ападной  стороне  пролива  Грейнитхед  дно  покрыто
очень редким илом, поэтому если "Дэвид Дарк"  сохранился  так  же,  как  и
подобные ему другие тонущие корабли того времени, в чем у нас  нет  причин
сомневаться, то он осел в иле по самую ватерлинию, может, даже еще глубже,
и в течение нескольких недель или месяцев погрузился в ил полностью.
     - Ну и? - попросил его продолжать Дуглас Эвелит.
     - Если мы правы, то "Дэвид Дарк" все еще находится там. Сохранившийся
полностью по крайней мере  в  части  нижней  палубы.  А  это  значит,  что
сохранился и его груз в трюме.
     - Вы знаете, какой у него был груз на борту?
     - Мы не уверены, - ответил Форрест. - Мы знаем только то, что  жители
Салема как можно скорее желали  от  этого  избавиться  и  что  это  что-то
вложили в специальный ящик или что-то в таком же роде.
     -  Мы  уже  более  года  погружаемся  с  аквалангом  в  этих  местах,
разыскивая корпус, - добавил Эдвард. - Я более  чем  уверен,  что  корабль
затонул именно там. Я убежден в этом. Но если мы не  найдем  в  документах
какого-то указания, то мы можем его искать всю оставшуюся жизнь. Не  стоит
даже использовать эхо-зонд, пока мы не будем полностью уверены в том,  что
точно знаем местонахождение корабля. Там на дне лежит  столько  затонувших
лодок и рыбачьих сетей, что мы  непрерывно  будем  получать  от  эхо-зонда
какие-то  сигналы,  и  естественно,  что  каждый  сигнал  потребует  очень
тщательного изучения. Старый Эвелит во время речи Эдварда потягивал шерри,
но когда Эдвард кончил, то поставил бокал на  столик  рядом  с  креслом  и
иронически фыркнул.
     - Так, собственно, почему вы хотите найти корпус  "Дэвида  Дарка"?  -
спросил он всех нас. - Почему вам так срочно это понадобилось?
     Я очень внимательно посмотрел на него.
     - Вам известно, что находится, верно? - спросил я его. -  Вы  знаете,
что  находится  в  этом  корпусе,  и  почему  люди  так  хотели  от  этого
избавиться?
     Дуглас Эвелит смерил меня таким же внимательным взглядом и улыбнулся.
     - Да, - признался он. - Я знаю, что там находится. И если вы  сумеете
меня убедить, что у вас имеется достаточно причин поднять корпус и если вы
отдаете себе отчет в грозящей вам опасности, то я все расскажу вам.



                                    21

     Конечно же, у меня не было и понятия, знает ли на самом  деле  Дуглас
Эвелит, какая тайна скрывается в корпусе "Дэвида Дарка". Но все  же  я  не
стрелял вслепую. Книги, находящиеся повсюду, однозначно свидетельствовали,
что он интересовался историей и  магией,  а  если  он  знал  так  много  о
первопоселенцах, заклинающих индейских духов, чтобы те помогли им пережить
во враждебной среде, то существовали довольно большие шансы на то, что  он
знал также и о крушении "Дэвида Дарка".
     Кроме того, никто иной, кроме Дугласа Эвелита, не мог знать положение
корпуса.  Этот  хрупкий,  сморщенный  как  обезьяна  старичок  был   нашей
единственной надеждой.
     - Моя жена погибла в автомобильной катастрофе  немного  более  месяца
назад, - тихо начал я. - В последнее время она начала меня  посещать.  Это
значит, что меня начал посещать ее дух. Не душа, если вам больше  подходит
это определение. Я разговаривал и с другими жителями  Грейнитхед,  которые
недавно потеряли кого-то близкого,  и  открыл,  что  подобные  явления  не
являются чем-то необычным в этих местах.
     - Это все? - спросил старый Эвелит.
     - А разве этого недостаточно? - удивился Эдвард.
     - Это  не  все,  -  продолжал  я.  -  Два  дня  назад  пожилая  дама,
проживавшая на Вест Шор Роуд, была убита духом своего умершего мужа, а еще
раньше несколько человек погибло при невыясненных  до  конца  и  ужасающих
обстоятельствах. Мне кажется, что эти духи вообще не дружелюбны,  так  как
посещают живых лишь за тем, чтобы увлечь их в страну мертвых.
     Дуглас Эвелит приподнял седую кустистую бровь.
     - Страна мертвых? - повторил он. - Кто говорил о стране мертвых?
     - Моя жена, - ответил я. - Правду говоря, я видел ее снова  прошедшей
ночью. Я видел вчера множество духов,  всех  этих  чертовых  покойников  с
Кладбища Над Водой.
     Эдвард перехватил мой взгляд и кивнул головой в  знак  того,  что  он
теперь понимает, почему я так удивительно вел себя с утра.  Дуглас  Эвелит
отклонился назад в кресле, опираясь локтями о  поручни.  Его  перепончатые
ладони лежали неподвижно, как лапы мертвого крокодила. Форрест  откашлялся
и завертелся на софе так, что заскрипела кожаная обивка.
     - Вы говорите правду, - наконец заговорил Дуглас Эвелит.
     - Конечно же, мы говорим правду, - запротестовал Форрест. -  Наверно,
ведь вы не думаете, что мы без причины ездили бы так далеко и мешали  вам,
пусть даже и предлагая в дар такой ценный старый пенал?
     - Среди местных я считаюсь крайне подозрительной личностью, -  заявил
Дуглас Эвелит. - Меня считают колдуном, безумцем или  воплощением  сатаны.
Потому я и запираю двери и потому держу собак и потому крайне  недоверчиво
отношусь к непрошенным гостям. В последний раз,  когда  я  впустил  в  дом
вроде бы четырех  джентльменов,  четыре  года  назад,  они  пытались  меня
избить, а мою библиотеку сжечь. И я, и библиотека уцелели только благодаря
быстрому вмешательству Квамуса.
     - Откуда вы знаете, что я говорю правду? - заинтересовался я.
     - Ну что ж, многое на это указывает. Совпадает все, что вы говорите о
Грейнитхед, а я уже издавна начал комбинировать  эти  явления  с  корпусом
"Дэвида Дарка". Однако призраки, которых вы описываете, значительно  более
грозны и значительно более жизнеспособны,  чем  когда-либо  до  этого.  Вы
также говорили о стране мертвых, хотя и не могли  знать,  что  именно  это
выражение  связано  с  историей  "Дэвида  Дарка",  разве  что  вы  провели
фундаментальное и тщательное  исследование  исключительно  с  этой  целью,
чтобы выдумать такую ужасную шутку.
     - Так вы знаете, почему эти духи сейчас намного более грозны, чем  до
этого? - спросил Эдвард.
     Дуглас  Эвелит  задумчиво  протер  рукой   заросший   седой   щетиной
подбородок.
     - Возможны разнообразные  объяснения.  По  сути  дела  трудно  что-то
сказать на  эту  тему,  пока  груз  "Дэвида  Дарка"  не  будет  поднят  на
поверхность  и   не   исследован.   Но   вы   правы:   источник   влияния,
воздействующего на умерших из  Грейнитхеда  -  это  большой  медный  ящик,
который в этом рейсе представлял единственный груз "Дэвида Дарка".  Может,
ящик подвергся, наконец, коррозии до такой степени, что влияние  вырвалось
из него наружу.
     - Какое влияние? - спросил Форрест.
     Старый Эвелит поднялся из кресла и жестом позвал нас.
     - Едва ли пара человек знала, что тогда произошло,  и  все  эти  люди
должны были поклясться, что они сохранят тайну. Позже, как вы знаете,  Эса
Хаскет приказал, чтобы убрали любое упоминание о "Дэвиде  Дарке"  из  всех
корабельных журналов, газет и афиш. Только благодаря корабельным реестрам,
которые велись в Бостоне и в Мехико-Сити,  которые  сохранились  до  наших
времен, мы знаем  о  существовании  этого  корабля.  Существует  несколько
рисунков, представляющих "Дэвида Дарка"; хотя  все  они,  наверняка,  были
скопированы с одного и того же эскиза, выполненного в 1698 году.  Кажется,
что я недавно продал довольно плохую акварель с "Дэвидом Дарком",  вернее,
копию единственного оригинала эскиза.
     - Это я купил эту акварель у Эндикотта, - прервал я его.
     - Вы? Ах, это к удаче. Сколько вы за акварель заплатили?
     - Пятьдесят долларов.
     - Она, конечно, не стоила больше пяти. Наверняка, она  была  написана
даже не в то время.
     - Вроде бы ты великолепно в этом разбираешься, - ткнул меня  пальцами
под ребра Форрест, а я сделал отчаянную мину.
     - Дуглас Эвелит провел рукой вдоль корешков книг, выбрал тонкий том в
сером переплете и положил его на библиотечный стол.
     - Это не оригинал, - заявил он. - Оригинал вероятнее всего исчез  или
сгорел много лет назад. Но  кто-то  был  настолько  предусмотрителен,  что
сделал точную копию, включая рисунки, которая как раз  лежит  перед  вами.
Эта копия была сделана в 1825 году, однако неизвестно,  кто  ее  сделал  и
зачем. Мой пра-прадед, Джозеф Корлит, купил копию у  одной  вдовы  в  Динс
Корнерс;  внутри  у  нее  имеется  следующее  замечание,  написанное   его
почерком: "Это, наконец, все объясняет, сказал я Сьюэллу". Вот,  смотрите,
именно этот листик. Вы видите дату? 1831 год.
     - А известно ли, кто написал оригинал? - спросил Эдвард.
     - О,  да.  Это  частный  дневник  майора  Натаниеля  Салтонстолла  из
Хейверхилл. Салтонстолл был одним из судей в  процессах  ведьм  в  Салеме.
Может, вы  помните,  что  именно  судья  Салтонстолл  первым  усомнился  в
правдивости признаний свидетелей и предпочел скорее  уйти  в  отставку  со
своего поста, чем дальше исполнять свои функции. По сути же  дела  он  был
унижен и разъярен до такой степени, что лично  провел  следствие  по  делу
"Великого Безумия", как назвали позже охоту на ведьм. Его дневник содержит
единственный полный и относительно подробный  отчет  об  интересующих  нас
событиях.
     Дуглас Эвелит перевернул пару страниц  дневника  и  провел  выцветшим
ногтем по строчкам наклонного почерка девятнадцатого века.
     - Салтонстолл поселился в Салеме только зимой 1691 года.  Перед  этим
он жил вместе с женой и семьей в Акушнет, в Нью-Бедфорде,  поэтому  он  не
знал ничего о событиях, которые опередили гонения на ведьм из Салема.
     Затем Дуглас Эвелит  прочел  нам  содержащийся  в  дневнике  отчет  о
процессах  ведьм  в  Салеме.  "Великое  Безумие",  как  называл  их  судья
Салтонстолл, началось в 1689  году,  согласно  версии,  преподнесенной  во
многих исторических книгах. Согласно этой версии, в Салем прибыл  торговец
по имени Самуэль Перрис, который решил сменить профессию и принял духовный
сан. 19 октября 1698 года он принял пост первого  пастора  Салема.  Перрис
привез с собой двух рабов из Западных Индий, мужчину по имени Джон Индус и
его жену Титубу. Оба могли  ворожить  по  руке,  предсказывать  будущее  и
показывать  картежные  фокусы.  Они   охотно   забавляли   местных   детей
россказнями о чарах и колдуньях. Однако, из-за этой  болтовни  дети  стали
удивительно себя вести - или притворялись,  что  кто-то  сглазил  их,  или
подвергались детской истерии. Во всяком случае, на  них  нападали  ужасные
приступы, они кричали, испытывали  спазмы  и  катались  по  земле.  Доктор
Григгс, местный врач, исследовал "больных" детей и сразу  же  заявил,  что
они околдованы.
     Перепуганный преподобный Перрис пригласил духовных со всей  округи  в
свой дом на целодневный пост и молитвы. Эти духовные ассистировали ему  на
пытках, каким подвергали "больных" детей.  Когда  они  увидели,  что  дети
вырываются  и  визжат,  то  они  подтвердили  диагноз  врача:  на   детей,
несомненно, был брошен сглаз.
     Следующий  вопрос  был  таков:  а  кто  же  их  околдовал?  Во  время
интенсивного прослушивания  дети  давали  три  имени:  "Гуд",  "Осборн"  и
"Титуба".
     Так первого марта, в присутствии Джона Готорна  и  Динатана  Корвина,
двух наивысших по рангу судей в Салеме, Сара Гуд,  Сара  Осборн  и  Титуба
были обвинены в чарах. Сара Гуд, несчастная женщина,  обладающая  немногим
количеством друзей, решительно отказалась от  всего,  но  дети  визжали  и
кричали от ее вида, поэтому ее быстро признали виновной. Сара Осборн  была
насильно приведена в суд, хотя она еще  не  встала  после  тяжелых  родов;
когда же  она  появилась,  дети  стали  испытывать  спазм,  поэтому  в  ее
возражения  не  поверили.  Титуба,  предрассудочная  и  запуганная,   сама
призналась, что  сдалась  на  нашептывания  Сатаны  и  что  она  и  другие
обвиненные летали по воздуху на метлах. Этого было достаточно  в  качестве
доказательства: всех трех женщин тут  же  заковали  в  цепи  и  бросили  в
подвал.
     "Вольные" дети продолжали  обвинения.  Восьмидесятидвухлетний  Джордж
Якобс, благородно выглядящий, седой как лунь  старец,  следующими  словами
ответил на обвинения в том, что он  колдун:  "Вы  обвиняете  меня,  что  я
колдун. Вы с таким же успехом можете заявлять, что я мышелов. Я не  сделал
за свою жизнь ничего плохого". Джордж Якобс тоже был  признан  виновным  и
брошен в подвал.
     Расправа  началась  и  длилась  все  лето  1692  года   в   атмосфере
нарастающего  напряжения  и  истерии.  Вся  деревушка   Салем,   казалась,
охваченной горячкой "охоты  на  ведьм".  В  будущие  года  поселяне  часто
вспоминали этот период как "злой сон" или "кошмар",  от  которого  они  не
могли прийти в себя.
     Тринадцать женщин и шестеро мужчин - повешено на Виселичном  Холме  -
первой жертвой была Бриджет Бишоп, казненная десятого  июня,  последней  -
Мари Паркер,  Казненная  двадцать  второго  сентября.  Точнее  говоря,  22
сентября было повешено восемь ведьм и колдунов. Когда их тела болтались  в
воздухе, преподобный Нурс заметил: "Что же, это грустное  зрелище,  восемь
висельников, танцующих на виселице".
     Однако, два дня назад произошла казнь такая жестокая, что потрясенные
жители Салема начали пробуждаться от  своего  "Великого  Безумия".  Старый
Жюль Кори из Салем Фарм не одобрил поведение "больных" детей. Его  вызвали
на суд, но он не хотел ничего говорить. Трижды его  вызывали  перед  лицом
судьи, и трижды Кори отказывался давать показания. Его забрали  на  пустое
поле между кварталами кладбища на улицах Браун и Говард,  раздели  догола,
заставили лечь на спину, после  чего  на  его  тело  начали  устанавливать
тяжести. По мере того, как тяжести увеличивались,  язык  Кори  высовывался
изо рта, а шериф своей  тростью  вталкивал  его  назад.  Кори  был  первым
гражданином Новой  Англии,  к  которому  применили  староанглийскую  казнь
раздавливая до смерти.
     Судья  Салтонстолл  писал:  "Кажется,  что  как  будто  буря  утихла,
наконец, а люди пробудились от сна. Никогда до сих  пор  в  истории  я  не
видел такой быстрой, неожиданной и полной смены чувств." Казней больше  не
было, а в мае следующего года все  обвиняемые,  ожидавшие  процесса,  были
освобождены.
     Но отчет судьи Салтонстолла не кончался на  этом.  Он  писал  дальше:
"Меня мучило любопытство, а как же это Безумие началось и почему оно  ушло
так неожиданно. Действительно ли дети  болели  или  злобно  подшутили  над
нами? И стал я сам разыскивать правду об этих  несчастных  случаях,  и  со
значительной  помощью  Майкаха  Берроуза,  который  у  Эсы   Хаскета   был
секретарем, я собрал вести столь же необычные, сколь  и  страшные,  но  за
истинность и актуальность которых готов своим словом ручаться."
     Дуглас Эвелит позвонил в маленький серебряный колокольчик, и появился
индеец-слуга, Квамус. Квамус смерил нас взглядом, но  равнодушным,  однако
Эвелит раньше дал нам понять, что индеец мог  бы  легко  сбросить  нас  со
ступеней или поломать нам кости.
     - Квамус, - заговорил Эвелит, - эти джентльмены  останутся  на  ленч.
Достаточно холодного паштета. Принеси, пожалуйста, и бутылку Пуильи  Фьюм,
нет, две бутылки, и поставь их в ведерко с водой.
     - Да, сэр.
     - Квамус...
     - Да, сэр?
     - Эти джентльмены приехали, чтобы поговорить  о  "Дэвиде  Дарке".  Их
визит может иметь для нас очень большое значение.
     - Да, сэр. Понимаю, сэр.
     Квамус вышел, а старый Эвелит придвинул к себе одно из высоких кресел
и воссел на нем.
     - Прошу вас, садитесь, - поощрил он нас. - Последняя  часть  дневника
Салтонстолла крайне интересна, но не совсем упорядочена,  потому  я  лучше
сам расскажу вам об этих событиях. Если хотите, можете сделать копию  этих
страниц, особенно тех, которые  вас  заинтересуют;  но  если  бы  вы  сами
пытались расшифровать записки судьи Салтонстолла,  то  опасаюсь,  что  это
заняло бы у вас крайне много времени, так же, как и у меня.
     Мы все придвинули кресла, а Дуглас Эвелит поставил локти  на  стоящий
между нами стол и, поглядывая на нас по очереди, начал рассказ. Я  никогда
не забуду этого часа в библиотеке Эвелита,  когда  я  слушал  таинственную
историю "Дэвида Дарка". У меня было  впечатление,  что  я  был  вырван  из
современного мира и перенесен в  семнадцатый  век,  когда  люди  верили  в
дьяволов, колдуний и оборотней. Снаружи  постепенно  стихал  дождь,  через
витражные стекла в комнату заглянули бледные лучи солнца  и  осветили  нас
светом, который, казался, таким же старым, как и услышанный рассказ.
     - События, имевшие место с Салеме летом 1692  года,  начались  не  от
мистера Перриса, как  об  этом  твердят  новейшие  исторические  книги,  а
значительно  раньше,  от  Дэвида  Иттэя  Дарка,  который   был   пламенным
проповедником и жил вначале в Нью-Данвич, а потом в Милл Понд,  неподалеку
от деревни Салем.
     Согласно описаниям свидетелей, видевших его, Дэвид Дарк  был  высоким
мрачным мужчиной с длинными, черными, сальными волосами,  достигающими  до
плеч. Он глубоко верил, что каждый человек  должен  вести  добродетельную,
идеальную жизнь, прежде чем вообще иметь право заботиться о месте на небе,
поэтому его прихожане должны были быть готовы к тому, что почти  наверняка
они попадут на целую вечность в ад. В марте 1682 года  Дэвид  Дарк  заявил
своей пастве, что на  поле  за  Динс  Корнерс  он  встретился  с  Сатаной,
собственной персоной, и что Сатана дал  ему  пергамент,  на  котором  были
выжжены имена всех крестьян из Салема, приговоренных на вечное  проклятие.
Конечно же, это произвело огромное  впечатление  на  поведение  упомянутых
лиц. Судья  Салтонстолл  отметил,  что  годы  1682  и  1683  были  "крайне
моральными годами" в Салеме и окрестных поселениях.
     - Вы думаете, что он на самом деле увидел Сатану или  что-то  в  этом
роде? - спросил Эвелита Эдвард.
     - Судья Салтонстолл проводил  следствие  по  этому  делу,  -  ответил
Дуглас Эвелит. - Он узнал только, что Дэвид Дарк  в  предшествующем  этому
событию году подружился с несколькими индейцами из племени  Наррагансетов,
а особенно с одним из них, который в своем племени считался наибольшим  из
живущих чудотворцем и шаманом.  Судья  не  был  склонен  делать  поспешные
выводы; он предпочитал  представлять  полный  и  точный  перечень  фактов.
Однако все же он выразил сдержанное мнение, что возможно,  что  эти  Дэвид
Дарк и индейский шаман  вызвали  духа,  и  что  одно  из  древних  и  злых
индейских божеств Дарк мог принять за Сатану  или  кого-то  из  помощников
Сатаны.
     Темноволосая девушка по имени Энид вошла  снова  в  библиотеку,  неся
серебряный поднос с хрустальным графином, и спросила, нет ли у нас желания
выпить еще по одному бокалу шерри. Я лично мечтал о тройной порции  виски,
но принял и шерри с большой благодарностью.
     - В годы 1683 - 1689 очень мало что было слышно  о  Дэвиде  Дарке,  -
продолжал Дуглас Эвелит. - Видимо,  он  на  какое-то  время  отказался  от
обязанностей  пастыря  и  посвятил  себя  учебе.  Ни  у  кого  не  было  и
представления, что именно изучал Дэвид Дарк, но судья Салтонстолл отметил,
что по ночам над его домом был виден свет на небе, а окрестные  жители  не
приближались к лесу, окружающему его усадьбу, поскольку  оттуда  доносился
вой неизвестных бестий.
     Однако в 1689 году Дэвид Дарк появился снова  и  начал  провозглашать
проповеди,  нередко  в  церкви  в  центре  Салема.  После  одной  особенно
пламенной проповеди к нему подошел купец Эса  Хаскет,  на  которого  слово
Дарка произвели большое впечатление. Хаскет, который сам был  своего  рода
религиозным маньяком, заявил Дарку, что они оба должны начать кампанию  за
исправление морали и мыслей жителей Салема.
     В этом месте в записи включено  признание  Майкаха  Берроуза.  Майках
Берроуз работал у Эсы Хаскета пятнадцать лет и принадлежал к его  наиболее
доверенным помощникам. Потому он и присутствовал при разговоре,  во  время
которого Дэвид Дарк предл