ошеломлен произведенным эффектом,  что  позабыл  выключить  глушитель.  Он
побоялся оставаться в здании, справедливо опасаясь, что его могут  поймать
и линчевать. Что же касается Фентона... увы, мы так никогда  и  не  узнаем
его версию этой истории, а последующие события можем лишь восстановить  по
оставшимся вещественным доказательствам.
   Как мне представляется, Фентон дождался, пока  зал  опустеет,  а  затем
пробрался в  него,  чтобы  отключить  аппарат.  Взрыв  услышали  по  всему
колледжу.
   - _Взрыв_? - ахнул кто-то.
   - Разумеется. Я содрогаюсь при мысли о том, что все мы  чудом  избежали
гибели. Еще десяток децибелов, пара лишних микрофонов, и он мог произойти,
когда зал был еще полон. Считайте,  если  желаете,  примером  неумолимости
провидения то, что при взрыве погиб лишь изобретатель. Возможно, оно  и  к
лучшему: по крайней мере, он погиб в момент своего триумфа и  прежде,  чем
до него добрался декан факультета.
   - Да хватит морали. Что случилось-то?
   - Что ж, я уже упоминал, что Фентон был весьма слаб в теории.  Если  бы
он провел математический расчет глушителя, то обнаружил  бы  свою  ошибку.
Видите ли, проблема в том, что нельзя  _уничтожить_  энергию.  Даже  когда
один  волновой  пакет  гасится  другим.   Вся   нейтрализованная   энергия
просто-напросто  _накапливается  в  другом  месте_.  Представьте,  что  вы
подмели в комнате пол и в ней стало чисто - но лишь потому, что весь мусор
вы замели под ковер.
   Если внимательно проанализировать теорию, то станет ясно,  что  аппарат
Фентона был не столько глушителем,  сколько  _накопителем_  звука.  И  все
время, пока был включен, поглощал звуковую энергию. И на том представлении
он просто-напросто ею захлебнулся. Вы меня лучше поймете, если просмотрите
партитуру оперы. А к музыке, само собой, добавился издаваемый зрителями во
время паники шум - вернее, шум, который они _пытались_  издать.  Суммарное
количество энергии было огромным, а бедному глушителю приходилось  всю  ее
накапливать. Где она копилась? Ну, я не видел его схемы... скорее всего  в
конденсаторах блока питания. И к тому времени когда Фентон решил выключить
аппарат, тот превратился во  взведенную  бомбу.  Звук  его  приближающихся
шагов оказался последней соломинкой, и переполненный энергией  аппарат  не
выдержал. Он взорвался.
   Некоторое время все молчали  -  вероятно,  в  знак  уважения  к  памяти
покойного мистера Фентона. Потом через круг  слушателей  протолкался  Эрик
Мэйн, который последние десять минут что-то  бормотал  в  углу,  сидя  над
расчетами. Он воинственно помахивал перед собой листком бумаги.
   - Эй! - воскликнул он. - Я был прав с самого начала. Эта штука не могла
работать. Зависимость между фазой и амплитудой...
   Парвис небрежно отмахнулся.
   - Как раз это я и объяснял, - терпеливо произнес  он.  -  Вы  бы  лучше
слушали.  Как  жаль,  что  бедняга  Фентон  узнал  о  своей  ошибке  столь
трагически.
   Он взглянул на часы и почему-то сразу заторопился.
   - Господи! Мне пора бежать. Напомните как-нибудь,  чтобы  я  рассказал,
какие поразительные вещи можно увидеть в новый  протонный  микроскоп.  Это
еще более замечательная история.
   Он уже подошел к двери, и лишь тогда Джордж Уитли опомнился.
   - Послушайте, - подозрительно сказал он. -  Почему  же  мы  никогда  не
слышали об этой истории?
   Парвис остановился на пороге, и его трубка забулькала,  точно  ей  тоже
передалось нетерпение владельца. Он обернулся.
   - А что нам еще оставалось  делать?  -  ответил  он.  -  Мы  не  желали
скандала. "О мертвых или хорошее, или ничего", сами понимаете. К  тому  же
не кажется ли вам, что при подобных обстоятельствах всю эту  историю  было
предпочтительнее _замолчать_? Приятного вам всем вечера.



    Артур Кларк.
    Песни далекой Земли

   -----------------------------------------------------------------------
   Arthur C.Clarke. The Songs of Distant Earth. Пер. - В.Голант.
   "Миры Артура Кларка". "Полярис", 1998.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 April 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Лора стояла в тени пальм и смотрела на море. Она  уже  различала  лодку
Клайда - точечку у самого горизонта. Только  это  и  нарушало  безмятежное
единство моря и неба. С каждой минутой точка увеличивалась,  пока  наконец
не отделилась совершенно от края голубого купола, покрывающего  весь  этот
мир. Теперь Лора уже видела Клайда на  носу  лодки,  неподвижного,  словно
статуя. Одной рукой он держался за  снасти.  Лицо  повернуто  к  берегу  -
верно, он пытался разглядеть ее среди густых теней.
   - Где ты, Лора? - жалобно прозвучал его голос из радиобраслета, который
он подарил ей в день помолвки. - Иди сюда!  Помоги  мне  перетащить  домой
рыбу. Улов богатый.
   "Ах вот как! - подумала Лора. - Вот зачем  я  должна  была  спешить  на
берег".
   Чтобы проучить Клайда и заставить его как следует поволноваться, она не
откликалась, пока он не повторил свой зов по крайней мере  полдюжины  раз.
Но и тогда  она  не  стала  нажимать  великолепную  золотистую  жемчужину,
служившую кнопкой передач, а неторопливо вышла из тени больших деревьев  и
начала спускаться к морю.
   Клайд смотрел на нее с укоризной. Но,  спрыгнув  на  песок  и  привязав
лодку, он поцеловал ее именно так,  как  ей  хотелось.  Потом  они  дружно
принялись выгружать улов: катамаран был набит  рыбой,  крупной  и  мелкой.
Лора морщила носик, но трудилась добросовестно,  пока  жертвы  хитрости  и
умения Клайда не заполнили доверху санки-вездеходы, стоявшие на песке.
   Добыча и впрямь оказалась  богатой.  Лора  с  гордостью  сказала  себе:
что-что, а голодать, когда она выйдет замуж за  Клайда,  ей  не  придется.
Неуклюжие, покрытые панцирями обитатели морей на этой молодой  планете,  в
сущности, не были настоящими рыбами. До  того  как  они  изобретут  чешую,
пройдет еще миллионов сто лет. Тем не менее существа эти  были  достаточно
вкусными,  а  первые  колонисты  дали  им  названия,  которые  вместе   со
множеством других традиций привезли с незабытой Земли.
   - Вот и все! -  пробурчал  Клайд,  бросив  в  блестящую  кучу  довольно
удачную имитацию лосося. - Пошли!
   Не без труда найдя точку опоры, Лора прыгнула на вездеход сзади. Гибкие
ролики завертелись на песке, потом обрели сцепление.  Клайд,  Лора  и  сто
фунтов отсортированной ими рыбы двинулись вверх  по  причесанному  волнами
берегу. Они одолели уже половину пути к дому,  как  вдруг  в  их  простой,
свободный от тревог  мир  ворвалось  нечто,  положившее  конец  привычному
течению жизни.
   Знамение этого конца было начертано на небе - казалось, гигантская рука
провела меловую линию на голубом своде. Когда Клайд и  Лора  увидели  этот
сверкающий  след,  эту  полосу  пара,  она  уже  кудрявилась   по   краям,
превращаясь в клочья тумана.
   Теперь до их слуха уже доносился с высоты  во  много  километров  звук,
которого на их планете не  слышали  на  протяжении  нескольких  поколений.
Бессознательно схватившись за руки, они глядели  на  белоснежную  борозду,
прочеркнувшую небо, и прислушивались к резкому свисту  с  границ  космоса.
Опускавшийся корабль уже исчез за горизонтом, прежде чем  они  повернулись
друг к другу и с трепетом прошептали волшебное слово: "Земля!".
   После трехсотлетнего молчания Мать снова  протянула  руку  и  коснулась
Талассы.
   - Почему? - спрашивала себя Лора, когда  миновал  наконец  затянувшийся
миг озарения и затих крик разрываемого воздуха. -  Что  произошло?  Почему
спустя столько лет корабль с могущественной Земли  вдруг  вторгся  в  этот
тихий и безмятежный мир? На единственном острове в океане, покрывавшем всю
планету, не было места  для  новых  колонистов,  и  Земля  знала  об  этом
достаточно хорошо. Ее автоматические суда-разведчики  обследовали  Талассу
из космоса и нанесли  ее  на  карту  пятьсот  лет  назад,  когда  изучение
звездных  миров  только  начиналось.  Задолго  до  того  как  сам  человек
отважился проникнуть в межзвездное  пространство,  его  электронные  слуги
облетели планеты,  вращающиеся  вокруг  иных  солнц,  и  повернули  домой,
обремененные запасами знаний, подобно пчелам, спешащим в родной улей.
   Один из  таких  разведчиков  и  открыл  Талассу  -  маленький  мирок  с
единственным большим островом, затерянным в безбрежном море.  Когда-нибудь
и здесь родятся материки, но Таласса была молодой планетой, и  историю  ее
еще никто не написал.
   На возвращение домой роботу понадобилось сто лет, и еще столько же  лет
дремали собранные им сведения в электронной памяти гигантских запоминающих
устройств, хранящих  всю  мудрость  Земли.  Первые  волны  колонизации  не
коснулись Талассы. Сначала осваивались планеты более удобные, не  покрытые
водой на девять десятых. Но пришло время  -  пионеры  явились  и  сюда.  В
какой-нибудь дюжине миль от места, где сейчас находилась Лора,  ее  предки
впервые высадились на планете и сделали ее собственностью человека.
   Они срыли холмы, распахали и засеяли почву, повернули  реки,  воздвигли
города и заводы, жили и множились,  пока  позволяли  естественные  пределы
острова.  Таласса  с  ее  плодородной  почвой,   морем,   кишащим   живыми
существами, мягким климатом, с погодой, которую так легко предсказать,  не
слишком многого требовала от своих приемных  детей.  Наступательного  духа
хватило лишь поколения на два. А потом колонисты работали  ровно  столько,
сколько оказывалось необходимым, не больше того, тоскливо мечтали о Земле,
но, удовлетворяясь своей участью, мало задумывались о будущем.
   Когда Клайд с Лорой добрались до поселка, там только и было разговоров,
что о корабле. С северной  оконечности  острова  сообщали,  что  звездолет
уменьшил свою гигантскую скорость и на малой высоте  движется  в  обратном
направлении - по-видимому, команда выбирает место для посадки.
   - У них, верно, старые карты, - сказал кто-то. - Ставлю  десять  против
одного, что они сядут на холмах - там же, где и первая экспедиция.
   Предположение выглядело правдоподобным, и через  несколько  минут  весь
имевшийся в селении транспорт ринулся на запад - по дороге, которой  редко
кто пользовался. Отец Лоры, как и подобало мэру такого важного культурного
центра, каким был Палм-Бэй (население:  572  чел.,  занятия:  рыболовство,
гидропоника;  промышленность:  отсутствует),  ехал  впереди  на   казенной
машине. К сожалению, срок ежегодной покраски ее  только  еще  приближался.
Одна надежда, что гости не обратят внимания на то, что  краска  во  многих
местах отвалилась, обнажив металл. В  сущности,  автомобиль  почти  новый:
Лора еще хорошо помнила оживление, вызванное его появлением лет тринадцать
назад.
   Маленький караван из легковых машин, грузовиков и пары едва поспевавших
за ними саней-вездеходов для передвижения по песку перевалил через гребень
холма и остановился подле  плиты  с  полустертой  от  времени  надписью  -
простой, но запоминающейся:

   МЕСТО ПОСАДКИ ПЕРВОЙ ЭКСПЕДИЦИИ НА ТАЛАССУ
   1 ЯНВАРЯ НУЛЕВОГО ГОДА (28 МАЯ 2626 г. Н.Э.)

   - Первая экспедиция, - повторила про себя Лора. - Второй  не  было,  но
вот и она.
   Корабль опускался так тихо, что люди не заметили, как  он  повис  почти
над их головами. Не  было  слышно  рева  двигателей  -  только  шумели  на
деревьях листья, волнуемые потоком воздуха. Потом утихла  и  листва.  Лоре
подумалось, что блестящий  предмет,  опустившийся  на  траву,  удивительно
похож на большое серебристое яйцо, ждущее наседку, чтобы из него  вывелось
то новое, необычное, что нарушит мир Талассы.
   - Такой маленький, - прошептал кто-то рядом с ней. - Не  могли  же  они
прилететь с Земли в этой штуке!
   - Конечно, нет, - тотчас же отозвался  один  из  тех,  кто  в  подобных
случаях сам себя назначает экспертом. - Это только шлюпка, а корабль  там,
в космосе. Разве не помните - первая экспедиция...
   - Ш-ш-ш, - прервал его третий голос. - Они выходят.
   Протекло не больше времени, чем нужно,  чтобы  сердце  ударило  дважды.
Корпус, лишенный швов, был гладким и ровным, и взгляд напрасно искал бы  в
нем хоть признаков отверстия. И  вдруг  возник  овальный  люк  с  коротким
трапом, откинутым на землю. Казалось, ничто не шелохнулось, но вдруг стало
сущим. Как именно - Лора понятия не имела, она  приняла  свершившееся  без
всякого удивления. Именно такого и следовало ждать от корабля,  прибывшего
с Земли.
   В темном отверстии показались люди. Толпа не  издала  ни  звука,  когда
пришельцы медленно вышли из корабля и остановились, хмурясь от ярких лучей
незнакомого им солнца. Их было семеро - одни  мужчины,  и  они  совсем  не
выглядели сверхлюдьми, какими в воображении Лоры рисовались жители  Земли.
Правда, они были высокими, но лица с четкими чертами  поражали  худобой  и
такой бледностью,  что  кожа  казалась  прозрачно-белой.  Вид  у  них  был
встревоженный, слегка растерянный, и  это  очень  озадачило  Лору.  У  нее
мелькнула догадка, что посадка на Талассу могла быть непредвиденной и что,
оказавшись на этой планете,  гости  удивлены  не  меньше,  чем  колонисты,
собравшиеся приветствовать их.
   Мэр Палм-Бэя, чувствуя, что наступил наивысший взлет его карьеры, вышел
вперед, чтобы произнести речь, которую лихорадочно готовил с того момента,
как выехал на автомобиле из селения. Но только он  собрался  открыть  рот,
сомнение, словно влажная губка, прошлось по его памяти,  как  по  школьной
доске, и стерло все заготовленные  слова.  Островитяне  приняли  как  само
собой разумеющееся то, что корабль прибыл с  Земли.  Но  ведь  это  только
предположение.  Корабль  вполне  мог  прилететь  с   какой-нибудь   другой
освоенной планеты - по меньшей мере  дюжина  таких  колоний  располагалась
ближе к матери-Земле, чем Таласса. Смятение перед  этими  дипломатическими
вопросами охватило отца Лоры, он только и смог вымолвить:
   - Добро пожаловать на Талассу. Полагаю, вы с Земли?
   Это "полагаю" принесло мэру Фордайсу бессмертие. Прошло целое столетие,
прежде чем кто-то докопался, что мэр был не совсем  оригинален,  употребив
это выражение [этот оборот имеется у Шекспира, правда,  в  несколько  ином
значении].
   Во всей толпе  встречающих,  пожалуй,  лишь  одна  Лора  не  расслышала
утвердительного  ответа.  Это  была  английская  речь,  только  за   века,
отделявшие Талассу от Земли, ставшая, видимо, более быстрой,  чем  раньше.
Лора не расслышала, потому что в этот момент она впервые увидела Леона.
   Он  лишь  сейчас  вышел  из  корабля  и,  стараясь   быть   незаметным,
присоединился к своим товарищам, стоявшим у трапа. Почему  он  задержался?
Регулировал ли что-то в системе управления или же - это более  вероятно  -
докладывал о ходе высадки  командиру  корабля-базы,  который  оставался  в
космосе,  далеко  за  пределами  атмосферы?  Впрочем,  Лора  об  этом   не
раздумывала, просто она не видела никого, кроме Леона.
   Даже в это первое мгновение она уже знала, что жизнь ее никогда  больше
не будет  прежней.  Что-то  новое  и  совершенно  неведомое  наполнило  ее
удивлением и страхом. Она испугалась за свою любовь  к  Клайду.  Удивилась
тому незнакомому, что ворвалось в ее жизнь.
   Леон был ростом поменьше своих товарищей, но покрепче их,  он  выглядел
сильным, владеющим какими-то особыми знаниями. Его глубоко сидевшие темные
и очень живые глаза выделялись на резко очерченном лице, которое никто  не
назвал бы красивым, хотя Лоре оно показалось  неотразимо  привлекательным.
Перед ней стоял мужчина, видевший такое, чего она и  представить  себе  не
могла, побывавший, быть может, в сказочных городах Земли, ходивший  по  их
улицам. Что ему делать здесь, на затерянной в космосе  Талассе?  Почему  у
его пытливых глаз залегли морщинки тревоги и беспокойства?
   Один раз он даже посмотрел в ее сторону, но взгляд этот не  остановился
на ней. Теперь взгляд его вернулся,  словно  подстегнутый  памятью,  и  он
впервые ощутил присутствие Лоры, которая не отрывала  от  него  взора.  Их
глаза встретились, перекинув мост через  бездны  времени,  пространства  и
опыта. Со лба Леона сбежали морщины тревоги,  напряженное  выражение  лица
смягчилось - он улыбнулся.
   Речи, банкеты, приемы и интервью  затянулись  до  сумерек.  Леон  очень
устал, но мысли его были слишком возбуждены, чтобы он  мог  уснуть.  После
напряжения последних недель - с того  момента  как  его  разбудил  колокол
громкого боя и он  ринулся  вместе  со  своими  товарищами  на  борьбу  за
спасение раненого корабля, - было непросто осознать, что опасности  больше
нет. Им здорово повезло, что так близко оказалась обитаемая планета!  Если
даже не удастся починить корабль и закончить полет, до завершения которого
оставалось еще двести лет, они, во всяком случае, будут  находиться  среди
друзей. Ни один потерпевший кораблекрушение, будь то в море или в космосе,
не мог рассчитывать на большее.
   Ночь стояла прохладная, тихая, на небе сверкали непривычные звезды.  Но
были там и старые друзья, хотя знакомые  очертания  созвездий  изменились.
Вот могучий Ригель, он нисколько не потускнел из-за  того,  что  лучу  его
приходится  преодолеть  много  добавочных  световых  лет,  прежде  чем  он
достигнет глаз Леона. А это вот, должно быть, гигантский Канопус,  который
располагается почти на одной линии  с  той  звездной  системой,  куда  они
держали путь; на одной линии, но так далеко, что, даже когда они достигнут
своей новой родины, он будет светить им не ярче, чем с земного неба.
   Леон тряхнул головой, словно  хотел  освободиться  от  парализующего  и
завораживающего видения бесконечности. "Забудь  о  звездах,  -  сказал  он
себе. - Скоро ты снова встретишься лицом к лицу с ними.  Держись  за  этот
маленький мирок, пока ты находишься в нем, даже если  он  окажется  только
пылинкой на пути между Землей, которую ты никогда  больше  не  увидишь,  и
целью путешествия, которой ты достигнешь через двести лет".
   Друзья его уже спали, усталые и довольные, - они имели на то право.  Он
тоже отдохнет, как только его смятенный дух позволит  уснуть.  Но  сначала
ему нужно взглянуть на мирок, куда закинула его судьба, на этот населенный
родичами оазис в пустыне космоса.
   Он вышел из длинного одноэтажного дома, наспех подготовленного к приему
нежданных гостей, и оказался на единственной улице  Палм-Бэя.  Улица  была
пуста, хотя в домах еще слышалась  убаюкивающая  музыка.  Жители  селения,
видимо, привыкли  рано  укладываться  спать,  а  может  быть,  их  утомили
волнения и хлопоты, связанные с ролью гостеприимных хозяев. Впрочем,  Леон
был этому рад, ему хотелось побыть одному, пока бег его мыслей наконец  не
замедлится.
   Рокот моря в ночной тишине увлек его  в  сторону  от  пустынной  улицы.
Вскоре огни селения исчезли. Под пальмами было темно, но меньшая  из  двух
лун Талассы высоко стояла над горизонтом в южной части  небосклона,  и  ее
странный желтый свет служил ему отличным проводником. Миновав  узкий  пояс
деревьев, он увидел за круто спускавшимся пляжем океан, покрывавший  почти
всю эту планету.
   У кромки воды виднелся ряд рыбачьих лодок, и Леон медленно направился к
ним; его интересовало, как таласские мастера  решали  одну  из  древнейших
задач, постоянно встававших перед человечеством.  Он  придирчиво  осмотрел
изящные корпуса из пластика,  узкие  балансиры,  механические  вороты  для
вытаскивания сетей, компактные маленькие моторы,  радио  с  пеленгаторами.
Простота этой техники, доходящая  почти  до  примитивности,  но  прекрасно
приспособленная к местным  условиям,  глубоко  тронула  его.  Трудно  было
представить более разительный контраст со  сложными  лабиринтами  могучего
корабля, повисшего у него над головой. Леон усмехнулся, мелькнула забавная
мысль: а ведь здорово было бы швырнуть за борт годы, потраченные на  учебу
и тренировку, и сменить жизнь  специалиста  по  двигателям  звездолета  на
нетребовательное существование  мирного  рыбака.