Дмитрий Дмитриевич Нагишкин.
        Сердце Бонивура



                                Роман


     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Д.Нагишкин. "Сердце Бонивура"
     Издательство "Юнацтва", Минск, 1987
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 7 июня 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Исторический роман о событиях гражданской войны на Дальнем Востоке.


     Оглавление

     Пролог
     Крейсер "Ивами"

     Часть первая
     ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО

     Глава первая. Русский Остров
     Глава вторая. Случай в Портовом переулке
     Глава третья. Напали на след
     Глава четвертая. Незнакомые товарищи
     Глава пятая. Рабочая улица
     Глава шестая. Мышеловка
     Глава седьмая. Перед схваткой
     Глава восьмая. Накануне
     Глава девятая. Крещение
     Глава десятая. Пусть сильнее грянет буря!

     Часть вторая
     НАКАНУНЕ

     Глава одиннадцатая. Август
     Глава двенадцатая. Рождение диктатора
     Глава тринадцатая. Земская рать
     Глава четырнадцатая. Таежные хозяева
     Глава пятнадцатая. Старые и новые друзья
     Глава шестнадцатая. Отовсюду новости
     Глава семнадцатая. Затишье перед бурей
     Глава восемнадцатая. Девушка с Первой Речки
     Глава девятнадцатая. Великое дело
     Глава двадцатая. Начало конца

     Часть третья
     ИДУЩИЕ ВПЕРЕД

     Глава двадцать первая. Село
     Глава двадцать вторая. Иуда
     Глава двадцать третья. Партизан
     Глава двадцать четвертая. Налет
     Глава двадцать пятая. Настенька
     Глава двадцать шестая. Испытание
     Глава двадцать седьмая. Крестьяне
     Глава двадцать восьмая. Сердце Бонивура
     Глава двадцать девятая. Идущие вперед
     Глава тридцатая. Дорога на океан
     Глава тридцать первая. Осенний ветер

     Эпилог
     Бухта Золотой Рог


                                                       Вот  за эту землю, на
                                                  которой  я  стою сейчас, -
                                                  мы умрем, но не отдадим ее
                                                  никому!
                                                                 Сергей Лазо


                                               Жене и другу моему Г.И.ЧЕРНОЙ


        "ПРОЛОГ"

        "КРЕЙСЕР "ИВАМИ""


        "1"

     Занятия кончились в два часа.
     Виталий Бонивур собрал  тетради и  книги,  связав  их  ремешком.  Возле
гардеробной шумела толпа гимназистов. Он подождал, пока уменьшилась теснота,
надел форменную шинель и вышел на улицу.
     В  это время дня на Китайской улице было,  как всегда,  людно.  Хлопали
двери магазинов.  Обгоняя извозчичьи пролетки,  мчались грузовые и  легковые
автомобили,   резкими  сигналами  предупреждая  переходивших  улицу   людей.
Сотрясая мостовую,  под  виадуком прошел,  расстелив над  ним дымное облако,
дачный поезд.  Холодный январский ветер доносил серебристый перезвон склянок
с кораблей, стоявших в порту и на рейде.
     Виталий шел  на  Светланскую привычным путем,  поглядывая по  сторонам.
Оживленная улица  пестрела вывесками,  то  взнесенными под  самые крыши,  то
облепившими двери мастерских,  контор,  магазинов, лавочек. Каждый, кто имел
"дело",  заявлял о себе аршинными буквами на фасаде дома или солидной медной
резной доской, блестевшей на зимнем солнце возле дверей.
     "Петров  и  Кo.  Шляпы",  "Иванов и  сын.  Конфекцион".  "Иоганн Штамм.
Морской агент".  "Том Смайлс.  Уголь,  кокс,  брикеты".  А дальше - "Контора
Кобаяси",  "Фото-Ниппон",  "Татекава  и  Асадо",  "Торговый дом.  Ничиро"  -
японские  имена  заполняли  улицу.   Парикмахеры,  часовщики,  комиссионеры,
торговцы  всем,   чем   можно  было   торговать,   банкиры,   судовладельцы,
промышленники,  владельцы рыбалок,  лесосек,  продавцы!  Очень много японцев
было во  Владивостоке...  Вот направо почти весь квартал заняли две огромные
вывески:  "Иокогама Спеши-банк" и  "Чосен-банк".  У японских "негоциантов" -
как они любили себя называть - и информация была лучше, и деньги оказывались
у них именно тогда,  когда русский купец ощущал в них затруднение.  Японские
предприятия росли  одно  за  другим,  как  грибы  после  дождя;  особенно  в
последний год их расплодилось великое множество...
     Виталий пошевелил в  кармане рукой  и  нащупал квитанцию на  отданные в
починку часы. Мать просила зайти к часовщику.
     Опять  потянулись  вывески:  "Карасава,  Сарадэ  -  прачки",  "Суэцугу.
Дамские прически. Завивка", "Исидо. Починка часов всех систем и фирм"...
     Виталий толкнул небольшую дверь.  Звякнул колокольчик,  укрепленный над
входом.  В  мастерской сверкали металлические детали часов  под  стеклянными
колпаками на столах,  тикали вразнобой всевозможные часы, висевшие на стенах
и стоявшие на полках. Китаец-слуга сказал Виталию:
     - Чего надо? Исидо нету.
     - Я зашел за часами, сегодня - срок.
     - Приходи другой раза! - сказал китаец. - Сегодня работай нету! Японски
люди на бухты ходи.  Тама японса парохода приходи,  большой!  Пушка, солдата
много... Такой пушка десять раза стреляй - Владивостока сразу фангули, сразу
пропадай... Ну, тебе домой ходи! Моя буду закрывай!
     Выйдя  из  мастерской,  Виталий заметил на  дверях  записку.  Печатными
буквами на бумажке было выведено:

        ""ГГ. КЛИЕНТОВ ПРОСЯТ СЕГОДНЯ НЕ БЕСПОКОИТЬСЯ."
                      С ПОЧТЕНИЕМ ИОСИМОТО ИСИДО".

     На углу Виталий столкнулся с одноклассником - Ромкой Плетневым.
     Лицо Ромки раскраснелось,  волосы выбились из-под форменной, набекрень,
фуражки, черные глаза искрились. Увидев Виталия, он возбужденно закричал:
     - На Золотой Рог пошли, Виталька!
     - Чего?
     Ромка посмотрел на Бонивура с видом превосходства.
     - Так ты ничего не знаешь? Весь город уже на ногах. Видишь, валом валят
на пристань! А ты ничего не знаешь! Прямо смешно даже...
     - Да что случилось-то? - оборвал его Виталий.
     - Пришел японский крейсер.
     - Ну?!
     - Вот тебе и "ну"!  Стоит на рейде. На пристани народу видимо-невидимо!
Идем, посмотришь! Я уже два раза был.


        "2"

     Мальчики спустились по переулку,  ведшему к Торговому порту.  Маленький
переулок был  забит людьми.  На  пирсах в  порту толпился народ.  Глухой гул
говора носился в  воздухе.  Тысячи людей расположились на причалах.  Даже на
обшивке пирса примостились люди.
     Виталий взглянул туда, куда были устремлены взоры всех собравшихся.
     На рейде стоял крейсер.
     Сизая  дымка морозного январского дня  затянула очертания Чуркина мыса;
поэтому так четко виден был чужой военный корабль, пришедший неведомо зачем.
Его стройные обводы были стремительны и  свидетельствовали о  быстроте хода.
Покрытый серо-голубой  краской,  корабль  казался  вылитым из  одного  куска
металла.  Орудийные башни  выставили длинные  клыки  морских  орудий,  точно
оскалясь на  Владивосток.  Исхлестанные ветрами  и  волнами  борта  казались
обрызганными кровью:  краска  местами  облупилась,  обнажив суриковый грунт.
Легкий парок курился откуда-то снизу,  словно стальное чудище дышало.  Ветер
шевелил на гафеле флаг, развернул его, показав на минуту красный круг солнца
с хвостами расходящихся лучей.
     - Видал?  - спросил Виталия восхищенный Ромка. - Пушки какие, а?! Разок
даст - и ваших нет.
     Что-то недоброе было в  этом флаге и  в молчании корабля,  направившего
орудия на город. Зачем?..
     Плетнев не унимался:
     - Вот так пушечки, Виталя!
     Какой-то пожилой усатый человек в кепке,  стоявший рядом с подростками,
неприязненно обернулся к Ромке и сердито проговорил:
     - Цыц ты, щенок! Чего растявкался?! Пушки, пушки... Видали мы всякие...
Чему радуешься-то?..
     Бедно одетая женщина,  в своем демисезонном потрепаном пальто,  озябшая
до синевы, сказала вполголоса:
     - А  чего им  не радоваться,  богатым-то?  Поди,  им от японцев худа не
будет. Вишь, разоделся, будто на праздник!
     Ромка  был  в  новой  шинели,  ладно  сидевшей на  нем  Лаковый козырек
новенькой фуражки блестел.  Светлые металлические пуговицы были  начищены до
сияния.  Отец Ромки был одним из  воротил Хлебной биржи и  денег на  сына не
жалел.   Новенькие  штиблеты  Ромки,   крахмальный  воротничок,  подшитый  к
воротнику гимнастерки, - все напоминало Виталию о том, что сам он одет очень
плохо:  потертая  шинель,  бумажные,  стиранные  не  раз  брюки,  изношенные
ботинки.
     Ромка, вспыхнув от слов, сказанных женщиной, ответил:
     - Ну и что ж, что вырядился? Вы разбогатейте и одевайтесь, как хотите!
     Немолодой грузчик отозвался:
     - С  вами,  гадами,  разбогатеешь!  Век  работай,  а  на  гроб денег не
накопишь.
     Ромка не  остался бы  в  долгу,  но  в  этот момент позади них раздался
возглас:
     - Дяденька, дайте пройти... Там наши ребята стоят... Дяденька!
     Кто-то  пробирался через  толпу,  отчаянно работая  локтями и  плечами.
Виталий с Романом увидели взлохмаченные волосы,  выбившиеся из-под сбитой на
затылок  шапки,  и  потное  лицо  одноклассника Бонивура  -  Семы  Ильченко.
Очутившись подле ребят, Сема воскликнул:
     - Вы уже тут?!  Вот здорово!..  А  я бежал,  бежал...  Только за Нинкой
заскочил - и сюда... А народу-у! Ишь он какой! - уставился Семен на крейсер.
- Вот здоровущий!
     - А Нинка где? - спросил Виталий.
     Семен обернулся и закричал:
     - Нина-а-а! Проталкивайся сюда! Тут все видно-о!
     Откуда-то сверху, из-за толпы, донесся тонкий голосок:
     - А я ту-ут! Здесь хорошо, идите сюда.
     На огромном штабеле мешков,  затянутых брезентом, стояла девочка. Ветер
распахнул ее пальто, пепельные волосы развевались.
     - Вот отчаянная!  -  сказал Ромка,  который ни  за  что не  полез бы на
штабель.
     - Нинка-то? - сказал Семен. - Нинка - она отчаянная, что мальчишка.
     Неподалеку стояли  японцы.  Среди  них  Виталий  увидел  Исидо.  Японцы
оживленно разговаривали между  собой,  тыча  пальцами  в  сторону  крейсера,
смеялись,  обнажая крупные зубы.  Их  веселое оживление подчеркивало угрюмую
настороженность собравшихся в порту.
     Сквозь толпу протискивался худощавый японец.
     Его окликнула полная женщина в каракулевом саке:
     - Жан, Жан! Подите сюда!
     Японец остановился, поклонившись женщине:
     - Конници-ва, Иванова-сан! Здравствуйте!
     - Я  ждала  вас,  мне  сегодня надо  завивку сделать,  Жан!  -  сказала
женщина.
     Парикмахер учтиво улыбнулся и с сожалением покачал головой.
     - Сегодня  нет,   Иванова-сан.   Во  Владивосток  прибыл  императорский
крейсер...  Оцень  радости  много.  Сегодня  не  можно  работать!  -  Японец
торжественно указал глазами на рейд.
     - Зачем крейсер-то пришел? - спросил парикмахера пожилой усатый человек
в кепке.
     Японец напыжился, выпрямился и важно проговорил:
     - Защищать имущество и жизнь японских граждан.
     - Смешной вы,  Жан!  -  улыбнулась женщина.  -  От  кого  же  вас  надо
защищать?
     Парикмахер отвел глаза в  сторону.  Какая-то напряженность проглядывала
во всех его движениях. Он снисходительно усмехнулся:
     - Во время таких беспорядков,  которые есть в России,  мадам,  -  важно
сказал парикмахер,  - японский император думает о своих детях, которые живут
в  этой стране!  -  Словно спохватившись,  он вдруг переменил тон и произнес
будничным голосом: - Мы маленькие люди, Иванова-сан, нам ничего не известно!
     Дама опять обратилась к нему:
     - Скажите, Жан, что там написано?
     Крючковатые иероглифы чернели по борту крейсера.
     - "И-ва-ми"!  -  прочел  парикмахер вслух.  -  "Ивами"  называется этот
крейсер.  -  Какой-то огонек зажегся опять в  глазах парикмахера.  Он не мог
равнодушно смотреть на этот корабль,  стоявший на рейде,  на флаг с  красным
кругом. Он добавил: - У нашего императора очень большой флот!..
     - Жан!  -  сказала дама, усмехнувшись. - Да вам-то какое дело до этого?
Вы же куафер, а не моряк!
     - Да,  мадам,  -  ответил парикмахер и,  раскланявшись, присоединился к
своим соотечественникам, направлявшимся дальше вдоль пристани.
     - Ишь,   занесся!   -   промолвил  рабочий,  прислушивавшийся  к  этому
разговору,  провожая японцев взглядом.  -  Флота у  ихнего императора много,
а!..


        "3"

     Японцы сгрудились у  центрального причала.  Они  шумели,  приветственно
махали  шляпами,  носовыми  платками,  а  кое-кто  маленькими  национальными
флажками. Потом японцы задвигались, пропуская кого-то, и закричали враз:
     - Банзай!
     - Чего это они заколготились?  - спросил рабочий, стоявший возле ребят,
с любопытством вглядываясь в происходящее.
     На причал вышла группа японцев. Один из них был в циллиндре, просторном
черном пальто с пелериной и лаковых штиблетах.
     - Японский консул! - сказал рабочий.
     Консул заложил руки  в  белых перчатках за  спину и,  блеснув выпуклыми
стеклами роговых очков,  сказал что-то одному из пришедших с ним; тот быстро
развернул какой-то свиток, что держал в руках, - это оказался японский флаг,
- и принялся размахивать им, привлекая внимание крейсера.
     - Сигналит! - сказали в толпе.
     - Кого-то еще ждут, ишь, место расчищают!
     И  верно,  приехавшие с  консулом  японцы  принялись поспешно оттеснять
толпу в сторону,  так что теперь консул со своими подчиненными был на виду у
всех.
     Засигналили и на "Ивами".
     Консул глядел на  крейсер не  мигая -  весь воплощение важности,  -  не
шевелясь,  не  поворачивая головы,  подняв вверх свое изжелта-смуглое лицо с
редкими седоватыми усами.
     От борта "Ивами" отвалил маленький белый посыльный катер. На палубе его
тесной кучкой стояли офицеры.
     Со  Светланской  послышались  автомобильные гудки.  Несколько  машин  с
разноцветными флажками на радиаторах спускались к порту.  Люди шарахнулись в
сторону,  расступившись  коридором.  Машины  остановились  у  каменных  плит
причала,  где  находился японский консул.  Ветер  с  залива  трепал  флажки,
разворачивая  их  и  словно  нарочно  показывая:  американский,  английский,
французский, бельгийский...
     - Иностранцы! - пронеслось в толпе.
     Приехавшие вышли из  машин,  и  на причале тотчас же запестрели цветные
нашивки,  заблестели  галуны  и  пуговицы  военных,  засверкали  белоснежные
крахмальные воротнички штатских.
     - Весь  консульский корпус!  -  проговорил какой-то  чиновник,  жадными
глазами разглядывавший все происходящее.
     - А  чего они приехали?  -  спросила женщина в  демисезонном пальто.  -
Поди, попрут сейчас японцев-то!
     - Держи  карман  шире!   -   отозвался  рабочий.   -   Все   они   одна
печка-лавочка!.. Гляди, мало что не целуются!
     Блестящей толпою иностранные консулы подошли к японскому. Улыбаясь, они
здоровались,  жали руки, раскланивались. Оживилось и каменное лицо японского
консула,   он  тоже  заулыбался  и  приподнял  цилиндр,   обнажив  седоватую
стриженную ежиком  голову,  которая  делала  его  похожим более  на  старого
военного, чем на дипломата.
     Между  тем  белый катер с  "Ивами" подошел к  причалу.  Японские моряки
гуськом прошли с катера по шаткому трапу на землю.  Консул важно и церемонно
приветствовал моряков.  Толпа в  этот момент затихла,  и гортанные звуки его
речи были слышны далеко.  Хотя никто из  русских не понимал,  о  чем говорит
консул, но рабочий, стоявший возле ребят, вслух сказал:
     - Здравствуйте, значит! Долго ждали вас!
     Консул обнял моряка,  видимо командира корабля, и поцеловал его. Тотчас
же подошли иностранцы и стали здороваться с командиром.  Японцы, собравшиеся
на  причале,  закричали  "банзай",  и  опять  вокруг  заплескались платки  и
флажки... Шум продолжался все время, пока приехавшие моряки рассаживались по
автомашинам.  Одна за другой машины,  ревя гудками, помчались в город. Вслед
за  автомобилями  радостной  толпой  повалили  из  порта  японцы,  оживленно
разговаривая.  Впрочем,  Виталий заметил в толпе и другую группу японцев, по
одежде,   видимо,   рабочих  порта,  устало  и  невесело  наблюдавших  общее
оживление. Бонивур перехватил взор одного пожилого в хантэ - рабочей одежде.
Этот взор был серьезен,  тревожен. Господа в цилиндрах и господа в мундирах,
очевидно,  одинаково были чужды этому японцу,  он не ждал от них добра,  его
взгляд исподлобья говорил об этом красноречиво...
     Глядя  на  цепочку машин,  выезжавших на  Светланскую,  русский рабочий
сплюнул и сказал сердито:
     - Снюхались, гады! Ворон ворону глаз не выклюет!
     Женщина в демисезонном тихо добавила:
     - Смотри-ка, ведут себя будто дома!


        "4"

     Глухой,  нарастающий гул донесся до порта с  улицы.  Густой поток людей
тек  от  мастерских  военного  порта  по  Светланской  к  вокзалу.   Красные
транспаранты с надписями и плакаты колыхались над головами.
     - Демонстрация-то уже началась,  -  сказал рабочий.  -  А ну, товарищи,
дайте пройти! Может, догоню своих... На митинг бы не опоздать.
     Но не один он устремился на Светланскую. Набережная стала пустеть.
     Вслед  за  взрослыми кинулись вверх  по  переулку и  Виталий со  своими
товарищами.
     Со времен 1905 года город не видел такой многолюдной демонстрации. Люди
шли и шли, а конца колонны не было видно. Поднялся весь рабочий Владивосток.
Те,  кто были в  порту,  окликали своих и втискивались в ряды идущих,  чтобы
занять  свое  место...   И   Китайская  была  полным-полна  -   это   пришли
первореченцы.
     Виталий услышал голос:
     - Витюнька! Иди сюда!
     Мимо  проходили телеграфисты,  почтовики.  Вот  в  третьем  ряду  среди
незнакомых лиц мелькнул пуховый платок его сестры.  Тотчас же крайний в ряду
мужчина сделал Виталию знак рукой: давай, мол, сюда!
     Виталий  перебежал с  тротуара на  мостовую,  Ромка  Плетнев растерянно
крикнул ему:
     - Куда же ты?
     Виталий махнул рукой:
     - А я с Лидой!
     Кто-то обнял его.  Справа оказалась Лида,  слева -  незнакомый товарищ.
Он-то и обнял Виталия, и Виталий зашагал вместе со всеми, еще не зная куда.
     - В ногу,  в ногу!  -  сказали ему слева. - Уж если с народом идти, так
обязательно в ногу.
     Лида рассмеялась:
     - Пусть привыкает!
     Виталий немного осмотрелся и спросил Лиду, что это за демонстрация.
     - А ты в порту был? - спросила Лида.
     - Был, - ответил Виталий.
     - Японский крейсер тебе понравился?
     - Не совсем! - сказал Виталий. - Лида, а зачем он пришел сюда?
     - Вот и нам он не понравился!  - без улыбки ответила Лида. - И мы хотим
спросить, зачем он пришел сюда.
     Над самой головой Виталия колыхался огромный транспарант:

         "Да здравствует Советская Россия от Балтики до Тихого океана!"

     Октябрьская революция положила конец капитализму в России.
     Через  два  месяца после  победы Октября в  Петрограде и  Москве власть
Советов утвердилась и на Дальнем Востоке.
     Но молодой республике угрожала беда.
     Бывшие союзники России в войне с Германией -  империалисты Антанты -  с
беспокойством взирали на события, развивавшиеся в России.
     Война  на   Западе  еще   продолжалась.   Но   народы  уже   устали  от
кровопролитной бойни. Империалисты опасались, что заключение Брестского мира
может  облегчить положение Германии,  затруднив продвижение войск  Антанты и
усилив стремление к  миру  на  всех  фронтах.  Укрепление советской власти в
России могло послужить заразительным примером для  рабочих и  солдат Запада:
охваченные глубоким недовольством в  связи с затянувшейся войной,  они могли
повернуть штыки против своих господ и  угнетателей.  Империалисты испытывали
величайшую тревогу.
     Вошедший  12  января  1918  года  в  порт  Владивосток японский крейсер
"Ивами"  показал  молодой Советской республике,  что  буржуазия за  границей
враждебно следит за развивающимися в  России событиями и исподволь к чему