и в отеле неделю и уже думали, что погода так никогда и не
исправится. Но за день до нашего отъезда ветер улегся, и группа из
двадцати человек поднялась на вершину. Мы пробыли там час. Снимали
друг друга и все вокруг.
	Доктор Элвин некоторое время молчал, словно взвешивая
услышанное, а потом сказал голосом, в котором уже не ощущалось
прежнего равнодушия - он был теперь исполнен сдержанного волнения:
	- Садитесь, мистер... э... Харпер. Мне хотелось бы, узнать кое-
какие подробности.
	Испытывая некоторое недоумение, Харпер вернулся к креслу перед
большим письменным столом, на котором царил идеальный порядок. В
его восхождении на Эверест не было ничего необычного. Каждый год
тысячи людей приезжали в отель "Эверест", и по меньшей мере
четверть из них поднималась на вершину горы. Всего за год до этого
была устроена пышная, широко разрекламированная церемония
вручения памятного подарка десятитысячному туристу, побывавшему на
высочайшей вершине мира. Некоторые циники не преминули указать на
удивительное совпадение: десятитысячным туристом оказалась
популярнейшая восходящая звезда телевидения. И все, что Харпер мог
сказать доктору Элвину, тот без особого труда нашел бы в десятках
справочников, в рекламных брошюрах отеля, например. Однако какой
молодой честолюбивый ученый упустил бы такой случай произвести
благоприятное впечатление на человека, от которого зависело так
много? Харпер не был расчетливым карьеристом, но не принадлежал и к
непрактичным мечтателям. Он начал говорить, сначала медленно,
стараясь привести в порядок свои воспоминания.
	- Реактивный самолет доставляет вас в городок Намчи,
расположенный милях в двадцати от горы. Затем автобус везет вас по
сказочно красивому шоссе в отель, который стоит над ледником Кхумбу,
на высоте восемнадцать тысяч футов. Для тех, кому трудно дышать на
такой высоте, в отеле имеются номера с нормальным давлением.
Разумеется, в отеле есть свой штат врачей, и людям с плохим здоровьем
номера не сдаются. Два дня вы живете на особой диете, и только после
этого вам разрешают дальнейший подъем.
	Сама вершина из отеля не видна, так как здание находится на
склоне горы. Но все равно виды там открываются необыкновенные -
Лхоцзе и десяток других вершин. И нельзя сказать, что не испытываешь
никакого страха. Особенно ночью. Вверху почти все время воет ветер, а с
ледника доносятся душераздирающие стоны - это движется лед. Так и
кажется, что среди гор бродят ужасные чудовища...
	Никаких особых развлечений в отеле нет: любуешься пейзажем,
отдыхаешь и ждешь, когда доктора дадут разрешение отправиться к
вершине. В старину требовалось несколько недель, чтобы привыкнуть к
разреженному воздуху, ну а теперь для этого дают лишь двое суток. Тем
не менее половина туристов - большей частью люди пожилые - считают,
что им и такой высоты достаточно.
	Дальнейшее зависит от вашего опыта и от того, на какие расходы
вы согласны пойти. Искушенные альпинисты нанимают проводников и
совершают восхождения, пользуясь обычным снаряжением. Теперь это
сравнительно нетрудно, и к тому же там повсюду устроены убежища.
Такие группы, как правило, добираются до вершины, но из-за погоды по
прежнему никогда нельзя быть уверенным в успехе и каждый год там
погибают несколько человек.
	Средний турист выбирает более легкий путь. На самой вершине
посадка воздушных машин строго запрещена, за исключением особых
обстоятельств, но вблизи гребня Нупцзе есть альпийская хижина, куда из
отеля можно подняться на вертолете. От хижины до вершины всего три
мили, и подъем для человека с некоторым опытом и в хорошей форме
совсем нетруден. Некоторые даже обходятся без кислорода, хотя это не
рекомендуется. Сам я оставался в маске, пока не добрался до вершины.
Там я ее снял, и оказалось, что дышится довольно легко.
	- Вы пользовались фильтрами, или газовыми баллонами?
	- Молекулярными фильтрами. Они стали очень надежными и
увеличивают концентрацию кислорода в сто с лишним раз. Эти фильтры
произвели в альпинизме настоящий переворот. Баллонов с сжиженным
газом теперь никто не берет.
	- Сколько времени занимает подъем?
	- Весь день. Мы вышли на заре, а вернулись вечером. Прежние
альпинисты этому не поверили бы! Но конечно, мы вышли, хорошо
отдохнув и налегке. Дорога от хижины довольно проста, а на самых
крутых склонах вырублены ступеньки. Как я уже говорил, подняться там
может любой здоровый человек.
	Сказав это, Харпер готов был откусить себе язык. И как только он
мог забыть, с кем разговаривает? Но он с такой ясностью вспомнил свое
восхождение на высочайшую вершину Земли, заново пережил восторг и
волнение тех часов, что на мгновение ему почудилось, будто он снова
стоит на одинокой, исхлестанной ветром пирамиде. На единственном
месте в мире, на котором доктор Жюль Элвин никогда не будет стоять...
	Но тот как будто ничего не заметил. А может быть, он уже
настолько свыкся с подобными бестактными промахами, что перестал
обращать на них внимание. Но почему его так интересует Эверест?
Возможно, именно из-за недоступности, решил Харпер. Эверест
символизировал все, в чем ему было отказано судьбой еще при
рождении.

	И все же три года спустя Джордж Харпер остановился в каких-то
ста шагах от вершины и смотал нейлоновую веревку, дожидаясь, чтобы
доктор Элвин его догнал. Они об этом никогда не говорили, но он знал,
что ученый захочет первым ступить на вершину. Эта честь принадлежала
ему по праву, и Харперу в голову не пришло бы ее у него оспаривать.
	- Все в порядке? - спросил он, когда доктор Элвин поравнялся с
ним. Вопрос был излишним, но Харпер испытывал непреодолимое
желание нарушить окружавшее их великое безмолвие, словно они были
одни в целом мире. Среди белого сверкания вершин нигде не было
заметно ни малейших следов существования человека.
	Элвин рассеянно кивнул и прошел мимо, не спуская сияющих глаз
с вершины. Он шел деревянной походкой, и его ноги, как ни странно,
почти не оставляли следов на снегу. И все время, пока Элвин двигался,
большой рюкзак, который он нес на спине, еле слышно гудел.
	Вернее было бы сказать, что не он нес рюкзак, а рюкзак нес его. Во
всяком случае, три четверти его веса. Пока доктор Элвин неторопливо,
но уверенно приближался к своей когда-то недостижимой цели, он и все
его снаряжение весили вместе лишь пятьдесят фунтов. А если бы и это
оказалось много, ему достаточно было повернуть ручку настройки - и он
перестал бы весить даже фунт.
	Здесь, над залитыми лунным светом Гималаями, впервые было
применено величайшее открытие двадцать первого века. Во всем мире
существовало только пять экспериментальных левитаторов Элвина, и
два из них находились здесь, на Эвересте.
	Хотя Харпер знал об их существовании уже два года и понимал
принцип их устройства, "левви", как сотрудники лаборатории почти
сразу же окрестили эти аппараты, все еще казались ему волшебством. Их
аккумуляторы хранили достаточно энергии, чтобы поднять груз весом в
двести пятьдесят фунтов по вертикали на высоту в десять миль, то есть
намного больше, чем требовалось в настоящем случае. Цикл подъема и
спуска можно было повторять практически бесконечно, потому что,
взаимодействуя с гравитационным полем Земли, батареи разряжались
при движении вверх и вновь заряжались при движении вниз. Поскольку
ни один механический процесс не имеет стопроцентного коэффициента
полезного действия, каждый цикл сопровождался небольшой потерей
энергии, но требовалось не менее сотни таких циклов, чтобы полностью
разрядить аккумулятор.
	Подниматься на гору, не ощущая большей части своего веса, было
упоительно. Лямки тянули вверх, создавая ощущение, что люди
подвешены к невидимым воздушным шарам, чью подъемную силу
можно менять по желанию. Некоторая доля веса была им необходима,
чтобы не оторваться от склона, и после нескольких экспериментальных
проверок они пришли к выводу, что оптимальный вариант составляет
двадцать пять процентов реального веса. Благодаря левитатору идти по
крутизне было так же легко, как по горизонтальной поверхности.
	Несколько раз они снижали свой вес почти до нуля, чтобы
взобраться по отвесному обрыву, цепляясь руками за неровности скалы.
Это, пожалуй, было самым трудным и требовало неколебимой веры в
левитатор. Нужно было немалое усилие воли, чтобы висеть вот так в
воздухе без опоры, если не считать тихо гудящего аппарата за спиной.
Но уже через несколько минут ощущение полной свободы и власти над
высотой заглушило всякий страх - ведь человеку наконец-то удалось
осуществить мечту, которую он лелеял с незапамятных времен.
	Несколько недель назад кто-то из сотрудников библиотеки
отыскал в стихотворении начала двадцатого века строку, которая очень
точно выражала сущность этого открытия, - "спокойно взмыть в
безжалостное небо". Даже птицы не обладали такой властью над
шестым океаном. С этой минуты и воздух, и космическое пространство
были окончательно побеждены. Левитатор сделал доступными самые
высокие и дикие горы Земли, как за полвека до этого акваланг открыл
пред человеком морские глубины. Как только аппарат пройдет
испытание и будет налажено дешевое массовое производство, все
стороны человеческой цивилизации претерпят решительные изменения.
Новые виды транспорта вытеснят все прежние. Космические полеты
станут не дороже обычных полетов в воздухе. Все человечество
поднимется в небеса. Перемены, которые за сто лет до этого принесло
изобретение автомобиля, могли служить лишь слабым
предзнаменованием того, что должно было произойти теперь.
	Но Харпер был убежден, что в это мгновение своего одинокого
триумфа доктор Элвин ни о чем подобном не думал. Позже мир будет
прославлять его (а возможно, и проклинать), но для него ничто не могло
сравниться с сознанием, что он сейчас стоит на высочайшей точке Земли.
Это была подлинная победа разума над природой, блестящего
интеллекта над слабым искалеченным телом. Эта мысль затмевала все
остальное.
	Харпер поднялся к Элвину на снежную площадку усеченной
пирамиды, и они обменялись церемонным рукопожатием, которого,
казалось, требовала эта минута. Но оба молчали. Радость свершения,
величественная панорама могучих вершин, вздымавшихся всюду,
насколько хватал глаз, делали все слова ненужными и мелкими.
	Харпер, блаженно опираясь на лямки, медленно обводил взглядом
горизонт, мысленно перебирая названия знакомых великанов: Макалу,
Лхоцзе, Барунцзе, Чо Ойю, Канченджунга... Сколько этих пиков до сих
пор оставалось непокоренными! Ну, левитатор скоро изменит все это.
	Конечно, многие будут против. Но ведь в двадцатом веке тоже
были альпинисты, считавшие шулерством использование кислорода.
Было трудно поверить, что когда-то люди пытались брать эти высоты
без помощи каких-либо аппаратов, лишь после нескольких недель
акклиматизации. Харпер вспомнил Мэллори и Ирвина, чьи
неразысканные тела, возможно, лежали где-то совсем близко. За его
единой кашлянул доктор Элвин.
	- Идемте, Джордж, - сказал он. Голос его звучал глухо из-за
кислородного фильтра. - Нам нужно вернуться, пока нас не хватились.
	Молча простившись с теми, кто первыми поднялись сюда, они
спустились с вершины и пошли вниз по пологому склону. Теперь вокруг
было уже не так светло, как всего несколько минут назад. Лунный диск
то и дело заволакивали быстро несущиеся в вышине облака и временами
темнело настолько, что трудно было находить дорогу. Харперу эта
перемена погоды не понравилась, и он подумал, не лучше ли им будет
направиться к ближайшему убежищу, чем прямо к альпийской хижине.
	Но доктору Элвину он ничего не сказал, чтобы напрасно его не
тревожить.
	Теперь они шли по узкому карнизу - с одной стороны была черная
тьма, с другой - слабо мерцали вечные снега. Харпер невольно подумал,
что попасть здесь в буран было бы страшно.
	Едва он подумал об этом, как на них внезапно обрушился
ураганный ветер. Он с воем налетел неизвестно откуда, словно гора все
это время втайне накапливала силы. Сделать они ничего не могли - они и
без левитатора все равно были бы сбиты с нот. В одно мгновение ветер
сбросил их в черную пустоту. Они не имели ни малейшего представления
о глубине пропасти. Харпер принудил себя взглянуть вниз, но ничего не
увидел. Хотя ветер, казалось, увлекал его в почти горизонтальном
направлении, он понимал, что падает, но только скорость его падения
замедлялась в соответствии с его уменьшенным весом. Но и такой
скорости было больше чем достаточно; если им предстоит упасть с
высоты четырех тысяч футов, то обстоятельство, что ее можно считать
равной всего тысяче, вряд ли послужит им большим утешением.
	Харпер еще но успел испугаться - для этого будет время, если он
уцелеет, - и почему-то его больше всего тревожила мысль, что будет
разбит драгоценный левитатор. Он совсем забыл про своего спутника -
ведь в такие мгновения сознание способно сосредоточиваться только на
чем-то одном. Внезапный рывок нейлоновой веревки сначала вызвал у
него только растерянность. Но тут он увидел доктора Элвина, который
вращался вокруг него на другом конце веревки, точно планета вокруг
солнца.
	Харпер сразу вернулся к действительности и сообразил, что
следует сделать. Да его оцепенение вряд ли и длилось больше ничтожной
доли секунды.
	- Доктор! - крикнул он. - Включите аварийный подъем!
	Сам он тем временем нащупал пломбу на контрольной панели,
сорвал ее и нажал на кнопку.
	И сразу же аппарат загудел, как рой рассерженных пчел. Харпер
почувствовал, как лямки впиваются в его тело, стараясь увлечь его вверх,
в небо, от невидимой смерти внизу. В его мозгу огненной строчкой
вспыхнули цифры. Один киловатт поднимает двести пятьдесят фунтов
на три фута в секунду, а аппарат способен преобразовывать энергию
тяготения с максимумом в десять киловатт, хотя не дольше чем минуту.
Таким образом, учитывая, что вес его уже уменьшился вчетверо, он
должен был подниматься со скоростью более ста футов в секунду.
Доктор Элвин замешкался и не сразу нажал аварийную кнопку, но вот и
он начал подниматься. Теперь все решали секунды - успеют ли они
подняться прежде, чем ветер швырнет их о ледяную стену Лхоцзе, до
которой оставалось не больше тысячи футов.
	Они ясно различали залитый лунным светом обрыв в снежных
разводах. Определить свою скорость точно они не могли, но во всяком
случае она была не меньше пятидесяти миль в час. Даже если они не
разобьются насмерть сразу, избежать тяжелых повреждений им не
удастся, а здесь, в капкане неприступных гор, это было равносильно
смерти.
	Но в тот момент, когда удар о ледяные скалы казался неизбежным,
их подхватил и потащил вверх вертикальный поток воздуха. Они
пронеслись над каменной грядой на утешительной высоте минимум в
пятьдесят футов. Это было похоже на чудо, но Харпер тут же понял, что
своим спасением они обязаны простому закону аэродинамики - ветер не
мог не устремиться вверх, чтобы миновать гору. У противоположного
склона он опять ринется вниз. Но это уже не имело значения, так как
горизонт впереди был чист.
	Теперь они неторопливо плыли под рваными тучами. Хотя
скорость их осталась прежней, вой ветра внезапно замер, так как они
неслись вместе с ним в пустоте. Сейчас они могли даже переговариваться
через разделявшие их тридцать футов.
	- Доктор Элвин! - окликнул ученого Харпер. - Как вы?
	- Прекрасно, Джорджи, - невозмутимо ответил тот. - Что будем
делать дальше?
	- Надо прекратить подъем. Если мы поднимемся выше, то нам
нечем будет дышать - даже с фильтрами.
	- Да, конечно. Попробуем уравновеситься.
	Гневное гудение аппаратов сменилось еле слышным жужжанием.
Выключив аварийную систему, они некоторое время крутились на своей
нейлоновой веревке - наверху оказывался то один, то другой, - но в конце
концов им удалось принять устойчивое положение. К этому моменту они
уже находились на высоте около тридцати тысяч футов и могли считать
себя в полной безопасности - если только выдержат левитаторы, которые
после такой перегрузки вполне могли отказать. Неприятности, по-
видимому, начнутся, когда они попробуют спуститься вниз.

	Еще никому в истории не доводилось-встречать такого странного
рассвета. Хотя доктор Элвин и Харпер устали и совсем окоченели, а
каждый вздох в разреженном воздухе царапал горло, точно наждачная
бумага, они забыли обо всем, едва на востоке за зубцами вершин
разлилось первое смутное сияние. Звезды таяли, но одна продолжала
блестеть почти до самого восхода солнца - самая яркая из космических
станций, Тихоокеанская-3, парящая в двадцати двух тысячах миль над
Гавайскими островами. Затем из моря безымянных пиков поднялось
солнце, и в Гималаях наступил день.
	Впечатление было такое, словно они наблюдали восход солнца на
Луне. Сначала лучи озарили вершины лишь самых высоких гор, а
долины по прежнему заполняла чернильная чернота. Потом граница
света медленно и неуклонно поползла вниз по скалистым склонами, и
день наступил повсюду в этом суровом неприступном крае.
	Теперь внимательный взгляд уже мог различить признаки
человеческой жизни. Кое-где в долинах вились узкие дороги, там, где
прятались деревушки, поднимались струйки дыма, поблескивали
черепичные крыши монастыря. Мир внизу пробуждался, не подозревая,
что на него смотрят два наблюдателя, чудесным образом вознесенные на
высоту пятнадцати тысяч футов над ним.
	По-видимому, ночью ветер несколько раз менял направление, и
Харпер не имел ни малейшего понятия о том, где они теперь находятся.
Он не различал ни одного знакомого ориентира и не знал даже, Непал
под ними или Тибет - они могли находиться где угодно в радиусе
пятисот миль от Эвереста.
	Прежде всего необходимо было выбрать место для приземления,
причем безотлагательно, потому что их быстро несло к хаосу вершин и
ледников, где вряд ли можно рассчитывать на помощь. С другой
стороны, если бы они внезапно спустились с неба на глазах неграмотных
и суеверных крестьян, это могло бы кончиться для них довольно плохо.
	- Нельзя ли нам спускаться побыстрее? - сказал Харпер. - Мне не
слишком нравится хребет, к которому нас несет.
	Его слова будто затерялись в окружающей пустоте. Хотя доктор
Элвин находился всего в десяти футах сбоку, Харперу вдруг показалось,
что его голос не доносится до ученого. Но через две-три секунды тот
неохотно кивнул.
	- Боюсь, вы правы. Но я не уверен, что у нас что-нибудь выйдет
при таком ветре. Не забывайте, спускаться мы должны много медленнее,
чем поднимались.
	Так оно и было: аккумуляторы заряжались в десять раз медленнее,
чем разряжались, и при стремительной потере высоты аккумуляторы
получали бы гравитационную энергию так интенсивно, что батареи
перегрелись бы, а это могло привести к взрыву. Недоумевающие тибетцы
(или непальцы) решили бы, что они видят огромный болид. И никто бы
так никогда и не узнал, какая судьба постигла доктора Жюля Элвина и
его подающего надежды молодого помощника.
	До земли осталось пять тысяч футов. Харпер с секунды на секунду
ожидал взрыва. Они падали быстро, но все же недостаточно быстро, и
вскоре им предстояло затормозить, чтобы смягчить удар в момент
приземления. В довершение, всего они совершенно не учли скорости
ветра у поверхности земли, а он там дул опять почти с ураганной силой.
Под ними, точно призрачные знамена, реяли вихри снега, сорванного со
скалистых склонов. Пока они двигались вместе с ветром, они не
замечали его силы, а теперь им вновь приходилось покидать податливую
воздушную стихию и встретить твердую неподатливость камня.
	Ветер гнал их в узкое ущелье. Подняться выше они уже не могли, и
им оставалось только одно: найти место, более или менее подходящее
для приземления.
	Ущелье сужалось с грозной быстротой. Оно превратилось в
глубокую расселину, и каменные обрывы проносились мимо со
скоростью около сорока миль в час. Временами невидимые завихрения
бросали их то вправо, то влево, и несколько раз им только чудом удалось
избежать удара о каменный выступ. Когда они оказались всего в двух-
трех ярдах над карнизом, покрытым мягкими сугробами, Харпер чуть
было не нажал рукоятку, которая отделяет левитатор от л