тельно? Этот мучительный  вопрос  тревожил  Клайда,
как тревожил бесчисленное множество мужчин до него. Леон стал в доме  мэра
совсем своим; всякий раз как Клайд заходил к Фордайсам,  он  заставал  там
землянина, явившегося под каким-нибудь предлогом. Клайд никогда прежде  не
страдал от ревности, и симптомы ее отнюдь не доставили ему удовольствия.
   Но воспоминание о бале все еще бесило его. Бал этот был  самым  крупным
событием в светской жизни селения за много лет. Едва ли в истории Палм-Бэя
повторится что-либо  подобное.  Чтобы  в  селении  одновременно  оказались
президент Талассы, половина совета и пятьдесят гостей с Земли - такое вряд
ли случится еще раз по сю сторону вечности.
   Несмотря на свой рост и мощь тяжеловеса, Клайд был хорошим  танцором  -
особенно в паре с Лорой. Но в тот  вечер  у  него  почти  не  было  шансов
доказать это: Леон слишком усердно показывал ей фигуры новых танцев  Земли
(новых, если не принимать во внимание, что на Земле увлекались ими сто лет
назад, хотя, впрочем, мода на них могла возродиться, и тогда эти  танцы  и
впрямь последняя новинка сезона). По мнению Клайда, техника  Леона  никуда
не годилась, танцы были уродливы, а интерес, который проявляла к ним Лора,
просто смехотворен.
   У него не хватило  ума  промолчать,  и  он,  как  только  представилась
возможность, тут же выложил все Лоре. И это был последний  танец,  который
он танцевал с ней в тот вечер. С этого момента Лора попросту  не  замечала
его, как будто он совсем не  приходил  на  бал.  Он  терпел  этот  бойкот,
сколько хватило сил, а затем отправился в бар  с  совершенно  определенной
целью. Цели  он  достиг  довольно  быстро  и  только  на  следующее  утро,
проспавшись, узнал, как много потерял.
   Танцы закончились рано. Потом президент произнес короткую речь - третью
за вечер. Он представил  собравшимся  командира  звездолета  и  обещал  им
небольшой сюрприз. Капитан Голд оказался столь же  лаконичен:  сразу  было
видно, что это человек, привыкший командовать, а не ораторствовать.
   - Друзья, - начал он, - вы знаете,  почему  мы  здесь,  и  мне  незачем
говорить вам, как высоко ценим мы ваше гостеприимство и любезность. Мы вас
никогда не забудем и жалеем лишь о том, что у нас не хватило  времени  для
более тесного знакомства с вашим  чудесным  островом  и  его  жителями.  Я
надеюсь, вы простите нам многое,  что  могло  показаться  невниманием  или
невежливостью с нашей стороны. Мы были слишком заняты, все наше время было
отдано ремонту корабля, а помыслы - безопасности наших спутников.
   В конечном счете несчастный случай, приведший нас сюда, может оказаться
счастливым для обеих сторон. Эта встреча укрепила наш  дух,  мы  увезем  с
собой наилучшие воспоминания.  То,  что  мы  видели  здесь,  послужит  нам
примером. Да станет тот мир, который ждет нас в конце  путешествия,  такой
же прекрасной родиной человека, в какую вы превратили Талассу.
   Прежде чем вновь отправиться в путь, мы сочтем приятным долгом передать
вам все материалы, которые помогут заполнить пробел в ваших знаниях  из-за
длительного отсутствия контакта с Землей. Мы приглашаем историков и других
ученых Талассы посетить завтра наш корабль, мы предоставим им  возможность
скопировать  любые  из  лент,   содержащих   информацию.   Надеемся,   что
оставленное нами наследство обогатит многие поколения жителей вашего мира.
Это максимум того, что мы можем сделать.
   Но сегодня вечером история и иные науки пусть подождут. У  нас  есть  и
другие сокровища. За века, протекшие с тех пор как  ваши  предки  покинули
планету-мать, жители Земли создали много прекрасного. И  эти  творения  мы
оставим Талассе, прежде чем отправимся в путь. Внемлите же теперь!
   Огни померкли, заиграла музыка. И все, кто был в  зале,  понимали,  что
никогда не забудут  этого  мгновения.  Оцепенев,  слушала  Лора  созвучия,
рожденные  людьми  за  века  разлуки.  Время  было   побеждено,   его   не
существовало. Она даже не замечала, что Леон, стоявший рядом, взял  ее  за
руку, - поток музыки нес их обоих.
   Она никогда не слыхала ничего подобного - это принадлежало всей Земле и
ей одной. Гул колоколов медленно поднимался над шпилями старинных  соборов
и медленно таял в вышине; пели терпеливые лодочники, гребя домой наперекор
волнам при последних лучах заходящего солнца  -  пели  на  тысяче  языков,
теперь забытых навсегда; гремели марши  армий,  идущих  сражаться,  но  их
ярость  и  боль  уже  умиротворило  время;  звучали  приглушенные   голоса
десятимиллионных городов, просыпающихся на рассвете; вставала неподвижная,
холодная пляска северного сияния над бесконечными пустынями  льда;  ревели
могучие двигатели, вздымая огромные корабли к  звездам.  Все  это  слышала
Лора в музыке и песнях, принесенных  из  ночи,  -  песнях  далекой  Земли,
дошедших до нее через световые годы...
   Чистое  сопрано,  то  парящее  высоко-высоко,  как  птица,  на  пределе
слышимости, то  устремляющееся  вниз,  к  земле,  вело  жалобу  без  слов,
раздирая сердца слушателей. Это была погребальная песня любви,  утраченной
людьми в пустыне космоса, отпевание друзей и родного дома, воспоминание  о
которых в конце концов должно изгладиться из памяти, потому что космонавты
никогда больше не увидят их. Это была песня, обращенная ко всем покинувшим
Землю, одинаково внятная и тем, кого отделяли от родной планеты двенадцать
колен, и тем скитальцам, которым казалось, что они покинули  ее  города  и
поля всего несколько недель назад.
   Музыка утонула во мраке. С незрячими от  слез  глазами  жители  Талассы
начали молча расходиться. Но Лора не пошла  домой.  Для  нее  существовала
одна-единственная защита от пронзительного одиночества. И она  обрела  эту
защиту в  теплом  мраке  леса,  в  кольце  рук  Леона.  Подобно  путникам,
затерянным во враждебных дебрях, они искали  тепла  и  утешения  у  костра
любви. Пока он пылал, были не страшны ночные  тени.  Вселенная,  со  всеми
звездами и планетами, стала безобидной игрушкой в их ладонях.
   Леон никак не мог осознать до  конца,  что  все  происходящее  реально.
Несмотря на опасность, занесшую его сюда и потребовавшую такого напряжения
всех сил, ему то и дело казалось, что в конце путешествия  Таласса  станет
лишь сном, приснившимся в долгую ночь. И ему никогда не удастся проверить,
было ли все так или не было. А эта страстная и обреченная любовь -  он  не
просил о ней, она сама пришла к нему. Но у кого, говорил он себе,  достало
бы сил отказаться от нее на этой мирной приветливой планете после  тревог,
не отпускавших ни на минуту столько недель.
   Когда ему удавалось оторваться от дел,  он  подолгу  гулял  с  Лорой  в
полях, вдали от селения - там редко появлялись люди и тишину нарушали лишь
роботы, обрабатывавшие пашни. Часами Лора расспрашивала его о  Земле  -  и
никогда о планете, к которой направлялся "Магеллан". Леон понимал,  почему
это так, и не уставал рассказывать ей о  мире,  который  называли  "родным
домом" не только жители Земли,  но  и  множество  людей,  никогда  его  не
видевших.
   Лора была жестоко разочарована, узнав, что эпохе городов  давно  пришел
конец. Напрасно рассказывал  ей  Леон  о  децентрализованной  цивилизации,
которая распространилась теперь на всю планету  -  от  полюса  до  полюса.
Думая о Земле, Лора по-прежнему представляла себе  только  города-гиганты,
такие, как Чандригар, Лондон, Астроград, Нью-Йорк. И ей никак не верилось,
что они  исчезли  навсегда  вместе  с  образом  жизни,  символом  которого
служили.
   -  Когда  мы  покидали  Землю,  -  объяснял  Леон,  -  самыми  крупными
населенными  пунктами  были   университетские   города   вроде   Оксфорда,
Анн-Арбора или Канберры. Некоторые из них насчитывают по  пятьдесят  тысяч
студентов и профессоров. На Земле не осталось других городов, имеющих хотя
бы половину их населения.
   - Но что произошло с ними?
   - О, тут действовала не  одна  причина.  Началось  с  развития  средств
связи. Как только каждый житель Земли получил возможность слышать и видеть
любого с помощью простого нажатия кнопки, надобность в городах в  основном
исчезла.  А  с  изобретением  антигравитации  оказалось  совсем  нетрудным
передвигать по небу товары  или  дома,  не  беспокоясь  о  географии.  Это
завершило покорение пространства,  начатое  самолетом  несколькими  веками
ранее. Люди стали жить, где кому нравится, и города ушли в прошлое.
   Лора не сразу заговорила. Она  лежала  на  дерновой  скамье,  следя  за
пчелой, предки которой, так же  как  и  ее  собственные,  были  уроженцами
Земли. Пчела безуспешно пыталась извлечь нектар из цветка, принадлежавшего
к растительному миру самой Талассы. На  этой  планете  еще  не  появлялись
собственные насекомые, и  немногочисленные  разновидности  местных  цветов
пока не изобрели приманок для воздушных гостей.
   Неудачница-пчела отказалась от безнадежных попыток и  улетела,  сердито
жужжа. Лора надеялась, что  у  нее  хватит  здравого  смысла  повернуть  к
фруктовым садам, где она найдет  более  отзывчивые  цветы.  Когда  наконец
девушка заговорила, она высказала мечту,  которая  прельщала  человечество
целое тысячелетие.
   -  Как  ты  думаешь,  -  задумчиво  спросила  она,  -  удастся  ли  нам
когда-нибудь пробиться сквозь световой барьер?
   Леон улыбнулся, понимая, куда ведут  ее  мечты.  Летать  быстрее  света
означало возможность посещать Землю, а затем возвращаться в тот  мир,  где
ты родился, и находить друзей еще живыми - об этом  хоть  когда-нибудь  да
грезил каждый колонист. Во всей истории человечества не было проблемы,  на
решение  которой  потрачено   столько   усилий   -   увы!   -   совершенно
безрезультатно.
   - Не думаю, - сказал он. -  Если  б  была  хоть  малейшая  возможность,
кто-нибудь додумался бы, как надо поступить. Нет, приходится идти  длинным
путем, потому что короткого нет. Так построена Вселенная,  и  с  этим  уже
ничего не поделать.
   - Но можно ведь по крайней мере поддерживать связь?
   Леон кивнул.
   - Это верно, - сказал он, - мы стараемся. Не знаю, что стряслось, -  вы
давно уже должны были получить вести с Земли. Мы отправляем  во  все  наши
колонии роботов с  подробной  историей  всего  происшедшего  на  Земле  до
момента их отлета и с просьбой прислать тем же путем отчет о  событиях  на
той планете. Когда информация прибывает на Землю, ее размножают и отсылают
со следующим автокурьером. Так мы наладили нечто вроде межзвездной  службы
информации с центром на Земле. Конечно, она  работает  медленно,  но  иных
возможностей нет. Если последний автокурьер, посланный на Талассу, пропал,
то вслед за  ним  лет  через  двадцать  -  тридцать  должны  были  послать
следующего.
   Лора  попыталась  представить  себе   обширную   информационную   сеть,
охватывающую звездные системы, автокурьеров, снующих  между  Землей  и  ее
рассеянными по Вселенной детьми, и удивилась, как это позабыли о  Талассе.
Но сейчас, когда рядом с ней был Леон, все казалось неважным. Он здесь,  а
Земля и звезды далеко. Далеко было и до  завтра,  какие  бы  беды  оно  ни
сулило...
   К концу недели на вдававшемся в море скалистом мысе пришельцы построили
приземистую, прочно укрепленную пирамиду  из  металлических  ферм.  Внутри
помещался какой-то таинственный механизм.  Лора  и  остальные  571  житель
Палм-Бэя, да еще несколько тысяч приезжих талассцев  наблюдали  за  первым
испытанием. Впрочем, ближе  чем  на  400  метров  подходить  к  сооружению
запрещалось  -  предосторожность,  вызвавшая  немалую  тревогу  среди  тех
островитян, которые обладали не слишком крепкими нервами. Хорошо ли  знают
земляне, что делают? Неровен час, что-нибудь случится... Да и  что  именно
они там задумали?
   Леон вместе  со  своими  друзьями  что-то  делал  внутри  металлической
пирамиды. Шли последние приготовления. "Приближенное фокусирование", - как
объяснил он Лоре, кратко, но  невразумительно.  Лора,  как  и  все  другие
островитяне, охваченная тревогой непонимания, следила издали за землянами.
Вот они покинули свое сооружение, направились к краю скалы, на которой оно
было воздвигнуто, и остановились, глядя вдаль.  Силуэты  маленькой  группы
людей четко вырисовывались на фоне океана.
   В миле от берега с водой творилось нечто странное.  Казалось,  что  там
начинается шторм, однако на совсем небольшом участке, радиусом всего  лишь
в несколько сот метров. Там рождались высокие, как горы, волны,  сшибались
и уничтожали друг друга. Скоро зыбь достигла берега, но  центр  замкнутого
шторма  оставался  все  там  же.  Лоре  представилось:  какой-то  огромный
невидимый палец невидимой руки опустился с неба и помешивает море.
   И вдруг что-то изменилось. Теперь волны  больше  не  сталкивались,  они
шагали в ногу, двигаясь по кругу все быстрее и быстрее.  Из  моря  родился
водяной конус. С каждой секундой он становился все выше и тоньше.  Вот  он
вырос уже метров на тридцать и  все  тянется  вверх.  Сердитый  рев  этого
новорожденного младенца сотрясал воздух, вселяя ужас в  сердца  всех,  кто
его слышал. Всех, кроме маленькой группы  людей,  вызвавших  к  жизни  это
чудовище из глубин и теперь глядевших на него со  спокойной  уверенностью.
Огромные волны разбивались уже почти у их ног, но они не обращали  на  них
внимания.
   А  крутящийся  водяной  столб  между  тем  пробил  тучи,  как   стрела,
направленная в космос. Его  покрытая  пеной  вершина  исчезла,  и  с  неба
обрушились потоки дождя. Капли были крупные, как перед грозой.  Верно,  не
вся вода, устремившаяся вверх, достигала цели, часть ее, избежав  действия
силы, управлявшей смерчем, низвергалась с границы космоса.
   Толпа зрителей стала медленно расходиться. Удивление и испуг  улеглись,
талассцы просто приняли к сведению случившееся. Люди  научились  управлять
силой тяжести полтысячи лет назад, и этот фокус - как бы  эффектен  он  ни
был - не шел ни в какое сравнение  с  таким  чудом,  как  полет  огромного
звездолета от солнца к солнцу с субсветовой скоростью.
   Земляне уже возвращались к своему сооружению, явно довольные  тем,  что
сделали. Даже на таком расстоянии можно  было  прочесть  удовлетворение  и
спокойствие на их  лицах  -  быть  может,  впервые  с  тех  пор,  как  они
высадились на Талассе. Вода для нового щита "Магеллана"  была  на  пути  в
космос, а там иные силы, покорные слуги этих людей, превратят  ее  в  лед,
придав нужную форму. Через несколько дней  они  полностью  подготовятся  к
дальнейшему полету, а их огромный межзвездный ковчег будет как новенький.
   До сих пор Лора втайне надеялась,  что  землян  постигнет  неудача.  Но
сейчас, когда искусственный смерч  поднялся  из  моря  на  ее  глазах,  от
надежды не осталось и следа. Она не отводила глаз от водяного столба -  он
слегка покачивался, основание его перемещалось то вперед, то назад, словно
подчиняясь действию невидимых могущественных сил. Но силы эти  управлялись
людьми, которые непременно выполнят то, что задумали. Для Лоры это значило
только одно: скоро она скажет Леону "прощай".
   Она медленно направилась к группе землян, пытаясь  привести  в  порядок
свои мысли и овладеть чувствами. Увидев Лору, Леон отделился от  друзей  и
пошел навстречу девушке. У него было лицо человека, испытывающего  радость
и облегчение, но радость быстро померкла, когда он разглядел лицо Лоры.
   - Итак, - сказал он виновато, как уличенный в озорстве школьник,  -  мы
это сделали.
   - И теперь скоро... Сколько еще вы здесь пробудете?
   Он нервно водил носком  ботинка  по  песку,  боясь  встретиться  с  ней
взглядом.
   - Дня три, может быть, четыре.
   Лора старалась спокойно принять его  слова.  Ведь  она  ждала  этого  -
ничего нового она не услышала. Но не смогла, хорошо еще, что рядом с  ними
никого не было.
   - Ты не должен улетать! - закричала она в отчаянии. -  Останься  здесь,
на Талассе!
   Леон нежно взял ее руки в свои и тихо заговорил:
   - Нет, Лора, это не мой мир. Я никогда не сживусь с ним. Половина  моей
жизни ушла на подготовку к тому, что я сейчас делаю. Здесь, где нет больше
неосвоенных просторов, я никогда не смогу  быть  счастливым.  Через  месяц
умру со скуки.
   - Тогда возьми меня с собой!
   - Неужели ты говоришь это серьезно?
   - Да, серьезно.
   - Тебе только так кажется. В моем мире ты будешь чувствовать  себя  еще
более чуждой, чем я в твоем.
   - Я научусь, я смогу многое сделать. Только бы быть вместе с тобой.
   Он положил ей руки на плечи и, глядя в ее глаза, читал в них  искреннюю
скорбь. "Да, она верит в то, что говорит", - сказал себе Леон. Он не думал
или не хотел думать, как много значит для женщины чувство, гораздо больше,
чем для мужчины.
   Он совсем не хотел обидеть Лору.  Он  очень  привязался  к  ней  и  был
уверен, что будет всю жизнь вспоминать девушку с нежностью. Но теперь  ему
довелось узнать, как и многим мужчинам до него, что иногда не так-то легко
сказать "прощай".
   Оставалось только одно - лучше мгновенная боль, чем долгое страдание.
   - Идем со мной, Лора, - сказал он. - Ты все увидишь сама.
   Они молча направились  к  расчищенному  участку  леса,  который  служил
землянам посадочной площадкой. Повсюду  были  разбросаны  части  и  детали
какого-то непонятного оборудования. Земляне упаковывали некоторые из  них,
другие откладывали, чтобы  оставить  талассцам.  В  тени  пальм  виднелось
несколько  антигравитационных   скутеров.   Они   и   в   бездействии   не
соприкасались с почвой и висели в воздухе  в  нескольких  сантиметрах  над
травой.
   Леон прошел мимо скутеров и решительно  зашагал  к  светящемуся  мягким
овалом летательному  аппарату,  возвышающемуся  над  участком.  Он  что-то
сказал инженеру, стоявшему подле аппарата. Тот, по-видимому, возразил,  но
после короткого спора капитулировал.
   - Он еще не полностью загружен, - объяснил Леон, помогая Лоре подняться
по трапу. - Но мы все-таки полетим. Ведь  через  полчаса  вернется  второй
подкидыш.
   Лора очутилась в неведомом ей мире - в мире техники, которая  поставила
бы в тупик самых  талантливых  инженеров  и  ученых  Талассы.  На  острове
имелись все машины,  необходимые  для  жизни  в  довольстве.  Но  то,  что
окружало ее сейчас, было за пределами  постижимого  для  жителей  Талассы.
Лора видела однажды большую  кибернетическую  машину,  которой  фактически
было  вверено  управление  делами   планеты.   Предложенные   ею   решения
приходилось отвергать, пожалуй, не чаще, чем  один  раз  за  жизнь  целого
поколения.  Гигантский  мозг  был  огромен  и  сложен,  а  машина   землян
отличалась устрашающей простотой, которая поразила даже далекий от техники
ум Лоры. Леон сел перед смехотворно маленькой приборной панелью. Казалось,
что руки молодого инженера лишь праздно касаются этой  панели,  он  ничего
как будто не сделал.
   Но стены стали вдруг прозрачными, и Лора  увидела  под  собой  Талассу,
которая становилась все меньше и меньше. Лора не чувствовала движения,  не
слышала никаких звуков, даже шороха, но  остров  таял  у  нее  на  глазах.
Туманный  горизонт  -  большой  изгиб,  отделявший   голубизну   моря   от
бархатистой черноты неба, - становился круче с каждой секундой.
   - Посмотри, - сказал Леон, указывая на звезды.
   Уже можно было разглядеть корабль, и Лора  почувствовала  разочарование
от того, что  он  совсем  невелик.  Иллюминаторы  сгруппировались  лишь  в
центральной части,  весь  же  остальной  приземистый  и  угловатый  корпус
корабля казался сплошным.
   Иллюзия длилась не более секунды. Затем  на  нее  налетел  вихрь  новых
ощущений и оглушил ее. Ей пришлось удостовериться, что  собственные  глаза
обманули ее. То, что она видела, были не иллюминаторы -  ведь  до  корабля
оставалось  еще  много  километров,  а  люки  шлюзовых  камер  для  приема
подкидышей, поддерживавших сообщение между звездолетом и Талассой.
   В космосе человека покидает чувство перспективы,  на  любом  расстоянии
все предметы имеют ясные и чет