- Мистер Бедфорд сказал, что позвонит вам позже  вечером.  Он  должен
договориться о визите.
     - Да, - подтвердил я.
     - Вам нужно что-нибудь еще? Мистер Бедфорд сказал, чтобы  я  доставил
вам все, чего вы себе пожелаете.
     - Нет, это наверное все, крайне благодарен. Сейчас мне наверно больше
всего нужно выпить.
     - Ну, с этим наверно вы справитесь сами.
     - Конечно. Благодарю, что подвезли.  И  прошу  поблагодарить  мистера
Бедфорда.
     Том Уоткинс уехал, и я снова стоял перед домом в одиночестве с руками
в карманах, не имея понятия, что в нем меня  ожидает,  какие  удивительные
явления, источника которых я не знал и о которых мог только  догадываться,
будет меня беспокоить. Откуда появляются эти призраки? С неба или из  ада?
Или, может быть, из  какой-то  неизвестной  области  возмущений,  из  мира
перепутавшейся психической энергии, где души умерших мигают и растекаются,
как искаженные радиосигналы, которые иногда можно перехватить ночью?
     Дом наблюдал за мной  равнодушными,  прикрытыми  глазами.  Я  пересек
садовую тропинку, вынул ключи и открыл передние двери.
     Все выглядело точно так же, как и вчера вечером. По крайней  мере,  у
меня еще хватило ума  выключить  печь,  прежде  чем  я  вылетел  из  дома.
Полуприготовленная лазанья лежала на средней полке. Я вошел в салон. Огонь
погас,  вытяжка  из  камина  выдула  пепел  на  ковер.  Мои  книги  лежали
разбросанными по полу, а  изображение  "Дэвида  Дарка"  стояло,  горделиво
опираясь о ножку кресла.
     Я прошел через комнату и выглянул через квадратные стекла окна в сад.
Отсюда я видел часть кресла качелей сзади и кусок сада справа от тропинки.
Вдали,  над  заливом  Салем,  клубились  серебристо-серые   тучи.   Чайки,
размахивая крыльями, кружили над водой, как обрывки газет, несомые ветром.
Я прижался лбом к холодному стеклу. Впервые  в  жизни  я  чувствовал  себя
побежденным.
     Может, я должен навсегда уехать из Салема? Продать дело и переехать в
Сент-Луке? Может, у меня был бы шанс получить то же  место  в  Мид-Вестерн
Кемикал Билдинг. Действительно,  я  потерял  два  года  и  должен  был  бы
стараться вернуться к квалификации, но что это значит в сравнении  с  теми
ужасами, какие творятся в  Грейнитхед?  Особенно  меня  беспокоит  реакция
энтузиазма Уолтера Бедфорда при сообщении, что  я  видел  Джейн,  какое-то
нездоровое, опасное возбуждение.
     Я как раз собирался налить себе  выпить,  когда  от  передних  дверей
донесся звонок. Не Джордж ли Маркхем? Может, Кейт Рид?  Лучше,  чтобы  это
был не Кейт Рид. Вот уж я натру ему уши за то, что он болтал полиции,  что
я был "беспокоен и взволнован".
     - Уже иду, - закричал я и поспешил к двери.
     За дверью стоял Эдвард Уордвелл, дрожа на вечернем  ветру,  одетый  в
плащ в шотландскую клетку и вельветовую шляпу с козырьком.
     - Извиняюсь за набег, - сказал он. - Но я слышал,  что  случилось,  и
просто должен был с вами поговорить.
     Честно говоря, его вид доставил мне удивительное облегчение.  В  этом
свихнувшемся доме любое общество было лучше, чем одиночество. А к тому  же
я еще хотел поговорить с ним об изображении "Дэвида Дарка".
     - Войдите, - пригласил я его. - Я еще не разжег камин. Я  только  что
появился дома. Меня недавно выпустили.
     - Вы думаете, что ваш адвокат вытянет вас из этого? - спросил  Эдвард
Уордвелл, снимая шляпу и входя в холл.
     - Надеюсь. Это мой тесть. Собственно, мой бывший тесть, раз моей жены
уже нет. Уолтер Бедфорд, из фирмы  "Бедфорд  и  Биббер".  У  него  широкие
знакомства. Даже очень. Он играет в карты с судьей и в гольф с  прокурором
округа.
     - Я знаю его, - ответил Эдвард Уордвелл. - Вы наверное забыли, что  я
знал вашу жену. Мы ходили вместе с ней на семинар по морской истории.  Это
было в Рокпорте, три или четыре года тому  назад.  Ваша  жена  была  очень
красива. Все ребята хотели ходить с ней.  Красивая  и  способная  девушка.
Меня очень огорчило известие о ее смерти.
     - Что ж, благодарю и за это, - ответил я. - Что-нибудь выпьете?
     - Лично я предпочитаю пиво.
     - В холодильнике есть Хейнекен.
     Эдвард Уордвелл вошел за  мной  в  кухню.  Я  открыл  бутылку,  а  он
внимательно присматривался ко мне, когда я наливал пиво.
     - Вы же не убивали эту бабулю, не так ли? - спросил он.
     Я поднял на него взгляд. Потом медленно покачал головой.
     - Откуда вы это знаете? - спросил я.
     - У меня есть определенное понятие о том, что здесь творится.  Вы  же
знаете, я не напрасно работаю у Пибоди. Никто лучше меня не знает  морской
истории Салема и Грейнитхед, может, исключая семью Эвелитов... Но  ведь  у
меня же нет доступа в их библиотеку.
     - Вы знаете, что здесь творится?
     - Ну конечно, - ответил он,  взяв  бокал  из  моей  руки.  Он  сделал
небольшой глоток, на его губах осела пена. - Грейнитхед  известен  духами,
так же как Салем известен ведьмами. Хотя отцы города  сделали  все,  чтобы
это затушевать, по моему мнению, нет  сомнений,  что  Грейнитхед  является
звеном  цепи,  соединяющей  мир  духов,  если  можно  так  выражаться,   и
материальный мир. Это единственное такое место во всех Соединенных Штатах,
может даже на всей планете.
     - Значит, согласно вам... согласно вам, я совсем не  отвечаю  за  то,
что случилось с миссис Саймонс?
     - Это возможно, но, по-моему,  крайне  маловероятно.  Вы  не  знаете,
конечно, что в течение последних десяти лет в Грейнитхед имело место шесть
или семь смертельных случаев среди людей, которые недавно потеряли кого-то
близкого. Что характерно, каждый раз смерть наступала при  удивительных  и
необъяснимых  ситуациях.  Одного  мужчину  нашли  утонувшим,  с   головой,
засунутой внутрь ванны. Газеты твердили,  что  этот  тип  сунул  голову  в
отверстие, чтобы увидеть, что блокирует выливание, но  полицейский  рапорт
говорит о чем-то другом. Отверстие в ванне было настолько мало, что в  нем
еле умещалась шея человека, так что этот тип никак не был способен всадить
голову в отверстие. Врачи были вынуждены  отрезать  ему  голову,  а  потом
выдавить ее из канализации сильным потоком воды.
     Я скривился, а Эдвард Уордвелл пожал плечами.
     - Смерть миссис Саймонс была такой же,  -  заявил  он.  -  Физическая
невозможность. Это значит, что если бы вы захотели убить ее таким образом,
то как, по вашему, смогли бы вы это сделать?
     - Нет. Все это напоминало какой-то кошмарный цирковой трюк.
     - Вот именно, полиция тоже так считает. Они обязаны доказать в  суде,
что вы убили миссис Саймонс, а если вы неопровержимо докажете, что ни один
человек не смог бы пробить ее цепью висящей люстры, то вы будете свободны.
     - Пройдемте в салон, - предложил я.  -  Я  хотел  бы  разжечь  камин,
прежде чем превращусь в сосульку.
     Мы вошли в салон. Я встал на колени перед  камином,  чтобы  вычистить
пепел. К счастью, возле камина были  сложены  сухие  щепки  и  газеты  для
поджига, поэтому мне не нужно было  выходить.  Эдварда  Уордвелл  отставил
бокал  и  поднял  акварель  с  видом  пляжа  в  Грейнитхед.  Небрежно   он
присматривался к картине, а когда я отвернулся,  разыскивая  спички  и  за
газетами, то краем глаза увидел, что он жадно уставился на корабль.
     - Во всех шести или семи случаях,  -  продолжал  он,  -  только  двух
человек обвинили в убийстве и обоих освободили после первого же дня  суда.
Всякий раз окружной прокурор приходил к выводу, что нет достаточных фактов
вины. То же самое будет и с вами.
     Я поджег первую спичку и поджег ей край свернутой газеты.
     - Откуда же вы так подробно все это знаете? - спросил я.
     -  Поскольку  морская  история  Грейнитхед  неразрывно   связана   со
спиритической историей Грейнитхед. Это магическое место,  мистер  Трентон,
как вы наверное сами убедились. Более того, эта магия  реальна  и  опасна.
Это не Дом Психов в Диснейленде.
     Дерево начало разгораться. Я встал и отряхнул брюки.
     - Я начинаю понимать, мистер Оруэлл.
     - Уордвелл. Но можешь звать меня просто Эдвард.
     - Хорошо. Меня зовут Джон. - Впервые мы пожали друг другу руки.
     Я кивнул в сторону акварели.
     - Теперь я знаю, почему ты  так  пылал  жаждой,  чтобы  получить  эту
картину. Вчера вечером я провел  небольшое  следствие  и  открыл,  что  за
корабль нарисован на фоне картины.
     - Корабль? - повторил Эдвард.
     - Не притворяйся, Эдвард, не  делай  невинный  вид.  Этот  корабль  -
"Дэвид Дарк", наверняка единственное изображение, которое  сохранилось  до
нашего времени. Ничего  удивительного,  что  картина  стоит  много  больше
пятидесяти долларов. Я теперь не отдам ее меньше чем за тысячу долларов.
     Эдвард дернул себя за бороду и начал яростно накручивать ее  себе  на
пальцы. Он посмотрел на меня  водянистыми  глазами  из-за  круглых  очков,
наконец издал длинный протяжный вздох. Снова до меня долетел запах конфет:
анисовых и лакрицы.
     - Я надеялся, что ты этого не обнаружишь, - признался он. - Опасаюсь,
что я сам из себя вчера сделал идиота. Мне незачем было гоняться за тобой.
Следовало разыграть всю сцену спокойно.
     - Ты разбудил  мой  интерес.  А  теперь  также  разбудил  надежду  на
заработок.
     - Я не могу заплатить больше, чем триста долларов.
     - Почему?
     - Просто потому, что у меня нет больше.
     - Но ты же говорил, что покупаешь для музея, - напомнил я ему.  -  Не
пытайся меня убедить, что у музея есть только триста долларов.
     Эдвард сел, не выпуская из рук картины.
     - Правда такова, - начал он, - что музей  вообще  не  знает  об  этой
картине. На самом деле у Пибоди не имеют и понятия, что  я  сам  по  своей
воле исследовал историю "Дэвида Дарка". В Салеме, особенно у пибоди,  люди
вообще не хотят разговаривать об этом корабле. Ты говоришь: "Дэвид  Дарк",
а они отвечают: "Никогда о подобном не  слышал!"  и  чертовски  ясно  дают
понять, что не хотят об этом и слышать.
     Я налил себе виски и сел напротив него.
     - Но почему? - спросил я. - Ведь  этот  же  Дэвид  Дарк  вроде  лично
разговаривал с дьяволом или чем-то в этом роде, разве нет? Но я  нигде  не
вычитал, почему убрали название корабля из всех реестров и почему люди  не
хотят о нем говорить?
     - Ну, я сам не совсем в этом уверен, -  заявил  Эдвард  Уордвелл.  Он
допил пиво и отставил бокал. - Впервые я натолкнулся на имя Дэвида  Дарка,
когда кончил учиться и начал работать у Пибоди. Мне приказали  приготовить
небольшую витрину, такую специальную  экспозицию,  представляющую  историю
морской  спасательной  службы  в  окрестностях  Салема  и  Грейнитхед   на
протяжении последних трехсот лет. Честно говоря, это была  ужасная  скука,
за исключением одного или двух корпусов судов, перевернутых кверху брюхом.
Но меня заинтересовал один из самых старых документов,  который  я  нашел.
Это был палубный дневник спасательного  корабля  "Мимоза"  из  Грейнитхед.
Видимо, капитан  "Мимозы"  был  истинным  спецом  восемнадцатого  века  по
вытаскиванию корпусов судов. Ему удалось спасти один из китайских кораблей
Элиаса Дерби, который подгоняемый штормом, заплыл в устье реки  Дэнверс  и
затонул на глубине  в  шесть  саженей  поблизости  от  Мыса  Туска.  Этого
капитана звали Пирсон Тарнер и он очень скрупулезно вел дневник целых пять
лет, с 1701 по 1706 год.
     - Рассказывай дальше,  -  буркнул  я.  Я  пошевелил  кочергой  колоды
дерева, чтобы они лучше горели.
     - Теперь многого рассказывать не осталось, - продолжил  Эдвард.  -  В
какой-то из годов, летом, вода в заливе Салем упала исключительно низко, и
многие даже небольшие корабли завязли в иле. Это было или в 1704 году, или
в  1705  году.  В  некоторых  других  календарях  и  мемуарах  также  есть
упоминания о низком уровне воды, так что это звучит правдоподобно.  Именно
тогда один из товарищей Пирсона Тарнера заметил ему,  что  в  гуще  ила  к
западу от пролива  Грейнитхед  торчит  что-то,  что  чертовски  напоминает
носовой кубрик затонувшего корабля, наполовину погребенного в иле.  Пирсон
лично отправился смотреть корпус, надев высокие сапоги, хотя он так  и  не
смог подойти близко, поскольку  слишком  глубоко  проваливался  в  болоте.
Однако он вынес на берег кусок фигурно  вылитого  железа,  а  Эса  Хаскет,
хозяин "Дэвида Дарка", признался, что этот обломок мог  бы  происходить  с
его исчезнувшего судна.
     - Исчезнувшего? Значит, "Дэвид Дарк" исчез?
     - Да. Он выплыл из залива Салем в последний день ноября 1692 года,  а
я знаю это лишь потому, что один  из  первых  хозяев  побережья  в  Салеме
упоминает об этом случае в своих мемуарах. Он пишет более или  менее  так:
"Штормовой ветер с северо-запада дул три дня и  не  казалось,  что  погода
исправится, но "Дэвид  Дарк",  невзирая  на  опасность,  поставил  паруса,
единственный корабль, который выплыл из порта за всю эту страшную  неделю.
Его поглотила буря и никогда больше его не видели в  Салеме".  По  крайней
мере таков общий смысл написанного.  Если  хочешь,  я  могу  принести  эти
мемуары.
     - Но какую связь это имеет с призраками в Грейнитхед? - спросил я.  -
Наверняка же здесь у берегов целая куча корпусов.
     Огонь бушевал в камине, так что Эдвард расстегнул пиджак.
     - Подожди, принесу тебе еще пива, - сказал я.
     Я вышел в кухню. У подножия  ступеней  я  на  секунду  остановился  и
напряг слух. Я еще не был наверху с тех пор, как увидел тот мигающий  свет
вчера ночью. Я только молился Богу, чтобы меня не ждало там что-то, чего я
бы не хотел видеть. Я также молился  за  то,  чтобы  Джейн  не  появлялась
вторично, чтобы она не навещала отца и мать, а тем более  меня.  Она  была
мертва, и я хотел, чтобы она оставалась мертвой  для  ее  же  собственного
добра и для добра нашего не родившегося ребенка.
     Когда я вернулся с пивом, Эдвард просматривал "Великих людей Салема".
     - Спасибо, - буркнул он и добавил: -  А  у  тебя  самого  нет  иногда
хлопот?
     - Хлопот?
     - Ты не заметил никаких признаков, свидетельствующих о том, что Джейн
пытается связаться с тобой? Или, может, ты  что-то  слышал?  Ведь  большая
часть  сверхъестественных  явлений  в  Грейнитхед  -  это  явления  скорее
звуковые, чем визуальные.
     Я сел и тут же встал, заметив, что мой стакан пуст.
     - Я... э-э-э... нет. Ничего подобного. Наверно  это  касается  только
коренных жителей Грейнитхед. А не нас, приезжих.
     Эдвард кивнул головой, будто принимая мои слова  к  сведению,  но  не
совсем в них веря.
     - Ты говорил о связи между призраками и "Дэвидом Дарком", -  напомнил
я ему.
     - Что же, должен  тебя  честно  предупредить,  что  в  смысле  строго
научном  вся  эта  связь  крайне  сильно  натянута.  Такое   открытие   не
заслуживает награды. Но, не знаю, с каким миром  мы  имеем  тут  дело,  не
знаю; не знаю, почему появляются эти духи  и  каким  образом.  Может,  это
только какой-то мерзкий заскок природы, что-то, связанное с погодой или  с
географическим положением. Может,  Грейнитхед  -  как  Остров  Вознесения:
место, где случайно, по  абсолютно  непонятным  причинам,  царят  условия,
благоприятствующие появлению здесь духов?
     - Но ты же думаешь, что все это из-за корабля?
     - Я склонен думать, что это из-за корабля. А  склонен  я  думать  так
потому, что я открыл два замечания, касающиеся  последнего  рейса  "Дэвида
Дарка". Одна запись была сделана перед выходом корабля в плавание.  Вторая
же - почти восемьдесят лет спустя. Более раннюю я  нашел  в  самой  нудной
книге, которую только можно себе представить: в монографии  о  корабельном
строительстве и обработке металла, написанной в конце  семнадцатого  века.
Ее написал кораблестроитель из Бостона по  фамилии  Пимс,  и  должен  тебе
сказать, что этот тип был ужасным брюзгой. Но в конце книги он упоминает о
двух котельщиках из Салема,  Перли  и  Фиске,  которые  якобы  великолепно
справились с заданием, выполняя по заказу  "большой  медный  ящик",  затем
помещенный в трюме "Дэвида Дарка",  чтобы  "запереть  в  нем  эту  Великую
Мерзость, что так измучила Салем, что от  всего  сердца  желаем  от  этого
избавиться".
     - Ты знаешь это на память? - заметил я с неожиданным восхищением.
     - Я достаточно часто к этому возвращался,  -  ответил  Эдвард.  -  Но
Джейн на самом деле знала историю на память. Она могла цитировать  даты  и
имена как компьютер.
     - Да, - подтвердил я, припомнив себе,  как  Джейн  запоминала  номера
телефонов и даты рождения. Собственно, я не хотел разговаривать о Джейн  с
Эдвардом Уордвеллом; это  была  слишком  деликатная  тема,  к  тому  же  я
чувствовал абсурдную ревность при мысли, что Эдвард знал ее раньше меня.
     - А какое было второе упоминание? - спросил я.
     - Более поздняя запись, на восемьдесят два года,  она  происходит  из
записок преподобного Джорджа Нурса, который  большую  часть  жизни  жил  и
работал в Грейнитхед. Преподобный Нурс рассказывает, что однажды,  в  1752
году, он пребывал у смертного ложа старого боцмана из Грейнитхед,  который
просил, чтобы его душу поручили особой опеке Бога, поскольку в  юности  он
подсмотрел, как вносили последний, тайный груз на "Дэвида Дарка", хотя его
остерегали, что каждый, кто увидит, будет каяться  вечным  странствием  по
земле, ни живым, ни мертвым. Когда преподобный Нурс спросил  боцмана,  что
же это был за груз, на боцмана напали конвульсии и он что-то начал  вопить
о Мике-ножовщике. Преподобный Нурс  был  этим  очень  обеспокоен  и  начал
расспрашивать всех ремесленников, изготавливающих ножи в округе Салем,  но
ни один из них не мог объяснить слова боцмана. Но сам преподобный твердил,
что позже, после смерти боцмана, он видел его собственными глазами на углу
улицы Деревенской.
     Я сел поглубже в кресло и задумался о том, что услышал от Эдварда.  В
обычных обстоятельствах я счел бы это сказочками, высосанными  из  пальца.
Но теперь же я знал, что  предсказательницы,  демоны  и  другие  сказочные
создания могут существовать на самом деле, и если такой серьезный  молодой
человек, как Эдвард Уордвелл,  был  убежден,  что  корпус  "Дэвида  Дарка"
производит какое-то влияние на  жителей  Грейнитхед,  то  и  я  был  готов
отнестись ко всему этому серьезно.
     А что такое  мне  говорила  та  старая  колдунья  на  Жабрах  Салема?
"Неважно, когда умираешь;  важно  то,  где  умираешь.  Существуют  области
влияний и иногда люди умирают вне их, а  когда  и  внутри  них.  Появилось
влияние, а потом исчезло, но бывают дни, когда  я  думаю,  что  оно  и  не
исчезало никогда".
     - Ну что ж, - наконец сказал я. - Я догадываюсь, что ты хочешь  иметь
эту картину,  ведь  на  ней  можно  найти  какие-то  указания,  касающиеся
таинственного груза "Дэвида Дарка".
     - Не только, - ответил Эдвард. - Я хочу как можно более точно  знать,
как  выглядел  этот  корабль.  У  меня  есть  один  эскиз,  который  якобы
представляет "Дэвида Дарка", но он даже и в половину не такой подробный.
     Он посмотрел на меня и снял очки. Я знал, что он ожидает, что я отдам
ему картину, что я снижу цену с тысячи долларов до трехсот.  Но  я  их  не
собирался уступать. Всегда существовала такая возможность, что Уордвелл  -
только хитрый, умный и речистый мошенник, что он сам выдумал эту историю о
Пирсоне Тарнере, преподобном Нурсе и о Мике-ножовщике. Ведь по сути дела я
так не считал, но несмотря на это, я все равно не хотел отдавать  ему  мою
картину.
     - Подробности  на  этой  картине  необычайно  существенны,  -  заявил
Эдвард. - Хотя по художественным достоинствам картина слаба, но  она  была
нарисована с достаточно большой  точностью,  а  это  значит,  что  я  могу
приблизительно определить, насколько велик был "Дэвид Дарк",  из  скольких
частей состоял его корпус и какую форму имели надстройки.  А  это  в  свою
очередь означает, что когда я его найду, то я буду иметь уверенность,  что
нашел именно его.
     - Когда что? - удивился я. - Когда ты его найдешь?
     Эдв