уда как лучше,  чем дикая традиция, распространившаяся в
последнее время среди ленинградской молодежи, таскаться друг к другу с
подарками по любому пустячному поводу. Тебе приносят бесполезные вещи,
и  ты  должен  носиться  по  магазинам,  как угорелый,  стараясь найти
подарок  пооригинальнее.  А  ничего  оригинального-то  в   этом   нет.
Персидские нравы,  которые кто-то удумал возродить на советской почве.
Глупо!  Но моя молодежь не следует моде.  Вот и ты, Тата, осталась без
подарков, только цветы и вино...
     - У меня,  как на грех,  для такого  исторического,  легендарного
вечера ничего,  - начал Сугорин. - Правда, два-три интересных минерала
поступили в  музей,  да  вот  еще  великолепнейший  опал  прислали  из
Забайкалья.  Не  уступит  самым  лучшим из Индии и Южной Америки.  Вот
такой, - он показал на пальцах кружок с голубиное яйцо.
     - Постой-ка,  Глеб! - сказал Ивернев. - Помнишь, месяца два назад
ты говорил мне о серых камнях из княжеского сейфа?
     - А, это! Действительно. Ничего не получилось! Камни украли!
     - Что, как, где?! - наперебой воскликнули присутствующие.
     - Из  нашего  музея.  Из лаборатории.  Крупная была неприятность.
Кому  и  для  какого   черта,   простите,   Евгения   Сергеевна,   они
понадобились?   Мерзавец   небось  ткнулся  туда-сюда  к  скупщикам  и
выбросил.  Так и погибли для науки.  Первый случай за двести пятьдесят
лет  существования  Горного института.  И вор-то ничего не понимающий,
рядом лежали куда более ценные вещи.
     - А может быть,  утащили просто потому, что были в лаборатории, а
не в музее, украсть легче? - спросил Ивернев.
     - Никуда не годится наш минералог,  - начал Бехоев, - интересного
нет,  а было - так украли. Плохо двигают науку геологи. То ли дело мы,
гуманитарщики!
     Тата оцепенело уставилась на Сугорина.  Она так  задумалась,  что
вздрогнула,  когда  Евгения  Сергеевна  прикоснулась  к  ее  плечу,  и
сказала:
     - Послушаем, чем похвастают гуманитарщики.
     - Мой учитель Павел  Архильевич,  -  чеченец  назвал  знаменитого
индолога  профессора  Муравьева,  -  поручил  мне разобраться у него в
личном архиве.  Это громадное хранилище!  Две комнаты в  его  квартире
уставлены шкафами от потолка до пола. А высота потолков пять метров...
     - Да ты не увлекайся потолками,  - заметил Сугорин.  - Переходи к
шкафам, Солтамурад. Давай суть дела!
     - Помолчи,  пожалуйста,  прошу!  Зачем  поручил   мне   профессор
Муравьев  рыться  в  его архиве?  Да потому,  что прочитал в газетах -
сначала коротенько в европейских,  а потом получил из Южной  Африки  -
там    уже    все    подробности.    Какие-то    итальянцы-киноактеры,
путешествовавшие на собственной яхте "Аквила" у берегов Южной  Африки,
нашли   под   водой  целый  флот  судов  античного  типа,  погибших  в
незапамятные времена.  Ученые высказывались в газетах  по-разному,  но
когда  мой старик натолкнулся на заявление какого-то иоганнесбургского
историка,  что найденные остатки флота не что иное,  как пропавший без
вести флот Александра Македонского, то пришел в раж.
     - Ого! Вот это интересно! - воскликнул Ивернев.
     - Да  разве  это интересно?  Дело в том,  что итальянцы подняли с
самого  большого  корабля  черную  корону,   украшенную   драгоценными
камнями.  Случайно  или  нет,  корона  снова  упала  в  воду и погибла
безвозвратно.  Итальянцев  даже  обвиняли,  что  они  нарочно  утопили
находку, которую хотела отобрать полиция.
     - Невероятно! Наверно, газетная утка! - нервно воскликнула Тата.
     - Может быть,  и утка!  - согласился Бехоев.  - Но суть дела, как
любит  говорить  наш  точный  Глеб,  не  в  этом.  Профессор  Муравьев
вспомнил,  что  очень  давно,  еще  до революции,  он разбирал частную
коллекцию  индийских  рукописей  одного   германского   исследователя,
кажется,  Кейзерлинга.  Не  помню  точно  и не ручаюсь за правильность
фамилии.
     - Не все ли равно,  какая фамилия! Давай дальше, - подогнал друга
Сугорин.
     - Ага,  пробрало каменную душу!  Погоди,  то ли еще будет. В этой
коллекции была санскритская  рукопись  примерно  начала  нашей  эры  с
легендой об Александре Македонском. Как известно, легенд об Александре
множество, существовал даже сборник их в виде эллинистического романа.
Первый  в  истории  роман  приключений,  не дошедший до нас полностью.
Индийская легенда не была пересказом или вариантом известных  историй,
она  говорила о таком моменте жизни Александра,  какой не был затронут
античными  преданиями.  Павел  Архильевич  заинтересовался,  переписал
рукопись  и  увез  в  Россию,  чтобы  на  досуге  перевести  легенду и
опубликовать.  Первая  мировая  война,   в   которой   он   участвовал
добровольцем,  затем революция,  гражданская война,  большая работа по
восстановлению науки.  Короче,  профессор забыл о своем  намерении,  и
копия рукописи очутилась,  как говорят,  в долгом ящике его громадного
архива.  И действительно,  я перерыл уже четыре шкафа и  только  вчера
нашел   ее.  Теперь  старик  хочет  выполнить  стародавнее  желание  -
перевести ее и опубликовать,  а в Кейптаунскую газету послать  статью.
Потому  что  в  ней тоже есть черная корона!  - с торжеством выкрикнул
Солтамурад и сделал паузу, обводя взглядом присутствующих.
     - Так   что  же  вы  нас  томите?  -  упрекнула  Бехоева  Евгения
Сергеевна.
     - Знаю только то,  что рассказывал профессор.  Рукопись-то еще не
переведена. Так вот, как известно, Александр вторгся в Индию, выдержал
два  больших сражения,  одно проиграл,  но в общем-то вся Индия лежала
перед ним открытая.  И тем не менее он повернул  назад,  ушел  в  свою
новую  столицу  в  Вавилоне,  где  скоро умер.  Историки объясняют это
усталостью  армии,  находившейся  на  грани  бунта,  ранением   самого
Александра в голову при штурме крепости в среднеазиатском походе и еще
разными причинами.  Легенды дают  более  поэтическую  версию  о  тоске
Александра  по  морю.  Завоеватель  якобы  всегда  мечтал  об острове,
"лежащем на море шумно широком,  в гремящем прибое", как говорит Гомер
об острове Фаросе.  В таком месте мечтал Александр кончить свои дни, а
не в знойных равнинах Месопотамии или еще более жаркой долине  Инда...
Но индийская легенда рассказывает,  что Александр, перейдя Инд и решив
дойти до сердца Индии - Деккана, наткнулся на развалины очень древнего
города. Интересно, что эта часть легенды совпадает с наличием в долине
Инда  остатков  протоиндийской  цивилизации,  родственной  критской  и
относящейся ко второму-третьему тысячелетию до нашей эры.
     - Бог мой,  какая невозможная древность!  - вырвалось  у  Евгении
Сергеевны.
     Бехоев довольно   усмехнулся,   наслаждаясь    интересом    своих
слушателей.
     - Среди развалин уцелел незапамятной  древности  храм.  Несколько
жрецов  жили в нем среди населенной львами пустыни,  охраняя священную
реликвию прошлого -  черную  корону  царей  исчезнувшего  народа.  Тех
времен,  когда  людьми  правили  боги или герои,  происшедшие от союза
смертных женщин  с  небожителями.  Существовало  предание,  что,  если
человек  божественного происхождения наденет эту корону и выйдет в ней
на свет полуденного солнца, его ум обострится волшебным образом, и он,
познав  сущее и вспомнив прошедшее,  приобретет равную богам силу.  Но
если корону наденет простой смертный - горе ему! - он лишится памяти и
станет,  как  младенец,  игрушкой  в  руках судьбы и людей.  Александр
слышал это предание и потребовал от жрецов корону. Те сначала отказали
ему, завоеватель пригрозил разобрать храм по камешку и все равно найти
укрытое сокровище.  Жрецы предупредили царя,  что  только  дитя  богов
может  безнаказанно  надеть  черную  корону,  но Александр рассмеялся.
Версия о его божественном происхождении от союза его матери  Олимпиады
с   Дионисом,   вначале  сочиненная  его  матерью,  ненавидевшей  отца
Александра,  хромого  Филиппа,  с  годами  приобрела  силу  факта.   И
Александр, без сомнения, сам верил. Без колебания он вошел в святилище
храма, где жрецы окурили его дымом священного дерева и увенчали черной
короной.   Александр   вышел  на  залитые  солнцем  ступени  и,  гордо
оглядевшись, стал ожидать нисхождения божественной силы. Вдруг великий
завоеватель пошатнулся, его загорелое лицо побелело, и он грохнулся на
ступени,  покатившись вниз,  на песок.  Едва соратники подняли  своего
полководца,  тот очнулся, но тут обнаружилось, что он забыл все, о чем
думал и чем жил в последнее время.  Память Александра сохранилась  для
прошлого. Легенда говорит о том, что царь излечился от тоски по Элладе
и от любви к Таис - знаменитой греческой гетере, сопровождавшей царя в
его походах. Освирепевшие воины, обвиняя жрецов в том, что они нарочно
погубили  полководца,  истребили  их,  а  корона   попала   в   личную
сокровищницу Александра.  Главное же в том, что Александр забыл, зачем
он пришел в Индию,  забыл свои планы  на  будущее  и  повернул  войско
назад. Вернувшись в Вавилон, царь заболел лихорадкой и скоро умер. Вот
и вся легенда.
     - Очень занятно, - первым заговорил Сугорин. - Но какая тут связь
с находкой итальянцев у Южной Африки? Что-то не понимаю.
     - Конечно,  дорогой.  Так и должно быть,  надо знать историю. Она
говорит,  что,  когда Александр умирал в Вавилоне,  при нем  были  его
приближенные,   иначе  диадохи:  Птолемей,  Селевк,  Неарх  и  другие.
Обратите внимание  -  Неарх.  При  разделе  царств  Неарх  -  один  из
сверстников  Александра,  рожденный  в горах Крита,  молчаливый воин и
непобедимый пловец - унаследовал  флот,  тот  самый  огромный  флот  с
тысячами  людей,  который  был  подготовлен  по  мысли  Александра для
колонизации аравийских земель.  Флот  исчез,  отправившись  неизвестно
куда,  исчез и Неарх.  Теперь сделайте лишь одно допущение, что черную
корону из сокровищницы Александра взял Неарх, что тогда?
     - Ого! - воскликнул Ивернев.
     - Конечно,  здесь не одно,  а два допущения,  что уже хуже,  - не
сдавался  Сугорин.  -  Что флот,  обнаруженный у берегов Южной Африки,
есть флот Неарха и что именно Неарх взял корону.
     - Правильно!  Но  разве  ничего не говорит то совпадение,  что на
главном корабле находят корону?  Больше того,  легенда почти никому не
известна,  а выходит,  что черная корона существует, и, следовательно,
еще один миф становится реальностью.  Впрочем, мы уже привыкли к тому,
что  считавшееся  сказками  в  прошлых  веках  подтверждается  точными
исследованиями нашего времени. Но это еще не все. Кейптаунские газеты,
главным  образом  "Аргус",  сообщили,  что итальянская женщина с яхты,
нашедшая корону и надевавшая ее,  была  поражена  неясным  психическим
заболеванием,  которое  врачи приписали слишком глубокому погружению с
аквалангом!
     Слушатели, включая Сугорина, разразились аплодисментами.
     - Ну, уважил, Солтамурад! - Евгения Сергеевна стала обмахиваться.
- Даже жарко стало. Лучшая история из всех, какую я от вас слышала.
     - Если только это хоть наполовину правда! - процедил Сугорин.
     - Все равно, дорогой, скажи по совести, стоило рыться в архиве?
     - Безусловно! - признался минералог.
     - Ну, если сознался, тогда иди в наказание за угощением.
     Глеб попросил  сумку  и   послушно   вышел.   Остальные   сидели,
задумавшись   над  рассказом  индолога.  Звонок  телефона  прервал  их
размышления.
     - Междугородная,  -  сказала Евгения Сергеевна.  - Возьми трубку,
Мстислав. Это, конечно, тебя вызывает Москва.
     Мстислав услышал    мощный   голос   профессора   Андреева.   Его
поздравления услышали все присутствующие.
     - Полагается  свадебный  подарок,  -  зычно прервал благодарность
Ивернева профессор,  - спешу поднести! Вчера обсуждали кандидатуры для
поездки  в  Индию.  Консультации  исследований  кристаллических  пород
древнего щита...  - Леонид Кириллович выдержал паузу.  - Ваша  поездка
решена  единогласно!  Скоро  вызовут для оформления.  Невеста пусть не
горюет,  приедет к вам после, когда вы исхлопочете ей паспорт. Пока вы
у нас ходите в холостяках!  Ну, очень рад! Очень! Дай-ка мне дражайшую
Евгению  Сергеевну,  расспрошу  немного  об  избраннице.   Жму   руку,
Мстислав!
     - Одну  минуту,  Леонид  Кириллович!  -  заторопился  Ивернев.  -
Знаете,  что встречей с моей Татой,  чудеснейшей девушкой на свете,  я
обязан вам?..  Очень просто.  Помните,  месяца  два  назад  вы  хотели
приехать в Ленинград и даже прислали мне телеграмму,  а потом, видимо,
раздумали? Я ездил встречать вас на вокзал и там случайно познакомился
с  Татой.  Поэтому сейчас будет тост за вас,  как за посаженого отца и
доброго гения!
     - Постой,  молодой  человек,  тут  что-то не так!  Влюбился - и в
голове туман! Никакой телеграммы я не присылал, ехать не собирался!
     - Ничего  не  понимаю,  Леонид Кириллович!  Телеграмма была мне и
подписана вами,  только с профессором,  а не  просто,  как  вы  всегда
пишете.
     - Сохранили ее?
     - Боюсь, что нет!
     - Жаль.  Чья-нибудь шутка,  нашей,  здешней молодежи.  Глуповато,
ничего не скажешь!  Попробую выяснить и оторву голову...  Ну,  давайте
маму!
     Взволнованный Ивернев  отдал  трубку  матери  и поспешил сообщить
новость.  Тут только он заметил,  как побледнела Тата. Он подумал, что
мысль о близкой разлуке расстроила ее. Он поспешил ее утешить, уверяя,
что они расстанутся на срок не больший,  чем если бы Ивернев  уехал  в
обычную  экспедицию.  Зато потом совместное путешествие по Индии!  Что
можно желать лучшего в первый же год брака?
     Тата слушала,  вцепившись в его руку и не отрывая своего взгляда,
темного и почему-то показавшегося Иверневу трагическим.

     Ивернев стоял посреди своего  номера  в  гостинице  "Турист",  не
снимая  мокрого  плаща  и  уставив  в  пространство  невидящий взгляд.
Телеграмма,  до боли зажатая в  пальцах,  была  от  матери.  "Мстислав
несчастье  ушла  Тата  ничего не понимаю приезжай".  Ивернев встряхнул
головой,  провел рукой по  лбу.  Выпил  воды.  "На  субботу  назначена
регистрация  нашего  брака...  Нет,  не  может  быть!  С  Татой что-то
случилось...  Но ведь мама так и говорит - ушла!  Если бы исчезла! Фу,
какое-то наваждение".
     Ивернев заставил   себя   успокоиться   и   позвонил    Андрееву.
Извинившись,   сообщил,  что  дома  что-то  случилось.  Он  немедленно
вылетает в Ленинград  и  просит  позвонить  завтра  в  министерство  и
перенести прием на другой день.
     Через несколько минут он мчался на такси в Шереметьево.
     Евгения Сергеевна  выбежала  ему навстречу и вдруг показалась ему
маленькой,  беспомощной,  постаревшей.  Ивернев  впервые  видел   свою
мудрую,  спокойную мать такой подавленной. Мучительная жалость сдавила
ему горло.  Он не смог произнести  ни  слова  и  только  молча  стоял,
вопросительно глядя на нее.
     - А Тата...  ушла во вторник,  и я сразу же дала тебе телеграмму.
Как  только нашла записку,  - Евгения Сергеевна протянула сыну лист из
большого блокнота, исписанный крупным, ровным почерком Таты.
     "Простите меня,  простите! Евгения Сергеевна, дорогая, бесконечно
милая и добрая,  объясните Мстиславу,  что я скверная,  что я поступаю
недостойно, но иначе я не могу. Не ищите меня. Через несколько часов я
буду далеко и никогда не вернусь сюда,  где мне было дано узнать  двух
чудесных  людей  -  вас  и  Мстислава.  Оба вы приняли меня сразу всей
душой, и я... я наношу вам такую обиду и причиняю страдания. Эта мысль
ужасно мучит меня, не дает покоя. Если можете, то простите и позвольте
поцеловать на прощание вашу ласковую  руку  и...  -  тут  что-то  было
тщательно  зачеркнуто,  потом  более неровными буквами приписано:  - и
поцелуйте Мстислава за меня, если можете. Прощайте. Тата".
     Ивернев несколько  раз  перечел  лист  бумаги,  разрушивший одним
махом его счастье, все планы его жизни.
     - Тут что-то не так, - хрипло выдавил он из себя.
     - Что же заставило ее  убежать,  как  воровку,  боясь  прямого  и
открытого признания?..
     - Не  надо,  мама!  Как  можем  мы   судить?   Надо   знать   все
обстоятельства!
     - Нет таких обстоятельств,  чтобы  скрыть  правду  от  тех,  кого
любишь!
     - А как же святая материнская ложь?  Легенда о  белом  покрывале?
Как  судить  только от себя,  со своей стороны,  если все в мире имеет
две?
     - Как ты любишь ее, Мстислав!
     - Люблю,  но не думай, что я готов ее оправдывать только поэтому.
Я  обвиняю  Тату,  но  не  выношу  окончательного  приговора,  который
принесет или прощение,  или отравит всякое  воспоминание  о  том,  что
было.
     - Ты никогда не вынесешь его! Ты ее не увидишь больше и ничего не
узнаешь.
     - Редко бывает,  чтобы поступок  остался  нераскрытым.  Рано  или
поздно...  Да довольно об этом. Ты очень страдаешь, моя родная? Поедем
завтра в Москву. Тебе будет тяжело здесь одной.
     Телефонный звонок заставил обоих вздрогнуть. Надежда, мелькнувшая
было  на  лицах  Евгении  Сергеевны  и  Мстислава,  погасла.   Говорил
Солтамурад:
     - Плохие новости. Евгения Сергеевна, плохое дело!
     - Что такое, милый? У нас тоже плохо в доме!
     - Несчастье с Мстиславом?!
     - Нет, Мстислав приехал, он здесь. Я позову.
     - Погодите, какая такая беда?
     - Солтамурад, от нас ушла Тата!
     - Не может быть! Как так?.. Ай-яй!.. Я позвоню после. Успеется! -
Мстислав взял у матери трубку.
     - Нет уж, говори, Солтамурад!
     - А,  ты,  дорогой!  Как же так?.. Знаешь, что получилось у меня?
Пожар на квартире у Муравьева!  Загорелось  в  кабинете,  говорят,  от
старых проводов.
     - Ущерб большой?
     - Очень! Часть рукописей сгорела, другую залили водой. Письменный
стол тоже загорелся,  и  погибла  копия  легенды,  которую  мы  начали
переводить,  все  погибло,  нет ни листка.  Старик в больнице,  с горя
хватил инфаркт.  Я  у  него  каждый  день,  а  надо  ехать  в  Москву.
Встретимся в Москве.
     - Мы туда поедем с мамой завтра, ищи нас у Андреева. Хорошо?
     - Договорились, дорогой. Прощай пока!

     Глава вторая. КОЛЬЦО С ХИАСТОЛИТОМ

     Итак, Мстислав,  когда  поедешь  на  юг  Индии,  не  забудь   про
чарнокиты.  Если повезет, то наша наука сможет сделать немалый подарок
индийским  друзьям.   Докажем   идентичность   чарнокитовых   массивов
Гондванского щита в Южной Африке ив Индии,  что поведет,  возможно,  к
обнаружению алмазоносных зон. Мне кажется, что общий размыв древнейших
толщ в Индии был менее глубок,  чем в Африке, - это раз. Далее, зоны с
алмазоносными трубами прорыва  в  Индии  залегают  или  в  областях  с
обильной растительностью, или прикрыты обширными покровами базальтов в
сухих районах Деканского плато.  Прогнозируй, соображай, а кроме того,
помогай  во  всем.  Воспитанник  Ленинградского горного института,  ты
хорошо квалифицирован в минералогии, а это основа всей практики.
     Ивернев слушал,  делая время от времени заметки в полевой книжке,
переплетенной в серый холст.  Кончив  наставления,  профессор  Андреев
задумался,   откинувшись   в  кресле.  Ивернев  закурил,  рассматривая
орнамент на громадном, во всю стену, китайском ковре, потом спросил:
     - О чем это вы, Леонид Кириллович?
     - Грустно  сделалось.  Когда-то,  в   твои   годы,   я   пробовал
представить  себе,  будет  ли  такое  время,  что  я  не смогу ехать в
экспедицию?
     - Разве вы не можете ехать?
     - Могу,  только никогда не ездил, чтобы поработать в полную силу.
Мои помощники,  от главного геолога до проводника, всегда говорили: "С
вами хоть на край света,  хоть в саму преисподнюю".  Почему?  Медом по
губам не мазал,  уговаривать да льстить не мастер,  требовал сурово. А
потому,  что всегда считал,  что у начальника не только голова  должна
соображать,  этого мало.  - Начальник - тот,  кто в трудные моменты не
только наравне,  а впереди всех.  Первое плечо под застрявшую машину -
начальника,  первый  в  ледяную  воду - начальник,  первая лодка через
порог - нач