ерева, ни одного растения. Только  хлопья
серого пепла да клубы желтоватого дыма. Он  смотрел  долго,  пока  глаза  не
стали слезиться.
   Что-то он  старался  вспомнить,  что-то  важное,  какой-то  сон.  Но  сны
кончились.  Его   окружала   безжалостная,   смертоносная   реальность.   Он
внимательно осмотрел место, на котором лежал,  и  все  пространство  вокруг.
Ничего. Никого. Он был один на один с  раскаленным  ураганом.  Он  набрал  в
легкие воздух, стараясь пробиться своим чутким обонянием сквозь запахи  гари
и дыма. Пахло сгоревшим деревом, сгоревшей травой, сгоревшей  землей.  Среди
этих запахов не было самого страшного.
   Значит, она ушла, даже если это был не сон. Теперь  он  остался  один  на
один с раскаленным  ураганом  и  знал,  что  ему  необходимо  сделать.  Надо
уменьшить нестерпимую боль земли, спасти тех, кого еще можно спасти.
   Медленно он двинулся вперед, почти насильно  переставляя  лапы.  Тело  не
желало подчиняться, оно  не  хотело  идти  в  раскаленный  ад,  из  которого
вырвался смертельный ураган, но где-то еще оставалось его  жало.  Только  он
один может до него добраться...  И  он  шел.  Земля  под  ногами  постепенно
превращалась в оплавленную потрескавшуюся корку. Она была еще слишком горяча
и прожигала толстые подошвы его ног. Но эта боль казалась слишком слабой  по
сравнению с той, что жила в нем с момента  взрыва  и  ничего  не  могла  уже
добавить к его ощущениям.
   Легким не хватало воздуха. Воздух сгорел, превратившись  из  живительного
газа в свою ядовитую противоположность. Мучительный кашель то и дело  сбивал
леврана с ритма, заставляя смотреть  по  сторонам.  Он  понимал,  что  этого
делать нельзя. Если он хочет дойти до цели, нужно сосредоточиться только  на
этом. Не замечать, не видеть ничего вокруг, постараться даже не чувствовать,
как будто он мог не чувствовать...
   Сейчас его главным проклятием стала его обостренная  способность  ощущать
чужую боль. Напрасно он надеется, что ему удастся выдержать. Это безнадежно.
Ему давно следовало повернуть обратно и бежать прочь из  зоны  смерти  туда,
где остались живая вода, листья растений, воздух.
   Он все еще бежал вперед. Он и сам не знал, почему это так, откуда берутся
силы на эту безнадежную борьбу. Даже если ему удастся совершить  невозможное
и вопреки всему добраться до цели, это ничего не изменит, он даже не  знает,
что именно нужно сделать, он даже не знает, куда  бежит.  Это  самоубийство.
Глупое, бессмысленное самоубийство.
   Радиация  достигла  такой  степени,  когда  начинает  светиться   воздух,
соприкасаясь с  насыщенной  смертью  почвой.  Такой  концентрации  не  может
выдержать ни одно живое существо...
   Он. все еще бежал  на  запад.  Температура  постепенно  повышалась.  Зато
раскаленные остатки смертоносной атмосферы были здесь кристально  прозрачны.
Пыль и дым ударная волна унесла далеко назад.
   Он был уже близок к эпицентру взрыва и не понимал, почему до сих  пор  не
лопнули его легкие, не разорвалось сердце, кто и для чего наделил его  такой
несказанной силой - переносить мучения и двигаться только на  запад,  только
вперед, только к намеченной цели.
   Наконец почва стала понижаться. Эпицентр  взрыва  остался  у  леврана  за
спиной. Он двигался теперь по дну западного  ущелья.  Его  стены  плавились,
однако самые страшные световой и радиационный удары прошли здесь поверху, не
добравшись до дна ущелья. Тут  осталось  даже  немного  воздуха.  Не  такого
чистого, как ему бы хотелось, но все же пригодного для дыхания.
   Боль стала настолько привычной, что уже не мешала думать. В какой-то мере
он подчинил ее своей воле. Левран думал о том, что сделает с теми, кто нанес
планете такую жестокую  рану,  это  помогало  ему  продвигаться  вперед,  но
ненадолго: ненависть - плохой помощник.
   Внутренним зрением, легко проникающим сквозь багровые  тучи,  заполнившие
небо Ангры, он видел светлые звездочки кораблей, удаляющихся от планеты,  их
было четырнадцать. Четырнадцать звездочек,  пришедших  из  далекого  далека,
оттуда, где была его человеческая родина. Левран тяжело вздохнул и  мысленно
спросил Кленова:
   "Уходишь?" "Ухожу, друг. Ничего у нас не  вышло,  ты  уж  прости..."  "Да
ладно. Я попробую сам. Уже немного осталось, может быть, мне удастся до  них
добраться..."
   Он вынул  талисман  архов.  Лучик  удлинился,  стал  ярче  и  по-прежнему
показывал на запад.
   От талисмана по измученному телу разлилась приятная  прохлада.  Что-то  в
нем происходило. Рвались какие-то связи. Клетки изменялись,  мутировали  под
радиоактивным ливнем с огромной скоростью. После превращения его тело  стало
удивительно пластичным, оно легко  приспосабливалось  к  меняющимся  внешним
обстоятельствам. Если бы у него было больше времени, он бы, наверное,  сумел
справиться даже с радиацией, но времени  не  было.  В  него  словно  вложили
огромные безжалостные часы, и они тикали, отмеряя последние оставшиеся в его
распоряжении минуты. Что случится потом, когда они истекут?  В  точности  он
этого не знал, но понимал, что долина Серых скал доступна лишь  на  короткое
время, и если он не успеет, ждать придется тысячу  лет.  Тысячу  лет  нового
безжалостного владычества деймов. Он двинулся вперед, ковыляя по дну ущелья,
обессилено припадая на передние лапы.
   Поворот, еще поворот. Ущелье кончилось, но путь закрыла скала.
   Он достал талисман. Звездочка стала еще ярче, луч удлинился, но теперь он
неуверенно качался из стороны в сторону, словно не знал,  какое  направление
выбрать. Так ведет себя стрелка компаса на полюсе, когда цель  достигнута  и
дальше идти некуда. Он был в центре зоны, перед ним  возвышалась  скала,  но
он,  одолев  и  эту  преграду,  стоял  теперь  на  вершине   утеса.   Вокруг
простирались смертоносные поля, вспучивалась оплавленная кора планеты. Здесь
не осталось ничего, кроме ущелья и этого одинокого утеса. Стрелка  талисмана
указывала теперь вниз, туда,  откуда  он  только  что  пришел.  Если  проход
существовал, он был внизу, на дне ущелья.
   Нужно убираться с вершины, здесь радиация усилилась, у него уже кружилась
голова, с минуты на минуту он мог потерять сознание.
   Медленно, срываясь, то и  дело  соскальзывая  с  оплавленной  поверхности
скалы, он пополз вниз. Последний десяток метров, сорвавшись, он преодолел  в
беспорядочном падении. К счастью, поверхность скалы  оказалась  здесь  более
пологой, и все равно удар оказался слишком сильным.
   Несколько минут он лежал неподвижно, собираясь с  силами,  не  зная,  что
делать дальше. Похоже, он проиграл. Прохода внутрь долины ему не найти, если
он вообще существует. Сил на обратный путь не хватит. Лучше  всего  остаться
там, где он теперь лежит. Мертвый сон не заставит себя ждать слишком долго.
   Он сделал все что мог. Все, что было в его силах. "Сквозь  скалу  мне  не
пройти", - снова повторил он  эту  фразу,  прислушался  к  ней  и,  шатаясь,
поднялся на ноги.
   Если бы он был только левраном, наверно,  это  было  бы  именно  так.  Но
раньше, когда он был человеком, однажды ему удалось пройти  сквозь  скалу...
Правда, там была другая скала, соединенная со звездными путями,  ведущими  к
иным мирам...
   Тысячами неведомых нитей... Все же он подошел к скале, закрывавшей  выход
из ущелья, и внимательно осмотрел ее поверхность.
   Она была серой. Чудовищные звездные температуры,  свирепствовавшие  здесь
несколько часов назад, не оставили на ней ни малейшего следа. Если прижаться
к камню обожженным телом, можно ощутить прохладу и легкую вибрацию...
   Это была не простая скала. В ее левом нижнем  углу  что-то  едва  заметно
блестело... Он подошел ближе, разгреб обвалившиеся сверху комья оплавленной,
спекшейся  земли  и  увидел  оттиск.  Четкий  круглый  след,  вдавленный   в
поверхность камня. Он был не больше  ладони.  Казалось,  кто-то  приложил  к
скале печать или, например, талисман...
   Он очистил оттиск от  копоти  и  увидел  двух  стоящих  на  задних  лапах
левранов, отделенных один от другого чертой, идущей сверху вниз.  Перед  ним
было зеркальное изображение его талисмана. Его оттиск.
   Стараясь справиться с волнением, с неожиданно  появившейся  надеждой,  он
достал талисман. Размеры совпадали, и теперь он заметил в центре оттиска под
слоем гари, в том месте, где на  его  талисмане  горела  зеленая  звездочка,
необычный красноватый  блеск...  Он  прочистил  его  сбоку  осколком  камня,
стараясь не прикасаться  к  этому  опасному  месту,  и  увидел  яркий  блеск
красного камня.
   Все совпало, кроме цвета камня. Сомнений больше не оставалось.
   Он  совместил  изображение  на  талисмане  с  оттиском  и  вложил  его  в
углубление.
   Камни соприкоснулись. Послышался  легкий  шорох,  словно  тысячи  бабочек
одновременно взмахнули крыльями. Нижняя часть скалы перед ним исчезла.
   Вход открылся.  В  лицо  ему  пахнуло  чистым,  не  зараженным  радиацией
воздухом, прохладным запахом живой земли. Он вошел внутрь.
   Перед ним был огромный, почти пустой зал, освещенный ярким зеленым светом
стоящего на постаменте метрового  кристалла.  С  тихим  шелестом  проход  за
спиной Романа сомкнулся вновь. Путь был окончен. Он стоял  перед  светящимся
камнем, ничего не понимая и не зная,  что  делать  дальше.  Зал  оканчивался
стеной. В ее полированном граните едва заметно проступало отражение  зала  и
его собственное.
   Взглянув  на  себя  в  этом  каменном  зеркале,   он   понял,   насколько
обезображено и  изувечено  его  тело,  сплошь  покрытое  язвами  ожогов.  От
бронированной блестящей шкуры леврана ничего не осталось.  Кое-где  клочьями
свисало розоватое мертвое мясо.
   Только сейчас, увидев себя, он по-настоящему, до конца осознал, что  путь
для него окончен, и этот зал - последнее, что он видит в своей жизни.
   Ни отчаяния, ни горечи не испытала его измученная душа, только  сожаление
от бесполезности пройденного пути, от того, что он так и не  смог  разрешить
загадку и ничего не сумел изменить. Когда его не  станет,  здесь  пронесутся
века, и через тысячу лет, быть может, кто-то другой окажется умнее.
   Он обернулся. Камень. Ничего, кроме камня, и замкнутого овального зала  с
одной-единственной ровной стеной, похожей на черное зеркало... Стена  стояла
вроде бы не на месте, нарушая симметрию зала и разделяя его на две половины.
   Возможно, за  ней  было  пустое  пространство,  но  несокрушимая  толщина
мертвого холодного гранита не оставляла ни малейшей надежды -  туда  ему  не
проникнуть.
   Оставался еще камень.  Формой  и  размером  светящийся  зеленый  кристалл
напоминал  лезвие  меча.  Снизу,  между  ним  и  постаментом,  расположилась
каменная чаша.
   Вначале Роман принял ее за украшение, но теперь подумал, что это,  скорее
всего, отражатель. Его вогнутая полированная поверхность отбрасывала зеленые
лучи кристалла на гранитную стену, не давая  им  распространяться  по  залу.
Вполне понятная предосторожность, если вспомнить, что мог сделать  маленький
кусочек такого камня с титанитовой дверью звездолета.
   Что-то ему напоминала сама форма кристалла, что-то важное... Ну да,  была
же рукоятка меча, найденная в пещере под деревом, с таким  же  изображением,
как на талисмане архов, которую он нашел после одного из своих  вещих  снов.
Там была рукоятка, здесь - лезвие.
   Вместо рукоятки - каменный постамент. Но и он располагает  силой  леврана
и, несмотря на все свои раны... Он уперся плечом в основание,  и  неожиданно
каменная глыба, не прикрепленная к полу, поддалась его усилиям.  Наклоненное
вперед лезвие угрожающе придвинулось к стене.
   Если маленькая частица такого камня справилась с титанитовой дверью... Он
удвоил усилия, вспомнив, что сила воздействия камня зависит  от  расстояния.
Чем ближе продвигал он зеленый меч кристалла к стене, тем  ярче  становилось
пятно падавшего от нее  света.  В  его  оттенке  появились  какие-то  новые,
зеркальные блики.
   Постамент все же оказался для него слишком тяжел, и теперь он боялся, что
сил  завершить  начатую  работу  не  хватит,  каждый   следующий   сантиметр
продвижения давался ему все  с  большим  трудом,  словно  стена  отталкивала
кристалл. А может быть, силы уже окончательно оставляли его.  От  напряжения
из его многочисленных ран начала сочиться кровь, и  на  полу  отпечатывались
четкие следы всех его шести лап.
   В космической тишине подземного зала слышалось только измученное  дыхание
леврана и скрип каменной глыбы, оставлявшей на  полу  глубокие  царапины.  В
конце концов он вынужден был остановиться, чтобы немного отдохнуть.
   В каменном зеркале происходили какие-то изменения. Отражение стало четче,
рельефнее. Изменился цвет стены, словно в камень добавили серебра.
   Зеркальная  пленка  стала  ярче.  Но  больше  всего  бросался   в   глаза
изменившийся цвет отраженного в  стене  лезвия  меча.  Он  приобретал  явный
красноватый оттенок.
   Это показалось Роману настолько важным, что, превозмогая боль, он  отполз
на безопасное расстояние в противоположный конец зала  и  заглянул  за  край
чаши, закрывавшей кристалл.  Светящееся  лезвие  кристалла  на  его  стороне
оставалось  ярко-зеленым,  и,  значит,  изменения   происходили   только   в
отражении. Этого не могло быть, и тем не менее,  как  только  он  возобновил
продвижение зеленого меча к стене, сразу понял,  что  отражение  в  каменном
зеркале постепенно приобретает все большую самостоятельность.
   Например, левран, двигавший ему навстречу красный  кристалл,  прихрамывал
на правую переднюю лапу. Когти на ней были сломаны, и зияла огромная рана.
   Передние лапы Романа, пострадали меньше всего... Да и в самом  отраженном
зале проступали новые, не соответствующие  помещению,  в  котором  находился
Роман, детали.
   Казалось, зеркало превращается постепенно в прозрачное стекло, и он видит
за ним какой-то новый, незнакомый, живущий самостоятельной жизнью мир.
   Стена становилась все более зыбкой, по ней пробегала рябь,  словно  перед
ним был не камень, а отражение в озерной воде... Степа колебалась, сминалась
и распрямлялась вновь.
   От лезвия зеленого меча до красного кристалла на той  стороне  оставались
теперь считанные сантиметры, одно последнее  усилие.  Но  Роман  остановился
вновь.
   Не так-то просто было на него решиться.
   Он слишком хорошо помнил свой сон.  Что  произойдет  с  миром,  отчетливо
видимым за полупрозрачной пленкой зеркала? С этим залом, со всем  окружающим
пространством?
   С Ангрой, наконец?
   И тут левран за пленкой зеркала убрал свои лапы с каменного постамента и,
обретая  самостоятельность,  шагнул  вперед.  Он  приник  к  разделявшей  их
прозрачной преграде и долго пристально смотрел в глаза  Роману.  Взгляд  его
больших влажных глаз был печален и мудр. Что-то он хотел  ему  сказать  этим
взглядом, о чем-то поведать.
   Роман, невольно подчиняясь его немому  зову,  придвинулся  навстречу,  их
передние лапы соприкоснулись, взаимно поддерживая друг  друга.  Поверхность,
разделявшая их, потеряла свою  несокрушимую  монолитность,  стала  гибкой  и
податливой, как резиновая мембрана.
   И все же это была граница между мирами. Черта. Если бы они смогли  видеть
себя со стороны, они поняли бы, что их  тела  в  точности  повторили  в  эту
минуту символическое изображение талисмана.
   Два леврана стояли на задних лапах  друг  перед  другом,  с  двух  сторон
упираясь в черту.
   И черта дрогнула, поддалась их взаимным усилиям. Кристаллы соприкоснулись
друг с другом.
   Круг старого замороженного времени кончился и уходил теперь в небытие.
   Начиналась другая эпоха. Словно бесшумный вихрь пронесся по залу.
   Заколебались стены, смазалась граница, заворачиваясь в огромный рулон, и,
свертываясь, вытолкнула чужое пространство в его собственные пределы.
   На какие-то доли мгновения Романа накрыл полный и беспросветный мрак, тот
самый, что стоит у предела всякой жизни, а когда он развеялся, не  было  уже
леврана и не было старого зала.
   Человек стоял перед беспредельной серебристой дорогой, уходившей от. него
в бесконечность, соединявшую звезды. Прежде  чем  ступить  на  нее,  человек
почему-то оглянулся...  Но  сзади  не  было  уже  ничего:  ни  прошлого,  ни
пространства, ни самой Ангры.
   КНИГА ВТОРАЯ. ИЗГНАННИК
 
   Часть первая. ТРЕТИЙ КРУГ
   Глава 1
   Время в истории измеряется иными, отличными  от  столетий  мерками.  Даже
тысячелетие для развития цивилизации - всего лишь краткий миг...
   Минуло несколько таких мгновений, и  от  Федерации  Свободных  Планет  не
осталось и следа.  На  ее  осколках  возникали  и  рушились  новые  звездные
империи, новые государства рождались и  бесследно  исчезали  в  переплетении
прошлых пространств.
   Лишь одно оставалось неизменным - извечная борьба между  силами  света  и
тьмы. Два невидимых полюса, управлявших внешними аспектами  развития  миров,
по-прежнему противостояли друг другу.
   Лима выглядела мрачно, как и  большинство  столиц  на  Недавно  освоенных
мирах, взявших курс на создание собственной индустриальной базы.
   Колонисты стремились к независимости, прежде всего к независимости...  Но
это слово содержало слишком  много  оттенков,  и  часто  за  ним  скрывалось
элементарное желание местных управлений захватить  побольше  власти,  что  и
привело в конце концов к развалу гигантской космической империи Комора.
   Игорь  Крайнев,  штурман  первого  класса,  только  что  сошедший  с  уже
покинувшего звездопорт Лимы грузового транспортника, шел по улицам Лимы,  не
обращая внимания на проносящиеся мимо кабины автотаксов. Прочь от порта,  от
биржи труда - в дальние трущобы, туда, где не требуется много  кредосов  для
того, чтобы отыскать крышу над головой, а если повезет, то можно будет найти
и целое здание, занятое такими же бездомными босяками,  каким  он  стал  два
часа назад.
   Придавленные тяжелым смогом здания казались слепыми серыми тушами. Прямые
стрелы улиц таяли в синеватой дымке тумана. Без респиратора здесь давно  уже
никто не выходил наружу. Немногие встречные  пешеходы  выглядели  совершенно
одинаково.
   Нет, найти меня в этой толпе будет не просто... Я  восстановил  в  памяти
события последней недели, Что-то было не так с моим увольнением с "Тандера".
Впрочем, последние полгода все у меня шло "не так". Взять хоть этот  крупный
проигрыш в лотерее на Кридосе или исчезнувший без следа почтовый перевод  из
Стореллы. А замороженный счет в Лиме? И все же мои финансовые проблемы никак
не могли сказаться на решении капитана "Тандера" расстаться со своим  лучшим
специалистом.
   Я тяжело вздохнул, пытаясь избавиться от круговерти безрадостных мыслей.
   Какое все это теперь вмело значение? "Тандер" давно стартовал без меня...
   Я чувствовал ненависть и ярость. Ненависть к этому городу, к  его  слепым
глазам, притаившимся за стенами лишенных окон зданий. К одинаковым  безликим
маскам его  жителей.  К  тем,  кто,  оставаясь  невидимым,  пытался  незримо
руководить моей судьбой. "У меня есть для тебя совет, Игорь, только совет, -
сказал на прощанье мой бывший друг, второй помощник капитана Джон  Ригас.  -
Зайди в корпорацию. По-моему, им срочно понадобился штурман".
   Это объясняло многое, если не все. И я прекрасно понимал, чем рискую,  не
явившись  немедленно  по   указанному   Ригасом   адресу.   Советами   такой
организации, как  космическая  корпорация,  не  следовало  пренебрегать.  Во
всяком случае, это никогда" еще не оставалось безнаказанным.
   Услышав резкий звук полицейского кара, я инстинктивно рванулся в  боковой
переулок,  но  тут  же  остановился  -  не  следовало  так  явно   проявлять
беспокойство.
   К тому же со стороны полиции мне вряд ли грозила какая-нибудь опасность.
   Корпорация никогда не проявляла  себя  открыто.  Труп,  найденный  ночью,
исчезнувший   без   следа   корабль,   планета,   разграбленная   неведомыми
налетчиками, установить государственную принадлежность  которых  никогда  не
удавалось... Неужели все это правда?