роисходит, одни и те же. Поэтому исследователь, имеющий цель открыть именно
социальные законы,  а  не  что-то  другое,  вправе  выбрать  для  наблюдения
наиболее развитые и четко выраженные образцы  социальных  объектов.  Нелепо,
например,  брать  для  исследования  законов  государственности  примитивные
общества, разумнее для этой цели выбрать западные  страны  с  высокоразвитой
системой государственной власти.
   Социальные законы  суть  самые  глубокие  механизмы  социальных  явлений.
Авторы сочинений на социальные темы так или иначе говорят о язвах общества и
ищут тех, кто виновен в них. Одни при этом называют в качестве источника зол
диктаторов и тиранов, другие - капиталистов и феодалов, третьи  -  партии  и
организации   вроде   партий   нацистов,   партий    коммунистов,    органов
государственной безопасности, четвертые -  экономический  и  технологический
прогресс, пятые - чрезмерный рост населения, шестые - идеологию,  седьмые  -
биологические законы, и никто не называет такой источник зол и таких тиранов
человечества, какими являются объективные социальные законы. От этих  зол  и
тиранов человечество не избавится никогда и ни  при  каких  обстоятельствах.
Меняя условия своей жизни, люди избавляются от одних тиранов такого рода, но
с необходимостью попадают во власть других, порою - еще  более  жестоких.  В
мире  никогда  не  было,  нет  и  не  будет  идеального  общества  всеобщего
благоденствия не по произволу каких-то злоумышленников, а в силу объективных
законов бытия.
   Наше время дает богатейший  материал  для  познания  социальных  законов,
близкий к лабораторным условиям.  Мы  являемся  свидетелями  крушения  одних
человеческих объединений и образования других. На  наших  глазах  происходят
стремительные и грандиозные социальные преобразования. Этот  опыт  позволяет
пересмотреть традиционные и привычные социологические концепции, сложившиеся
на  основе  опыта  прошлых  веков,  отбросить  многочисленные  предрассудки,
накапливавшиеся в сфере социальных исследований  веками.  Но,  увы,  в  наше
время происходит такая мощная и всеобъемлющая  идеологическая  фальсификация
именно  упомянутых   перемен   и   преобразований,   что   рассчитывать   на
использование рассматриваемой возможности не приходится.
 
 
 
   ЗАКОНЫ ДИАЛЕКТИКИ
 
   Выше я сказал, что никаких всеобщих объективных законов, имеющих силу для
всех эмпирических объектов (всеобщих законов бытия), не существует. А  между
тем именно на создание такого учения о  всеобщих  законах  бытия  претендует
диалектика, по крайней мере в том виде,  какой  она  приобрела  в  советской
философии. Остановимся на этой  теме  специально,  поскольку  диалектический
подход к социальным  явлениям  есть,  на  мой  взгляд,  необходимое  условие
построения научной теории социальных явлений.
   Надо различать диалектический подход к изучаемым  явлениям  и  диалектику
как учение о законах бытия. Первый уместен не всегда,  а  лишь  в  отношении
объектов определенного рода и лишь с определенной целью. Иногда он необходим
для научного познания, но не обязателен во всех случаях познания. Когда  его
навязывают  в  качестве  обязательного,  он  превращается  в  идеологическую
чепуху. Но к тем  же  результатам  ведет  его  запрет  или  игнорирование  в
случаях, когда он на месте и необходим.
   Что касается диалектики как учения о законах бытия, то надо различать то,
какой  вид  это  учение  имеет  в  сочинениях  мыслителей  прошлого   и   их
последователей, и то, как такое учение может быть построено в рамках  логики
и методологии науки, т.е. вне идеологии. Во втором  случае  правомерно  лишь
следующее. Замечая факты возникновения, изменения, связей, эволюции  и  т.д.
эмпирических  явлений  (факты  объективной  диалектики),  мы  вправе  ввести
соответствующие понятия и осуществить обобщения в рамках этих явлений, а  не
для  всего  бытия  вообще.  Например,  наблюдая  факты  единства  и   борьбы
противоположностей,  мы   вправе   определить,   что   это   такое,   ввести
соответствующие обозначения  и  произвести  какие-то  обобщения  наблюдаемых
процессов возникновения противоположностей, их взаимоотношений, конфликтов и
их разрешений. Но логически ошибочно утверждать, будто всем  явлениям  бытия
свойственно такое. Из определения понятий такой вывод не следует. Зато можно
показать, что такое чрезмерное обобщение на все бытие  порождает  логические
противоречия.  Если  всем  явлениям  бытия  свойственны  единство  и  борьба
противоположностей, то и объектам, которым не свойственны единство и  борьба
противоположностей, свойственны единство и борьба противоположностей. А  это
логическое противоречие  означает,  что  рассматриваемое  обобщение  на  все
явления бытия ложно. Можно возразить, что объекты,  которым  не  свойственны
единство  и  борьба  противоположностей,  не  существуют   согласно   нашему
обобщению. Но в таком  случае  обобщение  превращается  в  тавтологию:  всем
объектам свойственны единство и борьба  противоположностей,  за  исключением
тех,  которым  они  не  свойственны.  Аналогично  обстоит  дело  с   прочими
чрезмерными обобщениями диалектики. Сказанное не есть словесная  казуистика.
Диалектика как учение есть языковая конструкция, и, как таковая, она  должна
строиться в соответствии с правилами логики. И прежде всего она должна  быть
логически непротиворечивой.  Пренебрежение  к  логическому  аспекту  было  и
остается характерным для всех сочинений на тему о диалектике. Это - один  из
отличительных признаков идеологии: сочетание псевдологичности с  фактической
антилогичностью.
   Логическая обработка понятий и утверждений, отражающих диалектику  бытия,
устанавливает  сферу  применимости  и  уместности  диалектики  как   учения,
удовлетворяющего  критериям  научности.  Диалектика  как  учение   очевидным
образом лишена смысла в математике и вообще в так называемых точных  науках,
в которых объекты создаются определениями понятий, но  вполне  правомерна  в
сфере  эмпирических  наук,  объекты   которых   существуют   независимо   от
исследователя и его понятий. Но даже в этой  сфере  далеко  не  всегда  есть
надобность в диалектике и условия для ее  применения.  Условия  применимости
диалектики оказались ограниченными самими ее понятиями, а надобность в ней -
характером исследуемых  объектов.  Сфера  социальных  исследований  является
такой, да и то в ограниченном смысле.
   Рассмотрим такой  пример.  По  опыту  знаем,  что  в  объединении  людей,
рассчитанном на длительное существование и деятельность в  качестве  единого
целого, должен образоваться  управляющий  орган  из  одного  или  нескольких
членов объединения. Он должен взять на себя  функции,  аналогичные  функциям
мозга отдельно взятого человека. На долю прочих членов объединения  выпадают
функции управляемого тела. Если это  не  будет  сделано,  объединение  будет
нежизнеспособным, будет плохо функционировать и распадется. Выражаясь языком
диалектики, тут происходит раздвоение единого: члены объединения разделяются
на руководителей (управляющих), воплощающих в  себе  "мозг"  объединения,  и
руководимых (управляемых), воплощающих в себе  управляемое  "мозгом"  "тело"
объединения.  Первые  сохраняют  тело,  вторые  -  мозг.  Но  в  объединении
происходит их разделение и воплощение в  его  различных  частях.  Эти  части
противоположны - одна управляет, другая управляется. Их функции и интересы в
этом отношении противоположны. Вместе с  тем  они  образуют  единство.  Одна
часть нуждается в другой. Лишь в единстве они могут существовать как  целое.
И лишь в целом они оказываются противоположностями.
   Анализируя такого рода сравнительно простые  ситуации,  я  установил  для
себя следующее. То, что философы в  весьма  туманной  (именно  философской!)
форме обобщают под именем законов диалектики, отчасти может быть понято  как
неявные определения понятий и логические следствия из этих определений (т.е.
как дефинитивные законы, по моей терминологии),  а  в  другой  части  -  как
законы  эмпирической  комбинаторики.  Поскольку   я   ограничивался   сферой
социальных объектов, я  эти  законы  для  себя  назвал  законами  социальной
комбинаторики.
   В простых случаях действие  законов  социальной  комбинаторики  настолько
очевидно, что людям в голову не приходит мысль,  что  тут  вообще  действуют
какие-то законы, подобно тому,  как  бесчисленным  людям,  видевшим  падение
яблок на землю и даже испытавшим их удары по своей голове,  не  приходила  в
голову мысль о законах тяготения. И тем более в  отношении  таких  банальных
ситуаций  кажется  неуместным  употребление  высокофилософских  слов   вроде
"закон", "диалектика", "противоположности"  и  т.п.  -  это  все  равно  что
стрелять из пушек по  воробьям.  Вот  если  поговорить  о  целых  обществах,
эпохах, цивилизациях, человечестве и т.п. - это другое дело! Это масштабно и
престижно.
   А между тем именно "маленькие"  законы  социальной  комбинаторики  делают
основную работу по организации  и  эволюции  человеческих  объединений.  Они
имеют силу и в отношении "больших" социальных явлений. Только тут они дают о
себе знать более или  менее  заметным  образом  в  переломные  эпохи,  когда
"философские пушки диалектики"  кажутся  уместными  и  даже  очевидными.  Не
случайно  поэтому  в  революционный  XIX  век  многие  выдающиеся  умы  были
диалектическими,  и  диалектика  завладела   умами   нескольких   поколений,
жаждавших преобразований социального строя  своих  стран  и  веривших  в  их
прогрессивность. Не случайно также то, что в нашу эпоху величайшего перелома
в истории человечества страх перед тем, что приходит  на  смену  настоящему,
порождает ненависть к диалектическому "повороту мозгов", ориентирующемуся на
истину, какую бы дурную весть она ни приносила.
 
 
   ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ
 
   Философская диалектика содержит учение о  законах  эволюции.  Эти  законы
суть  следующие:  1)  единство  и  борьба  противоположностей;  2)   переход
количественных изменений в качественные; 3) отрицание отрицания.  Первый  из
них определяет некую  первопричину  или  первоисточник  изменений  объектов.
Бесспорно, что в некоторых случаях борьба противоположностей  (в  частности,
борьба антагонистических  классов)  порождает  какие-то  изменения  в  жизни
людей.  Но   так   бывает   далеко   не   всегда.   И   превращение   борьбы
противоположностей во всеобщий  источник  (двигатель)  социальных  изменений
(включая  развито)   есть   типичный   пример   идеологического   извращения
реальности. Я принимаю законы раздвоения  единого,  поляризации  частей,  их
противостояния и т.д. в качестве законов социальной комбинаторики  наряду  с
другими. Что касается причин (источников) изменений, то тут в каждом  случае
надо искать какой-то конкретный комплекс факторов. Никакого  универсального,
пригодного для всех случаев  изменений  объектов  объяснения  их  причин  не
существует хотя бы уже потому, что реальные причины  изменений  в  различных
случаях могут исключать друг друга.
   О соотношении качества и количества я уже говорил. Добавлю  к  сказанному
еще следующее. Возникновение нового качества в эволюции социального  объекта
есть возникновение нового, более высокого уровня в его социальной структуре.
В дальнейшем этот аспект социальной эволюции будет рассматриваться как  один
из важнейших.
   В философской диалектике возникновение  нового  качества  рассматривается
как качественный скачок, как перерыв непрерывного. Что из себя на самом деле
представляет этот скачок, перерыв непрерывного процесса? На самом  деле  это
есть процесс, происходящий в протяженном временном  интервале,  а  не  нечто
абсолютно внезапное, не требующее  времени.  Всякое  изменение  эмпирических
объектов  происходит  во  времени,  т.е.  в  течение  временного  интервала,
превышающего некоторую минимальную величину. В  истории  человечества  такие
"скачки" растягиваются порою на многие десятилетия и  столетия.  Впечатление
вневременного скачка создается  по  многим  причинам.  Исследователи  обычно
игнорируют в таких случаях фактор времени или отодвигают его на задний план,
обращают внимание на конечный результат процесса и качественное отличие  его
от предшествовавшего состояния. Когда процесс завершается,  промежуточные  и
частичные состояния, события и перемены исчезают в прошлое, и образуется как
бы  разрыв,  создающий  впечатление  внезапности  перемен.  Сравнительно  со
временем существования объектов  в  рамках  устойчивого  качества  время  на
переход в новое качество обычно невелико,  выглядит  как  исторический  миг.
Элементы нового качества вызревают в  рамках  привычной  среды,  и  люди  не
воспринимают их как приближение нового качества.  Когда  они  осознают  это,
процесс уже в основных чертах завершается, перелом остается позади. А  порою
люди, страшась нового, активно не хотят замечать  его  приближение,  выдавая
нежелаемое за несуществующее. Именно такую ситуацию  переживаем  мы  сейчас.
Чувствуя и подозревая, что формирующееся в  человечестве  качественно  новое
состояние несет с  собою  огромным  массам  людей  нечто  устрашающее,  люди
прилагают усилия к тому, чтобы не осознавать его, надеясь, будто  тем  самым
могут предотвратить его. Но, увы, они уже опоздали: мы  уже  живем  в  "миг"
истории, в котором новое качество стремительно складывается, и уже  вряд  ли
кто в состоянии остановить этот процесс "скачка".
   Эволюция  социальных  объектов  включает  в  себя,  как  я  уже   сказал,
возникновение качественно новых, более высоких уровней организации. При этом
имеет силу закон "снятия" или диалектического отрицания.  Заключается  он  в
следующем.  Возникновение  более  высокого  уровня  организации  социального
объекта означает,  что  некоторые  явления  более  низкого  уровня  исчезают
("отрицаются"), а некоторые сохраняются в новом состоянии в  "снятом"  виде,
т.е.  в  виде,  "очищенном"  от  их   исторических   форм,   преобразованном
применительно к новым условиям и "подчиненном" явлениям нового состояния.  В
таком "снятом" виде сохраняются те явления  предшествующего  состояния,  без
которых  новый  уровень  невозможен.  Отбрасываются  те   явления,   которые
препятствуют переходу на  новый  уровень.  Так  осуществляется  историческая
преемственность состояния и непрерывность процесса. Одновременно  происходит
перерыв непрерывности путем отбрасывания старого.
   В эволюционном процессе бывает, что несколько  таких  снятий  (отрицаний)
следуют во времени друг за другом в одном социальном объеме. В этой связи  я
ввожу понятие эволюционного расстояния:  это  -  число  снятий  между  двумя
состояниями объектов во времени. Вполне логично  принять  такое  утверждение
как  аксиому:  чем  больше  (меньше)  эволюционное  расстояние  между  двумя
объектами,  тем  меньше  (больше)   влияние   законов   предшествующего   на
последующий. Действие этого закона в случае больших эволюционных  расстояний
очевидно. Например, при рассмотрении социальных явлений мало кто считается с
законами биологических клеток, молекул,  атомов,  электронов.  Но  при  этом
многие пытаются свести социальные явления к  явлениям  высокоразвитых  живых
организмов (социальная биология).
   При возникновении  более  высокого  уровня  организации  возникают  новые
явления, каких не было на предшествующем уровне, - совершается  эволюционный
шаг вперед (или вверх). Но за это приходится "платить", т.е.  отказаться  от
каких-то достижений предшествующего состояния. Происходит, как я уже сказал,
отрицание предшествующего уровня. Если эволюция  идет  дальше  и  происходит
подъем на еще более высокий уровень,  совершается  второе  снятие  и  второе
отрицание - отрицание отрицания. Поскольку социальная эволюция есть эволюция
объединений  наделенных  сознанием  существ,  а   возможности   осознаваемых
преобразований логически ограничены,  то  отрицание  отрицания  выступает  в
некоторых чертах как  отрицание  каких-то  черт  предшествующего  состояния,
явившегося результатом первого отрицания, и как возврат к  некоторым  чертам
состояния, предшествовавшего первому отрицанию, причем к чертам, отвергнутым
первым отрицанием. В наше время  действие  этого  закона  очевидным  образом
можно наблюдать в грандиозных масштабах в процессах, происходящих  в  бывшем
коммунистическом и в западном мире.
   В эволюции социальных объектов  имеют  место  два  аспекта  -  внешний  и
внутренний. В первом из них объекты эволюционируют как части  более  сложных
объектов и под влиянием внешних факторов,  а  во  втором  -  как  автономные
явления  в  силу  внутренних  закономерностей.  Для  характеристики  второго
аспекта  употребляется  понятие  "развитие".  Развитие   объекта   (в   моем
словоупотреблении)  есть  раскрытие   или   развертывание   его   внутренних
изначальных  потенций.  Эти  потенции   могут   быть   незначительными   или
значительными. Но не  бесконечными.  Они  имеют  потолок,  исчерпываются.  В
большинстве  случаев  объекты   сравнительно   быстро   достигают   потолка,
изначально предопределенного заложенными в них потенциями.  И  если  они  не
погибают и не деградируют, они консервируются в одном  состоянии  "навечно".
Лишь некоторые имели и имеют значительные потенции развития. Но, повторяю, и
для них есть потолок.
   Если  социальный  объект  разрушается  внешними  силами,  но  сохраняются
образовывавшие его люди и условия их выживания, то  из  остатков  объекта  в
случае надобности возникает новый объект, максимально близкий по социальному
качеству к разрушенному.  Происходит  это  в  силу  законов  регенерации,  о
которых я упоминал мельком выше: люди восстанавливают то, чему обучены,  что
способны делать.
   Эволюция социальных объектов есть процесс многомерный. В особенности  это
касается  больших  человеческих  масс.  В  одной  и  той  же   массе   людей
одновременно происходят самые разнообразные эволюционные процессы, идущие  в
разных измерениях, в разных направлениях, порою - противоположных, по разным
путям. Они переплетаются,  взаимодействуют,  препятствуют  или  способствуют
друг другу, порою обособляются, обрываются. Наблюдатели видят их  совокупное
проявление и  совокупные  результаты.  Они  пытаются  втиснуть  их  в  некую
одномерную и упрощенную схему.  Так  возникали  и  возникают  многочисленные
исторические, социологические и философские концепции эволюции человечества,
отмечающие отдельные стороны процесса и абсолютизирующие их. А  получить  из
совокупности этих концепций  картину  многомерной  эволюции  человечества  в
такой же мере возможно, в какой возможно  из  тысячи  мышей  сложить  одного
слона.
   Эволюция больших человеческих масс не есть процесс, одинаковый  для  всех
их частей, происходящий с одинаковой скоростью и равномерно  распределенный.
Ее  можно  представить  себе  в  виде  трясины,  из  которой   вырастают   и
переплетаются побеги социальной жизни. Они  как  бы  устремляются  вверх,  к
Солнцу. В этой трясине живой социальной материи образуются участки,  которые
становятся своего рода "точками роста". За ними тянутся и другие части  этой
материи. Проходит время,  совершаются  бесчисленные  драматические  события,
прежде чем значительные  куски  социальной  материи  вовлекаются  в  процесс
роста. И нужны столетия, чтобы значительная масса человечества вовлеклась  в
этот процесс
   Эволюционный процесс  имеет  определенную  направленность.  Она  не  есть
результат  некоего  свободного  выбора.  Она   определяется   в   результате
ожесточенной борьбы различных сил в течение  десятилетий  и  веков.  В  этой
борьбе бывают периоды, играющие  решающую  роль  в  определении  направления
эволюции, - переломные эпохи. Если направление эволюции  в  основных  чертах
уже определилось, то вступают в силу объективные социальные законы, делающие
степень предопределенности исторического процесса  довольно  высо