олучите?
   - Это будет зависеть от того, как вы их будете накладывать?
   - Совершенно верно. Вы сделаете это со смещением  по  фазе  на  полшага
так, чтобы совпал максимум одной волны с минимумом другой.
   - Тогда  при  интерференции  произойдет  полная  компенсация  -  ничего
вообще? Бог ты мой!..
   - Вы правы! Давайте подтвердим это опытом. Я ставлю микрофон  здесь,  и
на выходе прибор дает звуковые волны, разные по  величине  и  обратные  по
фазе. Это уничтожает звук, и настройка поддерживается автоматически.
   - Это не кажется резонным,  но  теоретически  должна  наступить  полная
тишина. Думаю, правда, что где-то нас подстережет "но".
   - Фред, вы обожаете эти "но". Принцип отрицания обратной  связи  годами
использовался в радио, и только потому, что людям лень было заняться  этой
проблемой.
   - Да, я знаю об этом. Но звук не состоял из  пиков  и  впадин,  подобно
морской волне. Это ряд уплотнений и разреженностей в атмосфере, не так ли?
   - Так, - сказал Профессор,  -  но  это  не  влияет  на  принцип  работы
созданной системы.
   - И все же я не верю в ее  работоспособность,  -  упрямо  ответил  я  и
приготовился произнести целую тираду, но через  секунду  осознал,  что  не
слышу собственного голоса.
   Тишина  была  гнетущей.  Видя  мою  растерянность,  Профессор   схватил
пресс-папье и швырнул на стол; оно подпрыгнуло и упало на пол.
   Гробовая тишина.
   Затем Профессор взмахнул рукой, и комната ожила, наполнившись звуком.
   Ошеломленный и обессиленный от нервного напряжения, я тяжело  опустился
в кресло.
   - И все же я не верю, - с тупым упрямством проговорил я.
   - Жаль. Хотите, повторим опыт? - с ехидством спросил Профессор.
   - Нет. У меня мурашки бегают по телу! А где  вы  прячете  прибор?  -  с
раздражением спросил я, чувствуя, что сдаюсь.
   Профессор ухмыльнулся и выдвинул один  из  ящиков  стола.  Передо  мной
предстала   потрясающая   неразбериха   всевозможных    компонентов.    По
фантастически перепутанной  проволоке  и  припою,  разлитому  в  безмерном
количестве где попало, я мог безошибочно  сказать,  что  это  произведение
профессорских рук. Сама схема была чрезвычайно простой, проще современного
радио.
   - Громкоговоритель - назовем его так -  спрятан  за  шторой,  -  сказал
Профессор.  -  Конструкция  может  быть  не  только  компактной,  но  даже
портативной.
   - Какой радиус действия? - спросил  я.  -  Я  имею  в  виду,  на  какое
расстояние от источника звука работает звукогаситель?
   Профессор указал на деталь, похожую на переменный конденсатор.
   - Я не делал обширных текстов, но конструкция может быть отрегулирована
так, чтобы дать полное звуковое затемнение в радиусе свыше двадцати футов.
Еще  на   тридцать   футов   звук   ослаблен,   а   далее   он   полностью
восстанавливается. Но увеличьте емкость - и вы охватите любую  площадь,  -
объяснил Профессор.
   - Ну хорошо. И все же, Профессор,  как  вы  намерены  использовать  эту
конструкцию? - спросил я.
   - Это уж ваша забота, - сказал он, сладко улыбнувшись. - Я  всего  лишь
непрактичный ученый, а  коммерсант  -  вы!  Думаю,  что  применение  будет
широким. Одна лишь просьба, Фред. Не проболтайтесь  об  этом.  Преподнесем
сюрприз.


   Я привык к  подобным  разговорам  и  через  несколько  дней  представил
Профессору доклад, предварительно  проконсультировавшись  с  Харгривсом  о
производственной стороне.
   Шеф внимательно прочел мой доклад. Казалось,  один-два  пункта  вызвали
его сомнения.
   - Я не вижу, как вы  сможете  запустить  в  производство  глушитель?  -
спросил он, впервые окрестив таким именем новорожденного. - У нас  нет  ни
оборудования, ни персонала, а я ужасно нуждаюсь в  деньгах  сейчас,  а  не
через год.
   - Вчера звонил Фентон. Сказал, что нашел покупателя на патент Харвея. Я
ему не верю, но возможно, что это правда. Интегратор даст деньги, - сказал
я.
   -  Да,  это,  пожалуй,  наилучший  план,  -  ответил  Профессор.  -  Но
необходимо обсудить один-два пункта вашего доклада. Думаю, мы это  сделаем
в Оксфорде.
   - Почему в Оксфорде?
   - Потому что не все мозги сосредоточены в одном лишь Кембридже.
   Через три дня Профессор появился в конторе,  и  по  выражению  лица  мы
поняли,  что  он  доволен  собою.  Причина  самодовольства  не   замедлила
обнаружиться. В его кармане был чек на десять тысяч  фунтов,  за  подписью
Родерика Фентона, выданный Харвею  и  переданный  нашей  фирме.  Профессор
объяснил,  что  он  уговорил  Харвея  продать   глушитель   Родерику   как
собственное изобретение.
   - Но почему вы продали изобретение этому головорезу? - вопили мы хором.
- Нельзя было найти кого-нибудь другого?
   - Это все не стоит  выеденного  яйца,  -  спокойно  отвечал  Профессор,
обмахиваясь чеком, словно веером. - К черту принципы! За полученные десять
тысяч фунтов я смогу  купить  патенты  Харвея  и  осчастливить  всех  моих
кредиторов в один миг.
   Сэр Родерик не дремал. Фантастическая игрушка появилась на рынке  через
шесть месяцев и вызвала неслыханную сенсацию.
   Не  могу  понять,  почему  сэр  Родерик  пустил  тогда  в  производство
портативный аппарат, внешне напоминающий маленький радиоприемник.  Сначала
его покупали из простого любопытства, затем люди  оценили  его,  пользуясь
глушителем в местах большого скопления шумов, а затем...
   Случайно  мне  довелось  побывать  на  премьере  новой  оперы   Эдварда
Ингланда.
   Музыка Ингланда много лет вызывала полемику. В день премьеры сторонники
и противники композитора  столкнулись  в  фойе  врукопашную.  Но  дирекция
театра   заблаговременно   вызвала   наряд   полиции,   поэтому   увертюру
сопровождали лишь несколько свистков и мяуканье.
   Окончилась  увертюра,  занавес  поднялся,  и  я  увидел   героиню.   Ее
вступительная ария оказалась  более  доступной  для  моего  понимания,  но
музыка была мрачной, и я снова пожалел о потерянном  вечере.  Не  успел  я
раскаяться в совершенном проступке, как гнетущая тишина окутала зрительный
зал. Думаю, что в первый момент я единственный во всем театре  понял,  что
произошло. Я окинул взглядом зал. Все, казалось, застыли, сидя в  креслах.
Настоящий театр лишь начинался. Я смеялся до изнеможения. Те из  зрителей,
кто осознал, что произошло, пытались объяснить это своим соседям по креслу
- сначала жестами, а затем в  ход  пошла  писанина  на  листочках  бумаги.
Искали виновника, но тщетно! Тем  не  менее  на  следующий  день  во  всех
газетах резко нападали на сэра Родерика  и  настаивали  на  расследовании.
Профессор, пожалуй, никогда не казался нам таким жизнерадостным, как в  те
дни.
   События в театре были лишь началом целого ряда подобных  случаев,  один
курьезнее другого.  Не  успели  урезонить  толпу,  как  случай  с  театром
повторился,   но   уже   в   парламенте.   В   палате   обсуждали   проект
государственного бюджета; и когда страсти разгорелись до предела,  министр
финансов начал махать руками молча. Звуковой занавес исчезал  лишь  в  том
случае, когда выступали представители оппозиции. Вероятно,  за  все  время
существования государства парламент не работал в подобной обстановке.
   Самодовольство сэра Родерика было поколеблено, его имя прочно  склоняли
в связи с  серьезным  нарушением  общественного  порядка.  Однако  это  не
сломило его дух. Лишь только улеглась волна возмущения, Харвей  принес  от
Фентона частный заказ на сверхмощный глушитель. Профессор  принял  его,  и
через  некоторое  время  неведомый  заказчик  получил  глушитель,  а   наш
Профессор - много денег. Но не прошло и недели, как  средь  бела  дня  был
вскрыт сейф в самом  дорогом  ювелирном  магазине.  Перепуганные  служащие
уверяли, что не слышали ни единого подозрительного звука.
   Именно так! Глушитель работал! Это официальное мнение Скотланд-Ярда.  А
затем все газеты в едином порыве набросились на Фентона. Почти повсюду  на
первой  странице  пестрела  жирная   фраза:   "Глушитель   Фентона   стоит
запретить!" Единодушное мнение прессы могло бы удивить непосвященного, кто
не знал  о  дружеских  отношениях  нашего  шефа  со  всеми  репортерами  с
Флит-стрит.  Но...  самым  странным  событием  этого  дня,  когда   газеты
пригвоздили сэра Родерика к позорному столбу,  было  предложение  какой-то
американской фирмы немедленно продать ей глушитель.  Агент  фирмы  посетил
сэра  Родерика  тотчас  же  после   визита   детективов,   когда   дух   и
сопротивляемость этой акулы были в худшем состоянии, нежели обычно. Патент
глушителя был продан за двадцать тысяч фунтов, и, мне кажется, сэр  Фентон
сделал это не без радости. А на следующий день после несостоявшейся сделки
шеф позвал нас в кабинет и сказал:
   - Я хочу перед вами  извиниться.  Я  понимал  ваше  негодование,  когда
глушитель был продан Фентону, но мы получили его обратно.  Я  считаю,  что
все прекрасно. И да хранит бог бедное сердце сэра Фентона.
   - Не будьте таким самонадеянным, шеф. Вам чертовски повезло,  -  сказал
Пол.
   Профессор, казалось, обиделся, но сдержанно заметил:
   - Не будьте таким наивным, Пол. Это не только везенье. Вы  помните  мою
поездку в Оксфорд с докладом Фреда?
   - Конечно. А какая тут связь? - спросил я удивленно.
   - Я консультировался с профессором Нильсоном. Вам известны  его  работы
по психологии?
   - Очень мало, - ответили мы.
   - Он занимается проблемой, которую  назвал  "математикой  общественного
сознания". Нильсон предсказал, что при использовании глушителя лишь  одной
десятой частью  населения  его  запретят  через  год,  а  если  им  начнут
пользоваться преступные элементы, осложнения возникнут еще раньше.
   Лишенные дара речи, мы взирали на нашего патрона.
   - Что еще я мог сделать? Вы же знаете, как нашей  компании  нужны  были
деньги.
   - А я думаю, что вы мошенник, - решительно произнес Пол.  -  И  что  же
будет с аппаратом?
   - Подождем, пока шумиха утихнет, а тем  временем  наладим  оборудование
для производства глушителя, но  только  не  для  частных  лиц.  Это  будут
стационарные аппараты для промышленности.  Вы  знаете,  друзья,  случай  с
Фентоном - это наглядный пример того, как судьба  наказывает  проходимцев.
Честность всегда торжествует, а тот, чье дело справедливо...
   Эта фраза не была закончена,  ибо  она  произвела  на  всех  одинаковое
действие. Мы разом двинулись на Профессора...  И  через  несколько  минут,
когда мы покидали кабинет, он  тщетно  пытался  вытащить  свою  голову  из
пустой корзины для мусора.



    Артур Кларк. "
    Какое было удовольствие..."

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Юный техник", 1972, N 10. Пер. - Р.Рыбакова.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 18 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Марджи даже записала об этом в своем дневнике. На странице под датой 17
мая 2155 года. Запись гласила: "Сегодня Томми нашел настоящую книгу".
   Это была очень странная книга. Дедушка Марджи как-то сказал, что, когда
он был маленьким мальчиком, его дедушка рассказывал о временах, когда  все
сказки печатались на бумаге.
   Они перевертывали страницы - пожелтевшие, сморщенные листы, и  им  было
смешно, что слова на них стояли на месте, а не двигались,  как  обычно  на
экране. Слова стояли на месте и не  исчезали  -  читай  и  перечитывай  их
сколько хочешь.
   - Какая бессмысленная трата бумаги, - заметил  Томми.  В  каждой  книге
сотни страниц, а на одном экране можно прочитать миллионы книг.
   - Ну уж и миллионы, - усомнилась Марджи. Ей было одиннадцать, и она  не
успела прочесть столько телекниг, сколько Томми, которому было тринадцать.
   Она спросила:
   - Где ты ее раздобыл?
   - Дома. На чердаке, - мотнул он  головой  вверх,  не  отрывая  глаз  от
книги.
   - О чем она?
   - О школе.
   Марджи презрительно фыркнула.
   - О школе? А что можно написать о школе? Я ненавижу школу.
   Марджи никогда не любила занятий, но  последнее  время  она  их  просто
возненавидела. Механический учитель давал ей все новые и  новые  тесты  по
географии, а она отвечала все хуже  и  хуже,  пока  ее  мама  не  покачала
головой и не вызвала районного инспектора.
   Он оказался кругленьким  низеньким  человечком  с  красным  лицом  и  с
огромным  ящиком,  наполненным   всякими   инструментами,   колесиками   и
проволочками. Он улыбнулся Марджи  и  дал  ей  яблоко,  а  затем  разобрал
учителя на части. Марджи напрасно надеялась, что ему  не  удастся  собрать
его заново; через час ее мучитель был готов - черный, большой и уродливый,
с огромным экраном, на котором появлялись вопросы по поводу пройденного  и
объяснения новых уроков. Впрочем, это было еще  не  самое  худшее.  Больше
всего она ненавидела щель, в которую надо было опускать домашние задания и
тесты. Ей приходилось  записывать  их  на  перфорированных  картах  кодом,
которому ее обучили, когда ей было шесть лет. Она  не  успевала  перевести
дыхание, как механический учитель уже  подсчитывал  оценки  и  никогда  не
ошибался.
   Покончив с осмотром, инспектор улыбнулся и погладил ее  по  голове.  Он
сказал ее маме:
   - Девочка не  виновата,  миссис  Джонс.  Просто  сектор  географии  был
настроен на слишком быстрый темп, такие вещи случаются. Я  переключил  его
на  уровень  десятилетнего  развития.  В  целом  успехи   девочки   вполне
удовлетворительны.
   И он опять погладил Марджи по голове. Марджи была разочарована. Она так
надеялась, что учителя унесут из дому. Такое однажды случилось с  учителем
Томми - его унесли чуть ли не на месяц, потому что в нем начисто вышел  из
строя сектор истории.
   Она спросила у Томми:
   - А кому охота писать о школе?
   Томми посмотрел на нее с видом превосходства:
   - Глупая, эта школа совсем не похожа  на  наши.  Это  старая  школа,  в
которой учились сотни и сотни лет тому назад. -  И  добавил  презрительно,
четко выговаривая слова: - Столетия тому назад.
   Марджи почувствовала себя задетой:
   - Подумаешь, кому интересно знать про школы в древности!
   Она стала читать текст, заглядывая через плечо Томми.
   - Все равно и у них был учитель! - воскликнула она через минуту.
   - Конечно, только он был совсем другой. Он был человек.
   - Человек? Как может человек быть учителем?
   - Ну... он рассказывал мальчикам и девочкам о всяких вещах,  и  задавал
им уроки на дом, и спрашивал их.
   - Человек не может быть таким умным.
   - Может. Мой папа знает столько же, сколько мой учитель.
   - Не может. Человек не может знать столько, сколько учитель.
   - Хочешь, поспорим, что он знает почти столько же?
   Марджи была не готова к спору на эту тему. Она сказала:
   - Мне бы не хотелось, чтобы в нашем доме жил чужой человек?
   Томми засмеялся.
   - Какая ты глупая, Марджи. Учителя не жили в одном доме со школьниками,
у них было специальное здание, куда приходили все - дети и их учителя.
   - И все дети учили одно и то же?
   - Конечно. Если они были одного возраста.
   - Но моя мама говорит, что учитель должен быть адаптирован  к  сознанию
ребенка и что каждый ребенок должен обучаться по-своему.
   - А тогда все было иначе. И все учились вместе. Если тебе не  нравится,
не читай!
   - Я не говорила, что мне не нравится, -  честно  возразила  Марджи.  Ей
очень хотелось прочесть эту смешную книгу.
   Они дошли только до середины, когда мать Марджи позвала:
   - Марджи! В школу!
   - Не сейчас, мамочка, погоди!
   - Не капризничай, Марджи! - сказала миссис Джонс.  -  И  тебе  наверно,
тоже пора, Томми.
   - Пожалуй, - произнес он с  вызовом.  И  вышел,  насвистывая  и  крепко
прижимая к себе пыльную книжку.
   Марджи направилась в  классную  комнату.  Она  находилась  рядом  с  ее
спальней. Механический учитель был уже включен и ждал ее.  Он  всегда  был
включен в это время, кроме  суббот  и  воскресений,  потому  что  ее  мама
считала, что девочкам следует учиться в одни и те же часы.
   Экран светился, на нем появилась надпись: "Сегодня  мы  познакомимся  с
правилом  сложения  дробей.  Пожалуйста,  опустите  вчерашнее  задание   в
соответствующую щель".
   Глубоко вздохнув, Марджи выполнила  приказ.  Она  думала  о  школах,  в
которых учились дети, когда дедушка ее дедушки был маленьким. Все  детишки
с улицы собирались вместе, кричали и смеялись, бегали по двору в перемены,
сидели в классе на уроках и  в  конце  дня  веселой  гурьбой  возвращались
домой. Они учили одно и то же и могли помочь друг  другу  и  даже  списать
друг у друга.
   И учителя были живые люди...
   Механический учитель светился на экране: "Когда  мы  складываем  1/2  и
1/4..." Марджи вздохнула.



    Артур Кларк.
    Да будет свет!

   -----------------------------------------------------------------------
   Arthur C.Clarke. Let There Be Light (1958). Пер. - А.Новиков.
   "Миры Артура Кларка". "Полярис", 1998.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Разговор снова зашел о лучах смерти, и некий  ехидный  критик  принялся
высмеивать обложки старых  журналов  фантастики,  где  часто  изображались
разноцветные лучи, сеющие вокруг смерть и разрушение.
   - Какое элементарное научное невежество! - фыркнул он. - Любое  видимое
излучение безвредно. Будь это не так, люди  бы  не  выжили.  Поэтому  всем
следует знать, что лучи смерти  любого  цвета...  да  хоть  в  шотландскую
клеточку - полная чушь. Можно даже вывести закон: если луч видимый, он  не
причинит вреда.
   - Интересная теория, - заметил Гарри Парвис, - однако она расходится  с
фактами. Единственный луч смерти, который мне лично довелось увидеть,  был
очень даже видимым.
   - Правда? И какого же он был цвета?
   - До этого скоро дойдет очередь - если  попросите  рассказать.  Кстати,
раз уж мы вспомнили про очередь...
   Очередь ставить всем пиво дошла до Чарли Уиллиса. Мы успели поймать его
на выходе из бара и немного попрактиковались на нем  в  отработке  приемов
джиу-джитсу, пока все кружки снова не наполнились. Затем в  "Белом  олене"
наступила та странная и наполненная предвкушением тайны тишина, в  которой
завсегдатаи  безошибочно  распознают  прелюдию  к  очередной   невероятной
истории Гарри Парвиса.


   Эдгар и Мэри Бартон были неподходящими супругами, и никто из их  друзей
не мог толком объяснить, почему они  вообще  поженились.  Возможно,  самое
циничное объяснение и было самым правильным: Эдгар был почти  на  двадцать
лет старше жены  и  заработал  на  бирже  четверть  миллиона,  после  чего
удалился от дел, будучи для такого решения необычно молодым.  Он  поставил
перед собой финансовую цель, упорно трудился ради ее достижения,  а  когда
на его банковском счету появилась желаемая цифра,  мгновенно  утратил  все
амбиции.  Отныне  он  намеревался  вести  жизнь  сельского  джентльмена  и
посвятить оставшиеся годы своему единственному и всепоглощающему  хобби  -
астрономии.
   Многие почему-то удивляются тому, что интерес к астрономии совместим  с
деловой  хваткой  или  даже  со  здравым  смыслом.  "Это  чистейшей   воды
заблуждение, - с чувством произнес Гарри, - однажды  меня  практически  до
белья  обчистил  в  покер   профессор   астрофизики   из   Калифорнийского
технологического института". Но в случае  с  Эдгаром  в  одном  и  том  же
человеке уживались как проницательный ум,  так  и  легкая  непрактичность.
Заработав деньги, он потерял к ним дальнейший интерес - и не только к ним,
а практически ко всему на свете, за исключением сборки все более  и  более
крупных телескопов-рефлекторов.
   Удалившись на покой, Эдгар купил прекрасный старинный дом  в  Йоркшире,
стоящий на холме в окружении поросших вереском торфяников.  Местность  там
была вовсе не настолько унылой, как может показаться; с  холма  открывался
замечательный вид, а на "бентли" можно было доехать до ближайшего  городка
всего за пятнадцать  минут.  Но  все  равно  смена  обст