только  и вы,  в свою
очередь,  будете  держать  язык  за   зубами.  Вздумаете  предупредить  этих
забавников -- будете иметь дело...
     -- О, я  понял! -- с  живостью воскликнул де Невилет. -- Можете на меня
положиться!
     Как  ни  утомлен  был  д'Артаньян,  но, проводив  гостя,  вынужден  был
остаться на ногах -- все только начиналось...
     Не теряя времени, он отправился к полицейскому комиссару и hgknfhk суть
дела -- разумеется,  на нем при этом был  красный плащ, и хотя имя кардинала
так и  не прозвучало, но намеки д'Артаньяна на некоторые обстоятельства были
самыми  недвусмысленными,  высказанными  так, чтобы  комиссар не вздумал  ни
замять эту историю, ни отнестись к ней с прохладцей...
     На  другое  утро д'Артаньян  вышел из дома в одиночку,  чтобы  заманить
убийц  ненадежнее. Де Невилет  не  обманул  --  возле  Сен-Андре- дез-Ар  на
гасконца набросились было семеро крайне решительных на вид субъектов, но, по
странному   совпадению,   тут   же  нагрянули  человек  тридцать  переодетых
стражников и сцапали всю компанию еще до первого выпада шпагой...

     Глава восьмая,

     где гость ужасно рад видеть хозяина, а вот хозяин -- совсем наоборот...

     Д'Артаньян решительно поднялся по крутой,  выгибавшейся вправо лестнице
знакомого дома на улице Сен-Жак и вошел в небольшую прихожую. Растрепанный и
заспанный слуга, чьи имя  д'Артаньян решительно  запамятовал -- если  только
вообще знал,  --  уставился  на него  со  вполне  естественным  раздражением
лентяя,  чья дрема была прервана столь бесцеремонно. Но во всем облике слуги
не было ни страха, ни хотя  бы легонького испуга -- и гасконец уверился, что
слуга никоим образом не посвящен в некоторые предприятия своего господина.
     -- А, это вы, сударь...  -- широко зевнул он, помнивший д'Артаньяна как
былого собутыльника Пишегрю  и спутника в предосудительном  прожигании жизни
всеми  доступными  способами.  --  Господин маркиз изволят спать, поздненько
вернулись  вчера, то есть, если подумать, уже сегодня...  --  Тут только  он
рассмотрел  красный   плащ  д'Артаньяна,   украшенный   серебряным  крестом,
проснулся окончательно  и вытаращил глаза в несомненном почтении: -- Это  вы
что же, в кардинальской гвардии теперь?
     -- Именно, -- кратко ответил д'Артаньян, не расположенный вести с  этим
олухом долгие беседы. -- Можешь не беспокоиться, я сам о себе доложу, к чему
лишние церемонии...
     Он  решительно   отстранил  оцепеневшего  слугу  и  прошел  в  комнату.
Бездельник  не  соврал: Пишегрю и в самом  деле  валялся  в постели, оглашая
окрестности оглушительным  храпом.  На столе  теснились бутылки  и  стаканы,
шпага  висела тут же, на  спинке  кресла, и  д'Артаньян  тихонько  убрал  ее
подальше -- осторожность  не помешает, известно ведь,  что загнанная в  угол
крыса от отчаяния способна прыгать высоко и кусаться ожесточенно.....
     Чуть  подумав,  он  отыскал  самый  простой  и быстрый способ  --  взял
стоявший в углу  медный жбан с водой и размашисто выплеснул его на храпящего
маркиза.
     Как  и следовало ожидать, это возымело  действие -- маркиз,  все еще  с
закрытыми  глазами,  вскочил,  словно  подброшенный  взрывом  бомбы,  заорал
спросонья:
     -- Наводнение!
     И растерянно сел, смахивая с себя воду обеими руками.
     --  Не   преувеличивайте,  маркиз,  --  насмешливо  сказал  д'Артаньян,
тщательно притворив за собой дверь. -- Сена не способна на такие фокусы. Это
я,  ваш  добрый  друг  д'Артаньян...  причем,  прошу  отметить,  никакое  не
привидение, кои вроде бы порой приходят  обличить негодяя, а  самый  обычный
человек из  плоти и крови.  Правда, вашей  заслуги в том,  что я жив, нет --
вы-то как раз приложили все силы, чтобы получилось совсем даже наоборот...
     Пишегрю,  отчаянно хлопая глазами, отшатнулся к стене. Люди ecn пошиба,
ведущие   определенный  образ  жизни,  со  временем  привыкают   моментально
приходить в здравый рассудок и лихорадочно искать выход из самых неожиданных
сюрпризов --  иногда сама  их  жизнь  зависит  от  изворотливости и быстроты
ума... Так  что  беспутный  маркиз,  как убедился  д'Артаньян,  за  какие-то
мгновения оценил ситуацию и попытался выкрутиться...
     --  Д'Артаньян, мой добрый друг! -- вскричал он, раскрывая объятия.  --
Ну вы и шутник, право! Мне приснилось  вдруг,  что Сена вышла из берегов и я
иду ко дну...
     -- Удивительно пророческий сон, -- сухо  сказал д'Артаньян,  держа руку
поближе к шпаге.
     -- Что за намеки? Черт, откуда вы  взялись? И почему в этом  плаще, что
за маскарад?
     --  Маскарад?  --  усмехнулся  д'Артаньян.  -- Нет,  любезный,  это  не
маскарад, а кардинальская служба...
     -- Вы в мушкетерах кардинала?!
     -- А вы не знали?
     -- Господи,  откуда? После того  прискорбного недоразумения в кварталах
Веррери  мы,  если  помните, не  виделись более,  я даже не слышал о  вас...
Ходили, правда, слухи, что вас  то ли убили на дуэли,  то ли вы вернулись  в
Гасконь...
     Все это говорилось  столь убедительным  и располагающим тоном, с  такой
невинной  физиономией, со столь невинно выпученными глазами и столь искренне
прижатыми  к  груди руками, что  д'Артаньян, не  знай он  всего,  мог  бы  и
обмануться...
     -- Бросьте, Пишегрю, -- сказал он неприязненно. -- Я все знаю...
     --  Так-таки  и  все? -- воскликнул  Пишегрю  с  той  наглостью,  что у
подобных  ему  субъектов  порой  заменяет отвагу.  --  В  таком  случае,  не
подскажете ли,  сколько чертей  может уместиться  на кончике иглы? А сколько
англичан в Англии? И из чего делают колесную мазь?
     -- Не паясничайте, -- сказал д'Артаньян, чеканя каждое слово. --  И  не
придирайтесь к формулировкам. Я имею в виду, мне известно все о покушении на
Сен-Жерменской ярмарке и о тех  рейтарах, которых вы наняли, чтобы  нанизать
меня на полдюжины шпаг...
     --  Черт  раздери, д'Артаньян,  да  что  вы  такое  несете? Вы  что, не
останавливались с позапрошлого дня? Хотите вина? А трубочку никотианы испить
не желаете? Ах вы, шутник...
     -- Хватит,  я сказал! -- прикрикнул д'Артаньян,  топнув ногой.  --  Вы,
милейший, заврались... Надобно вам  знать,  что  рейтар по имени  де Невилет
оказался не просто  прохвостом, а  прохвостом законченным:  получив  от  вас
денежки, он  пришел  ко мне.  И оттого, что  захотел заработать еще полсотни
пистолей, и потому, что испугался -- ему никак  не хотелось быть  втянутым в
убийство из-за  угла человека, состоящего на кардинальской  службе... Свести
вас вместе, чтобы вы слушали его показания -- дело получаса... Не угодно  ли
взглянуть в окно?
     Настороженно  косясь  на  гасконца,  с  грозным  и  непреклонным  видом
стоявшего  посреди  комнаты   с  рукой  на  эфесе,   Пишегрю,  осторожненько
прижимаясь спиной к стене на случай  внезапной  атаки,  добрался  до окна  и
бросил на улицу быстрый взгляд. Д'Артаньян не двинулся  с  места,  он и  так
знал, что увидел там побледневший маркиз: де Вард и Каюзак, тоже в известных
всей  Франции  красных  плащах  с  вышитыми  серебром  крестами,  стояли  на
противоположной  стороне  улицы, глядя  на  окна  маркиза с видом  терпеливо
ждущих добычу охотников.
     Пишегрю  побледнел  так,  что  его  черные усы  казались  нарисованными
отборным углем на белоснежной стене.
     -- Как видите, шутки кончились, -- безжалостно сказал д'Артаньян. -- До
сих пор ваша  персона служила  предметом заботы лишь полицейских комиссаров.
Положение  изменилось  самым   pexhrek|m{l  образом.  Одевайтесь.  Если   не
договоримся, мы все вчетвером прогуляемся до Сен-Антуанского предместья, где
стоит мрачное  каменное сооружение, именуемое Бастилией. Потом мы трое уйдем
восвояси,  а вы там и останетесь. И вами  займутся уже другие люди,  которые
умеют разговорить и людей покрепче вас...
     -- Нет,  но как  же... -- сказал  Пишегрю, улыбаясь  уже  просительно и
жалко. -- Моя скромная персона -- и Бастилия...
     -- Не скромничайте,  не  скромничайте,  --  сказал  д'Артаньян.  --  Вы
натворили столько, что вполне доросли до Бастилии и  ее пыточных подвалов...
Сейчас  вас  не  спасет никакой родственник -- как  любого, кто  попадает  в
Бастилию по велению кардинала...
     -- Д'Артаньян...
     --  Хватит! -- прикрикнул гасконец без малейшей жалости.  --  Наверное,
если бы вы пытались убить только  меня, я бы вас...  конечно, не простил бы,
но отвел куда-нибудь на Пре-о-Клер или на пустырь за Люксембургским дворцом,
попортил бы  вашу шкуру шпагой  и отпустил ко всем чертям.  Но вы осмелились
покушаться  на  жизнь  женщины, которая мне дороже  всего на свете, -- и так
просто уже не отделаетесь! Ваши косточки славно захрустят на дыбе в подвалах
Бастилии!
     Он не  преувеличивал и не  шутил,  готовый привести  все  свои угрозы в
исполнение.  При одном  воспоминании об  острие шпаги, направленном  Анне  в
сердце, кровь бросилась ему  в лицо, и для жалости к этому подлецу  попросту
не осталось места.
     -- Де Невилет? -- переспросил  Пишегрю.  -- И  что  же  рассказывает...
Вернее, какую напраслину на меня возводит этот пьяница...
     -- Не  виляйте!  -- прикрикнул д'Артаньян.  -- Я не  намерен путаться в
ваших  увертках. Конечно,  я  не сразу  узнал  вас  там,  на  Сен-Жерменской
ярмарке, но потом, когда пришел мой бывший сослуживец по роте, все встало на
свои  места... Или  вы будете говорить правду мне --  или расскажете ее чуть
попозже, но уже другим...
     -- Послушайте,  д'Артаньян... -- сказал смертельно  бледный Пишегрю. --
Мы же были друзьями,  мы совершили вместе столько проказ и  пережили столько
приключений...
     -- Короче!
     --  Что мне надо  сделать,  чтобы  выбраться  из  этой истории  целым и
невредимым?
     -- Я же сказал -- быстренько рассказать мне все, без утайки.
     -- Можно... Можно стаканчик вина?
     -- Пожалуй, -- подумав, разрешил д'Артаньян. -- Только не увлекайтесь!
     -- Да вы же знаете, я могу выпить бочку безо всяких...
     -- Живее!
     Пишегрю проворно схватил бутылку, налил себе  стакан, осушил  его одним
глотком и тут же налил второй.
     --  В глотке пересохло, -- пояснил он с жалкой, искательной улыбкой. --
Когда тебя будят таким вот образом и пугают Бастилией...
     -- Не пугают, а ясно обрисовывают будущее.
     -- Да, я понимаю... Влип, что называется... Д'Артаньян, я, право, любил
вас, как брата, но мне предложили заплатить немедленно.
     --  И  во сколько  же  оценили мою голову?  --  брезгливо поморщившись,
спросил д'Артаньян,
     -- Двести пятьдесят пистолей...
     -- А за убийство девушки?
     -- Это за все сразу... Двести пятьдесят мне отдали сразу, и еще столько
же посулили заплатить, когда с вами и с ней будет покончено...
     -- Дешево же вас ценят, маркиз, -- хмыкнул д'Артаньян. -- Итак, как все
случилось?
     -- Помните англичанина, того,  что вы не дали нам  прирезать в квартале
Веррери?  Не того труса, а второго, высокого такого, решительного  на вид, с
орлиным носом...
     -- Конечно.
     -- Позавчера  он  подошел ко мне в "Голове сарацина" и поздоровался как
ни в чем не бывало. Не спрашивайте, как он меня разыскал, я и сам не знаю...
Я подумал было, он хочет посчитаться,  но он сказал, что имеет ко мне крайне
заманчивое  предложение,  дал  в качестве  доказательства серьезности  своих
намерений десять  пистолей и  попросил вечером прийти  в один  дом  на улице
Вожирар...
     -- Дом под номером семьдесят пять? В тупичке?
     -- Вот именно.
     -- И вы...
     --  И я, поразмыслив как  следует, пошел,  --  признался Пишегрю убитым
голосом. --  Конечно,  я все обдумал сначала...  Но потом решил, что тут нет
никакой ловушки: не проще ли было проткнуть меня шпагой в переулочках  возле
"Головы  сарацина"? К тому  же  он дал  задаток.  В  общем,  я решился  и  в
условленный час постучался туда... Там уже ждал англичанин.
     -- Он был один?
     -- Нет, там были еще две  женщины.  Одну звали Мари, и она изо всех сил
пыталась притвориться особой простого  звания, но  я-то не первый год живу в
Париже! Я этот город и его жителей изучил как следует! Это была...
     -- Герцогиня де Шеврез, верно?
     -- Если вы все знаете сами, зачем...
     -- Продолжайте!
     -- В общем, я ее  сразу узнал,  --  заторопился Пишегрю. -- Вторая... а
вот вторая,  пожалуй что, и впрямь  из простых, хотя  весьма недурна собой и
одета неплохо. Констанция, помнится...
     -- И далее?
     -- Англичанин  спросил меня, зол ли  я  на вас  до  сих  пор.  Я честно
признался,  что  да. Тогда он без обиняков предложил  с вами рассчитаться --
поскольку, как  выяснилось, вы чем-то крепко  насолили не только мне,  но  и
ему... Мы долго спорили...
     -- Долго торговались, хотели вы сказать, -- поправил д'Артаньян.
     -- Ну, знаете  ли...  Тут могут быть разные точки зрения. Вообще- то, я
не имел ничего  против касавшегося вас поручения, благо мне предстояло  лишь
найти  исполнителей,  а  не  самому  браться  за  дело...  Но  когда  вскоре
выяснилось, что речь идет еще и о вашей любовнице...
     -- Выбирайте выражения, черт возьми! -- прорычал д'Артаньян.
     --  Простите, тысячу  раз простите...  Когда речь  зашла о даме  вашего
сердца, даме из общества... О, Пишегрю все же не  настолько  подл! Мы  вновь
долго спорили...
     -- Долго торговались...
     -- Ну да, да... В конце концов он меня убедил...
     -- Пятью сотнями пистолей, в два приема?
     -- Ну что  поделать, д'Артаньян,  что поделать... Я  человек бедный, из
дома  мне  ничего не  присылают  уже давненько, жалованье в роте то  и  дело
задерживают, в  последнее время мне чертовски не везло в карты, да и малютка
Мюзетта  --  словно  бездонный  колодец.  Я  прямо-таки  обнищал  и попал  в
безвыходное положение...
     Д'Артаньян усмехнулся:
     -- Еще немного, и я разрыдаюсь от жалости к вам...
     -- Да уж, мое положение...
     -- Хватит!
     -- Как хотите, как  хотите!  -- воскликнул  уже совершенно раздавленный
Пишегрю. --  А дальше... Собственно говоря, рассказывать особенно  и нечего.
Вы правы, это я был на Сен-Жерменской ярмарке  -- unrek присмотреть за этими
идиотами, чтобы не напутали чего...
     -- Где вы их отыскали?
     -- Ну, такого  добра  в  Париже  хватает...  Что там долго ходить --  в
кварталах Веррери, я там свой человек... Но они провалили дело... Я решил во
второй раз не иметь  более дела с  головорезами из  окраинных трактиров и --
где были мои глаза! -- связался с этим прохвостом де Невилетом...
     -- Рыбак рыбака видит издалека...
     -- Да не язвите вы, и без  того тошно!  Этот англичанин мне  непременно
устроит выволочку -- два промаха подряд...
     -- И денежки назад потребует, а? -- спросил д'Артаньян.
     --  Вот  это уж  вряд ли, -- серьезно ответил Пишегрю.  --  Хотел  бы я
видеть, как он с меня их стребует! Пойдет к комиссару и скажет, что дал  мне
денег на двойное убийство, но я не выполнил уговора, а потому он хочет через
судейских  получить денежки назад?  Не смешите!  Я боюсь, что  меня попросту
проткнут насквозь, англичанин -- человек решительный, может  нанять  кого-то
вроде...
     -- Вроде вас самого?
     --  Это-то  меня и  пугает...  -- признался Пишегрю сокрушенно. -- Черт
возьми, я-то считал, что дельце простое и заработок легкий!
     -- Одного вы не  учли, милейший, -- сказал гасконец. -- Что имеете дело
с д'Артаньяном...
     --  Да я  теперь  и  сам  понимаю...  --  смиренным  голосом  отозвался
совершенно укрощенный Пишегрю. -- Вы не человек, а дьявол...
     --  Просто  мне не нравится, когда меня  пытаются убить, вот и  все, --
сказал д'Артаньян.  --  А уж  когда речь идет еще и о... Что  же мне  с вами
делать, Пишегрю?
     --  Д'Артаньян,  я  рассказал  все  честно  и  без  утайки!  Неужели вы
обманете?
     -- Разве я вам что-то обещал?
     -- Ну, конечно, вы не давали честного  слова... но вы же говорили,  что
не поведете меня  в Бастилию,  если я сам  все расскажу... Послушайте...  --
просительно  заглянул  он  д'Артаньяну в глаза. -- Быть  может, мне найдется
местечко на кардинальской службе? Ей-же-ей, я всегда относился с почтением к
великому кардиналу, жизнь готов за него отдать, кого хотите спросите!
     Д'Артаньян передернулся  от брезгливости, но помня о всех  уроках  тех,
кто был несравненно более опытен в тайной войне, сказал почти дружелюбно:
     -- Такие дела не я решаю.
     --  Я понимаю, конечно же... Но, может, пока суд да дело,  я смогу быть
вам полезен просто так? Вы понимаете? Я -- человек почти что нищий...
     --  Об этом я  тоже не уполномочен говорить, -- сказал  д'Артаньян.  --
Хотя...  Вы  правы,  англичанин  вас,  конечно  же,  постарается  непременно
расспросить,  как   случилось,  что  его   денежки   дважды  пропали  зря...
Постарайтесь  придумать  убедительное объяснение.  Вам,  с  вашим  богатым и
причудливым жизненным опытом, это удастся... Ну, а потом вы придете ко мне и
расскажете, до чего у вас дошло и чем кончилось.
     -- С величайшей готовностью! -- воскликнул Пишегрю. -- Не сомневайтесь,
я ему сумею заморочить мозги... Вот только... Я совершенно обнищал...
     --  Эге!  --  воскликнул  д'Артаньян.  --  А  остаток  от  тех  двухсот
пятидесяти  пистолей?  Зная  вас,  легко  догадаться,  что  исполнителям  вы
заплатили не так уж много, львиную долю оставили себе... Де Невилету вы дали
пятьдесят  пистолей,  вряд  ли  тем,  с   Сен-Жерменской  ярмарки,  перепало
больше...
     -- Говорю же,  мне в последнее время страшно не везло, что в кости, что
в  карты... И  Мюзетта,  не забывайте!  Очаровательное  qngd`mhe, но  у меня
сложилось впечатление,  что  золото она попросту  плавит и хлебает  столовой
ложкой, столько  его  на  нее уходит!  Д'Артаньян, я же все вам рассказал  и
согласился осведомлять вас обо всем, что мне только станет известно...
     --  Черт  с  вами,  -- сказал д'Артаньян, кладя на стол,  на  свободное
местечко  меж  опорожненными  бутылками,  десять  пистолей. -- Хватит вам за
глаза, если  не будете роскошествовать. Вполне может  быть,  получите еще...
если принесете что-то толковое.
     -- Все сделаю!
     -- И избави вас бог меня обмануть!
     -- О, что вы,  что  вы! --  энергично  запротестовал Пишегрю. -- Я  все
понимаю,  куда же  мне  из Парижа...  Чтобы  жить  здесь спокойно и  дальше,
придется служить честно... откровенно говоря, я всю жизнь мечтал прилепиться
к кому-то сильному, а  кто  нынче  сильнее  кардинала? Будьте  уверены, я не
подведу...
     -- Да  уж  постарайтесь, -- сказал  д'Артаньян,  коротко  поклонился  и
направился к двери.
     Он впервые в  жизни  покупал  шпиона --  и  чувствовал себя  премерзко,
словно в нечистотах вывалялся с ног до головы. Но что прикажете делать, если
ваши враги не желают встречаться с вами в честном поединке? Кардинал Ришелье
прав -- это  гнусно и противно, но порой необходимо. Хотя бы для того, чтобы
вовремя узнать о  грозящих Анне опасностях, а ведь  есть еще  и кардинал,  и
Франция...
     Еще во  время  разговора  с бывшим приятелем  у него благодаря  тонкому
слуху охотника  возникли подозрения --  и теперь, твердо решив их проверить,
д'Артаньян подкрался к двери на цыпочках и внезапно что есть силы толкнул ее
от себя.
     Послышался  короткий  вопль, словно  нечаянно  придавили кошку.  Слуга,
выглядевший  уже  не  таким сонным, сидел на  своем  естественном  седалище,
разбросав ноги, глупо таращась на д'Артаньяна и прижимая ладонь к ушибленной
щеке, которая на глазах становилась синей.
     -- Подслушивать нехорошо,  -- наставительно сказал д'Артаньян, заведомо
зная,  что его поучения ни  к чему не приведут, ибо слуги как подслушивали у
замочной скважины с начала времен, так и будут это делать, пока стоит мир.
     Пишегрю выскочил следом в совершеннейшем расстройстве:
     -- Д'Артаньян, погодите! Не можете  же вы просто  так  уйти! Ведь  если
Росне или кого-то  из его  людей схватят,  они меня выдадут, мерзавцы, чтобы
спасти свою шкуру! А я вам ещ