ди, обладаем определенными свойствами, сложившимися  в
результате  длительной  социально-биологической   эволюции.   Мы   живем   в
определенных исторически  данных  условиях.  И  потому  мы  из  поколения  в
поколение вынуждаемся выделять  в  окружающем  нас  мире  лишь  определенные
явления, вынуждаемся выделять их определенными,  доступными  нам  способами,
вынуждаемся отражаемые нами явления  фиксировать  в  определенных  средствах
языка.  Мы  оперируем  этими  средствами,  не  отдавая  себе  отчета  в   их
происхождении и их логических свойствах. Мы узнаем при этом в мире лишь  то,
что позволяют нам эти средства и к чему  они  нас  принуждают.  До  поры  до
времени они вполне достаточны для нашей ориентации в мире, для  фиксирования
нашего жизненного опыта и результатов  познания.  Но  в  познании  возникают
ситуации, когда  оперирование  привычными  языковыми  средствами  становится
серьезным препятствием на пути к пониманию явлений природы и общества, ведет
к заблуждениям и путанице. Чтобы выбраться из таких  затруднений,  требуется
специальное изучение и  усовершенствование  имеющихся  языковых  средств,  а
также изобретение новых.
   Логическое усовершенствование  языка  до  известной  степени  освобождает
человека от той негативной власти, какую  имеет  над  его  сознанием  плохое
состояние языка. Но оно навязывает человеку позитивную власть  языка  в  том
смысле, что обнаруживает границы возможного и неизбежного.
   Общеизвестно  различие  обычного  и  научного  языка.  Первый   считается
естественным, поскольку он является продуктом многовекового творчества всего
народа, говорящего на  том  или  ином  конкретном  языке.  Второй  считается
искусственным,  поскольку  он  является  продуктом  творчества  сравнительно
небольшого числа  специалистов  в  течение  сравнительно  короткого  периода
времени. Взаимоотношения обычного и научного  языков  многообразны.  Я  хочу
здесь остановиться только на некоторых вопросах  в  связи  с  этим,  имеющих
интерес с точки зрения цели книги.
   Научный язык базируется на обычном языке и не может существовать без него
в качестве языка. Уничтожение обычного языка  привело  бы  к  уничтожению  и
языка науки - последний стал бы непонятным. Граница между обычным и  научным
языками в некоторой мере относительна, исторически условна. Часть терминов и
высказываний из научного языка переходит в обычный.
   Современный  обычный  язык  даже  среднеобразованных   людей   переполнен
терминами, утверждениями и идеями, заимствованными из психологии,  медицины,
социологии, физики и других областей науки и  техники.  Научные  открытия  и
технические изобретения вторгаются в обычную жизнь людей,  в  литературу,  в
прессу, в телевидение и в кино вместе с их особыми языковыми  средствами.  С
другой стороны, средства обычного языка используются в  науке  для  введения
специальных терминов науки и разъяснения их смысла, а на первых порах вообще
образуют основу для формулирования и развития новых научных идей и открытий.
Короче говоря, в наше время сложился своего  рода  второй  уровень  обычного
(вненаучного) языка, по  богатству  понятий  и  мыслей  в  огромной  степени
превосходящий обычный язык в традиционном смысле. Но отнюдь не превосходящий
его с точки зрения уровня логической культуры. Понятия и утверждения  науки,
попадая в сферу обычного языка, трансформируются в нем по  смыслу  до  такой
степени, что лишь их чисто графическая или звуковая форма напоминает  об  их
первоисточнике.
   В сфере социальных  исследований  сложилось  такое  положение,  что  лишь
отдельные фрагменты ее языка и лишь частично удовлетворяют критериям  логики
и методологии науки. А основная масса слов живет и функционирует по правилам
дологического, внелогического и  псевдологического  мышления.  Это  особенно
сильно ощущается в теоретической социологии, где именно логические  средства
должны играть главную роль. А тут вы не найдете буквально ни одного термина,
который можно было бы признать  логически  правильно  обработанным.  Тут  вы
можете  насчитать  десятки  различных  определений  "капитализма",  "рынка",
"демократий",  "государства",  "культуры",  "идеологии"  и  прочих  основных
понятий. Тысячи специалистов манипулируют словами как особыми объектами,  не
отдавая отчета в их предметном  смысле.  Они  обучаются  манипулировать  ими
применительно к определенным контекстам и ситуациям по принятым в  их  среде
правилам, мало что общего имеющим с интересами познания.
   Размышляя  на  темы  о  реальном  коммунизме  и  западнизме,  а  также  о
происходящем эволюционном переломе, я пришел  к  выводу,  что  для  научного
понимания этих феноменов  необходимо  прежде  всего  осуществить  логическую
обработку  языка  социальных  исследований.  Причем  эта  обработка   должна
охватить не отдельно взятые понятия, а  весь  их  комплекс.  Результатом  ее
должна  явиться  не  сумма  разрозненных  фрагментов,  а  целостная   теория
(система, концепция),  построенная  в  соответствии  с  правилами  логики  и
методологии науки. Мыслители прошлого,  создававшие  теоретические  системы,
подвергались насмешке  напрасно.  Они  чувствовали,  что  научный  подход  к
социальным  явлениям  может  быть  практически  реализован  именно  в  форме
всеобъемлющих теоретических систем. Иное  дело  -  "техническая"  реализация
верной идеи. Она зависит от многих факторов, в  том  числе  -  от  состояния
самой логики... Ниже я изложу мои соображения об определении  и  экспликации
понятий.
 
 
   ОПРЕДЕЛЕНИЯ
 
   Определить  объект  -  значит  определить   обозначающее   его   языковое
выражение. Последнее называется понятием.  Определить  объект  и  определить
понятие об объекте - это одно и то же.
   Общеизвестны  определения  путем  указания  родовых  (общих)  и   видовых
(специфических, отличительных) признаков. Например, "Ромбом называется (ромб
есть)  четырехугольник,  у  которого  все  стороны  равны".   В   социальных
исследованиях  приходится  иметь  дело  с  объектами,  в  отношении  которых
родо-видовые  определения  совершенно  недостаточны.  Тут  требуется   более
совершенная  и  сложная  техника  определения   понятий.   И   исследователи
фактически пошли этим путем, не  отдавая  себе  в  этом  отчета  и  смешивая
неявные определения слов с утверждениями об объектах, обозначаемых вводимыми
в употребление словами. Я анализировал с этой точки зрения многие  известные
общие социологические концепции и нашел, что  все  они,  будучи  в  основном
феноменами в сфере определения понятий, претендуют на  статус  совокупностей
утверждений об эмпирически данных объектах, относительно которых вроде бы не
должно быть сомнений в смысле их обозначения (названия).
   А между  тем  тут  имеет  место  существенное  различие.  Утверждения  об
эмпирических   объектах   имеют   значения   истинности   (ложны,   истинны,
неопределенны и т.п.), а определения не имеют. Они ни истины, ни ложны.  Они
характеризуются иными признаками. Они суть  решения  исследователя  называть
какими-то словами выделенные им объекты. Они характеризуются тем,  соблюдены
или нет правила определения  смысла  терминологии,  насколько  они  полны  и
насколько четко  выражены  с  точки  зрения  правил  рассуждений  (выводов),
насколько удачно выбраны объекты для исследования той или иной проблемы.
   Между определениями и утверждениями имеет место логическая связь. В общем
виде  она  такова:   если   принимается   определение,   согласно   которому
определяемый объект А имеет признак В, то тем самым принимается как  аксиома
утверждение, что А имеет признак В. Например, если принято определение "Ромб
есть четырехугольник, у которого все  стороны  равны",  то  это  равносильно
принятию аксиом "Ромб есть четырехугольник" и "У ромба все  стороны  равны".
Таким путем из определений можно выводить чисто  логически  следствия.  Или,
например, если вы в  определении  понятия  "общество"  включили  в  качестве
одного  из  определяющих  признаков  наличие  в   человеческом   объединении
государственной власти, то из  этого  следует,  что  всякое  общество  имеет
государственную  власть,  и  если  в  объединении  нет  такой   власти,   то
объединение не есть общество.
   Надо различать определения объектов и перечисление их различных  функций,
форм и состояний. В определении объекта указываются только  такие  признаки,
которые  сохраняются  при  всех  обстоятельствах,  пока  существует  объект.
Функции же, формы и состояния объекта могут меняться  и  разнообразиться.  В
практике словоупотребления определяющие признаки объектов и  такие,  которые
по идее в определениях не должны фигурировать, не различаются. Это - один из
источников неопределенности и многосмысленности терминологии. В  определения
объектов стремятся втиснуть все, что известно об этих объектах. А так как  у
разных авторов знания различны, то каждый считает свое  понятие  об  объекте
единственно правильным, а прочие - неправильными. Или  происходит  мысленное
умножение  объекта,  говорится  о  его  качественном  изменении  и  т.п.   В
результате простые проблемы запутываются и становятся неразрешимыми.
   При  рассмотрении  сложных  социальных  объектов,  состоящих  из   многих
различных объектов, приходится давать определения  объекту  в  целом  и  его
компонентам. При  этом  должно  быть  построено  одно  сложное  определение,
расчлененное на ряд частичных  определений,  а  не  просто  некоторое  число
разрозненных определений. В этом сложном определении  между  его  частичными
определениями и определением в целом должна иметь  место  логическая  связь.
Объект в целом должен быть определен через его составные части, а части -  в
отношении друг к другу и к целому. В логике этот тип определения  не  описан
должным образом. В дальнейшем нам с такими определениями придется иметь дело
неоднократно. Забегая вперед, упомяну здесь об определении  общества  и  его
социальной организации совместно с определениями основных  компонентов  этой
организации - государства, экономики и других.  Если  брать  элементы  этого
сложного  комплекса  по  отдельности  и  изолированно  друг  от  друга,  они
превращаются в предмет бесконечного словоблудия. А будучи взяты  именно  как
элементы  единого  комплекса,  они  оказываются  сравнительно  простыми  для
понимания.
   Приведу еще один прием, который также я ввел в  логическую  социологию  и
неоднократно использовал (он пригодится и в дальнейшем).  При  теоретическом
исследовании  объектов  некоторого  данного  типа  мы  вправе  выбрать   для
наблюдения их наиболее развитые и четко выраженные экземпляры.  Рассматривая
их,  мы  стремимся  найти  самое  абстрактное  их  определение  -  идем   от
конкретного к абстрактному. При этом  мы  руководствуемся  таким  принципом.
Самые абстрактные признаки объектов, включаемые в их  исходное  определение,
суть признаки, определяющие их качество. Они  сохраняются,  пока  существуют
объекты. Они образуют "нижнюю" эволюционную границу  объектов.  Найдя  такое
исходное определение, мы восходим от него к высшему уровню развития объектов
- идем от абстрактного к конкретному.  При  этом  мы  прослеживаем  реальное
развитие потенций объектов, изначально заложенных  в  их  определенном  выше
качестве. В процессе развития абстрактные признаки в конце концов  достигают
уровня, на котором они воплощаются в особые структурные компоненты объектов,
- реализуются в виде, близком к абстрактному "чистому" виду. Это и позволяет
в конкретных наблюдаемых объектах найти их абстрактные основы  и  проследить
процесс  их  развития  от  их  исторического   и   логического   начала   до
качественного "потолка", предела.
   Главным в определениях с точки  зрения  их  роли  в  познании  социальных
объектов является не нахождение слова для обозначения выбранного объекта,  а
процесс выбора объекта и выделения  его  признаков,  которые  указываются  в
определяющей части определения. От того, какие именно объекты  исследователь
выбирает и какие именно признаки в них выделяет, зависит успех  исследования
в целом. Тут имеет место  свобода  выбора.  Но  она  ограничена  интересами,
возможностями и предполагаемыми результатами исследования. Выбор  слова  для
сокращения того, что говорится в определяющей части  определения  (т.е.  для
краткого  обозначения  объекта,  выделенного  определением),  кажется  делом
полного произвола  исследователя.  Но  и  тут  есть  свои  ограничения.  Они
вынуждают прибегать к особой логической операции - к экспликации понятия.
 
 
   ЭКСПЛИКАЦИЯ ПОНЯТИЙ
 
   Одно  из  требований  логики  и  методологии  науки  -  определенность  и
однозначность терминологии. А если вы обратитесь к сочинениям на  социальные
темы, то первое, что вы заметите, это игнорирование  этого  требования.  Все
основные  понятия  (без  исключения!)   здесь   являются   многосмысленными,
расплывчатыми, неустойчивыми или вообще утратили всякий смысл, превратившись
в идеологически-пропагандистские фетиши. Просмотрите хотя бы небольшую часть
только профессиональных (т.е. совсем  не  худших)  сочинений  на  социальные
темы,  и  вы   найдете   десятки   различных   значений   слов   "общество",
"государство",   "демократия",   "капитализм",   "коммунизм",   "идеология",
"культура" и т.д. Люди вроде бы употребляют одни и те же слова и говорят  об
одном и том же, но на самом деле они говорят на разных языках, лишь частично
совпадающих, причем  манипулируют  словообразными  феноменами,  как  правило
лишенными вразумительного смысла.
   Такое состояние терминологии не есть лишь результат  того,  что  люди  не
договорились относительно словоупотребления.  Дело  тут  гораздо  серьезнее.
Имеется  множество  причин,  делающих  такое  состояние  неизбежным.  Назову
некоторые  из  них.  Различаются  явления,  которые  ранее  не  различались.
Обращается внимание на различные аспекты одних и тех же явлений.  Происходят
изменения объектов внимания. Многие люди размышляют о социальных явлениях  и
высказываются о них, а у всех у них различный уровень понимания и  различные
интересы. Люди употребляют одни и те же слова в  различных  контекстах  и  с
различной целью. Многие  умышленно  замутняют  смысл  терминов.  К  тому  же
логическая обработка терминологии требует особых профессиональных приемов  и
навыков,  которыми  почти  никто  не  владеет.  Просмотрите  из  любопытства
справочники,  в  которых   даются   определения   социальной   терминологии.
Приглядитесь к ним внимательнее. И  даже  без  специального  образования  вы
можете заметить их логическое убожество. А ведь  эти  определения  создаются
знатоками! Так что же на этот счет творится в головах у прочих?
   Бороться  против  этой  многозначности  и  неопределенности  слов   путем
апелляции к требованиям логики и призывов к однозначности  и  определенности
слов - дело абсолютно безнадежное. Никакой международный  орган,  наделенный
чрезвычайными языковыми  полномочиями,  не  способен  навести  тут  порядок,
отвечающий правилам логики. Сколько в мире печаталось и  печатается  всякого
рода  словарей  и  справочно-учебной   литературы,   которые   стремятся   к
определенности и однозначности терминологии, а положение в мировой  языковой
практике нисколько не меняется в этом отношении к лучшему. Скорее  наоборот,
ибо  объем  говоримых  и  печатаемых  текстов  на  социальные  темы   возрос
сравнительно с прошлым веком в тысячи раз и продолжает возрастать, а степень
логической их культуры сократилась почти что до нуля.
   Возможно  ли  преодолеть  трудности,  связанные  с  неопределенностью   и
многосмысленностью языковых  выражений,  которые  стали  обычным  состоянием
сферы  социального  мышления  и  говорения?  В  науке  для  этой  цели  была
изобретена особая логическая операция - экспликация языковых выражений. Суть
этой  операции  заключается  в   том,   что   вместо   языковых   выражении,
характеризующихся  упомянутыми   неопределенностью   и   многосмысленностью,
исследователь  для  своих  строго  определенных  целей  вводит  своего  рода
заместителей или дубликаты  этих  выражений.  Он  определяет  эти  дубликаты
достаточно  строго  и  однозначно,  явным  образом  выражает  их  логическую
структуру.  И  в  рамках  своего  исследования  он  оперирует  такого   рода
дубликатами  или  заместителями  выражений,  циркулирующих  в  языке,  можно
сказать - оперирует экспликатами привычных  слов.  Обычно  в  таких  случаях
говорят об уточнении  смысла  терминологии.  Но  тут  мало  отмечать  аспект
уточнения, ибо экспликация к уточнению не сводится. К тому же уточнение есть
некоторое усовершенствование наличных языковых средств, тогда как  в  случае
экспликации  имеет  место  нечто   более   серьезное:   фиксируется   полная
непригодность данных выражений и вводятся дубликаты, заместители для них.
   Задача экспликации состоит не в том, чтобы перечислить, в каких различных
смыслах (значениях) употребляется то или иное языковое  выражение,  и  не  в
том, чтобы выбрать одно какое-то из этих употреблений  как  наилучшее  (т.е.
подобрать объект для слова), а в том, чтобы выделить достаточно  определенно
интересующие исследователя объекты из некоторого более  обширного  множества
объектов и закрепить  это  выделение  путем  введения  подходящего  термина.
Особенность ситуации тут состоит в том,  что  вводимый  термин  является  не
абсолютно новым языковым изобретением, а словом, уже существующим и привычно
функционирующим в языке именно в качестве многосмысленного  и  аморфного  по
смыслу выражения. Возникает, естественно, вопрос: а почему бы тут не  ввести
совершенно новый термин? Часто так и делается.  Но  тогда  эта  операция  не
является экспликацией. При экспликации  использование  старого  слова  имеет
вполне серьезные основания. В  случае  введения  совершенно  нового  термина
создается впечатление, будто речь пойдет о  чем-то  другом,  а  не  о  таких
объектах, к которым так или иначе относятся привычные слова. Например, когда
я вводил термин "коммунизм" как экспликат этого слова в широком  разговорном
языке, мне многие читатели  советовали  изобрести  другое  слово,  поскольку
каждый понимает коммунизм по-своему. Но я все же настаивал  именно  на  этом
слове, поскольку оно ориентировало внимание именно на  тот  объект,  который
меня интересовал и мое  понимание  которого,  отличное  от  обывательских  и
идеологических представлений, я хотел изложить.
   Экспликация стремится ориентировать внимание читателя на  те  объекты,  о
которых  читатель  уже  имеет  некоторые  представления,  но  она  при  этом
стремится  придать  такой  поворот  мозгам  читателя,  какой  необходим  (по
убеждению автора) для научного  понимания  этих  объектов.  Главным  в  этой
операции является именно поворот мозгов, который стоит за определением слов,
а не сами эти определения,  как  таковые.  Так  что  ошибочно  рассматривать
экспликаты слов просто как  одно  из  употреблений  многосмысленных  слов  в
дополнение к уже имеющимся смыслам.
   В случае экспликации понятий читателю сообщается новый  способ  понимания
объекта, о котором у читателя уже накоплена  какая-то  сумма  знаний,  можно
сказать  -  уже  имеется  интуитивное  представление  об   объекте.   Задача
исследования при этом  заключается  в  том,  чтобы,  осуществив  экспликацию
интуитивного представления об объекте и опираясь на нее, предложить читателю
нечто новое, что невозможно узнать без такой логической работы ума. Так  что
читатель должен быть готов к тому, что в последующем  изложении  многое  ему
покажется известным и даже банальным, и отнестись  к  этому  с  терпением  и
терпимостью. Главная трудность в сфере социальных исследований состоит не  в
том, чтобы делать какие-то сенсационные открытия неведомых фактов, наподобие
микрочастиц, хромосом, генов и т.п. в естественных науках, а  в  том,  чтобы
увидеть  значимость  общеизвестных  и