Без дальнейших приключений они спустились к подножию холма, где проходила
довольно широкая дорога. Почти сразу из-за  поворота  им  навстречу  выехала
группа всадников, возвращавшаяся после схватки у башни.
   Всадники двигались медленно, плотной колонной, по четыре в ряд,  держа  в
руках опущенное  к  земле  оружие.  Лица  невозможно  было  рассмотреть,  их
скрывали решетчатые стальные забрала  шлемов,  кожаные  доспехи  с  нашитыми
стальными пластинами прикрывали тела.  Элия  узнала  своих  и,  несмотря  на
попытку Романа остановить ее, выбежала на дорогу. Всадник,  ехавший  впереди
колонны,  несколько  секунд  стоял  как  вкопанный.  Потом  понесся  галопом
навстречу девушке.  Они  обнялись,  кавалькада  смешалась,  люди  столпились
вокруг, но крайние всадники,  развернувшись,  зорко  следили  за  окружающей
местностью. Роман отметил про себя, что все они опытные воины. Уже не таясь,
он вышел из зарослей на дорогу.
   Элия что-то возбужденно говорила спешившемуся мужчине.
   Несколько человек медленно двинулись навстречу Роману.  Вот  когда  он  в
полной мере  почувствовал  благодарность  к  своему  учителю  из  маленького
мексиканского поселка, научившего его воспринимать любой язык не  слухом,  а
разумом. Он как бы "видел" каждую фразу, обращенную к нему.  И  хотя  первое
время понимал не все, этого средства оказалось достаточно для общения.
   Роману выделили лошадь из нескольких  десятков  оставшихся  после  боя  с
пустыми седлами. Лошадь, только что потерявшая  хозяина,  нервничала,  то  и
дело шарахалась в сторону, а  его  искусство  держаться  в  седле  оставляло
желать лучшего. В конце  концов  один  из  спутников  твердой  рукой  поймал
поводья его кобылы и приторочил их к своему седлу.
   Почти два часа ехали они в суровом  молчании,  только  Элия,  державшаяся
впереди, рядом с командиром отряда, время от времени что-то громко говорила,
но до Романа долетал лишь звук ее  мелодичного  голоса,  о  нем  она  словно
забыла...
   Заросли странных желто-фиолетовых кустов  кончились.  Среди  высокой,  по
пояс,  травы  стали  попадаться   обычные   земные   растения,   привезенные
переселенцами с собой. Судя по ним, цель их была  близка.  И  действительно,
из-за холма на фоне  зеленых  зарослей  неожиданно  появился  город,  словно
вынырнув из тумана...
   Маковки теремов, покрытые  красивой  резной  черепицей,  возвышались  над
высокой деревянной стеной, но даже в этой массивной стене, созданной  прежде
всего для обороны, чувствовалась рука мастеров, понимавших законы гармонии и
точных пропорций. На Романа никто не обращал внимания, будто они каждый день
подбирали на дороге спутников, прибывавших из чужих миров...
   Лишь позже он узнал, что гордые  россы  считали  невежливым  проявлять  к
гостю излишний интерес, они держались с ним как с равным...
   Командир отряда остановился вместе с Элией перед воротами и  протрубил  в
рог.
   Ворота из огромных, в два обхвата,  бревен  со  скрипом  поползли  вверх,
открывая въезд в город. Отряд миновал двойную стену, Роман оценил ее толщину
и высоту.
   Чтобы  воздвигнуть  подобное  сооружение,  понадобился  труд  не   одного
поколения.
   Значит, были  серьезные  причины,  побудившие  россов  предпринять  такое
строительство. Роман начинал понимать, какую суровую,  полную  опасностей  и
борьбы жизнь ведут на этой  планете  сородичи  Элии.  Сторожевые  башни  над
воротами остались позади. Больше всего Романа поражал материал, из  которого
были сложены стены домов и оград. Дерево,  драгоценное  натуральное  дерево,
идущее на Земле лишь на ювелирные украшения, здесь лежало даже под  копытами
коней...
   Надолго ли приютит его этот город мастеров и воинов?
   Иллюзия равенства рассеется, как только они узнают о нем всю правду, и он
снова почувствует себя изгоем. Но пока что он оценил по достоинству  суровую
сдержанность, верность и прямоту этих людей. Собранные в Элии, эти  качества
открылись ему в короткие часы их совместного пути, казавшегося теперь  почти
неправдоподобным.
   Задумавшись, он не заметил, как отряд  остановился.  Рядом  с  его  конем
стоял спешившийся командир отряда. Он вытер со смуглого бородатого лица  пот
и, указывая на высокий светлый терем, проговорил, обращаясь к Роману:
   - Этот дом будет теперь твоим. Ты  сохранил  жизнь  моей  дочери,  и,  по
обычаям нашего народа, все, что принадлежит моей семье, принадлежит и тебе.
   - Как давно живет твой народ  в  этом  мире?  -  спросил  Роман,  неловко
выпрыгивая из седла.
   - Около двух веков.
   Кфилонг - так звали отца Элии - уже открыл ворота,  а  отряд  скрылся  за
поворотом.
   Элия даже не попрощалась, словно не знала его, словно все, что было между
ними в катакомбах Гридоса, всего лишь иллюзия,  сон.  Стараясь  не  показать
обиды, Роман спросил Кфилонга:
   - В доме никто не живет?
   - Это старый дом, дом моих предков. По нашим обычаям,  новый  член  семьи
всегда живет в старом доме до тех пор, пока не построит собственного. Мы все
будем рады помочь тебе его построить, если ты решишь остаться с нами.
   Они поднялись по ступеням крыльца, вошли в  сени,  вокруг  стоял  густой,
терпкий аромат древесины и каких-то трав, пучками развешанных на бревенчатых
стенах.
   Широкая горница, простой деревянный стол у окна,  незамысловатый  очаг  в
углу - все как тысячу лет назад.
   Наверное, так и  должен  выглядеть  дом,  в  котором  человеку  захочется
остановиться после долгих странствий.
   - Если с тех пор, как вы живете в этом доме, прошло всего  два  века,  вы
должны помнить корабль, на котором прилетели ваши предки.
   - Мы помним все.
   - Тогда я не понимаю... Не слишком ли быстро наступил для вас семнадцатый
век?
   - Мы сами решили отказаться от машин. Наши отцы  летели  сюда  на  старом
корабле, они хотели жить независимо от цивилизованных миров  и  нашли  здесь
то, что искали. Их потомкам поздно  было  что-нибудь  изменять.  В  обратную
сторону время течет быстрее, чем вперед.
   - А вы сами, разве вы не хотели вернуться?
   - Для большинства из  нас  чужие  миры  -  всего  лишь  красивая  сказка,
легенда. Сюда не ходят рейсовые корабли, а дорога, которой ты  пришел...  Мы
еще поговорим об этом подробней. Эти дороги закрыты для всех, кроме  деймов.
Так что особого выбора у нас не было, да и не так уж плох  этот  мир.  Здесь
много опасностей, часто бывают схватки. Приходится отстаивать свое место под
солнцем и право жить. Но к этому быстро привыкаешь, в ином месте мне было бы
скучно. Многие думают так, как я, а те, кто считает иначе, все равно  ничего
не могут поделать.
   - С кем же вы сражаетесь?
   - Здесь живет много народов,  много  племен,  не  все  уживаются  друг  с
другом.
   - Ты хочешь сказать, были и другие корабли, кроме вашего?
   - Когда-то дороги между мирами были открыты и не принадлежали одной расе.
Разумные существа из разных миров встречались в этом месте  для  торговли  и
обмена. Многие основывали здесь временные поселения, а когда дороги закрыли,
остались навсегда.
   Кфилонг достал с полки две большие глиняные кружки, зачерпнул  ковшом  из
деревянной кадушки какой-то ароматный напиток и, пододвинув одну  из  кружек
Роману, продолжил:
   - На севере, в болотах, живут люди-лягушки. Они миролюбивы и  мудры.  Они
обменивают корни водяных растений и  жемчуг  на  яйца  терминусов  и  других
местных насекомых, которые наши женщины для них собирают.
   На западе, у отрогов снежных гор, живут люди-птицы. Они пришли  из  мира,
где тяжесть меньше, чем здесь, и летать им на Ангре не так-то просто. И  все
же они построили город на неприступной скале. Туда нет ни  одной  Дороги.  С
летунгами приходится иногда сражаться, но с ними трудно бороться.  Их  город
неприступен. Они нападают сверху когда хотят и когда хотят покидают схватку.
Для них не существует законов чести, и потому мы презираем их.
   В лесах живут и другие племена, о которых мы мало что знаем. Один  раз  в
году, в день великого торга, все они вылезают из своих гнезд  и  приходят  к
подножию башни стражей для обмена. Этот день празднуют все племена. Во время
великого торга, который длится целую неделю,  все  племена  заключают  между
собой перемирие, и даже деймы присылают иногда своих рабов  для  торговли  с
нами. Ангра очень древняя планета, на ней немало тайн.  Когда-то  здесь  жил
могучий народ, управлявший всеми звездными путями. Но время безжалостно.  От
их столицы не осталось даже пыли, а звездные дороги захватили деймы...  Элия
сказала, что ты сумел пройти через дверь без помощи волшебной  силы  деймов.
Мне трудно поверить в это.
   - Я сам верю с трудом. Не знаю, получится  ли  у  меня  это  когда-нибудь
снова. В момент  смертельной  опасности  что-то  произошло,  но  сейчас  мне
кажется, что это было не со мной... - Роман обхватил голову  руками,  внутри
пульсировал стальной шар боли, - Во мне живут  словно  два  человека.  Я  не
знаю. Я не могу объяснить.
   Старый вождь долго молчал. За окном медленно остывал фиолетовый день.
   Облака у дальних гор закрыли солнце своими пуховыми  одеждами.  Но  город
продолжал жить,  отовсюду  доносились  голоса,  звон  инструментов,  мычание
домашних животных.
   - У нас нет механических слуг, - вновь заговорил старый воин.  -  И  один
человек у нас не служит другому. Помогают,  конечно,  если  нужно,  помогают
все, но не служат. Возможно, ты привык к  другой  жизни,  тогда  тебе  будет
трудно у нас.
   Роман усмехнулся:
   - Боюсь, эти проблемы будут для меня не самыми сложными. Я справлюсь. Мне
нравятся ваши законы.
   Кфилонг говорил так, словно ему все было ясно в судьбе Романа. Словно она
навсегда теперь связана  с  этим  миром,  с  деревянным  городом,  с  домом,
наполненным запахом трав, с простоволосой девушкой Элией, о которой не  было
сказано ни слова и которая уехала, не попрощавшись и даже не взглянув в  его
сторону. И впервые в жизни ему не  хотелось  ничего  изменять,  может  быть,
оттого, что здесь никто его не спросит о настоящем  имени  и  он  сам  волен
выбрать любое...
   Кфилонг поднялся. Но у порога вдруг  задержался  и  произнес  фразу,  над
которой Роман размышлял долгие часы, оставшись один: "В  нашем  мире  многое
становится яснее и проще. Не мучай себя, все образуется  само  собой.  Здесь
тебе искренне рады". И вышел не  попрощавшись.  Роман  долго  слушал  тишину
пустого дома, вдыхал его аромат и думал обо всем сразу и ни о чем конкретно.
Потом  встал,  вышел  на  крыльцо.  Двор  был  чистый,  ухоженный,  в  хлеву
ворочались домашние животные.
   Впервые в жизни кто-то в нем нуждался. Впервые в  жизни  ему  принадлежал
собственный дом. И это было очень странное, давно забытое чувство...
   Далеко в темном небе мелькнула какая-то тень. Роман проводил  ее  глазами
до ближайших холмов и подумал о  том,  что  надо  будет  спросить  Кфилонга,
летают ли по ночам люди-птицы. Что-то ему не понравилось в этой тени.  Птица
летела странным  зигзагом,  упорно  стараясь  скрыться  за  крышами  высоких
строений. Но стражи на башнях не подняли тревоги, а он  знал  об  этом  мире
слишком мало, чтобы беспокоиться всерьез.
   Глава 2
   Дом принял Романа как своего, и он спал крепко, без сновидений. Возможно,
ему снились добрые сны, те самые, которые так трудно бывает вспомнить утром,
когда ослепительно яркое солнце, не затененное ни единым облаком, заглянет в
окно.
   Он проснулся от его нежарких лучей и долго  лежал  бездумно,  пока  крики
голодных животных во дворе не вывели его  из  полусонного  оцепенения.  Пора
было вставать и начинать новую жизнь фермера. За стенами  бревенчатого  дома
человека двадцать второго столетия ожидал семнадцатый век. А он все  еще  не
знал, радоваться этому или огорчаться.
   В хорошо налаженном хозяйстве хлопоты по  уходу  за  скотом  и  домом  не
показались ему слишком обременительными. Раздражала лишь новизна обстановки.
   Некоторые нужные предметы приходилось искать по полчаса. И он  недовольно
ворчал на местные порядки, на то, что здесь довольно  странно  обращаются  с
гостями, на Элию, забывшую о нем, едва они встретились с россами.  К  обеду,
закончив хлопоты по дому, он решил выбраться на улицу и разобраться в  своем
не очень-то определенном положении. У ворот он  встретил  Кфилонга,  который
мрачно сообщил, что старейшины родов ждут Романа в доме собраний.
   Дом собраний стоял посреди центральной площади городка. В зале за большим
овальным столом сидели  восемь  пожилых  мужчин.  В  домотканой  одежде  они
казались крестьянами, сошедшими с музейной картины.
   Серьезная причина заставила этих  людей  бросить  все  дела  и  собраться
здесь.
   Им предстояло решить судьбу пришельца из чужого мира.
   Если община отказывала человеку в гостеприимстве, он должен был в течение
часа покинуть пределы города, и все хорошо  понимали,  что  это  означает  в
мире, полном опасностей и врагов.
   Кфилонг  и  Роман  сели  рядом,  напротив  остальных  старейшин.  Кфилонг
выступал  поручителем  чужака,  и   многие   поглядывали   в   его   сторону
неодобрительно.
   Заседание начал сухонький седой старик с пронзительными голубыми глазами.
   - Друзья, - начал он. - Здесь не принято тратить время на  пустые  слова,
поэтому перейдем к делу. Этот человек спас жизнь дочери Кфилонга,  что  дает
ему право претендовать на наше гостеприимство. Кто возражает против этого?
   - Я прошу для него не права гостя, - сразу  же  вмешался  Кфилонг.  -  Он
получил от меня усадьбу предков  и  по  старинному  обычаю  является  теперь
членом моего рода. Кто откажет члену рода Кфилонга в праве  войти  в  общину
нашего города?
   - Ты слишком торопишься, Кфилонг, - заговорил мужчина могучего  сложения;
даже сидя, он на две головы возвышался над всеми  остальными,  -  и  ставишь
телегу впереди коня. Усадьбу предков  можно  дарить  лишь  члену  общины.  А
пришельцев община наша доселе не привечала.
   - Жизнь нашим дочерям пришельцы не спасали, оттого и не привечали мы  их,
а этот человек спас мою дочь! Теперь он член моего рода! -  Кфилонг  грохнул
по столу своим огромным кулаком  и  вскочил,  его  глаза  сверкали,  а  рука
напрасно  искала  на  поясе  рукоять  меча,  оставленного  за  порогом  дома
собраний.
   - Сядь, Кфилонг! - требовательно произнес старейшина, открывший собрание,
и Кфилонг подчинился. - Нам нужно во всем разобраться.
   - Пусть чужеземец  расскажет,  как  попал  в  наши  земли,  -  настойчиво
потребовало  сразу  несколько  голосов,  и  Роман,  понимая,  как  нелепо  и
неправдоподобно звучит его рассказ, попытался изложить хотя бы самую суть.
   Слушали его внимательно и молча. В  этих  людях  чувствовалось  природное
достоинство и  сдержанность,  они  ничем  не  выдали  своего  удивления  или
недоверия к невероятным событиям, которые он вынужден был описывать. По мере
возможности  Роман  упрощал  ситуацию,  кое-что  пропуская,  но  в  основном
передавая  суть  самого  главного:  знакомство   с   учителем,   специальные
тренировки, вербовку на Гридос, схватку с деймом и переход на Ангру.
   Когда он закончил рассказ, старейшины попросили  его  выйти  и  подождать
решения.
   Они совещались не меньше часа. Наконец в  дверях  показался  мрачный  как
туча Кфилонг. Роман понял, что его дела плохи.
   - Жди! - бросил он на  ходу,  вскакивая  на  лошадь,  и  умчался  в  туче
поднятой пыли.
   Роман вновь остался один. Он сидел возле дома старейшин и  думал  о  том,
что судьба его не балует, видно, ему суждено быть вечным странником. Но  это
не могло объяснить всю горечь чувства, которое он сейчас испытывал. В  конце
концов, за пределами города  могли  найтись  более  гостеприимные  общины  и
племена, вот только Элию он больше не увидит.
   В подземных пещерах и башне стражей ему казалось, что в отношении девушки
к нему присутствовала не только благодарность. Роман  пытался  объяснить  ее
замкнутость  и  отчужденность,  появившуюся  с  момента  появления  родичей,
неизвестными ему  правилами  поведения,  обязательными  для  женщин  общины,
однако сейчас он уже так не думал. Ни она сама, ни Кфилонг не обмолвились ни
словом о тех древних обрядах, на которые она намекала в подземных  штольнях,
когда их жизнь висела на волоске. Все оказалось  миражем,  пустыми  мечтами.
Она здесь дома, а он - изгой.
   Да и кто захочет связывать свою  судьбу  с  человеком  после  рассказа  о
стальном шаре. С человеком, который сам не знает, кто он на самом деле.
   Неопределенность положения, в котором он теперь очутился, лишь усугубляла
ему  мучения.  То  ему  хотелось,  не  дождавшись  решения  старейшин  и  не
попрощавшись, уйти из города только  для  того,  чтобы  Элия,  узнав  о  его
безрассудном поступке, пожалела о своей черствости.  То  хотелось  разыскать
дом Кфилонга, ворваться туда, объясниться, наконец, с Элией  и  покончить  с
мучительной неопределенностью.
   Он бросался из одной крайности в другую и все еще не знал, как поступить,
когда в конце улицы послышался звук копыт. По звонкому перестуку  он  понял,
что всадников двое. Когда они подъехали ближе, он первый раз увидел  Элию  в
ее национальной одежде. Раньше он  представлял  себе,  как  может  выглядеть
такая женщина, как Элия, в  седле  боевого  коня,  с  обнаженными  до  бедер
длинными ногами, прикрытыми  лишь  кожаной  плетенкой  специальных  верховых
сапог, в облегающей  куртке  с  широким  воротником,  украшенной  блестящими
металлическими пластинами. За плечами ее виднелся длинный лук, волосы,  лишь
слегка скрепленные обручем, летели вслед за всадницей широкой тугой волной.
   Элия и в этот раз не произнесла  ни  слова,  только  глаза  ее  сверкнули
голубым огнем, и, гордо откинув голову, девушка вошла в дом совета.
   Кфилонг остался с Романом и, устало усмехнувшись, произнес:
   - Ей придется сказать им все. Мне они не поверили. Не  было  еще  случая,
чтобы наши женщины выбирали себе  мужей  среди  инородцев.  Если  старейшины
признают ее выбор законным, ты будешь участвовать в испытании.
   Минуту назад Роман был полон отчаяния, а теперь его  сердце  готово  было
выпрыгнуть из груди от радости. Что ему испытание, если все было правдой!
   Значит, она его любит? Значит, он все-таки не  ошибся  и  там,  в  гроте,
правдой было каждое ее слово?
   Кфилонг, дождавшись, когда Роман вновь  обретет  способность  соображать,
продолжил:
   - Элии, как и  каждой  женщине  знатного  рода,  жениха  назначает  совет
старейшин сразу  же  после  рождения.  Но  потом,  когда  девушка  достигает
совершеннолетия, она получает право  выбора,  и,  если  он  не  совпадает  с
мнением старейшин, назначается испытание.
   - Выходит, выбор женщины не может быть полностью свободным?
   - Женщина не останется в проигрыше. Она получит в мужья мужчину,  который
лучше сможет обеспечить ее детей защитой, а дом пищей. Здесь, у нас, это  не
так уж мало.
   И неожиданно для себя Роман вдруг понял, что не имеет права  судить  этих
людей по законам, которым до сих пор  следовала  его  жизнь  в  спокойном  и
благоустроенном мире. Наконец на крыльце  показался  все  тот  же  старец  с
пронзительным взглядом и объявил решение старейшин:
   - Твоя дочь представила совету убедительные  доказательства  силы  своего
чувства и своего разума. Совет назначает испытание на  завтра.  Пусть  чужой
отдохнет. Если он выдержит испытание, никто здесь больше не станет  его  так
называть.
   Когда Кфилонг, закончив свои длинные наставления, наконец  ушел  и  Роман
остался один, на серебристом небе Ангры появилась уже третья луна.
   Ночь полновластно вступала в свои права. Роман лежал один в пустом доме.
   За окном мягко бился ветер, ночные жуки размером с летучую мышь время  от
времени возились на чердаке. Сон не шел к нему в  эту  серебряную  ночь.  Он
чувствовал, как соки, запахи и звуки чужого мира постепенно входят  в  него,
становятся частью его самого и  от  этого  он  сам  становился  неотъемлемой
частью нового мира. Роман уже знал, что завт