Мрака. Миров таких, видимо, много. В течение всего ро-
мана герой намеревается по ним прогуляться, но благоразумно  оставляет  это
развлечение на вторую серию. В первой серии развлечений хватает и так.  Ге-
рой, например, с чисто тактической целью покидает собственное тело и  берет
напрокат женское. Он встревает в интриги Великих Магов, Повелителей  Башни,
вынужден бежать, подвергается репрессиям со стороны обезглавленного им Слу-
ги Башни, встречается с тутошним аналогом Волшебника Блуждающей Башни (мур-
ковка!), и прочая, и прочая. Воображение, с которым все  это  описано,  де-
лает автору честь. С философией и психологией несколько хуже, но нельзя  же
бить чечетку сразу на обеих сторонах большого барабана.
     Надо признать, что цели своей автор добился: мне  уже  хочется  прочи-
тать продолжение. Муркоку это не удалось: вторую трилогию о  Коруме  я  чи-
тать не собираюсь (разве что из садистских соображений: говорят,  там  его,
наконец, убивают).
     Рассказ Лу Мэна (Е.Мановой) "Колодец" трактует о проблеме контакта. На
этот раз речь идет о мире, где человечество медленно вымирает  от  радиоак-
тивного заражения. Протагонист (любопытной Варваре нос  оторвали)  лезет  в
деревенский колодец, попадает в подземелье и встречает разумных существ со-
вершенно нечеловеческой расы. Налаживание контакта  и  последующие  события
вскрывают глубокую общность социального мышления человека и подземных  мон-
стров. Рассказ написан легко и читается с интересом.
     Завершают сборник пять миниатюр Ф.Чешко, которые можно  отнести,  ско-
рее, к жанру ужасов. "Час прошлой веры" и "Перекресток" повествуют  о  воз-
действии богов древних религий на современного человека. "Проклятый" -  ис-
торическая зарисовка о временах опричнины. "Бестии" произвели на  меня  до-
вольно тягостное впечатление общей атрофией сюжета (в  лесу  завелись  мон-
стры - ново до отпадения челюсти). Последний рассказ, "Давние сны",  посвя-
щен пророческим снам мальчика, которому предстоит погибнуть,  защищая  Рос-
сию от заразы большевизма.
     По отдельности рассказы Ф.Чешко выглядят достаточно тускло, чтобы выз-
вать какой-то особый интерес, но в контексте сборника  они  сильно  выигры-
вают. Странным образом авторы сборника схожи эстетикой мировосприятия. Нес-
мотря на то, что в книгу вошли ну просто оч-чень разные - и по форме, и  по
содержанию - вещи, сборник воспринимается как плотно сбитый и  уравновешен-
ный. Пожалуй, это следует отнести на счет  именно  общности  мировосприятия
авторов. Имеет смысл говорить даже о появлении "харьковской школы фантасти-
ки" - не более, не менее. Конечно, школа  эта  страдает  многими  болезнями
совковой литературы (в частности, обожает открывать Америки и  нести  заум-
ную чушь), но объединяет весьма небездарных людей, вполне  способных  спра-
виться с болезнями роста.
     Чур, чур! Не сглазить бы...

---------------------------------------------------------------------------
     Г. Л. Олди. "Войти в образ": Романы.- Харьков: "Второй  блин",  1994.-
352 с., ил.- (Серия "Бенефис", т.1)
---------------------------------------------------------------------------

     За каких-то два года Г.Л.Олди (он же Дмитрий Громов плюс Олег Ладыжен-
ский) стал одним из самых издаваемых украинских (то есть, живущих на Украи-
не) авторов. И дело здесь, видимо, не только в том, что этот дуэт  сам  ак-
тивно занимается издательской деятельностью ("Войти в образ" - третья  кни-
га отечественной фантастики на их счету, а сделанных с их участием  перево-
дов и литобработок вышло на порядок больше), хотя это сильно  поспособство-
вало публикации произведений как самого Олди, так и ребят  из  харьковского
литобъединения "Второй блин". Задуманный и частично  осуществленный  проект
серии антологий "Перекресток" (вышли первый и шестой тома) ясно дал понять,
что в фантастике появилась новая группа сильных авторов. Безусловно,  дале-
ко не все члены группы равно талантливы (и, следовательно, равно заметны) -
и Г.Л.Олди явно стоит среди них особняком.
     Итак, чем же сумел этот автор так выделиться? Пишет он эпически-герои-
ческое фэнтези, в котором вообще трудно изобрести что-то новое. К его  фэн-
тези вполне клеится ярлык "темное" (во всяком случае, оно мрачноватое), что
тоже трудно назвать нововведением. То, что романы Олди выстраиваются в цикл
(впрочем,  часто  не  по  сюжету  или   общности    мира,    но    общности
мировосприятия), конечно, привлекательно для читателя, но  и  этого  сейчас
навалом. Сюжет? Как правило, не особенно динамичный. Герой?  Местами  есть,
местами нет. Антураж? Быстро надоедает.  Стиль?  Цветисто,  частенько  даже
слишком...
     В целом, проза Олди занимает экологическую нишу где-то посредине  меж-
ду безнадежно коммерческой и безнадежно интеллектуальной фантастикой, соче-
тая в равной мере как достоинства, так и недостатки того и другого. Видимо,
именно такая двойственность и привлекает читателей, донельзя умученных ана-
цефалами с двуручными мечами из американо-английской фэнтези и до  крайнос-
ти этизированными героями отечественных "интеллектуйных"  "магических  реа-
листов".
     Герои Олди удачно сочетают способность: а - не рефлексировать по пово-
ду каждого прибитого ими противника, и бе - задавать  осмысленные  вопросы.
Согласитесь, редкое сочетание.
     Три романа (по размеру и построению, скорее, повести), составившие ре-
цензируемый сборник, иллюстрируют это достаточно наглядно.
     Все три входят в цикл "Бездна голодных глаз". Действие романа  "Страх"
разворачивается на очень близком к Земле Отражении в средневековом  Городе,
где оседают странники чуть ли не со всех континентов и всех времен. Некото-
рых из них настигает внезапная и необъяснимая  смерть.  Герой  романа,  ле-
карь-итальянец Якоб Генуэзо, ищет разгадку преступления. Поиски уводят  его
прочь от города, в заброшенный языческий храм, где лежит на алтаре книга  с
чистыми страницами - Книга Небытия, в которую каждый человек может  вписать
то, что умерло в его душе, добавить пригоршню мрака в Бездну Голодных  Глаз
- и зачерпнуть из нее полной горстью единственное, что у нее есть - Голод...
     "Витражи Патриархов" начинаются как чуть ли как science fiction:  пат-
рульный корабль, на котором летел герой,  терпит  крушение  на  неизвестной
планете (во весь рост - тень Максима Ростиславского). Единожды  упомянутый,
этот факт более не всплывает. Авторам это, мягко  говоря,  по  барабану.  В
созданный ими мир помещен герой, ничего об этом мире не знающий -  и  какая
разница, как он туда попал? Они осознанно создали однозначно  искусственную
ситуацию (у героя, например, никаких проблем с местным языком) - и на  этой
основе выстраивают все остальное.
     А остальное - концептуальное фэнтези. В мире "Витражей..." Слово имеет
почти неограниченную силу, владение Словом здесь равнозначно власти над ми-
ром. И магия Слова доступна здесь каждому, но настоящую силу обретает она в
устах человека, умеющего плести Витражи - создавать то, что  в  нашем  мире
называется поэзией... И человек, владеющий поэтическими сокровищами  земной
культуры, оказывается могущественным магом, не способным сознательно приме-
нять свою власть...
     "Войти в образ" - прямое продолжение  "Витражей..."  Прошло  несколько
десятилетий. Мир теряет магию Витражей, но - свято место пусто  не  бывает,
на смену этой магии грядет иная... Какая? Кем она порождена -  Бездной  Го-
лодных Глаз или человеческим духом? Это зависит только от того,  кто  выхо-
дит на помост. На подмостки. На сцену. И - "зачем" выходит... Открывает  ли
он путь Бездне к душам зрителей - или, напротив, пытается совершить  немыс-
лимое - заполнить Бездну этими душами?
     Г. Л. Олди. "Дорога": Роман, рассказы.- Харьков: "Второй блин", 1994.-
320 с., ил.- (Серия "Бенефис", т.2)
     Прозе Олди свойственны некоторые странности. Скажем, огромное количес-
тво прямых и косвенных цитат из классики. Как правило, цитаты привинчены  к
тексту достаточно плотно, но с таким расчетом, чтобы "слышащий да услышал".
Попадается  вдруг  эдакое...  "Мне  скучно,  бес..."   Пишу    на    полях:
"А.С.Пушкин". "...зелень лавра, доходящая до дрожи..." На  полях:  "И.Брод-
ский". Заметно это было и в других книгах серии, но в  "Дороге"  это  стало
для читателей проклятием.
     Другой странностью романов Олди являются вставные номера.  В  "Дороге"
их на два порядка больше, чем нужно. Такое впечатление, что авторы  сделали
этот роман кладбищем своих ранних несерийных рассказов. Рассказы  выстроены
таким образом, что создают видимость пунктирно  намеченного  "надсюжета"  -
процесса образования на нашей планете Некросферы. Впечатления вся эта  шат-
кая конструкция на меня не произвела. Отдельные рассказы, впрочем, хороши -
именно как отдельные рассказы.
     Прочие блоки, из которых собран роман, смотрятся не менее  эклектично,
хотя и написаны специально для него. Эпизод с историей бессмертного Марцел-
ла из Согда хорош, но в более поздних "Сумерках мира" отрывок из него смот-
релся куда как более к месту. Кстати, в "Сумерках мира"  огромное  количес-
тво отсылок к описанным в "Дороге" событиям и реалиям -  и  у  читателя  не
возникает абсолютно никакого желания узнать, кто же такие упомянутые  "Пор-
ченные Жрецы" и что общего у Пустотников с Некросферой. Захватывает сам ро-
ман. "Дорога" же в этом контексте смотрится как комментарии к "Сумеркам ми-
ра",- комментарии, в которых читатель, в общем-то, не нуждается.
     (Сразу следует отметить, что сам я прочитал  сначала  именно  "Сумерки
мира", а уже после - "Дорогу". Случись наоборот, я, скорее  всего,  написал
бы здесь, что "Сумерки..." - неожиданно сильное продолжение очевидно слабо-
го романа...)
     Впрочем, одну коллизию "Дорога" мне все-таки прояснила. Читая  "Сумер-
ки...", я никак не мог взять в толк, какого черта авторы вставили  в  текст
такое количество аллюзий (Марцелл, Согд, Даймон -  все  это  из  истории  и
культуры нашего мира), почему бессмертный цитирует русские былины и вспоми-
нает подвиги Геракла и так далее. В "Дороге" связь мира "Сумерек" и  нашего
мира выволакивается на свет божий и предъявляется читателю. И  оказывается,
что все это менее интересно, чем... чем то, что читатель ожидал.
     Пожалуй, самый большой интерес во всем романе представляет очень  кра-
сивый и вполне эстетически завершенный фрагмент о Зале Ржавой Подписи.  Это
то, ради чего "Дорогу" стоит читать. Рекомендую.
     На чем позвольте откланяться.

---------------------------------------------------------------------------
     Александр БОРЯНСКИЙ. "Змея, кусающая свой хвост." / Худ. А.Близнюк.  -
Кировоград: ОНУЛ, 1993 (Отечественная фантастика). - ISBN 5-7707-1727-0.  -
320 с., ил.; 35 т.э.; ТП; 84х108/32.
---------------------------------------------------------------------------

     Дебютный сборник одесского автора Александра Борянского составили  три
повести, две из которых являются фантастическими (в той или иной  степени),
третья же фантастической не является ни с какого боку, а  является,  наобо-
рот, эротикой средней крутизны.
     Начнем, естественно, с эротики.
     Повесть "Теннис в недавнем прошлом" рассказывает  о  чувственных  удо-
вольствиях, которым предавались в 1979 году дочка второго секретаря  обкома
и сын проректора интститута. Написано все это со вкусом, со знанием дела  и
не без психологических тонкостей. Читал я  повесть  с  удовольствием  (чув-
ственным). Не будучи близко знаком ни с одним шедевром мировой  эротической
литературы (на мой взгляд, хорошая фантастика интереснее, а  реальный  секс
дает большее удовлетворение), я не берусь определить для повести  Борянско-
го достойное место среди "Эммануэлей" и "Машин любви". Я ее просто рекомен-
дую вниманию читателей обоих полов - не разочаруетесь.
     Нуте-с, а теперь перейдем непосредственно к фантастике.
     Заглавная повесть сборника посвящена... м-м-м...  восточным  единобор-
ствам. Главный герой (рядовой такой студент без особенных комплексов) вдруг
узнает, что он, возможно, новое земное воплощение величайшего мастера  кун-
г-фу, погибшего триста лет назад при таинственных  обстоятельствах.  Мастер
этот обитал в сокрытой от внешнего мира части Тибета (см.  "Шамбала"),  где
процветала всяческая восточная философия совместно  с  боевыми  искусствами
(какая же без них, в самом деле, может быть философия). После  исчезновения
Мастера в Шамбале царят разброд и шатание. Герою предстоит "вспомнить" свои
прежние навыки и вернуть таинственной стране спокойствие духа.
     Повесть местами сильно напоминает фильмы о ниндзя, хотя Борянский все-
ми силами уклоняется от черно-белой логики  карате-фильмов  (очень  хороший
парень против очень плохого) - все-таки, на уровне "янь-ин" философию  Вос-
тока он знает. Получается это у него средне. Чувствуется, что  герою  проще
дается тоби-маваши, чем созерцание гармонии сфер.  Кстати,  для  приведения
Шамбалы к исходному умиротворенному состоянию тоби-маваши  оказывается  го-
раздо более эффективным средством, нежели всяческие созерцания.
     Если смотреть на эту повесть как на несложный боевик, то она  заслужи-
вает оценки "нич-чо". При прочих способах осмотра до таких  высот  восприя-
тия подняться трудно.
     Зато следующая повесть, которая называется "Еще раз  потерянный  рай",
сделана в совершенно другом ключе.
     Неведомая катастрофа уничтожает большую  часть  человечества.  Главный
герой переживает холокост в подземном бункере, где он на многие  годы  впе-
ред обеспечен пищей телесной и духовной. Там, в бункере, он и вырастает  во
вполне интеллигентного хранителя погибшей культуры. Сюжет повести постепен-
но ускоряется - длиннющая статичная экспозиция переходит постепенно в дина-
мичный приключенческий финал, впрочем, все это весьма органично, к месту  и
в полной гармонии с философией вещи. По ходу дела герой пишет рассказ - со-
вершенную по замыслу и исполнению психологическую притчу, прекрасно  вписы-
вающуюся в повесть, но великолепно смотрящуюся и вне ее контекста. Пожалуй,
именно этот рассказ я назвал бы самым удачным произведением сборника.
     Сборник в целом выглядит достаточно небанально и я искренне рад, что в
русскоязычной литературе появился еще один дебютант, достойный  заинтересо-
ванного внимания читателей.

************************  ЕСТЬ ТАКОЕ МНЕНИЕ!  *****************************

                              Н.ПЕРУМОВ

           "Монахи под луной" - взгляд неангажированного

     Заранее прошу прощения у читателей, что взялся не за свое дело и заве-
ряю, что автор сиих строк никак не помышлял о том, чтобы втиснуться в  ряды
славной когорты признанных фэндомом критиков, отпихнув одним плечом  докто-
ра Каца, а другим - Р.Арбитмана. Напротив...
     Это - взгляд человека, пишущего фантастику, но при этом не имеющем  ни
малейшего представления о том, как ее, фантастику, следует критиковать. Хо-
телось бы, однако, возразить тем, кто стал огульно обвинять вещи А.М.Столя-
рова в "нечитабельности", притом призывая Андрея Михайловича написать "кос-
мическую оперу со скрытым смыслом". Позвольте, господа  фэндом,  неужто  вы
забыли "Ворона", "Альбом идиота", "Изгнание беса" или "Третий Вавилон"?  Не
говоря уж о "Мечте Пандоры"! Так что я бы поостерегся  утверждать  с  такой
категоричностью, что А.М.С. "не может" конкурировать  с  англо-американской
"сюжетной" фантастикой. Может, и даже очень. Когда захочет. А "Изгнание бе-
са", по-моему, одинаково хорошо будет читаться и в России, и в Австралии...
Или я что-то не понял?
     Обидно стало за "Монахов под луной". Да, вещь не из  разряда  "легкого
чтения". Да, почти бессюжетная. Но сюжета от нее, по моему, в  данном  слу-
чае и не требуется. Пусть, эт-та, значить, сюжеты на сию тему авторы  "Бан-
ды" или "Срока для Бешеного" измысливают. То-то в тех произведениях "психо-
логизьму" - море! Утонуть можно. (Это наезд!) Странно, что  критики  "Мона-
хов" не заметили, на мой взгляд, очевидного - Столяров берет  навязший  как
будто в зубах сюжет - крах тоталитарного социализма - и несколькими  мазка-
ми уверенного импрессиониста (или постимпрессиониста - кому  что  нравится)
превращает  банальную  историю  в  невероятное  буйство  красок,   образов,
ритмов...
     Очень может быть, что "Монахов" я понял неправильно. Очень может быть,
что я в них вообще ничего не понял и авторский  замысел  остался  для  меня
тайной за семью печатями. Но мне, видите ли, не  слишком-то  интересно  иг-
рать в игру под названием "угадай, что хотел сказать "Монахами" Андрей Сто-
ляров?". Я читаю книгу - и у меня возникает свое собственное  мнение,  вос-
приятие, ощущение... Даже "точка сборки" (как учит Карлос Иванович Кастане-
да) смещается. Вот только крыша не едет. Крепко, видать,  приколочена...  И
как я могу пройти мимо необычайно плотного, упругого слога, коротких, энер-
гичных - но притом не кургузых и не рубленных по живому - фраз! Мимо  пред-
ложений, каждое из которых - рассказ-картинка в миниатюре, готовый  "имаж"!
Мариенгоф, полагаю, без колебаний записал бы Столярова в союзники - "образ-
ноживопись" в "Монахах" выдержана в лучших традициях российского  имажиниз-
ма. Столяров возводил "Монахов", словно мозаичную башню. Или - снимал, точ-
но кинокартину. В романе мне оказались интересны именно образы, а не сюжет.
Какового сюжета там, по-моему, минимальная доза - и это хорошо. Я следил за
судьбой плавно перетекающих друг в друга изображений, каждое из  которых  -
ожившая узнаваемая деталь нашего недавнего быта, но переродившаяся, прошед-
шая некое магическое горнило и зажившее своей собственной жизнью.
     Вспомните бессмертный "Сталкер" Тарковского. Вспомните, но  отнюдь  не
для того, чтобы сравнивать с ним Столярова и его  "Монахов".  В  "Сталкере"
важен был, по-моему, не сюжет (который поместится на  одну  страницу)  -  а
именно те неподражаемые образы, образы, донесшие до нас нечеловеческое  ды-
хание Зоны. У меня на "Сталкере" кровь леденела  в  жилах.  И  притом  куда
сильнее, чем от каких-нибуд