ился к ним своим странно бесстрастным голосом:
   - Мы полагаем, что вы принимаете определенные меры в
связи с вашей ожидаемой гибелью. Но это, вероятно, излишне.
Капитан Альверон надеется спасти нас, если мы сумеем
остановить кабину, как только достигнем материка.
   В первую секунду Цинадри и Аларкен были слишком удивлены,
чтобы отвечать. Потом Аларкен вымолвил:
   - Откуда вы это знаете?
   Нелепый вопрос; он сам тут же вспомнил, что на борту
К.9000 осталось много паладорцев, значит, его спутник знает
все, что происходит на корабле. И Аларкен, не дожидаясь
ответа, продолжал:
   - Альверон этого не сделает! Он не может пойти на такой
риск!
   - Риска никакого, - возразил паладорец. - Мы сказали
ему, как надо действовать. - Это очень просто.
   Аларкен и Цинадри с почтением посмотрели на товарища; они
поняли, что случилось. В критические минуты отдельные
элементы, слагающие сознание Паладора, могли смыкаться так
же согласованно, как клетки обычного мозга. И возникал
разум, равного которому не была во всей вселенной.
Несколько сот или тысяч элементов решали любую рядовую
задачу. Очень редко требовалось совместное усилие миллионов
единиц, и за всю историю было известно только два случая,
когда миллиарды клеток сознания Паладора все смыкались в
одну цепь, чтобы отвратить угрозу, нависшую над целым
народом. Разум Паладора был одним из наиболее могучих
ресурсов вселенной, ко всей его мощи прибегали редко, но уже
мысль о том, что он есть, внушала великую уверенность другим
народам. "Сколько клеток объединилось, чтобы справиться с
этой задачей? - спрашивал себя Аларкен. - И почему Паладор
занялся таким незначительным, в сущности, происшествием?"
   Ответить на этот вопрос было некому, но он мог бы сам
догадаться, в чем дело, если бы знал, что необычное разуму
Паладора присуще почти человеческое честолюбие. Очень давно
Аларкен написал книгу, доказывая, что в конечном счете все
разумные народы пожертвуют индивидуальным сознанием и
наступит день, когда во вселенной останутся только групповые
виды разума. Паладор, писал он, - первый из них; и надо
сказать, что огромный дисперсный мозг был польщен его
словами.
   Прежде чем они успели задать новые вопросы, через эфир к
ним донесся голос самого Альверона:
   - Говорит Альверон! Мы остаемся на этой планете, пока
сюда не дойдет взрывная волна и, может быть, вам удастся вас
спасти. Вы идете к городу на побережье, при такой скорости
будете там через сорок минут. Если не сумеете остановиться,
мы взрывом разрушим туннель впереди и позади вас, чтобы
прекратить подачу энергии. Потом пробьем к вам шахту.
Главный инженер говорит, что с нашими установками он сделает
это за пять минут. Не пройдет и часа, как вы будете в
безопасности, если только солнце не взорвется раньше.
   - Но если это произойдет, вы тоже погибнете! Вам нельзя
так рисковать!
   - Не беспокойтесь, нам ничто не грозит. Когда взорвется
солнце, пройдет еще не одна минута, прежде чем взрывная
волна достигнет максимума. А мы к тому же на ночной
стороне, прикрыты могучим экраном - восемь тысяч миль горных
пород. Как только заметим первые признаки взрыва, будем
уходить из солнечной системы, держась в тени планеты. На
предельной тяге мы достигнем световой скорости прежде чем
выйдем из конуса тени, а тогда нам солнце не страшно.
   Цинадри все еще не смел надеяться. Ему тотчас пришло на
ум новое возражение:
   - Но ведь мы на ночной стороне - как вы узнаете, что
взрыв начался?
   - Очень просто, - ответил Альверон. - У этой планеты
есть луна, ее сейчас видно из этого полушария. Мы навели на
нее телескопы. Если яркость вдруг возрастет, стартер
автоматически включит полную мощность, и нас выбросит из
системы.
   Ни к чему не придерешься. Осторожный, как всегда,
Альверон все предусмотрел. Пройдет немало минут, прежде чем
пламя взорвавшегося солнца расплавит могучий щит из камня и
металла. За это время К.9000 в самом деле сумеет развить
спасительную световую скорость.
   Аларкен заранее, когда до берега еще было далеко, нажал
кнопку. Он не ждал немедленного эффекта, полагая, что
кабина не останавливается между станциями. Но через
несколько минут, к их общей радости, прекратилась легкая
вибрация, и они остановились.
   Бесшумно раскрылись двери. Все трое выскочили наружу,
прежде чем створки раздвинулись до конца. Туннель, медленно
поднимаясь вверх, терялся вдали. Они смотрели вперед, когда
внезапно раздался голос Альверона:
   - Оставайтесь на местах! Взрываем!
   Земля содрогнулась, донесся грохот камней. Еще раз - и в
ста ярдах перед ними туннель вдруг исчез. Его пересекла
вертикальная шахта.
   Отряд поспешил туда и остановился на краю шахты. Она
достигала в ширину тысячи футов, а вглубь уходила так
далеко, что свет их фонарей не доставал дна. Вверху
стремительно летящие штормовые тучи временами обнажали лик
луны - сказочно яркий, какого не знал ни один землянин. И
еще более замечательное зрелище: высоко над землей парил
К.9000, и мощные излучатели, которые пробурили огромный
колодец, еще светились вишневым накалом.
   Темный силуэт отделился от корабля и быстро упал на
землю. Торкали спустился за своими товарищами, и вот уже
Альверон приветствует их в отсеке управления. Он указал
рукой на большой видеоэкран и спокойно произнес:
   - Смотрите, мы подоспели вовремя.
   Материк под ними медленно оседал под ударами штурмующих
побережье волн высотой в милю. Последние картины жизни
Земли: огромная равнина, озаренная серебристым сиянием
невероятно яркой луны. Через равнину глянцевитые валы
устремились к возвышающейся вдали горной гряде. Море взяло
верх, но его торжество продлится недолго, скоро не будет ни
моря, ни суши. Зрители в главном отсеке молча наблюдали
картину разрушения, а уже приближалась несравненно более
грозная катастрофа.
   Вдруг словно рассвет занялся над залитым луной
ландшафтом: луна обратилась во второе солнце. Около
тридцати секунд поразительное, сверхъестественное сияние
озаряло обреченный край. Тотчас на пульте вспыхнули
сигнальные лампочки. Полная тяга! На мгновение Альверон
перевел взгляд с экрана на пульт, проверяя показания
приборов. Когда он снова посмотрел на видеоэкран. Земли
уже не было видно.
   Могучие генераторы тихо скончались от дикого
перенапряжения, когда К.9000 достиг орбиты Персефоны. Но
это не играло никакой роли, теперь солнце не могло им ничего
сделать. И хотя корабль беспомощно летел в пустынную ночь
межзвездной пучины, они не сомневались, что их выручат через
несколько дней.
   Ирония судьбы. Еще вчера они были спасателями, спешили
на выручку уже не существующего народа. - В который раз
мысли Альверона обратились к погибшему миру. Он тщетно
пытался представить себе его в расцвете, когда улицы городов
бурлили жизнью. Какими бы примитивными ни были эти люда,
они тоже могли бы сделать свой вклад в сокровищницу
вселенной. Если бы только удалось связаться с ними! Но
поздно жалеть; задолго до прибытия спасателей земляне сами
себя погребли в железном ядре своей планеты. Теперь они и
их культура навсегда останутся загадкой.
   Альверон обрадовался, когда вошел Ругон и нарушил течение
его мыслей. С той самой минуты, как они покинули солнечную
систему, начальник связи был поглощен одним делом: он
старался разобрать программы, переданные станцией, которую
открыл Орострон. Задача не очень трудная, но понадобилась
специальная аппаратура, на создание ее ушло некоторое время.
   - Так что вы обнаружили? - спросил Альверон.
   - Кое-что удалось выяснить, - ответил его товарищ. - Но
тут кроется загадка, которую я не могу понять. Мы быстро
выяснили характер видеопередачи и смогли преобразовать
импульсы для нашей аппаратуры. Похоже, что по всей планете
в узловых точках были установлены камеры. Некоторые стояли
в городах, на крышах высоких зданий. Они непрерывно
вращались, показывая панораму. В записанных нами программах
можно различить около двух десятков различных ландшафтов.

   Но сверх того шли еще какие-то передачи - не звуковые и
не видео. Похоже, что передавались чисто научные данные,
может быть, показания приборов или что-то в этом роде.
Одновременно на нескольких частотах. Но ведь для чего-то
это передавалось! Орострон по-прежнему считает, что люди,
уходя, попросту забыли выключить станцию. Однако очень уж
программы необычные! Я уверен, что прав Клартен, речь идет
о межпланетной связи. При последней проверке на остальных
планетах вообще не было жизни; значит, только народ этой
планеты мог выйти в космос. Вы согласны?
   Альверон жадно слушал его.
   - Да, все это звучит убедительно. Но ведь мы знаем, что
канал передачи не был направлен ни на одну из планет
системы. Я сам проверял.
   - Знаю, - ответил Ругон. - И хочу понять, почему мощная
межпланетная релейная станция передавала виды гибнущей
планеты - кадры, представляющие небывалый интерес для ученых
и астрономов. Кто-то вложил огромный труд, чтобы установить
все эти панорамирующие камеры. Я уверен, это четко
направленная передача.
   Альверон вскочил со стула.
   - Вы думаете, была еще одна не обнаруженная нами планета
на краю системы? - спросил он. - Но ваша гипотеза заведомо
неверна. Излучение станции вообще не лежало в плоскости
солнечной системы. И даже если бы лежало - взгляните.
   Он включил видеоэкран и покрутил ручки настройки. На
фоне бархатного занавеса космоса висел бело-голубой шар, как
бы составленный из множества концентрических оболочек
раскаленного газа. Хотя на таком расстоянии нельзя было
различить движения, было очевидно, что шар расширяется с
огромной скоростью. В центре его сверкала ослепительная
точка: белый карлик, в которого превратилось солнце.
   - Вы, очевидно, не представляете себе размеров этого
шара, - сказал Альверон. - Вот, смотрите.
   Он прибавил увеличение так, что на экране оказалась
только средняя часть новой. У самого ядра, по обе стороны,
виднелись два сгустка.
   - Это две гигантские планеты системы. Они еще существуют
в каком-то ином облике. А до них от солнца было несколько
сот миллионов миль. Новая продолжает расширяться, а ведь ее
размеры уже вдвое превосходят поперечник солнечной системы.
   Ругон не сразу ответил.
   - Может быть, вы и правы, - заговорил он наконец. - Моя
гипотеза не годится. И все-таки это ничего не объясняет.
   Он быстро заходил по отсеку. Альверон терпеливо ждал.
Он знал, как сильна интуиция его товарища, который часто
решал задачи, неподвластные чистой логике.
   И вот снова зазвучала неторопливая речь Ругона.
   - Что вы скажете об этом? - начал он. - Предположим,
что мы совсем недооценили этот народ! Ведь ошибся же
Орострон, когда решил, что раз они знали радио всего два
столетия, значит, не доросли до межпланетных полетов. Мне
рассказал это Хансур-2. Может быть, все мы ошибаемся. Я
просмотрел материал, который Клартен собрал на радиостанции.
Ему это показалось не бог весть каким достижением, но для
такого короткого срока это замечательно! На станции были
устройства, какие мы видим у несравненно более развитых
народов. Альверон, нельзя ли проследить направление
передачи до конца и проверить, кому она адресована?
   Альверон задумался. Не то чтобы вопрос Ругона застиг его
врасплох, но ответить на него нелегко... Главные двигатели
окончательно вышли из строя, чинить их бесполезно. Но запас
энергии остался, а значит, можно что-то придумать. Придется
импровизировать и совершить довольно сложные маневры, так
как корабль по- прежнему летит с огромной скоростью. Да,
это возможно, и хорошо отвлечь команду делом, чтобы не
падали духом из-за этой неудачи. А тут еще выяснилось, что
ближайший корабль с техниками сможет подойти к ним только
через три недели...
   Инженеры, как обычно, дружно сказали "нет". И, как
обычно, справились с работой за половину того срока, который
сначала отвергли как абсолютно нереальный. Мало- помалу,
очень медленно корабль начал сбавлять ход. Описав огромную
дугу с радиусом в миллионы миль, К.9000 изменил курс и
картина созвездий вокруг преобразилась.
   Три дня ушло на этот маневр, но в конце концов корабль
лег на курс, параллельный лучу, который летел с Земли. Они
неслись в пустоту, все больше удаляясь от ослепительной
сферы, когда-то бывшей солнцем. С точки зрения межзвездных
полетов они почти не двигались с места.
   Ругон часами сидел над своими приборами, прощупывая
космос впереди электронными лучами. На много световых лет -
ни одной планеты... Иногда Альверон заходил к нему в отсек
и всякий раз слышал один и тот же ответ:
   - Ничего нового.
   Интуиция подводила Ругона в одном случае из пяти; он уже
спрашивал себя: не выдался ли как раз такой случай?
   А через неделю стрелки массдетекторов метнулись к концу
шкалы и остановились там, чуть дрожа, Ругон никому, даже
капитану, ничего не сказал. Он хотел полной уверенности и
дождался, когда ожили локаторы ближнего действия и на
видеоэкране появилось первое смутное изображение. Но и
после этого он терпеливо ждал, пока не удалось разобрать
смысла картинки. И только убедившись, что действительность
превзошла его самые смелые догадки, он пригласил в отсек
связи своих товарищей.
   На видеоэкране была обычная картина безбрежного звездного
простора - солнце за солнцем до рубежа изведанной вселенной.
У центра экрана расплылось тусклое пятнышко далекой
туманности.
   Ругон прибавил увеличение. Звезды ушли за край экрана,
маленькая туманность заполнила его целиком и перестала быть
туманностью. Дружный возглас удивления вырвался у всех, кто
был в отсеке.
   В космосе, на много миль, в огромном четком строю, словно
армия на марше, протянулись шеренги, колонны тысяч
светящихся палочек. Они быстро перемещались, но держали
строй, словно единое целое, словно литая решетка. Вот она
сместилась к краю экрана, и Ругон снова взялся за ручки
настройки.
   Наконец он заговорил.
   - Перед нами народ, - мягко сказал он, - который знает
радио только двести лет, народ, о котором мы решили, что он
ушел в недра планеты, чтобы там погибнуть. Я рассмотрел эти
предметы с предельным увеличением. Это величайший флот, о
каком мы когда-либо слышали. Каждая световая точка -
корабль, притом больше нашего. Конечно, они очень
примитивны; то, что мы видим на экране, - пламя их ракет.
Да, они отважились выйти на ракетах в межзвездное
пространство! Вы понимаете, что это значит! Понадобятся
столетия, чтобы дойти до ближайшей звезды. Очевидно, весь
народ Земли отправился в это путешествие, надеясь, что их
далекие потомки завершат его.
   Чтобы ощенить все величие их подвига, вспомните, сколько
веков потребовалось нам, чтобы покорить космос, и сколько
еще прошло, прежде чем вы вышли к звездам. Даже под угрозой
гибели - сумели бы мы столько свершить в такой короткий
срок? Ведь это одна из самых молодых цивилизаций вселенной!
Четыреста лет назад ее еще не было. Чем она станет через
миллион лет?
   Час спустя Орострон отчалил от парализованного К.9000,
чтобы вступить в контакт с идущей впереди великой армадой.
Его маленькая торпеда быстро затерялась среди звезд.
Альверон проводил ее взглядом и повернулся к Ругону. И тот
услышал слова, которые запомнились ему на много лет.
   - Интересно, что это за народ? - произнес Альверон. -
Народ удивительных инженеров, но без философии, без
искусства? Появление Орострона будет для них великой
неожиданностью и ударит по их самолюбию. - Странно, как
упорно все изолированные цивилизации считают себя
единственными представителями разумной жизни во вселенной.
Но эти люди должны быть благодарны нам: мы сократим их
путешествие на много веков.
   Альверон посмотрел на Млечный Путь - словно серебристая
мгла дорожкой пересекла экран. И жестом обрисовал всю
галактику от Центральных Планет до одиноких солнц Кромки.
   - Знаешь, - сказал он Ругону. - я даже побаиваюсь этих
людей. Вдруг им не понравится наша маленькая Федерация?
   И он снова указал на звездные скопления, которые лучились
сиянием несчетного множества солнц.
   - Что-то подсказывает мне, что это Очень энергичный
народ, - добавил он. - Лучше быть с ними повежливее. Ведь
наше численное превосходство не так уж велико, - всего
миллиард против одного...
   Ругон рассмеялся в ответ на шутку капитана. Двадцать лет
спустя эти слова уже не казались смешными.



   Артур Кларк
   Звезда


   Перевод Л. Жданова


   До Ватикана три тысячи световых лет. Некогда я полагал,
что космос над верой не властен; точно так же я полагал, что
небеса олицетворяют великолепие творений господних. Теперь
я ближе познакомился с этим олицетворением, и моя вера, увы,
поколебалась. Смотрю на распятие, висящее на переборке над
ЭСМ-VI, и впервые в жизни спрашиваю себя: уж не пустой ли
это символ?
   Пока что я никому не говорил, но истины скрывать нельзя.
Факты налицо, запечатлены на несчетных милях магнитоленты и
тысячах фотографий, которые мы доставим на Землю. Другие
ученые не хуже меня сумеют их прочесть, и я не такой
человек, чтобы пойти на подделки вроде тех, которые снискали
дурную славу моему ордену еще в древности.
   Настроение экипажа и без того подавленное; как-то мои
спутники воспримут этот заключительный иронический аккорд?..
Среди них мало верующих, и все-таки они не ухватятся с
радостью за это новое оружие в войне против меня, скрытой,
добродушной, но достаточно серьезной войне, которая
продолжалась на всем нашем пути от Земли. Их потешало, что
Главный астрофизик - иезуит, а доктор Чендлер вообще никак
не мог свыкнуться с этой мыслью (почему врачи такие
отъявленные безбожники?). Нередко он приходил ко мне в
обсервационный отсек, где свет всегда приглушен и звезды
сияют в полную силу. Стоя в полумраке, Чендлер устремлял
взгляд в большой овальный иллюминатор, за которым медленно
кружилось небо, - нам не удалось устранить остаточного
вращения, и мы давно махнули на это рукой.
   - Что ж, патер, - начинал он, - вот она, вселенная, нет
ей ни конца, ни края, и, возможно, что-то ее сотворило. Но
как вы можете верить, будто этому чему-то есть дело до нас и
до нашего маленького мирка, - вот тут я вас не понимаю.
   И разгорался спор, а вокруг нас, за идеально прозрачным
пластиком иллюминатора, беззвучно описывали нескончаемые
дуги туманности и звезды...
   Должно быть, больше всего экипаж забавляла кажущаяся
противоречивость моего положения. Тщетно я ссылался на свои
статьи - три в "Астрофизическом журнале", пять в
"Ежемесячных записках Королевского астрономического
общества". Я напоминал, что мой орден давно прославился
своими научными изысканиями, и пусть вас осталось немного,
ваш вклад в астрономию и геофизику, начиная с восемнадцатого
века, достаточно велик.
   Так неужели мое сообщение о туманности Феникс положит
конец нашей тысячелетней истории? Боюсь, не только ей...
   Не знаю, кто дал туманности, такое вся; мне оно кажется
совсем неудачным. Если в нем заложено пророчество - это
пророчество может сбыться лишь через много миллиардов лет.
Да и само слово "туманность" неточно: ведь речь идет о
несравненно меньшем объекте, чем громадные облака материи
неродившихся звезд, разбросанные вдоль Млечного пути. Скажу
больше, в масштабах космоса туманность феникс - малютка,
тонкая газовая оболочка вокруг одинокой звезды. А
вернее-того, что осталось от звезды...
   Портрет Лойолы (гравюра Рубенса), висящий над графиками
данных спектрофотометра, точно смеется надо мной. А как бы
ты, святой отец, распорядился знанием, обретенным мной
здесь, вдали от маленького мира, который был всей известной
тебе вселенной? Смогла бы твоя вера, в отличие от моей,
устоять против такого удара?
   Ты смотришь вдаль, святой отец, но я покрыл расстояния,
каких ты не мог себе представить, когда тысячу лет назад
учредил наш орден. Впервые разведочный корабль ушел так
далеко от Земли к рубежам изведанной вселенной. Целью нашей
экспедиции была туманность Феникс. Мы достигли ее и теперь
возвращаемся домой с грузом знаний. Как снять этот груз со
с