вой ты уже исчерпал: еще одно поражение -  и  ты
уже не сможешь подняться, не  хватит  внутренних  резервов  для  организации
нового рывка. Слишком хорошо я тебя изучил. Ты и сейчас рвешься в бой не  от
хорошей жизни. Каждый человек живет внутри  отведенной  ему  судьбой  и  его
собственной волей клеточки пространства. Клеточка  может  быть  большой  или
очень маленькой, - учитель  показал  пальцами,  какой  может  быть  клеточка
жизненного пространства,  и  продолжил:  -  Люди  тоже  не  одинаковы.  Одни
умещаются в эту  клеточку,  уживаются  с  ней,  соизмеряют  свои  желания  с
реальным положением вещей. Другие - нет. Ты относишься ко вторым. Им  всегда
труднее живется. Я никогда не  говорил  тебе,  почему  так  важно  воспитать
ученика?
   Роман отрицательно покачал головой.
   - Лет двести назад, когда открыли энергию КЖИ и впервые были приведены  в
определенную систему правила овладения этой энергией, делалось много попыток
запретить ее или, по крайней мере, поставить под контроль правительства.  Но
потом оказалось, что людей, способных овладеть этим искусством, меньше одной
тысячной процента. И правительство потеряло к нам всякий интерес. При  таком
ничтожном количестве само собой должно было получиться так, что со  временем
об энергии КЖИ просто забудут, и  ничего  не  надо  запрещать  -  достаточно
умалчивать.
   В общем, эта тактика имела успех, но не  полностью.  И  только  благодаря
тому, что к  формальным  правилам  и  упражнениям  со  временем  прибавились
определенные моральные обязанности...
   - Каждый изучивший систему КЖИ обязан  в  течение  своей  жизни  найти  и
воспитать ученика, - тихо произнес Роман.
   - Вот именно - "обязан".  Но  это  легко  сказать,  а  где  его  найдешь,
ученика, если на миллион людей лишь один рождается с врожденной способностью
к овладению энергией КЖИ? Да к тому же не подозревает о своих  способностях.
Мне просто повезло... Второго такого случая не будет, и теперь ты понимаешь,
как трудно мне терять тебя.
   - Я не собираюсь никуда уходить. Я могу продолжать учение.
   -  Не  можешь.  Вернее,   не   сможешь.   Потому   что   провалишься   на
конкурсе-поединке... Ну-ка, скажи мне основное  правило  изучающего  систему
КЖИ?
   - Обучающийся не должен  ни  в  процессе  обучения,  ни  после  овладения
основными приемами и силами энергии КЖИ использовать их во  вред  людям  или
какому бы то ни было живому существу...
   - Это одно из самых старых правил, и относится  оно  не  только  к  нашей
системе.
   Его открыли еще тибетские мистики, и  с  тех  пор  оно  присутствовало  в
большинстве философских систем, так или иначе изучавших космическую энергию.
Но из этого правила есть два исключения, о которых я не имел права  говорить
тебе раньше. Первое из них гласит, что ты можешь использовать приемы системы
против живого существа или человека  в  том  случае,  если  от  них  исходит
непосредственная угроза твоей жизни, но только для ликвидации этой угрозы.
   И второе: ты  можешь  использовать  все  силы  системы  против  тех,  кто
пользуется ею во вред жизни. Второе  правило,  насколько  я  понимаю,  имеет
чисто протокольное значение. При существующей сложности  овладения  приемами
КЖИ, при ее ничтожной распространенности, да еще учитывая связанный  с  этим
риск, вряд ли тебе придется когда-нибудь встретить такого противника, и  тем
не менее, прощаясь с  тобой,  я  был  обязан  сказать  эти  последние  слова
напутствия.
   - Почему ты оставляешь меня в самый сложный момент  моей  жизни?  Ведь  в
твоей власти изменить все, ты же знаешь...
   - Именно поэтому. У тебя свой путь. Я не  имею  права  вмешиваться.  Если
сейчас тебя остановить, ты никогда этого мне не простишь. Только сам,  через
горечь поражения или радость победы,  ты  найдешь  свою  дорогу,  я  не  зря
воспитал хорошего ученика.
   Он встал и пошел по хрустящим листьям, не оглядываясь. Прежде  чем  Роман
понял смысл последней фразы, сказанной  учителем  на  прощанье,  прежде  чем
наступило само это прощанье, тот уже скрылся за поворотом  аллеи,  и  только
ощущение добра и печали осталось рядом с Романом, словно учитель  никуда  не
уходил, и он знал, что воспоминание об этом останется с ним навсегда.
   Глава 4
   В восемнадцать двадцать капитан Ивон Ржежич, выполняя просьбу Райкова,был
у дверей операторского  зала.  Райков,  естественно,  опаздывал.  Он  всегда
опаздывал, если  не  считал  встречу  чересчур  значительной,  и  Ржежич  за
двенадцать лет знакомства все никак не мог понять, откуда  это  у  него,  от
безалаберности или от потаенного презрения к людям? Ивон привык  к  порядку,
любил его и не скрывал этого.  Люди,  не  отличавшиеся  подобным  качеством,
редко задерживались в космофлоте. Он же отдал ему  четверть  века  -  лучшую
часть своей жизни, а теперь вот Игорь Райков, его бывший ученик,  разгильдяй
и демагог, заставляет себя ждать. Мало того, с  точностью  до  минуты  можно
было предположить, когда он появится. Он всегда приходил не раньше чем через
полчаса   после   условленного   срока,   если   какие-нибудь   чрезвычайные
обстоятельства не ломали этот странный график.
   В этот раз Райков, во всяком случае, остался верен себе и появился  ровно
без десяти семь. Вид у него был виноватый, почти заискивающий.
   - Прости, пожалуйста, совершенно  замотали  в  Управлении,  и  нога,  как
назло, разболелась, еле дошел до авитрона. Ты уж извини...
   Он так искренне каждый раз сожалел о  случившемся  казусе,  что  на  него
положительно невозможно было сердиться.
   - Зачем я тебе понадобился?
   - Да просто захотелось увидеть старого друга.
   - Игорь, перестань финтить! Говори сразу, в чем дело?
   - Организуется одна небольшая экспедиция, хочу показать тебе корабль.
   - Когда отправляемся?
   - Ну, не так быстро... Сначала осмотрим корабль.
   Они прошли проспект Космонавтов, с удовольствием вдыхая вечерний  морской
воздух и обмениваясь новостями. Райков избегал разговора  о  деле.  Хотелось
сделать Ржежичу сюрприз...
   Центр города поддерживался в относительном порядке, но,  как  только  они
миновали центральную магистраль, у  них  пропало  желание  продолжать  пешую
прогулку.
   Заросли бурьяна и дикая синяя колючка, завезенная  когда-то  с  Ганимеда,
заполонили всю поверхность мостовой. Пришлось вызывать аэротакси. Спустя час
они оказались в районе порта.
   Местный кар прошел второй контрольный  пункт  и,  оставив  далеко  позади
пассажирскую зону космопорта, повернул к старому кладбищу кораблей.
   - Не понимаю, для чего ты меня сюда тащишь.  У  нас  что,  много  лишнего
времени? - недовольно проворчал Ржежич.
   - Скоро  узнаешь.  -  Райков  загадочно  улыбнулся.  -  У  тебя  осталось
что-нибудь от прежнего терпения?
   - При чем тут терпение? Ты обещал мне показать корабль!
   - Видишь ли... Нам придется взять с собой много лишнего груза: аппаратуру
для моста и горючее для предельного броска. Нужен крупный корабль с  мощными
генераторами. Столица Федерации не располагает кораблями подобного  типа,  а
гридяне нам отказали.
   - То есть как отказали? Какое они  имеют  право  отказывать  Центральному
Совету?
   - Нет у них подходящих кораблей - часть в ремонте, остальные срочно  ушли
в экспедицию... Не нравится им этот мост. Они  слишком  дорожат  собственной
автономией и будут всячески вставлять нам палки в колеса.
   Именно поэтому Совет организовал собственную экспедицию непосредственно с
Земли. Топлива понадобится  значительно  больше,  зато  мы  будем  полностью
независимы в своих действиях.
   Как только кар вынырнул из лощины пассажирского космодрома,  они  увидели
корабль.
   Гигантское серебристое тело звездолета вздымалось ввысь на  добрую  сотню
метров. Он казался великаном среди беспорядочно сбившихся в  кучу  списанных
кораблей более позднего времени.
   - Неужели "Руслан"?
   - Он самый. Восстановительные работы уже начаты.
   - Не ему же...
   - Ты хочешь сказать: много лет. Ничего. Корпус из  титанита.  В  те  годы
умели строить по-настоящему. Электронную начинку, оборудование  -  все,  что
устарело, мы заменим.
   - А реакторы?
   - Реакторы  останутся.  Пришлось  бы  разрезать  весь  корпус,  чтобы  их
ремонтировать. Главный энергетик гонял их на всех режимах. Комиссия  считает
генераторы вполне работоспособными.  Размеры  и  масса  против  современных,
конечно, великоваты, но с этим придется мириться:  у  нас  мало  времени.  С
Гридосом все не так просто...
   - Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы  Федерация  послала  туда  боевой
корабль?
   - Ну, официально боевых  кораблей  теперь  не  существует,  это,  скорее,
музейный экспонат. Тем не менее на "Руслане" вполне работоспособные лазерные
пушки и хорошая силовая защита. Мы будем чувствовать  себя  на  Гридосе  под
таким прикрытием уверенней. В конце  концов,  они  сами  виноваты,  что  нам
пришлось использовать старый списанный корабль.
   - Таким образом, наше задание по установке пространственного  моста  тоже
становится своего рода фасадом. Не нравится мне все это.
   - Думаешь, мне нравится?  Гридос  -  только  первая  ласточка.  Федерация
начинает распадаться, колонии добиваются все большей автономии, и  никто  не
знает, чем это кончится.
   - Так, может, мост что-нибудь изменит в этом?
   - Дело не в транспортных проблемах.  Все  гораздо  серьезней.  Постепенно
исчезают причины, объединявшие нас в единое целое, и никто сегодня не  может
сказать, хорошо это или плохо. Никто не знает, как далеко заведет  нас  этот
процесс и чем он закончится. Возможно, человечество как единая раса попросту
перестанет существовать.
   - Я надеюсь, что Гридос в какой-то степени сможет  ответить  хотя  бы  на
некоторые из этих вопросов.
   Вечерело. Они долго стояли в  задумчивости  перед  старым  кораблем:  два
немолодых человека, немало повидавших на своем веку. Оба понимали, что время
их эпохи подошло к тому  рубежу,  когда  накопившиеся  исподволь,  незаметно
факторы приводят к решительным и внезапным переменам.
   Наступало время тревог, время сомнений и время действий.
   Закат над космодромом играл  на  старой  броне  боевого  корабля,  и  оба
слишком хорошо знали, что этот блеск  никогда  ничего  не  менял  в  сложных
движениях современно го общества, а к языку силы  первыми  всегда  прибегали
те, кто чувствовал себя не слишком уверенно.
   Несколько позже, анализируя цепочку странных совпадений, приведших его  в
спортивный зал аттестационной комиссии, Райков так и не смог  установить,  с
чего, собственно, все началось.  Может  быть,  с  выданного  два  дня  назад
автоматическому  секретарю   задания   произвести   предварительный   подбор
нескольких подходящих кандидатур, из которых впоследствии он собирался лично
отобрать нужного человека для отправки на Гридос? Или все  произошло  позже,
когда после посещения с Ржежичем старого космодрома у него забарахлил кар  и
он вынужден был вызвать ремонтного киба, а тот, как обычно, задержался?..
   Досадуя на зря потраченное время, Райков вышел  и  оказался  прямо  перед
доской объявлений со знакомой фамилией: Гравов.
   И почему, собственно, эта фамилия показалась ему знакомой? Ведь он  видел
ее всего один раз в  подготовленном  секретарем  списке,  наряду  с  девятью
другими кандидатурами. Конечно, у него хорошая память, но  не  до  такой  же
степени... Дело было даже и не в этом, а в том, чтобы понять, где  проходила
едва уловимая грань, за которой случайные совпадения  превращались  в  нечто
вполне определенное, в нечто подготовленное заранее.
   Как бы там ни было, устав ждать ремонтного робота, Райков открыл дверь  и
очутился в зале аттестационной комиссии космофлота в тот самый момент, когда
к концу подходил финальный поединок между двумя кандидатами в стажеры.
   Только  сейчас  он  вспомнил,  что  его  официально  приглашали  посетить
заключительную церемонию утверждения  будущего  стажера,  но  он  отказался,
собираясь позже специально заняться подбором нужной кандидатуры.
   Тем не менее фактически, вопреки собственному желанию, он стоял сейчас  в
этом зале. Председатель аттестационной комиссии поднялся  навстречу  важному
гостю, и Рай-кову, чтобы не привлекать излишнего внимания к  своей  персоне,
пришлось сесть за стол.
   Поединок тем временем фактически уже заканчивался.
   Роман проигрывал Клестову по всем пунктам. Уже сам  факт  его  участия  в
финале был чудом. Чтобы человек с улицы одержал победу над  десятком  хорошо
подготовленных  курсантов  космошколы,  уже  сам  этот  факт   был   слишком
невероятен. Но  теперь  он  проигрывал.  Бесстрастный  автоматический  судья
высвечивал на гигантском панно комиссии баллы, означавшие полное поражение.
   Он проиграл на сорок десятых в психотесте, он не выдержал соревнования  в
игре пилотов, когда за пультом тренажера Клестов на десять секунд  раньше  и
на сорок баллов лучше произвел посадку  на  условную  планету.  Наконец,  он
проигрывал ему в спортивной схватке.
   Считалось, что победа в спортивном поединке может компенсировать  неудачу
в теоретическом и прикладном разделах. Почему  это  так  -  никто  не  знал.
Окончательное решение компьютера  невозможно  было  предвидеть  заранее.  Во
всяком случае, оно не вытекало непосредственно из суммы завоеванных  баллов.
Играла  роль  личная  карточка   кандидата,   его   биографические   данные,
психологическая совместимость с членами будущей команды и многое другое.
   Поговаривали,  что  даже  личные  связи  могли  значительно   влиять   на
безупречное объективное решение компьютера.
   Роман в это не верил. В это нельзя было верить, иначе все годы подготовки
теряли смысл. Он не верил и потому боролся до конца, даже  когда  дальнейшая
борьба казалась бессмысленной.
   Клестов смял его в ближнем бою, затем вынудил уйти на  дальнюю  дистанцию
и, наконец, красивой двойной подсечкой швырнул на ковер. Зал взревел.
   Райков потянулся к своему пульту и включился в  информационный  блок.  На
его дисплее поплыли длинные ряды данных из личной карточки кандидата.
   - Ничего не понимаю... Этот человек просто не мог дойти до финала. Такого
никогда не было, тут  что-то  не  так,  -  пробормотал  он,  ни  к  кому  не
обращаясь.
   Поединок между тем, ко  всеобщему  удивлению,  все  еще  продолжался.  По
условиям соревнования он должен  продолжаться  до  тех  пор,  пока  один  из
соперников не признает своего поражения или не сможет подняться. Но странный
"человек с улицы" поднялся вновь, вновь встал в боевую стойку. На  лице  его
противника, уже считавшего себя победителем, можно было  заметить  некоторую
растерянность.
   Старая  традиция  отбора  кандидатов   в   стажеры   дальних   экспедиций
неукоснительно  соблюдалась  много  десятилетий,  и,  хотя   правила   давно
устарели, отменять их не было смысла. Редко уходили теперь  в  космос  новые
поисковые экспедиции. Космофлот едва  справлялся  с  обслуживанием  рейсовых
линий между колониями Федерации.  На  каждую  новую  экспедицию  требовалось
специальное  разрешение  Совета.  Слишком  много  материальных  ресурсов,  а
зачастую и жизней, уносило исследование дальних частей Галактики.
   Одно из  старых  правил  разрешало  принимать  участие  в  конкурсе  всем
желающим.  В  те  далекие  времена,  когда   школ   было   мало,   а   новые
исследовательские экспедиции уходили к звездам почти каждый год, это правиле
давало возможность талантливым людям завоевать себе место в одной  из  таких
экспедиций. Во всяком случае, оно давало  им  надежду,  создавало  видимость
справедливости.   Сегодня   у   людей,    не    прошедших    подготовки    в
специализированных школах, не было ни малейшего шанса даже близко подойти  к
финалу. Тем не менее это случилось.
   Роман стоял на самой границе ковра, еще шаг - и он окажется  в  минусовой
зоне. Пот заливал лицо, болела коленка, сильно ушибленная во время последней
подсечки. Клестов действовал методично и безжалостно, он  безупречно  владел
всеми новейшими приемами защиты и нападения. Роман мог ему  противопоставить
только выносливость и необыкновенную гибкость.  Но,  чтобы  выстоять  против
специально тренированного бойца, этого было недостаточно. И после  того  как
он в шестой раз поднялся с  ковра,  после  последней,  самой  сокрушительной
подсечки, что-то изменилось в манере боя Клестова. Он медлил, и Роман не мог
понять, что это: растерянность  или  просто  тактический  прием,  в  котором
противник  пытался  заставить  его  выйти  на  выгодную  для  себя   среднюю
дистанцию, раскрыться, потерять  бдительность  и  не  суметь  уклониться  от
очередного броска...
   Скорее всего, Клестов хотел закончить бой эффектным нокаутом  противника.
Наверное, он добивался именно  этого,  иначе  давно  бы  уже  воспользовался
слабостью Романа в те первые, самые трудные мгновения, когда тот только  что
поднялся с ковра.
   Но вот наконец Клестов вновь прыгнул. Нормальный человек вряд ли сумел бы
заметить  движение  его  ладоней,  чертивших  в  воздухе  короткие   опасные
траектории ударов. Но мгновения растягивались для Романа во время  поединка,
он мог бы растянуть их еще больше. У него оставалось заметное  превосходство
в быстроте  реакции,  однако  это  ни  к  чему  не  вело:  Клестов  применял
комплексные приемы и легко  находил  на  теле  противника  уязвимые  болевые
точки, известные Роману.
   А уклониться от  града  ударов  полностью  было  невозможно,  Роман  едва
успевал уберечь наиболее важные жизненные центры - голову,  живот.  Конечно,
как и требовали правила спортивного поединка, Клестов  наносил  удары  не  в
полную силу, а лишь фиксируя касания к телу противника. Но так  было  далеко
не всегда. Нарочно или случайно, время  от  времени  он  проводил  настоящий
удар, и в серии показных касаний они оставались не замеченными судьями.
   Роман не мог ответить  противнику  тем  же.  Его  неловкий  удар  был  бы
мгновенно замечен. Все, что ему оставалось, - это уйти в  глухую  защиту,  а
граница ковра тем временем неумолимо приближалась. И выход за роковую  черту
означал бы полное поражение. Еще шаг, еще...  Теперь  противнику  достаточно
одного хорошего броска, вот он пригнулся для последнего удара, чуть отпрянул
назад, чтобы придать в броске своему телу больший размах.
   И в это мгновение прозвучал гонг, означавший конец поединка.
   Судейский компьютер сообщал этим сигналом, что он закончил все расчеты  и
не нуждается в дополнительной информации для определения победителя.
   Клестов то ли не слышал гонга, то ля просто не сумел удержаться и прыгнул
уже после сигнала.
   Роман отчетливо услышал сигнал, но не расслабился, успел  отклониться.  В
результате Клестов промахнулся и сам с грохотом вылетел в минусовую зону.  В
зале  раздался  смех,  аплодисменты,  но  все  это  уже  не  имело  никакого
значения...
   Табло над головами зрителей мигнуло, на нем погасли все  надписи,  и  вот
сейчас, сию минуту, должно было появиться окончательное, всеопределяющее имя
победителя, имя человека, отправлявшегося к звездам.  Роман  знал,  что  это
будет не его имя, и стоял, побледнев, гордо откинув голову, на  краю  ковра,
словно ждал приговора.
   Компьютер уже начал печатать на  экране  первые  знаки  -  дату  и  серию
соревнований, номера документов, когда Райков потянулся к своему терминалу и
нажал красную клавишу с надписью "Дополнительная информация".
   Компьютер недовольно  загудел,  однако  главное  табло  замерцало  ровным
голубым светом.
   Почти сразу же слева от Райкова вспыхнул терминатор внутренней  связи,  и
над ним в воздухе повисло увеличенное и подсвеченное снизу лицо председателя
экзаменационной комиссии.
   - Игорь Сергеевич, - произнес председатель недовольным  и  вместе  с  тем
извиняющимся тоном, - вы же  знаете  правила:  после  окончания  расчетов  в
действия компьютера нельзя вмешиваться.
   - Конечно, я помню правила, Марк Семенович, -  ответил  Райков,  улыбаясь
этому странному, возникшему словн