ет опасности и себя и окружающих.
   - Отношения меняются. - Страат-иен отвалился от нее и лег  на  спину,
положил руки под голову и уставился в потолок. - Для вейса, она проявила
просто выдающуюся смелость.
   - Это все хорошо. Но ведь не из-за этого  у  тебя  о  ней  навязчивые
мысли?
   Подавляя в себе беспокойство, он слегка повернул голову.
   - А кто говорит о навязчивых мыслях? - Он что, собирается и для своей
милой подруги устроить на Чемадии  маленький  несчастный  случай?  Стоит
только ступить на путь устранения трудностей -  и  скоро  уже  ничто  не
покажется затруднительным.
   Он улыбнулся и повернулся к ней лицом, левой рукой обняв за талию.
   - Тут дело, скорее, в озабоченности, чем в навязчивых мыслях.
   Поскольку она добровольно подвергла себя такому,  меня  заинтриговали
ее мотивы.
   - Она же историк. - Наоми придвинулась поплотнее. - Она просто делает
свое дело. Чего тут такого необычного?
   - Есть кое-что. Ты  просто  плохо  знаешь  вейсов.  -  Раздумья,  как
половчее пресечь  ее  нездоровое  любопытство,  привели  к  неожиданному
озарению. - А хочешь с ней познакомиться?
   Наоми,  похоже,  задумалась.  Постепенно  на   лице   ее   проступила
безразличная улыбка.
   - Не-а. Доводилось мне видеть этих вейсов. Они зазнайки,  выскочки  и
не-желаю-вас-знать снобы с задранным клювом. И  какая  бы  она  не  была
башковитая, я-то знаю, что в душе она ничуть не лучше. Может быть, она и
кажется  более  дружелюбной,  но  это  просто  часть  ее  работы,   могу
поспорить. Не может же она шляться тут и обижать при этом людей, которых
хочет изучать. Она просто  профессиональный  дипломат.  И  очень  хорошо
владеет  всеми  своими  выразительными  средствами,  а  в  глубине  души
буквально смеется над нами, вонючками. И она-то тебя очаровала!
   - Я же сказал, что меня очень поразила  ее  преданность  делу.  Я  не
сказал, что она меня очаровала. Наоми теперь была очень довольна собой.
   - А она, наверное, рассказывает о тебе у тебя  за  спиной,  отпускает
всякие замечания о людях в целом, когда связывается с  другими  вейсами.
Они же такие, ты знаешь. Любят посплетничать. Не  то,  чтобы  другие  из
Узора чем-то отличались - все они не лучше, начиная с массудов и  кончая
лепарами.
   - Ну, лепары-то слишком тупы, чтобы насмехаться, - возразил он.
   - Ты знаешь, что я хотела сказать.  Они  все  молча  смотрят  на  нас
сверху вниз. Да и ладно, главное, они нас уважают. Но вейсы при этом еще
и так высокомерны, что так и хочется схватить такого за клюв и  держать,
пока он не посинеет.
   - Вейсы на всех смотрят свысока, а не только на Человечество. - Неван
высвободил руку для плавного жеста. -  У  них  такая  культура  -  форма
превыше содержания.
   Нижняя губа ее приоткрылась, глаза сощурились.
   - Насчет формы и содержания, полковник... - Она прижала его к себе, и
на какое-то время он с радостью забыл о проблемах, связанных с не в меру
настырным историком.

Глава 10

   - Зачем вы меня сюда  привели?  -  Лалелеланг  со  своим  как  всегда
включенным рекордером исправно фиксировала обстановку.  Они  стояли  над
обрывом на самой  северной  оконечности  мыса,  ограничивающего  глубоко
уходящую в сушу бухту, в которой была построена укрепленная база  Узора.
Единственное  судно  на  воздушной  подушке  причаливало  к   посадочной
платформе. Оно прижималось к скалам  в  поисках  укрытия.  В  семидесяти
метрах внизу зеленые волны чемадийского моря разбивались о гладкое  лицо
скалы из блеклого гранита. С гребней яростных  валов  срывались  брызги,
пробивающиеся через край, и мочили ее перья. Она знала, что ее  спутника
это,  судя  по  всему,  не  волнует.  Люди  способны  переносить  весьма
значительные перепады погоды. Двухместный слайдер был припаркован у  них
за спиной,  готовый  в  любой  момент  доставить  их  обратно  на  базу.
Полковник Неван Страат-иен  придвинулся  так  близко,  что  она  ощущала
массивность его туши. От такой близости  ей  стало  неспокойно,  но  она
сдержала стон.
   - Я подумал, что вам может оказаться полезно  посмотреть  на  базу  в
целом. Как бы обрамить этим всю полученную вами информацию. Кроме  того,
здесь, наверху, очень красиво.
   -  Я  согласна,  но  мои  интересы  лежат   в   сфере   межличностных
взаимоотношений. - Она  махнула  намокшим  крылом.  -  Пейзаж  -  как  в
учебнике. Что же касается его эстетики, то я  способна  лишь  абстрактно
восхищаться той  беспорядочной  грубостью,  которую  вы,  люди,  похоже,
находите  столь  привлекательной.   Будучи   представителем   Вейса,   я
предпочитаю  ландшафты,  которые  со  вкусом  приведены  в   порядок   в
соответствии с нормами цивилизации.
   Они были совершенно одни. База работала  далеко  не  первый  день,  и
панорама с этой точки уже не таила в  себе  новизны.  У  горизонта,  ему
показалось,  можно  было  различить  несколько  гигантских  головоногих,
которых в это время года  можно  было  регулярно  наблюдать  в  процессе
сезонной  миграции  на  юг.  Они  передвигались  толчками,  втягивая   и
выбрасывая  тяжелые  расщепленные  хвосты,  а  короткие  щупальца   были
опущены, как выдвижные кили старинных судов.
   Прибой гремел, разбиваясь внизу о скалу.
   Несмотря на то, что привели  его  в  это  место  вполне  прозаические
причины, она подумала, что нынешнее его местоположение несет  нездоровое
сходство со сценами из старинных мелодраматических сказочек, на  которых
разгорелись драмы любви и мести. Он поймал себя на том,  что  пристально
разглядывает  вейса  со  спины:  длинные,  едва  скрыты  одеждой   ноги,
заканчивающиеся обутыми в сандалии  трехпалыми  лапами;  все  обвешанное
украшениями, оперенное тело; длинную гибкую шею. Она тоже  наблюдала  за
миграцией чудовищ, компактный  рекордер  был  зажат  в  гибких  кончиках
правого крыла. Он не удивился бы, если  бы  выяснилось,  что  весит  она
меньше тридцати килограммов.
   Вейсы разучились летать миллионы лет тому назад. И если ее  столкнуть
с обрыва, то атавистические перья, конечно, способны замедлить  скорость
падения до той степени, чтобы она  не  разбилась  насмерть  о  скалистые
выступы внизу. Она ведь полушутя рассказывала о  некоторых  способностях
планировать. Но в шок она непременно впадет.  И  -  подобно  большинству
представителей Узора - вейсы не умеют плавать. Первая же большая  волна,
ударившаяся о гранит, покончит со всем. Никому и в голову не придет, что
она может выжить. Тело разнесет на куски и раскидает по морю. А на  краю
обрыва    нет    никаких    предохранительных    заграждений,    никакой
предупреждающей разметки. Скользкий  уступ,  резкий  порыв  ветра  могут
легко  вмешаться  в  судьбу  такого  хрупкого   существа.   Само   собой
разумеется, он будет пытаться спасти ее, но у  него  ничего  не  выйдет.
Недовольство последует, но расследование - никогда.
   А если она будет сопротивляться, что даже и представить трудно,  одно
неуловимое движение руками -  и  шея  ее  сломается,  как  пластмассовая
соломинка. А  всепоглощающий  океан  уничтожит  следы  истинной  причины
смерти. Он оглянулся назад. Они по-прежнему были совершенно одни, как  и
в момент прибытия. Пальцы его напряглись.  Несмотря  на  его  физическую
близость, она не отодвигалась от него. В конце концов, она ему полностью
доверяет. А почему бы нет? Какая может быть разумная причина, по которой
офицер людей захотел бы причинить вред историку вейсов? Причина таится у
него в мозгу; практически, составляет его  неотъемлемую  часть.  И  даже
заподозрить об этой его составной части ей нельзя позволить.
   Он знал, что сестры по триумвирату будут горевать о ней. Но она  сама
ему говорила, что не спаривалась и потомства у нее нет. -  Она  -  изгой
общества Вейса. И известие о ее кончине вызовет больше профессиональных,
чем личных соболезнований.
   Он подошел к ней еще на  шаг.  Далеко  внизу  бились  о  голые  скала
неугомонные волны. Не было никакой нужды приближаться  тайком,  и  когда
голова ее на длинной шее повернулась в его  сторону,  он  этого  ожидал.
Большие голубые  глаза  начали  расширяться,  перья  задрожали  -  жест,
наверняка сказавший бы очень о многом другим вейсам. Руки он по-прежнему
крепко прижимал к бокам. Ему нужно знать наверняка.
   - Вы мне очень много рассказывали о своей работе. - Он  почувствовал,
как она нервничает, и стал давить  еще  сильнее,  пользуясь  той  частью
своего  разума,  тайну  существования  которой  стремился   одновременно
сохранить. - Но у меня такое чувство, что нечто из  вами  открытого  или
заподозренною вызывает у  вас  особый  интерес.  Что-то,  о  чем  вы  не
чувствовали возможным мне рассказать, несмотря на  все  наши  совместные
разговоры и проведенное вдвоем время.
   Она  слегка  пошатнулась,  не  способная   и   далее   сопротивляться
мысленному проникновению - в точности, как любой массуд или с'ван.
   - Нет, я...  -  Она  заморгала,  будто  начала  действовать  инъекция
какою-то мощного препарата. - Да, вы правы, полковник Неван. Есть такое.
Вот оно, подумал он напряженно. Будет  совсем  не  сложно  свернуть  эту
тонкую шею, подхватить легкое тело и швырнуть с обрыва. Быстро  мелькнут
переливчатые  перья,  блестящие  бусы  -  и  все  будет  кончено.  Всего
мгновение - и все его тревоги и сомнения рассеются, исчезнут вместе с ее
телом в кипящем море. Тогда и ой, и Коннер вздохнут, наконец,  спокойно.
Но сначала он хотел услышать это от нее.
   - Ну, - продолжал он неослабевающий напор, - и что это?  -  Он  навис
над ней.
   Ей теперь было страшно,  но  она,  почему-то,  даже  шевельнуться  не
могла. Казалось, будто ноги вросли в камень, приковали ее к  месту.  Она
едва сознавала, что отвечает на его вопрос. Это  было  самое  необычное,
потому что она не собиралась никому рассказывать  о  своих  подозрениях.
Они были настолько опасны, настолько зловещи,  что  даже  своим  она  не
стала бы о них говорить. И она  прекрасно  понимала,  какие  могут  быть
последствия, если о них узнают люди.
   И не важно, что выкладывает она все это полковнику  Невану.  Несмотря
на искреннюю заботу, которую он  проявлял  о  ее  благе,  что-то  в  его
глазах, в его поступи выдавало его истинную суть.  И  происхождение  его
невозможно было отрицать.
   - Мои исследования, - слышала она чей-то голос, понимая одновременно,
что это говорит она сама, - привели меня к самым неутешительным выводам.
- На этом она попробовала поставить точку.
   Но он этого не позволил.
   - Продолжайте.
   Она смутно понимала,  почему  не  может  его  ослушаться.  Как  вода,
прорвавшаяся сквозь разрушенную плотину, хлынули из нее слова.
   - Я пришла к осознанию этого  только  после  многократных  просмотров
накопленных мною исследований...
   - После того как вы стали свидетельницей  эпизода,  произошедшего  во
время битвы за дельту между сержантом Коннером и отступающими массудами,
- подсказал он с холодной услужливостью.
   - И это тоже, бесспорно, составная часть.
   - Вероятно, все это  каким-то  образом  увязывается  с  тем,  что  вы
почерпнули, наблюдая за мной? - обреченно спросил он.
   - Естественно. - Она поняла,  что  он  стоит  настолько  близко,  что
заслоняет собой солнце. И ведь  для  человека  он  даже  и  не  особенно
крупный. Сильные, гибкие,  убийственные  пальцы,  которыми  оканчиваются
руки, напряженно скрючены. - А так же со всем, что  я  узнала,  наблюдая
действия людей в бою - как здесь, так и на Тиофе.
   В его голосе появилась неуверенность. Для вейса  это  было  очевидно,
как смена цветов.
   - Со всем?
   - А с чем же еще?
   Он  сделал  шаг  назад,  явно  смущенный.  Каковы  бы  не  были   его
побуждения, она испытала благодарность за его частичное отступление.
   - Я чего-то не понимаю.  Вы  хотите  сказать,  что  не  нашли  ничего
исключительного или особенного во встрече сержанта Коннера  с  массудами
или в наблюдениях за мной?
   - Все это только подтвердило то, что я и так знала по наблюдениям  за
другими людьми. А что  тут  не  так?  -  Ее  собственное  смущение  тоже
усилилось.
   - Нет, нет. Все так, - согласился он весьма поспешно. - Забудьте. Это
не важно. Совсем не важно. Не больше и не меньше, чем все ваши остальные
наблюдения.
   Она поддалась внушению. Естественно.
   - Тогда сообщите мне о ваших выводах, - потребовал  он  у  нее  очень
необычным голосом. - Расскажите, к каким заключениям вы  пришли,  изучив
нас?
   Она поймала себя на том, что говорит с откровенностью,  которой  сама
от себя не ожидала.
   - Все, что  я  видела,  все,  свидетельницей  чего  я  стала,  только
подтверждает  гипотезу,  выдвинутую   мной   еще   до   начала   полевых
исследований.
   - Соленый ветер взъерошил ее перья. На  скалистом  утесе  становилось
холодно. - Используя в  качестве  трамплина  мои  личные  наблюдения  за
взаимоотношениями людей с  представителями  других  рас,  я  разработала
компьютерную  программу,  которая   позволила   бы   сделать   некоторые
экстраполяции опытных данных, куда я  помимо  своих  включила  и  работы
других ученых - как современников, так и  предшественников.  Впечатление
было  такое,  будто  она  ведет   семинар,   на   котором   присутствует
один-единственный    студент.    Она    знала,    что    непозволительно
откровенничает, как сама, так и в плане - информации, но ничего не могла
с этим поделать. Что-то вынуждало ее выкладывать все.
   - Выезд на место  я  затеяла  отнюдь  не  с  целью  подтвердить  свои
заключения, а, наоборот, опровергнуть.
   - Вы  хотите  сказать,  что  здесь  на  Чемадии  и  раньше  на  Тиофе
стремились обесценить дело вашей жизни?
   - Именно так. - Она обнаружила, что двигаться все-таки может. К месту
она была прикована не физически, а мысленно. - Я стала задумываться, что
случится, если Амплитур, в конце концов, будет побежден.
   - Не если, а когда. - Страат-иен заговорил, как хороший солдат.
   - Не важно, - нетерпеливо сказала она. - Несомненно, это произойдет.
   Течение войны полностью переменилось двести лет назад.  До  того  они
всегда способны были разработать новые  вооружения,  придумать  какую-то
новую стратегию для контратаки. И таким образом  снова  потеснить  Узор.
Двести лет назад у Узора появился новый союзник - Человечество.  В  этом
все и дело.
   - Мы сделали, что могли. - Совершенно к этому моменту заинтригованный
Страат-иен пытался понять, к чему она ведет.
   - Что случится,  когда  Амплитур  будет  побежден  окончательно?  Что
случится,  когда  они  более  не  в  состоянии  будут  вести  эту  войну
Назначения ни против нас, ни против других разумных существ?  Когда  все
подчиненные им расы  будут  освобождены  от  внутренних  генетических  и
ментальных вмешательств Амплитура?
   - Не хочу говорить банальностей, - осторожно  ответил  Страат-иен,  -
но, по-моему, это будет означать, что война закончится и будет мир.
   - Если я не ошибаюсь, то эти два слова и так  антонимы,  -  загадочно
высказалась она.
   - А почему, собственно, не быть  миру,  если  война  закончится?  Все
перестанут драться и отправятся по домам.
   - Все? - Она смотрела  прямо  на  него.  На  какое-то  мгновение  ему
показалось, будто это он подвергается умственному параличу.
   - Если вы говорите о нашем виде, то мы вернемся к мирным задачам, как
и все остальные. Может быть, попросим постоянного членства в  Узоре.  Мы
вернемся к тому, чем занимались на Земле, когда  Узор  нас  обнаружил  и
втянул в эту войну.
   - Вы подтверждаете мои худшие страхи.
   - Да в чем же дело! - спорил он. - Я изучал нашу собственную историю.
   На Земле и серьезных войн-то не было, когда прилетел  первый  корабль
Узора.
   - По чьим меркам? На Земле никогда не было мира, вы только  играли  в
"миротворческие усилия". Прежде чем вы стали воевать против Амплитура  и
его союзников, вы без конца соперничали между собой  -  единственные  из
всех  "разумных"  существ.  Это  же  было  искажение  законов  естества,
вызванное   уникальностью   вашей   планеты   и   вашего    собственного
эволюционного развития.
   - Но мы это переросли, - не соглашался Страат-иен. Мы овладели  своей
древней историей. Вы говорите о раннем Человечестве, совершавшим  ошибки
развития. Наше длительное сотрудничество с  цивилизациями  Узора  навеки
изменило наше общество.
   - Да, но достаточно ли  изменило?  Дайте  мне  возможность  высказать
тезис. Когда Амплитур капитулирует, с кем вы будете биться?
   - Ни с кем. Нс с кем будет.
   - А я не уверена. Я думаю, что сначала будет недолгий мир, в качестве
выдоха, а потом вам придется искать, с кем вступить  в  конфронтацию.  И
тут дело не в вашем обществе; дело в ваших  ДНК.  Вам  слишком  нравится
конфликтовать. Ведь даже пословица есть: "Один  человек  -  цивилизация,
двое - армия, трое - война".
   К этому моменту Неван  практически  забыл,  зачем  они  оказались  на
скалах. Он понял, что она вообще ни черта не подозревает ни  о  Коннере,
ни о нем, ни о  Ядре,  ни  об  особом  таланте,  которым  недальновидные
амплитуры наградили  потомков  насильственно  подвергнутых  генетическим
искажениям  жителей  Коссуута.  Вместо   этого   она   упорно   защищает
невероятную теорию, которую сформулировала еще задолго до  появления  на
Чемадии. С другой стороны, он постепенно начинал понимать,  что,  будучи
подтверждены, и эти ее догадки  могут  привести  к  потрясающему  урону,
только по совсем другим направлениям, чем те, которыми он был озабочен.
   - Вы переключитесь на нас, на  Узор.  -  Это  она  заявила  с  полной
убежденностью. - Именно это и показали мои  экстраполяции.  Поскольку  у
вас теперь есть возможность грызться с другими существами,  а  не  между
собой, вы кончите тем, что затеете конфликт с Вейсом или С'ваном  -  или
даже с Массудом.
   - Да с чего бы нам этого захотелось? - Он искренне ничего не понимал.
   - С какой стати мы захотим вступить в войну с теми, кто сотни лет был
нашим союзником?
   - Потому что вы ничего с собой не сможете поделать. Конфликты  всегда
составляли смысл и двигатель  вашей  цивилизации.  Все  ваши  крупнейшие
скачки в области технологии приходились на период войн. Все это  -  ваша
история. - Многого не потребуется,  -  продолжала  она.  -  Какое-нибудь
подозрение, воображаемая угроза. Я предсказываю,  что  первым  делом  вы
вступите в войну с  Массудом.  Это  гораздо  больше  вас  потешит,  чем,
скажем, развязывание конфликта с Гивистамом.
   - Мне кажется, что ваши выводы не корректны, - твердо сказал он. - Не
забывайте: вы все это выводите с позиции Вейса,  а  ваш  вид  отличается
гипертрофированной чувствительностью и мнительностью.
   - У  компьютерной  модели,  которую  я  разработала,  не  может  быть
мнительности - гипертрофированной или еще какой-то.
   -  Но  ведь  ваше  оборудование  разработано  технологами  Вейса  или
Гивистама.
   - Как просто вы себя выдаете, - укоризненно сказала она. Сознание  ее
по-прежнему было окутано мглой. - Поверьте же, я  и  сама  с  превеликой
радостью восприняла бы полное опровержение моей теории. К несчастью,  на
настоящий момент факты все более укладываются в противоположное  гнездо.
Он задумчиво посмотрел на нее.
   - Я понимаю, почему вы никому не хотели говорить.
   "А я не понимаю, почему я вам теперь об  этом  говорю,  -  удивлялась
какая-то часть ее существа. - Почему я должна вам верить? Ведь  вы  даже
не ученый".
   - А что думают об этой теории ваши коллеги? - спросил он.
   - Мне еще только предстоит поделиться моими сведениями с другими. И я
по-прежнему не отказываюсь от мысли опровергнуть сконструированную  мной
модель. Но надежды все меньше.
   А не собирался ли он причинить ей какого-нибудь вреда? -  возникла  у
нее внезапная мысль. Или даже убить ее? Не за этим ли он привел ее в это
заброшенное место? Она вся задрожала. Она так  тщательно  утаивала  свои
наблюдения. Невозможно было и  представить,  чтобы  он  заподозрил.  Она
никому ничего не рассказывала -  даже  подругам  по  триа