тоянного усилия воли. Порой трудно было определить, кто  из  нас
управляет поединком.
   Последовал удар слева. Направленный  двумя  руками  меч  моего  врага  со
свистом приближался.  Я  понял,  что  отразить  его  не  успею.  Можно  лишь
уклониться.
   Это я и сделал. Пустыннику не удалось достаточно быстро погасить  инерцию
удара.
   Его повело вслед за мечом вперед. Он раскрылся, и я  получил  возможность
ударить сверху в левое плечо. Времени для замаха не было, мой  удар  не  мог
причинить серьезного вреда.
   Все же это заставило его отступить и поднять меч для защиты...
   Напрасно...
   Теперь он открыт спереди.  Прямой  колющий  удар  в  грудь.  Это  был  бы
завершающий удар в поединке на рапирах. Сейчас же меч, ударившись в пластины
панциря, лишь слегка отшатнул моего противника назад. Не теряя  ни  секунды,
он нанес ответный удар сверху, по моему шлему. У меня не  было  времени  для
защиты.
   Я не  успевал  поднять  меч,  не  успевал  и  уклониться.  Пришлось  лишь
пригнуться, максимально ослабив удар.
   Сбитый с моей головы шлем покатился по земле. Соскользнувший после  удара
по нему меч пустынника обрушился на  мое  плечо.  Левая  рука  повисла,  как
плеть. Зря я не рассмотрел лицо того витязя, что  лежал  на  земле,  в  моем
видении, оно показалось мне знакомым...
   Усилием воли я справился с болью, загнал ее в дальние уголки сознания.
   Отпрыгнул назад, и выиграл несколько мгновений, чтобы перевести  дыхание.
Я вновь поднял меч одной рукой, по-прежнему не чувствуя его веса,  я  держал
его легко, как перышко, в вытянутой руке, и,  наверное,  это  очень  удивило
моего противника. Во всяком случае он приближался слишком медленно,  слишком
осторожно, проигрывая мне такие дорогие мгновения.
   С каждой секундой боль отступала все дальше, в глазах прояснялось.  И  уж
совершенно неожиданно для своего врага я бросился во  встречную  флеш-атаку,
легко отвел в сторону его меч и ударил в шею, в то место, где застежки шлема
соединялись с панцирем, вложив в этот удар весь вес своего тела.
   Шлем с перерубленным подшейником  отлетел  в  сторону,  и  я  узнал  лицо
поверженного на землю воина. Я запомнил его в тот момент, когда он плюнул  в
землю, демонстрируя свое презрение ко мне и к предстоящему поединку.
   Глава 12
   В просторном помещении, отделанном  резными  панелями,  стояла  роскошная
кровать  с  балдахином.  Пол  утопал  в  коврах,  по   стенам   разместились
светильники с никогда не гаснущими лампами.
   Дорогая посуда, разнообразная пища, вино и фрукты, немые прислужницы...
   Нет ничего хуже полной неизвестности. Илен не знала,  где  находится,  не
знала, что ее ждет, и лишь догадывалась - за всю эту, предоставленную  в  ее
распоряжение роскошь придется платить, и  платить  недешево.  Она  не  могла
простить себе  собственной  глупости!  Молодая  женщина  металась  по  своей
роскошной тюрьме и вспоминала, как нелепо попалась, как  бездарно  позволила
себя провести!
   Пять дней ее носило в открытом море после  черной  бури.  Ей  не  удалось
наладить  передатчик.  Когда  она  окончательно  простилась  с  надеждой  на
спасение и в  отчаянии  сидела  на  краю  скалы,  из-за  ближайшего  обломка
вынырнула лодка с четырьмя гребцами. Ей даже в  голову  не  пришло,  что  на
планете могут быть другие люди. Она сразу решила: это Игорь.  Она  не  знала
точно, сколько  людей  прилетело  на  второй  шлюпке,  и,  забыв  обо  всем,
бросилась к своим "спасителям".
   Даже когда не увидела в лодке ни одного знакомого  лица,  она  ничего  не
поняла, не приняла никаких мер предосторожности. Гребцы молча  причалили,  а
затем в воздухе мелькнула сеть... С  ней  обращались  как  с  неодушевленным
предметом.
   Перенесли на борт лодки, напоили каким-то зельем. Проснулась  она  уже  в
этой комнате.
   Ей иногда удавалось разобрать за стеной  гортанную  непонятную  речь,  на
которой переговаривались между собой  прислужницы.  Но,  войдя  к  ней,  они
умолкали.
   Она давно потеряла счет часам,  дням,  неделям,  не  знала,  когда  здесь
наступает ночь. В ее комнате не было окон, только  лампы,  постоянно  льющие
дымчатый свет.
   Ей казалось: больше она не вынесет.
   Прислужницы, словно выполняя некий ритуал, склонялись в  поклоне,  меняли
еду и питье на столе, наливали  горячую  воду  в  небольшую  ванну  и  молча
исчезали.
   Когда, заледенев от ярости и тоски, она начинала беспрестанно  барабанить
в дверь, всегда был один результат: дверь открывалась, входили  прислужницы,
все повторялось. Лица у этих молодых женщин казались высеченными  из  камня,
ни проявления досады или неудовольствия, ни шепота, ни вздоха - ничего.
   Однажды она заставила их сменить пищу двести восемьдесят раз подряд и все
эти перемены походили друг на друга как две капли воды.  Наконец,  сдавшись,
она рухнула на постель и пролежала неподвижно, наверное, целые сутки.  Время
остановилось.
   Если бы у нее были часы! Часы казались ей порой самым желанным  предметом
в мире.
   Однажды,  когда  она  лежала,  уставившись  остановившимся   взглядом   в
противоположную стену, мертвое лицо  одной  из  фресок  ожило.  Приподнялись
веки, и в узких прорезях глазниц сверкнули живые человеческие глаза - за ней
наблюдали! Это маленькое открытие показалось ей чрезвычайно важным  хотя  бы
потому, что не укладывалось в доведенный до кретинизма ритуал подачи пищи.
   Она ничем не выдала  себя,  вовремя  отведя  взгляд,  но  с  этой  минуты
внимательно следила за всеми барельефами, в изобилии  украшавшими  стены  ее
темницы.
   Глаза больше не появлялись.  Однажды  она  попробовала,  встав  на  стул,
дотянуться до фрески, но ей это не удалось. Когда проснулась, стул исчез,  и
вместо него появилась скамья, прикрепленная к полу.
   Но вот настал день... Без всякого знака с ее стороны двери распахнулись.
   Четыре прислужницы внесли и разложили на постели довольно сложный  наряд,
ничем не  похожий  на  рыжие  бесформенные  бурнусы,  скрывавшие  фигуры  ее
обходительных  молчаливых  стражей.  Знаками  ей  предложили  переодеться  и
оставили одну. Она безропотно подчинилась с единственной  целью  -  изменить
хоть что-нибудь в  окружавшем  ее  чудовищном  однообразии.  Сердце  молодой
женщины тревожно билось.
   Это переодевание могло означать лишь одно - перемену в ее  судьбе.  Пытка
неизвестностью заканчивалась.
   Пустынники выполнили все условия договора. Хенк ничего другого и не ждал,
но я все время опасался какого-нибудь подвоха до той самой  минуты,  пока  в
прибрежной деревне мы не выменяли, по совету Прора, оставшихся  после  битвы
хрумов на плоскодонное гребное судно.
   Якорь подняли на борт, взметнулись  весла,  и  темное  пространство  моря
поглотило нас. На берегу не было никакого движения,  никто  не  пытался  нас
преследовать.
   С каждым взмахом весел мы глубже погружались в ночь. Через  час  пришлось
остановиться и подождать восхода первой луны, чтобы не натолкнуться в полной
темноте на один из многочисленных плавучих камней. Все  наше  судно  целиком
было выдолблено из такого же легкого, ноздреватого, но  достаточно  прочного
камня.  Мы  старались  держаться  ближе  к  берегу.  Его  извилистая   линия
оставалась для нас основным ориентиром.
   - Нужно спешить, - прошептал  Прор,  наклоняясь  ко  мне.  -  Мы  слишком
надолго застряли в этих  проклятых  песках,  и  у  тебя  почти  не  осталось
времени.
   - Сколько до халфу?
   - Четыре луны. Сам праздник длится двенадцать лун, и в любой из этих дней
она может умереть.
   Обстоятельства складывались так, словно кто-то специально нанизывал их на
невидимую нить, замедлявшую наше продвижение вперед.
   То весло сломалось, и пришлось приставать к берегу, чтобы сделать новое.
   То кончились запасы питьевой воды,  и  мы  несколько  часов  потеряли  на
побережье в ее поисках.
   Был лишь один способ ускорить наше движение, один-единственный способ.  Я
все еще сопротивлялся давлению, толкавшему меня к губительному  решению.  Но
кольцо жило, трепетало на руке и  в  сознании  возникали  насмешливые  чужие
слова: "Давай, давай.
   Сиди  здесь,  жди  восхода  луны.  Может  быть,  в  эту  минуту  женщина,
доверившаяся тебе, беспомощно бьется  в  руках  палачей".  Затем  появлялись
картины, яркие цветные картины, ввергавшие меня в оцепенение. Наконец в один
из таких моментов я ослабил контроль, и судно, словно само собой,  двинулось
в темноте, с приподнятыми веслами, огибая невидимые скалы. Вода забурлила за
бортом.
   Послышались  удивленные  возгласы  гребцов.  Я  успокоил  их  и,  уже  не
сопротивляясь, еще больше усилил давление. Впервые кольцу удалось  выполнить
мое личное желание.
   Я знал, что теперь  уже  все  равно,  что  я  окончательно  пропал  и  не
остановлюсь ни перед чем, чтобы спасти Илен.
   Опять я чувствовал себя ничтожной маленькой пешкой на поле чужой игры.
   Вначале у меня еще была надежда о помощью хитрости, ограниченно используя
мощь кольца только против магии, добраться до храма и отыскать скрытую в нем
силу, способную противостоять Аристарху... Я даже толком не  знал,  что  она
собой представляла, эта сила.  Энергию  в  чистом  виде?  Оружие?  Еще  одно
кольцо?
   Неважно.
   Сейчас она стала для меня недоступной.
   Я сжег за собой все мосты, нарушил все законы  Адры,  я  шел  напролом  и
надеялся лишь на чудо - успеть спасти Илен до того, как последует  расплата.
Я не знал, какой она будет. Скорее всего, Аристарх управлял  этим  миром  не
сам, а через своих адептов. Именно поэтому я пока еще жив. Возможно, в конце
концов меня превратят в раба  того  самого  кольца,  которое  я  использовал
сейчас в  своих  личных  целях.  Но,  видимо,  на  этот  раз  меня  попросту
уничтожат. Дважды, в двух разных кругах, слуги Аристарха безуспешно пытались
сделать из меня покерного исполнителя своих планов. Больше они не станут  со
мной возиться. Меня ожидала мучительная и окончательная смерть без права  на
возвращение. Я приму ее как  должное.  Я  заблудился  в  переплетении  чужих
пространств, я устал от их холодного дыхания. А судно все ускоряло ход...
   Зал, в который ввели Илен, напоминал театральную сцену. Впереди, на  ярко
освещенном возвышении, синими глубокими бликами отсвечивал  огромный  темный
камень с ложеобразным углублением посередине. Над ним - вырезанное  из  того
же камня лицо с красными рубинами полыхающих глаз. Глаза смотрели на  пустое
пока ложе. Страх парализовал Илен,  предательский,  подлый  страх.  Те,  что
готовили ее к предстоящему, хорошо знали свое дело...
   Сегодня она была только зрителем. Ее подвели к  одному  из  кресел.  Илен
почти упала в него. Веревки, прикрепившие ей руки к подлокотникам,  казались
совершенно лишними. Парализованная ужасом, она не  могла  двинуться.  За  ее
спиной двенадцать высших жрецов со скрытыми  за  черными  балахонами  лицами
ждали начала жестокого представления. Все  происходило  в  полном  молчании.
Наконец где-то под потолком зала возник  глубокий  вибрирующий  звук.  Гонг?
Рог? Какая разница! Тьма опустилась на сцену, а когда вновь  вспыхнул  свет,
на темной поверхности камня уже билось живое женское тело...
   Красные глаза черного чудовища, высеченного в камне, казалось, ожили. Они
запылали ярче и опустились ниже, чтобы не упустить, не расплескать ни  капли
плывущего к нему смертного ужаса жертвы.
   Жрецы, выполнявшие работу палачей, не спешили. Нож лишь  слегка  коснулся
тела жертвы, разрезая легкую ткань и окрашивая ее первыми пятнами крови...
   Отчаянный, звериный крик, полный боли, оглушил Илен.
   Очнулась она в роскошной темнице храма. Теперь, когда Илен  точно  знала,
что ее ждет, она впервые позволила себе подумать об Игоре без всякой горечи,
словно  уже  прощалась  с  ним.  В  школе   Комора   ее   научили   сложному
психологическому  приему  безболезненной  остановки  сердца.  В  безвыходном
положении агент должен умирать молча... К этому ее готовили специально. Илен
больше не была ничьим агентом.
   Теперь она принадлежала самой себе и, может быть, в далеком  прошлом  еще
одному человеку... Она знала, он сделает  все,  что  в  человеческих  силах,
чтобы помочь ей. Значит, хотя бы ради  него  она  обязана  ждать  до  самого
последнего момента. Но беспомощной игрушкой в руках  этих  чудовищ,  готовых
наслаждаться ее муками, она не станет. И когда придет должный час,  мужества
у нее хватит.
   К порту Бантры мы  подошли  на  веслах.  Бухта,  вся  забитая  различными
лодками и судами, освещенными лишь  красноватым  светом  факелов,  оказалась
неплохим убежищем. Здесь, среди  тысяч  паломников,  прибывших  на  праздник
халфу, обнаружить нас будет совсем не просто. Прор опять дал дельный  совет.
Только благодаря бесценной информации, хранившейся в его памяти, нам удалось
добраться до Бантры.
   На пеших тропах - войти по ним в город предлагал  Хенк  -  нас  наверняка
ждали многочисленные заставы. Теперь же мы незаметно причалили  среди  сотен
других лодок и беспрепятственно сошли на берег.  Паломники,  прибывающие  из
отдаленных мест планеты, держались  небольшими  группами,  и  наш  отряд  не
вызывал к себе  никакого  интереса.  Мы  с  Прором  еще  при  покупке  лодки
приобрели для  всех  желтые  плащи  паломников  и  сейчас,  растворившись  в
огромной толпе, начали свое медленное, осторожное продвижение к храму.
   Храм расположился в самом центре Бантры. Собственно,  город  кончался  за
несколько километров  до  подножия  скалы,  на  которой  стоял  храм  Света.
Городские окраины охватывали храмовую гору широким полукольцом,  и  все  это
пустое пространство заполняли теперь караван-сараи, базары, толпы людей. Это
человеческое море в темноте угадывалось лишь по гулу  голосов,  огням  сотен
костров, движению множества факелов и переносных  масляных  фонарей.  И  над
всем  этим,  на  вершине  высочайшей  горы,  пылал  в  алых  лучах  навсегда
застрявшего за горизонтом светила храм Света.
   Зрелище  было  настолько  величественным,  подавляющим  воображение,  что
человек, увидевший его впервые,  долго  не  мог  прийти  в  себя.  Казалось,
огромное белое здание,  увенчанное  башнями  и  шпилями,  свободно  парит  в
воздухе над бесчисленным сонмом паломников. Одежды  различных  племен,  рас,
религий смешались в пестром многоликом  море.  Темнота,  разорванная  светом
факелов и костров, скрывала большинство деталей, но даже и сквозь нее  можно
было понять, что в этом месте должно произойти в  ближайшее  время  какое-то
грандиозное событие.
   Первые, не видимые в темноте ступени храма начинались у подножия горы.
   Сложенные из черного базальта, они, казалось, впитывали в  себя  немногие
проблески света, проникавшие сюда от  далеких  костров.  Слуги  этих  нижних
ступеней, скрытые под черными балахонами, неожиданно возникли перед нами.  Я
заметил  их  только  тогда,  когда  весь  наш  отряд  оказался  затертым   в
навалившейся со всех сторон толпе одинаковых, безликих фигур. Ни  слова,  ни
звука, ни блеска оружия. Но буквально через несколько  секунд  мы  оказались
отрезанными друг от друга.
   Постепенно нас оттесняли к подножию  первой  гигантской  ступени  высотой
около двух метров. На ее верхней площадке стоял отряд воинов  в  доспехах  с
обнаженными мечами и факелами в руках. Прозвучала команда. Мечи взметнулись.
Но прежде чем они опустились на наши головы, я нанес удар  по  ступени  всей
мощью кольца.
   Он был страшен, этот чудовищный, направленный на живых людей удар. Словно
гигантский невидимый молот с размаху опустился на ступень. Брызнули  осколки
камня, изуродованные человеческие тела в искореженных, расплющенных доспехах
посыпались на нас сверху. И сразу же трусливо исчезли те, кто толкал  нас  к
ловушке. Ни одного черного капюшона не осталось рядом. Путь  к  храму  вновь
был свободен, и мы, обойдя гигантскую разрушенную ступень, продолжили подъем
по боковой, предназначенной для паломников, лестнице.
   Глава 13
   Взошла одна из лун Адры и осветила  величественный  мавзолей,  опоясавший
подножие горы.  На  его  фоне  пять  жрецов  в  белых  туниках,  сбившись  в
беспорядочную кучку, выглядели  достаточно  жалко.  Жрецы  быстро  усваивали
уроки. Теперь они желали вести с нами переговоры.
   - Не доверяй им. Они что-то задумали, - прошептал Прор.
   - Не сомневаюсь. Будьте на всякий случай готовы  к  штурму.  Обо  мне  не
беспокойтесь. Если понадобится, я расколю стены  их  каменного  гнезда,  как
скорлупку. Но в любом случае их стоит выслушать..
   Второй жрец Света, Аратупет двенадцатый, отрицательно покачал головой. Мы
сидели в просторной и пустой трапезной у стола,  уставленного  яствами.  Шел
третий час безрезультатных переговоров. В отличие от  меня  жрец  никуда  не
спешил и мог себе позволить неторопливо собирать по крохам  оброненную  мной
информацию. Я занимался тем же, но чувствовал, что начинаю терять  терпение.
Это было очень плохо.
   Кольцо на пальце уже встрепенулось.
   - Почему? - я спросил как мог спокойнее, усиливая контроль над кольцом.
   - Ничего у вас не выйдет. Даже если я дам свое согласие, вы все равно  не
попадете в храм. Точнее, вы не попадете в тот храм, который вас  интересует.
И уж во всяком случае никакой женщины вы в нем не найдете.
   - Как это следует понимать? - Я уже не скрывал раздражения.
   -  Только  посвященным  открывается   истинаТрапезная   располагалась   в
преддверии  храма,  в  массивном  плоском  здании,  окружавшем  всю  гору  и
являвшемся  продолжением  лестницы  гигантов,  первую  ступень   которой   я
разрушил.
   Наш отряд выстроился  во  дворе  с  арбалетами,  снаряженными  последними
"огненными" стрелами. Но я знал, что они не понадобятся. Я чувствовал в себе
способность убить всякого, кто попытается мне помешать. Темная злоба бурлила
внутри меня, рвалась наружу, застилая разум.  С  трудом  мне  удалось  снова
загнать ее в глубь сознания.
   - Перестаньте молоть чепуху!
   - Хорошо, - неожиданно охотно согласился жрец. - Я попробую объяснить это
явление на вашем языке. Хотя вы мне все равно не поверите. Храм существует в
нескольких мирах одновременно. Но лишь один  из  них  представляет  для  вас
интерес.
   - А вы решаете, какую именно дверь открыть, - иронически пробормотал я. -
И, скажите, кстати, как вам удалось оторвать себе эту непыльную должность? -
Я ткнул в расшитую золотом тунику жреца.
   - Поселения здесь существовали задолго до  прибытия  первых  людей.  Моим
предкам пришлось вступать с местным населением в определенные  отношения,  и
правила общения с богами этого храма установлены не нами.
   Я знал из уроков истории, что еще до  первых  переселенцев  возникла  так
называемая  "дикая  волна",  оторвавшаяся  от   родной   цивилизации   много
тысячелетий назад и бесследно исчезнувшая в просторах космоса. Никому еще не
удавалось обнаружить потомков этих колонистов.
   - Вы имеете в виду пустынников?
   - Не только их. На Адре немало диких племен.
   - Это они построили храм?
   - По их преданиям, он существовал здесь всегда. Вряд ли им было по  силам
сооружение такого здания.
   - Тогда кто же?
   - Это мне неизвестно, - вздохнул  жрец.  -  У  нас  тут  действуют  силы,
могущество  которых  вы  знаете  гораздо  лучше  меня.  Они  управляют  всей
планетой, да и не только ею. Именно они решают, какую  дверь  открыть  перед
тем, кто переступает порог храма.
   - Там много дверей?
   - Дверь одна. Но каждый раз она может привести в совершенно другое место.
   - Я хочу убедиться в этом лично. Желательно, чтобы эта  дверь  привела  в
помещение, где вы приносите человеческие жертвы.
   - Жертва - значит насилие. У нас все происходит добровольно.
   - После соответствующей обработки, разумеется?
   - После посвящения. К тому же вы неверно представляете себе сам  процесс.
Никто не лишает  посвященных  жизни.  Они  просто  уходят  из  нашего  мира,
состоящего из двух начал - Света и Тьмы.  Смешиваясь,  эти  начала  образуют
Вселенную. Никто не  в  силах  их  ра