а горизонт, закрыв собой почти все небо.
   - Нужно ее убедить, что мы не шутим, - сказал Форстер.
   Он повернулся ко мне, - Как по-вашему, она по-настоящему
любит этого мерзавца?
   - Гм... Кажется, да. Да, конечно.
   Профессор задумался. Потом он обратился к Сирлу:
   - Пойдемте ко мне. Я хочу с вами кое-что обсудить.
   Они отсутствовали довольно долго, когда же вернулись, на
лицах обоих отражалось злорадное предвкушение чего-то, а
профессор держал в руке лист бумаги, исписанный цифрами.
Подойдя к передатчику, он вызвал "Генри Люса".
   - Слушаю. - Судя по тому, как быстро ответила Мериэн,
она ждала нашего вызова. - Ну как, решили дать отбой? А то
ведь это уже становится скучным.
   Профессор сурово посмотрел на нее.
   - Мисс Митчелл, - сказал он, - Вы, очевидно, не приняли
наши слова всерьез. Поэтому я решил показать вам... гм...
что мы не шутим. Я поставлю вашего шефа в такое положение,
что ему очень захочется, чтобы вы поскорее его выручили.
   - В самом деле? - бесстрастно осведомилась Мериэн,
однако мне показалось, что я уловил в ее голосе оттенок
тревоги.
   - Наверно, вы не очень разбираетесь в небесной механике,
- продолжал профессор елейным голосом. - Я угадал? Жаль,
жаль. Впрочем, ваш пилот подтвердит вам все, что я сейчас
скажу. Верно, мистер Гопкинс?
   - Валяйте, - донесся сугубо нейтральный голос.
   - Слушайте внимательно, мисс Митчелл. Позвольте сначала
напомнить вам, что ваше положение на этом спутнике не совсем
обычно, даже опасно. Достаточно выглянуть в иллюминатор,
чтобы убедиться... Юпитер совсем рядом. Нужно ли
напоминать вам, что поле тяготения Юпитера намного
превосходит гравитацию остальных планет? Вам понятно все
это?
   - Да, - подтвердила Мериэн уже не так хладнокровно. -
Продолжайте.
   - Отлично. Наш мирок совершает полный оборот вокруг
Юпитера за двенадцать часов. Так вот, согласно известно
"теореме" телу, падающему с орбиты, нужно ноль целых сто
семьдесят семь тысячных периода, чтобы достичь центра сил
притяжения. Другими словами, тело, падающее отсюда на
Юпитер, достигнет центра планеты приблизительно через два
часа семь минут. Капитан Гопкинс, несомненно, может вам это
подтвердить.
   После некоторой паузы мы услышали голос Гопкинса:
   - Я, конечно, не могу поручиться за абсолютную точность
приведенных цифр, но думаю, что все верно. Вели и есть
ошибка, то небольшая.
   - Превосходно, - продолжал профессор. - Вы, разумеется,
понимаете, - он добродушно усмехнулся, - что падение к
центру планеты - случай чисто теоретический. Если в самом
деле бросить здесь какой-нибудь предмет, он достигнет
верхних слоев атмосферы Юпитера немного быстрее. Я надеюсь,
вам не скучно меня слушать?
   - Нет, - ответила Мериэн очень тихо.
   - Чудесно. Тем более что капитан Сирл рассчитал для
меня, сколько же на самом деле продлится падение.
Получается час тридцать пять минут, с возможной ошибкой в
две-три минуты. Гарантировать абсолютную точность мы не
можем, ха-ха! Вы, несомненно, заметили, что поле тяготения
нашего спутника чрезвычайно мало. Вторая космическая
скорость составляет здесь всего около десяти метров в
секунду. Бросьте какой-нибудь предмет с такой скоростью, и
он больше сюда не вернется. Верно, мистер Гопкинс?
   - Совершенно верно.
   - А теперь перейдем к делу. Сейчас мы думаем вывести
мистера Мейза на прогулку. Как только он окажется точно под
Юпитером, мы снимем с его скафандра реактивные пистолеты
и... э... придадим мистеру Мейзу некое ускорение. Мы
охотно догоним его на нашем корабле и подберем, как только
вы передадите нам украденное вами имущество. Из моего
объяснения вы, конечно, поняли, что время играет тут очень
важную роль. Час тридцать пять минут - удивительно короткий
срок, не так ли?
   - Профессор! - ахнул я. - Вы этого не сделаете?
   - Помолчите! - рявкнул он. - Итак, мисс Митчелл, что вы
на это скажете?
   Лицо Мериэн отразило ужас, смешанный с недоверием.
   - Это попросту блеф! - воскликнула она. - Я не верю,
что вы это сделаете! Команда не позволит вам!
   Профессор вздохнул.
   - Очень жаль. Капитан Сирл, мистер Грувс, пожалуйста,
сходите за арестованным и выполняйте мои указания.
   - Есть, сэр, - торжественно ответил Сирл.
   Мейз явно был испуган, но не думал уступать.
   - Что вы еще задумали? - спросил он, когда ему дали его
скафандр.
   Сирл забрал его реактивные пистолеты.
   - Одевайтесь - распорядился он. - Мы идем гулять.
   Только теперь я сообразил, что задумал профессор.
Конечно, все это блеф, колоссальный блеф, он не бросит Мейза
на Юпитер. Да если бы и захотел бросить, Сирл и Грувс на
это не пойдут. Но ведь Мериэн раскусит обман, и мы сядем в
лужу.
   Убежать Мейз не мог; без реактивных пистолетов он был
беспомощен. Сопровождающие взяли его под руки и потащили,
будто привязной аэростат. Они тащили его к горизонту - и к
Юпитеру.
   Я посмотрел на соседний корабль и увидел, что Мериэн стоя
у иллюминатора, провожает взглядом удаляющееся трио.
Профессор Форстер тоже заметил это.
   - Надеюсь, мисс Митчелл, вы понимаете, что мои люди
потащили не пустой скафандр. Позволю себе посоветовать вам
вооружиться телескопом. Через минуту они скроются за
горизонтом, но вы сможете увидеть мистера Мейза, когда он
начнет... гм... восходить.
   Динамик молчал. Казалось, томительному ожиданию не будет
конца. Может быть, Мериэн задумала проверить решимость
профессора?
   Схватив бинокль, я направил его на небо над таким до
нелепости близким горизонтом. И вдруг увидел крохотную
вспышку света на желтом фоне исполинского диска Юпитера. Я
быстро поправил фокус и различил три фигурки, поднимающиеся
в космос. У меня на глазах они разделились: две
притормозили ход пистолетами и начали падать обратно на
"Пятерку", а третья продолжала лететь прямо к грозному
небесному тепу.
   Я в ужасе повернулся к профессору.
   - Они это сделали! Я думал, что это блеф!
   - Мисс Митчелл, несомненно, тоже так думала - холодно
ответил профессор, адресуясь к микрофону. - Надеюсь, мне не
надо вам объяснять, чем грозит промедление. Кажется, я уже
говорил, что падение на Юпитер с нашей орбиты длится всего
девяносто пять минут. Но вообще-то хватит и сорок минут,
потом будет поздно...
   Он сделал выразительную паузу. Динамик молчал.
   - А теперь - продолжал профессор, - я выключаю преемник,
чтобы избежать бесполезных споров. Разговор мы возобновим,
только когда вы отдадите статую... И остальные предметы, о
которых мистер Мейз столь неосмотрительно проговорился.
Всего хорошего.
   Прошло десять томительных минут. Я потерял Мейза из виду
и уже спрашивал себя, не пора ли связать профессора и
помчаться вдогонку за его жертвой, пока мы еще не стали
убийцами. Но ведь кораблем управляют те самые люди, которые
своими руками совершили преступление. Я вконец растерялся.
   Тут на "Генри Люсе" медленно открылся люк и показались
две фигуры в скафандрах, поддерживавшие предмет наших
раздоров.
   - Полная капитуляция. - Профессор удовлетворенно
вздохнул, - Несите сюда, - распорядился он по радио. - Я
открою шлюз.
   Он явно не торопился. Я все время поглядывал на часы -
прошло уже пятнадцать минут. В воздушном шлюзе загремело,
зазвенело, потом открылась дверь и вошел капитан Гопкинс.
За ним следовала Мериэн, которой для полного сходства с
Клитемнестрой не хватало только окровавленной секиры. Я
боялся встретиться с ней взглядом, а профессор хоть бы что?
Он прошел в шлюз, проверил, все ли возвращено, и вернулся,
потирая руки.
   - Ну, так, - весело сказал он. - А теперь
присаживайтесь, выпьем и забудем это неприятное
недоразумение.
   - Вы с ума сошли! - возмущенно крикнул я, показывая на
часы. - Он уже пролетел половину пути до Юпитера!
   Профессор Форстер поглядел на меня с осуждением.
   - Нетерпение - обычный порок юности, - произнес он. - Я
не вижу никаких причин торопиться.
   Тут впервые заговорила Мериэн; по ее лицу было видно, что
она не на шутку испугана.
   - Но ведь вы обещали, - прошептала она.
   Профессор внезапно сдался. Последнее слово осталось за
ним, и он вовсе не хотел продлевать пытку.
   - Успокойтесь, мисс Митчелл, и вы, Джек, - Мейз в такой
же безопасности, как и мы с вами. Его можно забрать в любую
минуту.
   - Значит, вы мне солгали?
   - Ничуть. Все, что я вам говорил, - чистая правда.
Только вы сделали неверный вывод. Когда я говорил вам, что
тело, брошенное с нашей орбиты, упадет на Юпитер через
девяносто пять минут, я - признаюсь, не без задней мысли -
умолчал об одном важном условии. Надо было добавить:
"Тело, находящееся в покое по отношению к Юпитеру". Ваш
друг, мистер Мейз, летел по орбите вместе со спутником и с
такой же скоростью, как спутник. Что-то около двадцати
шести километров в секунду, мисс Митчелл. Да, мы выбросили
его с "Пятерки" по направлению к Юпитеру. Но скорость,
которую мы ему сообщили, - пустяк, практически он продолжает
лететь по прежней орбите. Он может приблизиться к Юпитеру -
капитан Сирл все это высчитал - самое большое на сто
километров. В конце витка, через двенадцать часов, он будет
в той самой точке, откуда стартовал, без всякой помощи с
нашей стороны.
   Наступило долгое, очень долгое молчание. Лицо Мериэн
выражало и досаду, и облегчение, и злость человека, которого
обвели вокруг пальца. Наконец она повернулась к капитану
Гопкинсу.
   - Вы, конечно, знали все это! Почему вы мне ничего не
сказали?
   Гопкинс укоризненно посмотрел на нее.
   - Вы меня не спросили, - ответил он.
   Мы забрали Мейза через час. Он улетел всего на двадцать
километров, и нам ничего не стоило отыскать его по маячку на
его скафандре. Его радиофон был выведен из строя, и
теперь-то я понял почему. Мейз был достаточно умен, чтобы
сообразить, что ему ничего не грозит, и, если бы радио
работало, он связался бы со своими и разоблачил наш обман.
А впрочем, кто знает! Лично я на его месте предпочел бы
дать отбой, хотя бы совершенно точно знал, что со мной
ничего не случится. Сдается мне, ему там было очень
одиноко...
   Догнав Мейза на самом малом ходу, мы втащили его внутрь.
К моему удивлению, он не устроил нам никакой сцены: то ли
был слишком рад вернуться в нашу уютную кабину, то ли решил,
что проиграл в честном бою и не стоит таить зла на
победителя. Думаю, что второе вернее.
   Ну вот, пожалуй, и все, если не считать, что на прощание
мы еще раз натянули Мейзу нос. Ведь коммерческий груз на
его корабле заметно уменьшился, значит, и горючего
требовалось меньше, а излишки мы оставили себе. Это
позволило - нам увезти "Посланника" на Ганимед. Разумеется,
профессор выписал Мейзу чек за горючее, все было вполне
законно.
   И еще один характерный эпизод, о котором я должен вам
рассказать. В первый же день после того, как в Британском
музее открылся новый отдел, я пошел туда посмотреть на
"Посланника": хотелось проверить, будет ли его воздействие
на меня таким же сильным в новой обстановке. (Ну так вот:
это было совсем не то, но все-таки впечатление сильное, и
отныне я весь музей воспринимаю как-то иначе.)- В зале было
множество посетителей, и среди них я увидел Мейза и Мериэн.
   Кончилось тем, что мы зашли в ресторан и очень приятно
провели время за столиком. Надо отдать должное Мейзу, он не
злопамятен. Вот только Мериэн меня огорчила.
   Ей-богу, не понимаю, что она в нем находит.




   Артур Кларк
   Колыбель на орбите


   Перевод Л. Жданова


   Прежде чем мы начнем хотелось бы подчеркнуть одну вещь,
которую многие, похоже, забывают. Двадцать первый век
наступит не завтра - он начнется годом позже 1 января 2001
года. Хотя календари после полуночи будут отсчитывать
2000-й год, старый век продлится еще двенадцать месяцев.
Каждые сто лет нам, астрономам, приходится снова и снова
объяснять это, но все напрасно. Стоит в счете веков
появиться двум нулям, как уже идет пир горой}
   Так вы хотите узнать, какое событие больше всего
запомнилось мне за полвека космических исследований...
Конечно, уже взяли интервью у фон Брауна? Как он поживает?
Приятно слышать; я не видел его после симпозиума в
Астрограде в честь его восьмидесятилетия, с тех пор он не
прилетал с Луны.
   Что говорить, я повидал немало великих событий в истории
космонавтики, начиная с запуска первого спутника. В
двадцать пять лет я был вычислителем в Капустном Яру,
недостаточно важная личность, чтобы присутствовать в
контрольном центре, когда шел отсчет последних секунд. Но я
слышал старт. Только однажды за всю жизнь я слышал звук,
который поразил меня еще сильнее. (Что это было? После
скажу.) Как только стало известно, что спутник вышел на
орбиту, один из ведущих ученых вызвал свой "зил", и мы
покатили в Волгоград отмечать событие. Сто километров
одолели за то же время, за какое спутник совершил первый
оборот вокруг Земли - неплохая скорость! (Кто-то подсчитал,
что выпитой на следующий день водки хватило бы для запуска
крошки-спутника, который конструировали американцы, но я в
этом не уверен.)
   Большинство учебников истории утверждает, что именно
тогда, 4 октября 1957 года, начался Космический Век. Я не
собираюсь спорить с ними, но, по-моему, самое увлекательное
было потом. Что может сравниться по драматизму с тем
случаем, когда военные корабли США мчались на выручку
Дмитрию Калинину и в последний миг выловили из Южной
Атлантики его капсулу? А радиорепортаж Джерри Уингайта, его
красочные эпитеты, на которые ни один цензор не посмел
покуситься, когда он обогнул Луну и впервые увидел воочию ее
обратную сторону! А всего пять лет спустя - телевизионная
передача из кабины "Германа Оберта", когда корабль
прилунился на плато в Заливе Радуг. Он и сейчас там стоит
вечным памятником людям, которых схоронили рядом с ним...
   Всё это были великие вехи на пути в космос, но вы
ошибаетесь, если думаете, что я буду говорить о них. Меня
больше всего поразило совсем другое. Я даже не уверен,
сумею ли хорошо рассказать, а если в сумею - как вы это
подадите? Ведь нового ничего не будет, газеты тогда только
об этом и писали. Но большинство из них упустило самую
суть, для прессы это была просто выигрышная "человечная"
черточка, только и всего.
   Было это через двадцать лет после запуска первого
спутника, вместе с другими я находился тогда та Луне.
Правда, к тому времени я стал уже слишком важной персоной,
чтобы заниматься наукой. Прошло больше десятка лет с тех
пор, как я составлял программы для электронной машины;
теперь моя задача была несколько сложнее - "программировать"
людей, ведь я отвечал за проект АРЕС, готовил первую
экспедицию на Марс.
   Стартовать, понятно, решили с Луны, там тяготение намного
слабее, и для запуска нужно в пятьдесят раз меньше горючего,
чем на Земле. Хотели было собирать корабли, на орбите
спутника - еще меньше горючего надо для вылета, - но когда
продумали все как следует, эта идея отпала. Не так-то
просто устраивать в космосе заводы и мастерские; невесомость
скорее мешает, чем помогает, когда вам нужно, чтобы все
предметы беспрекословно слушались вас. К тому времени, в
конце семидесятых годов. Первая Лунная База работала полным
ходом. Химические заводы и всякие мелкие предприятия
производили все для поселка. И мы решили использовать их,
вместо того чтобы ценой огромных усилий и затрат сооружать в
космосе новые.
   "Альфу" "Бету" и "Гамму" - три корабля экспедиции -
собирали на дне Платона. Здесь в кольце гор простерлась,
пожалуй, самая гладкая равнина этой стороны Луны, и
настолько обширная, что наблюдателю, стоящему в ее центре, и
не придет в голову, что он находится на дне кратера: горы
скрыты далеко за горизонтом. Герметичные купола базы стояли
в десяти километрах от стартовой площадки и были связаны с
ней канатной дорогой; эти дороги очень нравятся туристам,
но, на мой взгляд, сильно уродуют лунный пейзаж.
   В первые дни освоения жизнь на Луне была далеко не
сладкой, мы не могли и мечтать об удобствах, которые теперь
стали обычными. Центральный Купол, с его парками и озерами,
тогда существовал только на ватманской бумаге; впрочем, мы
все равно не смогли бы им насладиться, проект АРЕС поглощал
нас всецело. Человек готовился совершить первый прыжок в
большой космос; уже в ту пору мы рассматривали Луну всего
лишь как предместье Земли, камень в реке, на который можно
опереться и прыгнуть, куда тебе надо. Наши мысли лучше
всего выразить словами Циолковского - они висели у меня в
кабинете на стене, чтобы каждый мог видеть:

       НАША ПЛАНЕТА ЕСТЬ КОЛЫБЕЛЬ РАЗУМА.
        НО НЕЛЬЗЯ ВЕЧНО ЖИТЬ В КОЛЫБЕЛИ

   (Что вы сказали? Нет-нет, я никогда не встречался с
Циолковским. В 1935 году, когда он умер, мне было всего
четыре года!)
   После многих лет секретности было очень приятно работать
рука об руку с людьми всех наций над проектом, осуществлять
который помогал весь мир. Из моих четырех заместителей один
был американец, другой - индиец, третий - китаец, четвертый
- русский. И хотя ученые разных стран всячески старались
перещеголять друг друга, это было полезное соперничество,
оно только шло на благо нашему делу. Посетителям, не
забывшим старые недобрые времена, я не раз с гордостью
напоминал:
   - На Луне нет секретов.
   Ну так вот, я ошибался: секрет был, притом у меня под
носом, в моем собственном управлении. Возможно, я бы и
заподозрил что-нибудь, если бы бесчисленные детали проекта
АРЕС не заслонили от меня все прочее. Теперь-то,
оглядываясь назад, я вижу, что было вдоволь всевозможных
намеков и признаков, но тогда я ничего не заметил.
   Правда, от моего внимания не ускользнуло, что Джим
Хатчинс, мой молодой заместитель - американец, становится
все более рассеянным, словно его что-то заботило. Раз или
два пришлось даже сделать ему выговор за небольшие упущения;
он обижался и заверял, что это не повторится. Хатчинс был
типичный, ярко выраженный колледж-бой, каких Соединенные
Штаты поставляют в изрядных количествах, очень
добросовестный, хотя звезд с неба не хватал. Он уже три
года был на Луне и едва ли не первым забрал с Земли свою
жену, как только отменили ограничения. Я так никогда и не
выяснил, каким образом он оказался замешанным в этой
истории; видимо, сумел нажать тайные пружины, хотя уж его-то
никак нельзя было представить себе главным действующим лицом
международного заговора. Да что там международного - тут и
Луна участвовала, десяток людей, вплоть до высшего
начальства в Управлении Астронавтики.
   Мне до сих пор кажется чудом, что они сумели все
сохранить в тайне.
   Восход солнца начался уже два дня назад по земному
времени, но хотя четкие тени заметно укоротились, до лунного
полудня было еще пять дней. Мы готовились провести первое
статическое испытание двигателей "Альфы"; силовая установка
была вся смонтирована, корпус корабля собран. Стоя на
равнине, "Альфа" напоминала скорее часть нефтеперегонного
комбината, чем космический корабль, но нам она казалась
прекрасной, символом будущих завоеваний.
   Момент ответственный: еще никогда не делали таких мощных
термоядерных двигателей, и, несмотря на все старания, полной
уверенности не было. Если теперь что-нибудь не сработает,
проект АРЕС может быть оттянут не на один год. - Отсчет
времени уже начался, когда ко мне подбежал Хатчинс, бледный
и озабоченный.
   - Мне нужно немедленно доложить на Базу, - выпалил он. -
Это очень важно!
   - Важнее испытания? - язвительно осведомился я,
сдерживая досаду.
   Он помялся, словно хотел мне что-то объяснить, потом
коротко ответил:
   - Да, пожалуй.
   - Хорошо, - сказал я, он тотчас исчез.
   Я мог бы потребовать у него объяснения, но подчиненным
надо доверять. Возвращаясь к центральному пульту
управления, я раздраженно говорил себе, что сыт по горло
этим взбалмошным юнцом, надо будет попросить, чтобы его
забрали от меня. И ведь что всего удивительнее: он не
меньше других волновался, как пройдет испытание, а сам вдруг
умчался по канатной дороге на Базу. Пузатый цилиндр кабины
уже был на полпути к следующей опоре, скользя