Дышать становилось все труднее, давление в
воздушных баллонах  падало.  Внезапно  Леа  сделала  резкое  движение,
приникла  ко  дну  и  забила  ластами.  Испуганный  Чезаре схватил ее,
опасаясь глубинного  опьянения,  смертельно  опасного  момента,  когда
обогащенная под большим давлением азотом кровь опьяняет мозг и человек
теряет способность здраво мыслить.  Ему становится все нипочем,  он  с
хохотом  срывает акваланг,  веселым дельфином вертится в воде и,  если
рядом нет сильного и опытного товарища,  гибнет.  Еще хуже кислородное
отравление,  вызывающее судороги. Но страх Чезаре мгновенно рассеялся,
когда торжествующая Леа показала большой круглый предмет,  залепленный
вязким илом и песком. Художник взял его у Леа, и они торопливо поплыли
назад,  к якорю "Аквилы".  Здесь, на глубине двадцати семи метров, они
принялись  отмывать  и  отчищать находку.  Едва из-под корки сверкнули
яркие камни - они не могли определить точно их цвета, - как они поняли
ценность  своей  случайной находки.  Художник продолжал чистить корону
илом и мягкой кожей водолазной сумки.  Ко  времени,  когда  они  могли
подниматься   выше,   странная   черная   корона  оказалась  полностью
очищенной. Никакие налеты не приставали накрепко к поверхности металла
-   свойство   золота.   Очевидно,  черный  металл  тоже  относился  к
благородным, не изменяющимся веками.
     - Вот   это  открытие  почище  алмазов  господина  инспектора,  -
хвастливо заявил Чезаре.  - Теперь наша экспедиция прославится на весь
мир.
     - Да, кстати, - спохватился Флайяно, - ваша шлюпка давно у борта,
господин охранный офицер.  И подручные ждут вас... А наши с вами дела,
полагаю, кончены?
     - Прежние  кончены,  начались  новые,  - старший инспектор поднял
руку,  - я обязан конфисковать  вашу  находку,  поскольку  она  имеет,
несомненно,  большую  ценность  и  сделана  без  всякого разрешения на
территории Южно-Африканской Республики.
     Несколько минут царило молчание.  Затем Флайяно опомнился и, сжав
кулаки, двинулся на инспектора.
     - Это слишком!  И не подумаю отдать вам корону. Убирайтесь отсюда
сейчас же, вы!
     Капитан Каллегари, как клещами, сдавил плечо хозяина, а инспектор
моргнул своим помощникам.  Два полицейских - буры  огромного  роста  -
встали по бокам киноартиста,  а третий, с тяжелой челюстью и белесыми,
глубоко посаженными глазками,  мигом выхватил корону из  рук  Флайяно.
Тот сник, побледнев от бессильной ярости.
     - Ничего не поделаешь,  - спокойно сказал  капитан  Каллегари,  -
сила на их стороне. Но мы опротестуем их действия в Кейптауне.
     - Не только сила,  но и закон,  - поправил капитана инспектор.  -
Ваша  находка  будет  направлена  мной  властям,  оценена экспертами и
положена в сейф. Когда вы получите разрешение на производство раскопок
на найденном вами месте, тогда корона вам будет возвращена. После того
как вы заплатите определенную часть ее  стоимости  правительству  ЮАР.
Или же правительство найдет нужным выплатить вам вашу часть,  а корону
оставить у себя.
     - Понял  вас,  хорошо  понял!  -  едва  сдерживая себя,  процедил
Флайяно. - Но теперь вы, наконец, оставите нас в покое?
     - При  условии,  что  вы  не  будете больше делать погружений,  а
немедленно сниметесь с якоря. Тогда идите, куда вам угодно.
     Инспектор, взяв корону из рук своего агента,  направился к трапу.
Чезаре остановил его движением руки.
     - Лейтенант,  переведите ему,  пожалуйста.  Я прошу, чтобы Леа на
минуту надела корону,  и я сфотографирую ее.  В конце  концов  она  же
нашла ее с риском для своей жизни!
     Инспектор, подумав,  согласился. Чезаре вынес из каюты заряженный
цветной  пленкой  "Никкон"  -  свое единственное сокровище.  Инспектор
передал корону Леа.  Та смущенно и  неловко  надела  ее  на  голову  и
выпрямилась  во  весь свой маленький рост.  Сандра заставила ее надеть
босоножки с высокими  каблуками.  Инспектор  стал  проявлять  признаки
нетерпения.
     Наконец все было готово. Чезаре сделал несколько снимков, остался
недоволен  освещением  и  вывел  Леа на солнце,  к правому,  мористому
борту.  Леа повернула лицо на  свет,  серые  камни  в  черном  металле
загорелись нестерпимым блеском.  Камера Чезаре едва слышно защелкала -
раз,  другой,  третий...  Чезаре начал переставлять экспозицию,  когда
девушка  пошатнулась.  Сандра предостерегающе вскрикнула и бросилась к
подруге,  но Леа поднесла руку к  глазам,  качнулась  вперед  и  вдруг
грохнулась,  ударившись  головой о поручень фальшборта.  Черная корона
соскочила с ее головы и в мгновение ока скрылась в набегающих волнах.
     Визгливый вопль старшего инспектора разорвал оцепенелое молчание.
Он кинулся к Чезаре,  но художник оттолкнул его изо всей силы и поднял
бесчувственную Леа.
     - Ко мне, - вопил полицейский, - хватайте их обоих, они разыграли
комедию! Я арестую их!
     - Опомнитесь,  вы, офицер! - послышался четкий голос Сандры. - До
сих  пор  вы  представляли  закон,  и мы подчинялись вам.  А сейчас вы
действуете,  как...  как гестаповец. Разве вы не видите, что произошло
несчастье! Придите в себя, стыдно!
     Инспектора будто облили холодной водой.
     - Посмотрим,  -  угрюмо  буркнул он,  давая знак своим помощникам
отойти. - Что с ней такое?
     - С мисс Леа Мида, вы имеете в виду?
     - Да, да, конечно же!
     - Может быть,  обморок после глубокого погружения...  может быть,
тепловой удар - она стояла на солнце после холодной воды.  Увидим.  Да
вот она приходит в себя!
     Леа широко раскрыла  недоумевающие  глаза,  подняла  руку,  чтобы
вытереть  обрызганное  водой лицо.  Чезаре отнес ее в тень рубки,  где
лейтенант уже расстелил  матрас  и  положил  подушку.  Леа  оглянулась
кругом, явно не узнавая присутствующих.
     - Чезаре,  милый,  - сердце художника дрогнуло, Леа узнала его, -
кто эти люди? Зачем мы здесь? Со мной что-нибудь случилось?
     - Ничего не случилось,  дорогая!  Лежи спокойно, это у тебя после
долгого погружения! Мы нашли корабли...
     - Какие корабли?  Да, помню, амфоры у Кротоне?
     Чезаре похолодел   и  беспомощно  оглянулся  на  обступивших  его
товарищей.
     - Вы  сами  успокойтесь,  Чезаре!  Отнесем  Леа  в  каюту,  дадим
снотворного - поспит и придет  в  себя.  Поднимите  ее,  -  обратилась
Сандра к лейтенанту и инженеру. Те послушно подняли Леа.
     - Кто они?  Зачем меня несут?  - спрашивала Леа,  и  ее  голосок,
ставший по-детски слабым и тонким, болезненной жалостью отдался в душе
Чезаре.
     Инспектор с подозрением следил за тем, как ее уносили.
     - Я далеко  не  уверен,  что  весь  этот  спектакль  не  разыгран
нарочно, - начал он. Капитан не дал ему окончить:
     - Довольно,  сэр!  Мы  немедленно  снимемся  с  якоря  и  идем  в
Кейптаун.  Возможно,  потребуются искусные врачи,  эти глубокие спуски
иногда дают тяжелые последствия,  Во имя закона,  какие у  вас  к  нам
претензии? Считайте, что корона или что бы это там ни было не найдена.
Мы нашли, мы и положили ее на место, где ваше правительство, храни его
бог,  возьмет,  если  найдет  нужным.  Все  осталось как было до нашей
приятной встречи.
     - Ирония ваша неуместна, сэр. Я оказался глупцом, обойденным, как
мальчишка!
     - Никто вас не намерен обходить! Случайность, господин инспектор!
Но примите искренний совет:  открытие кораблей - это сенсация, которая
привлечет сотни репортеров.  И если каждому из них будет сообщено о не
вполне соответствующем нормам поведении старшего инспектора, простите,
не расслышал фамилии, сэр...
     - Ван-Каллен.  Но мне хотелось бы  разойтись  по-хорошему.  Может
быть,  кто-нибудь  из  ваших  водолазов попробует спуститься и поднять
корону?  Наверное,  она лежит на песке под кораблем,  на виду. Тогда у
нас все будет по-хорошему.
     В это время из дверей каютного помещения появился Чезаре.
     - Я спущусь сам!  Моя ошибка;  и я попытаюсь ее исправить. В этом
акваланге еще достаточно воздуха.
     Лейтенант перевел слова художника, и лицо инспектора просветлело.
     - Дорогой  дядя,  -  повернулся  Чезаре  к  Каллегари,  почему-то
называя  его  неофициально,  - у вас есть,  кажется,  один такой милый
камешек,  знаете, круглый, килограммов на двести... - Художник говорил
на пришепетывающем южном диалекте.
     - Еще один остался.
     - Надо  бросить  его  русалкам,  прежде  чем я поспею нырнуть.  И
навязать пузырек попестрее. Только с нечистого борта.
     Огонек веселого  понимания  промелькнул  в  глазах  капитана.  Он
поспешил  отдать  распоряжения.   Весь   свободный   экипаж   принялся
вытаскивать из трюма жернов.  Чезаре с помощью Иво медлительно возился
с  проверкой  акваланга,  пока  громкий  всплеск  с  левого  борта  не
осведомил его о том, что просьба выполнена.
     - Что это бросили такое, зачем? - забеспокоился инспектор.
     - У нас,  искателей погибших кораблей, употребляются такие донные
знаки,  самое  сильное  течение  не  может  его  сдвинуть.  А  будущая
экспедиция легко найдет место, - охотно пояснял капитан.
     Чезаре нырнул.  Щемящая тревога давила его сердце, пока он уходил
все  глубже  в темную воду.  С Леа случилось непонятное,  это не могло
быть  от  глубокого  погружения  или  слишком  быстрого  подъема.   За
выполнением  этих  правил  он  всегда  следил  очень строго,  страшась
погубить Леа.  Может быть,  до этих тревожных минут, даже тогда, когда
Леа  первая  шла  в  прибой,  он не подозревал,  какое сильное чувство
привязывает его к ней.  Отчаянно смелая, задорная и пылкая, всегдашняя
поборница  справедливости,  его  верная  подруга  вдруг  стала  детски
беспомощной и безмерно жалкой с ее слабым голоском  и  остановившимися
удивленными глазами.
     Инстинктивно Чезаре чувствовал,  что  существует  какая-то  связь
между  надетой  Леа  черной короной,  ее небывалым обмороком и потерей
памяти.  Да, Леа явно забыла, что она на яхте Флайяно и не в Италии. И
художник решил во что бы то ни стало найти корону,  но не отдавать ее,
а спрятать на дне,  в надежном месте,  для опознания  которого  ему  и
нужен был ориентир в виде надежного жернова капитана Каллегари.  Может
быть, для лечения Леа потребуется исследовать корону. Хорошо, если она
будет отправлена в музей,  а если ее продадут с аукциона?  Нет, нельзя
рисковать и  надеяться  на  доброту  и  гуманизм.  Скорее  надо  ждать
бесчеловечного   исполнения   законов,   направленных   на  сохранение
собственности,  как  бы  она  там  ни   называлась:   государственной,
национальной или личной...
     Подводная отмель с множеством  погибших  кораблей,  бледно-серая,
светлее,  чем  нависшая  над ней толща темной воды,  показалась Чезаре
зловещим местом.  Судьба Леа,  загадочная гибель безвестных судов  бог
весть  в  какие  времена,  наверное,  с  сотнями несчастных мореходов.
Что-то очень мрачное и недоброе исходило от песчаной равнины.
     Чезаре поплыл  на спине,  отыскивая яхту.  Течением его сносило к
северу, он вернулся. Корона лежала на песке.
     Чезаре взял  ее  и поплыл ближе к берегу,  где еще не осела муть,
вызванная падением жернова.  Трос подвернулся под камень,  но  все  же
буек колыхался на высоте трех метров от дна.
     Чезаре, напрягая внимание и могучую зрительную память  художника,
осматривался, запоминая и в то же время отыскивая укромное место.
     Прошло немало времени,  прежде  чем  Чезаре  нашел  забитую  илом
полость   в   округленной  скале,  похожей  на  мексиканскую  шляпу  и
расположенную прямо на восток от жернова.  Пустота в камне  находилась
на границе "тульи" и "полей". Чезаре вычистил пустоту ножом, засунул в
нее корону и снова заполнил оставшееся место  вязкой  илистой  массой,
выкопанной из-под скалы. Закончив работу, он поднялся выше и несколько
минут парил над дном, запоминая место, потом стал быстро подниматься.
     Вынужденное безделье,  пока Чезаре "компенсировался",  показалось
на яхте вечностью.  Но когда художник наконец поднялся на  палубу,  то
оказалось, что он пробыл под водой всего полчаса.
     Его сообщение,  что корона,  вероятно,  упала мористее  каменного
гребня и скатилась в пучину, было встречено общим молчанием. Инспектор
курил,  хмурился и, наконец, потребовал составления протокола. Флайяно
согласился  с  охотой,  протокол  в то же время удостоверял,  что яхта
подверглась  осмотру  полицейской  охраны  Берега  Скелетов.  Протокол
подписали   инспектор,   Флайяно   и  капитан  "Аквилы",  который  еще
потребовал от полицейского расписаться в вахтенном журнале о  задержке
судна.
     Непрошеные гости отбыли  восвояси,  и  яхта  поспешно  снялась  с
якоря.
     Потрясенные событиями   последних    дней,    девять    искателей
приключений  без  конца  обсуждали  случившееся,  курили,  успокаивали
натянутые нервы выпивкой. Леа, уже оправившаяся от слабости, молчаливо
сидела в кресле в каюте. Иногда гримаса мучительного раздумья искажала
юное лицо,  и сердце Чезаре  было  готово  разорваться  от  жалости  к
любимой.  Леа  явно  не понимала,  как она очутилась на яхте у берегов
Южной Африки.  Все события прежней жизни,  вплоть до зимы  в  Неаполе,
сохранились  в ее памяти.  Эпопея с алмазами,  хотя она родилась по ее
собственной  инициативе,  начисто  исчезла  из  сознания.  Леа,   сама
испуганная непонятным состоянием, впала в депрессию.
     С прежними  слабыми  ветрами  прошли  сутки,   миновали   вторые.
"Аквила"  давно  уже  шла  крейсерским ходом,  оставив Китовую бухту в
сотнях миль позади.  Прошли траверз Людерица,  так и не приближаясь  к
берегам,    особенно   негостеприимным   здесь,   в   запретной   зоне
Намакваленда.
     Флайяно и   капитан  решили  пересмотреть  тщательно  запрятанные
алмазы и произвести дележ.  Капитан оценил находку  в  тридцать  тысяч
фунтов,  таким образом,  на долю каждого приходилось около трех тысяч.
Флайяно хотел, чтобы пятеро водолазов, вместе с ним рисковавшие больше
всех,  получили  бы  большую  долю.  Лейтенант  и  Чезаре от имени Леа
отвергли это предложение.
     Флайяно, как  владелец  яхты  и человек,  несший расходы по всему
плаванию, получил найденный лейтенантом алмаз.
     Капитан считал, что один этот камень стоит не меньше десяти тысяч
фунтов. Флайяно забеспокоился о камне, найденном Леа. Лейтенант Андреа
достал  из  кармана  алмаз  и  объяснил,  что Леа отдала ему камень на
сохранение.  Когда нагрянула полиция,  лейтенант опустил алмаз в дырку
уключины  стоявшей  на  палубе  шлюпки,  и ему доставляло удовольствие
видеть,  как охрана топчется на ярком солнце в самой  непосредственной
близости от сокровища.
     - Разве можно было так рисковать,  - вознегодовал Флайяно,  - это
же мальчишество!
     - Вовсе нет.  Поверьте,  ни один черт его  бы  там  не  нашел!  Я
провозился  два  часа,  прежде  чем смог достать алмаз,  кляня себя за
чересчур хитрый тайник.
     - Подождите,  - сказал тихо Чезаре,  - я позову ее. Андреа, дайте
мне камень.
     Он взял  алмаз,  подошел  к  Леа,  вяло  перебиравшей ноты в углу
кают-компании у пианино,  и взял ее за руку, поднося сверкающий камень
к свету торшера.
     - Какой красивый, - Леа оживилась, - это и есть настоящий алмаз?
     - Леа,  - в отчаянье крикнул Чезаре, - ведь ты нашла этот алмаз и
хотела подарить его Сандре!
     Снова мучительная  морщина  раздумья  пересекла лоб девушки.  Она
сжала руки так, что пальцы хрустнули.
     - Ты говоришь так, дорогой, значит, я хотела... но я не помню, не
помню ничего,  здесь все мне незнакомо...  - Слезы  покатились  по  ее
загорелым щекам.
     - Чезаре,  я не могу больше!  -  вдруг  вмешалась  Сандра.  -  Не
мучайте ее!
     Чезаре поцеловал  Леа  в  лоб  и  подошел  к  Сандре.  Руки   его
вздрагивали, когда он протянул ей алмаз.
     - Возьмите его. Леа так хотела, представляя, как вы обрадуетесь.
     - Она сама сокровище, ваша Леа! Бывают же такие девушки! А это, -
Сандра равнодушно положила алмаз на  стол,  в  общую  кучку,  -  пусть
увеличит долю каждого на несколько фунтов.
     - Не на  несколько  фунтов,  а  на  несколько  сот.  -  Лейтенант
посмотрел на Сандру с нескрываемым восхищением.
     - Все равно я в равной доле. Только кок, и то неважный!
     - Сандра,  ты  делаешь  глупость,  - рассердился Флайяно,  - тебе
деньги нужны.
     - Как и всем.
     - Советую,  нет,  приказываю,-  сказал  капитан.  -  В  Кейптауне
никому ничего  не  делать  с алмазами!  А то мы сразу же попадемся,  и
тогда происхождение алмазов у членов  экипажа  "Аквилы"  станет  ясно.
Надо  отложить продажу камней до Цейлона.  Коломбо - следующий крупный
порт на нашем пути. А еще лучше всего - потерпеть до Европы.
     - Я  не могу так долго ждать!  - взволнованно сказал Чезаре.  - Я
готов уступить мою долю кому угодно,  лишь бы получить деньги  сейчас.
Мне  надо  лечить Леа.  Может быть,  вы,  - обратился он к Флайяно,  -
сможете мне дать денег под залог моих алмазов?
     - Я  могу  купить их у вас.  Конечно,  принимая во внимание,  что
оценка наша наверняка завышена,  потом риск продажи...  словом, хотите
тысячу фунтов, нет, ладно, полторы?
     - Согласен! Давайте деньги, а мою долю берите на себя.
     - Нет,  постойте!  - рявкнул капитан Каллегари.  - Не торопитесь,
Чезаре.  Я дам взаймы все, что у меня есть с собой, примерно четыреста
фунтов.  Кроме того, я предлагаю всем сложиться, кто поскольку сможет,
соберем на лечение Леа, ведь мы все ей обязаны.
     Когда алмазы   были  разложены  на  кучки,  капитан  распорядился
застопорить  машину  и  закрепить  руль.  Весь   экипаж   вызвали   на
жеребьевку,  и  если  кто-нибудь оказался обделенным,  то мог винить в
этом лишь случайность.  Каллегари вручил  Чезаре  четыреста  фунтов  и
наотрез  отказался  взять у него в залог камни.  Кроме того,  он отдал
художнику еще двести фунтов,  собранных товарищами. Как ни отнекивался
художник,  капитан  не  взял денег назад.  Он предложил упрямцу обойти
товарищей и вернуть каждому его деньги лично.  Чезаре не  мог  нанести
такую обиду в ответ на дружескую помощь и принял дар.
     Яхта приближалась к мысу Бурь,  а погода становилась  все  лучше.
Осень  только  начиналась,  апрель  в  южном  полушарии соответствовал
нашему сентябрю.  Ласковый ветер  обвевал  палубу.  Закаленный  долгим
плаваньем  экипаж  "Аквилы"  продолжал  принимать в свободные часы дня
солнечные ванны, а ночью - воздушные.
     Леа свыклась  со  своим  положением  и  заново  перезнакомилась с
прежними товарищами, которые относились к ней с нежным вниманием.
     Киноартист заметно  ободрился  и опять стал прежним,  разудалым и
подчас бесшабашно веселым Иво Флайяно.
     Все страхи  были  позади.  Его  доля  от  дележа даст возможность
совершить путешествие в желанную Полинезию,  погасить часть долга и не
сниматься  еще  года  два  - срок достаточный,  чтобы забылись неудачи
последних фильмов.  И снова в газетах появятся  статьи  о  возвращении
кумира   публики   на   экран   после   романтического   кругосветного
путешествия.
     Только Сандра  каждую  минуту  ранила его избалованное самолюбие.
Она стала избегать его.  Недавно ее внешняя  холодность  и  острый  ум
очень  импонировали  ему,  когда  не  направлялись против него.  Новая
компания плохо повлияла на нее.  Особенно лейтенант, не сводящий с нее
глаз.  Влюбился  в любовницу хозяина,  почти жену,  мальчишка!  Если б
только  не  категорическое  требование  капитана,  обошелся   бы   без
штурмана.  Надо  будет  избавиться  от  слишком  благородного моряка в
Кейптауне. А Сандра, что ж, и ей надо дать почувствовать, что чересчур
образованные  и  гордые девушки не нужны в ее роли...  Жаль,  конечно!
Сандра сложена лучше Софи Лорен, умеет держать себя, знает языки...
     Размышляя об  этом,  хозяин  яхты расхаживал по мостику,  ревниво
наблюдая за  Сандрой  и  Андреа.  Они  сидели  в  шезлонгах  рядом,  в
молчаливом созерцании яркой луны.
     - Лунное волшебство...  без конца говорят  о  нем,  поют,  пишут,
рисуют - и никто не знает, в