р пастельных карандашей.  Он
также предложил Моник включить ей телевизор,  если  мама  не  возражает.
Франческа не возражала, телевизор был включен, и Моник тут же  уткнулась
в  него,  с  увлечением  следя  за  приключениями  каких-то  космических
рейнджеров. Воспользовавшись этим, Чарли устроил для Франчески небольшую
экскурсию по дому,  показывая  и  рассказывая  ей  все,  что  знал  сам.
Единственно, о чем он не упомянул, это о дневниках Сары.
   Наконец они вернулись на второй этаж, и Франческа -  точь-в-точь  как
когда-то и он - остановилась перед высокими французскими окнами.
   - Как здесь красиво! - воскликнула она, любуясь открывшимся видом  на
заснеженную поляну.
   - Я рад, что тебе нравится, -  сказал  Чарли.  Он  действительно  был
очень этим доволен.
   - Теперь я понимаю, почему ты  влюбился  в  этот  дом,  -  продолжила
Франческа, и по ее голосу  Чарли  угадал,  что  она  благодарит  его  за
внимание, с которым он отнесся к их приезду. В самом деле, он не упустил
ни одной мелочи - он купил альбомы и карандаши для Моник, он  приготовил
ее любимые макароны и даже сам попробовал испечь печенье, - и  Франческа
не могла не признать, что Чарли - просто прелесть.
   Когда мультфильмы кончились, Чарли  пригласил  Франческу  и  Моник  в
гостиную и там рассказал  им  немного  о  Саре.  Впрочем,  Моник  быстро
потеряла интерес к  его  рассказу  и  основательно  занялась  мороженым.
Франческа же, напротив, слушала его со все возрастающим вниманием.
   - Мне бы очень хотелось взглянуть на те книги, из  которых  ты  узнал
все это, - вставила она с нарочитой небрежностью. - Кое о чем я  узнала,
когда готовила свое исследование по истории местных индейских племен, но
о многих событиях,  о  которых  ты  сейчас  говорил  так  подробно,  мне
неизвестно. Этот Франсуа де Пеллерен... Я знаю, что  он  играл  заметную
роль в политической жизни восемнадцатого века.  В  частности,  благодаря
его усилиям было  подписано  несколько  важных  договоров  с  индейскими
племенами, которые  обеспечили  быстрое  развитие  колонизации  Америки.
Хотела бы я знать, какими источниками ты пользовался...
   Она вопросительно поглядела  на  него,  и  Чарли,  который  буквально
сгорал от нетерпения, не сдержал улыбки.
   Выждав, пока Моник с головой  ушла  в  очередное  телевизионное  шоу,
Чарли отправился в кабинет, где он держал дневники Сары. Открыв чемодан,
он достал оттуда первый томик и на несколько секунд прижал его к  груди.
Эти записи значили для него много, очень много. Они не просто  наполнили
содержанием его жизнь, но и, возможно, спасли его от безумия,  которого,
может быть, он не сумел бы избежать, если бы сидел в  четырех  стенах  и
думал только  о  своей  беде  и  о  предательстве  Кэрол.  Теперь  Чарли
чувствовал,  что  стал  спокойнее  и  мудрее,  как  будто  Сара   сумела
поделиться с ним своим жизненным опытом  и,  что  было  гораздо  важнее,
мужеством.
   Теперь в том же самом нуждалась и Франческа.
   Чарли был уверен, что чудесный дар Сары поможет  и  ей  смириться  со
своей потерей и начать жизнь сначала. И, быть может, тогда в  ее  сердце
отыщется уголок и для него.
   Прежде чем вернуться в комнату, в которой он оставил Франческу, Чарли
ненадолго остановился в большой  гостиной.  Сейчас  комната  была  почти
пуста, но, глядя на французские окна, высокие  потолки  и  блестевший  в
полутьме натертый паркетный пол, легко  было  поверить,  что  Сара  была
графиней.
   Франческа встретила его мягкой, задумчивой улыбкой, и Чарли готов был
поклясться, что она в полной мере ощущает  волшебную  атмосферу  старого
шале, которое он сам так  полюбил.  По-другому  просто  не  могло  быть.
Любовь Сары и Франсуа,  о  которой  он  прочел,  была  такой  сильной  и
горячей, что она не могла не согреть собою их дом.
   И даже сейчас, через столько лет, она ощущалась здесь.
   - У меня есть для тебя один подарок, - сказал  Чарли,  приближаясь  к
Франческе. - Собственно, это не совсем подарок, потому  что  я  не  могу
отдать тебе это насовсем, и тем не менее это нечто совершенно особенное.
Взгляни-ка... Об этом еще никто не знает.
   Франческа озадаченно уставилась на него.
   Чарли  начал  так  издалека,  что  она  немного  растерялась,  и  ему
захотелось обнять ее и поцеловать, но он  не  посмел,  пока  не  посмел.
Сначала ей предстояло прочесть дневник Сары Фергюссон.
   И он протянул ей толстую книгу.
   - Что это? - спросила Франческа, заинтригованная. Ей было так хорошо,
уютно и спокойно с ним, что она даже начала бояться, как бы Чарли ничего
не испортил, поддавшись настроению минуты. Она еще не была уверена,  что
сможет простить ему какую-нибудь  вольность,  хотя  волшебная  атмосфера
дома уже начала оказывать на нее свое действие. Франческа была  к  этому
абсолютно  не  готова.  Она  не  могла  предвидеть,  что   старое   шале
подействует на нее подобным образом -  согреет  душу  и  вызовет  в  ней
влечение к его обитателю.
   А  Чарли  уже  протягивал  ей  небольшую,  старинную  на  вид  книгу,
переплетенную в бурую потрескавшуюся кожу. Ни на корешке, ни на  обложке
не было ни имени автора, ни названия, но  Франческа  подумала,  что  их,
должно быть, стерло время.
   Не успев даже подумать, что бы это могло  быть,  Франческа  протянула
руки и бережно взяла книгу.  Она  открыла  ее  не  сразу  -  сперва  она
огладила ладонями шершавую, высохшую кожу  и  только  потом  увидела  на
титуле имя Сары Фергюссон.
   Это была ее самая первая тетрадь - та, которую Сара привезла с  собой
из Англии, заполняя страницы в тесной каюте "Конкорда" при тусклом свете
масляной лампы или свечи. Чарли  уже  понял,  что  существовали,  должно
быть, и другие, более ранние дневники, но они скорее всего были навсегда
утеряны. Впрочем, они относились к прошлой жизни Сары - к той, с которой
она без сожаления рассталась.
   - Что это, Чарли? -  повторила  Франческа,  хотя  она  уже,  кажется,
догадалась. Бережно перевернув несколько страниц, она  подняла  на  него
сияющие зеленые глаза.
   - Боже мой, Чарли, ты нашел ее дневник!
   - Да, нашел! - торжественно подтвердил Чарли и объяснил, когда и  при
каких странных обстоятельствах это произошло.
   - Невероятно! - ахнула Франческа. - Ты прочел их все?
   - Нет, - признался Чарли. - Их было довольно много, целый чемодан, и,
как я думаю, в них описана вся ее жизнь. Но и  то,  что  я  уже  прочел,
просто удивительно! Сара была  исключительной  женщиной,  и  мне  иногда
кажется, что я немножко в нее влюблен. -  Тут  он  улыбнулся  неловко  и
несколько смущенно. - Для меня она, конечно, несколько старовата, к тому
же она так любила своего Франсуа... По сравнению с ним у меня, наверное,
не было бы ни одного шанса,  даже  если  бы  мне  удалось  вернуться  во
времени на двести лет назад.
   - Потрясающе! - Франческа бережно положила тетрадь на кухонный  стол,
предварительно смахнув со скатерти невидимые крошки. Моник погрузилась в
раскрашивание картинок, и им никто не мешал.
   - Больше всего, - сказал Чарли, - меня поразила сила ее духа. Сара не
только хотела добиться счастья, но и не побоялась начать жизнь  сначала,
хотя для этого ей пришлось через многое перешагнуть. В  том  числе  и  в
себе. Я думаю, что не каждая современная женщина решится на такое -  что
уж  говорить  о  восемнадцатом  веке,  когда  женщины  были   совершенно
бесправными и целиком зависели от своих мужей и от общественного мнения.
   Но и это не главное, Франческа. Когда я читал  описание  ее  жизни  в
Англии, я подумал, что ей, наверное, пришлось намного тяжелее, чем нам с
тобой. Ее муж был настоящим чудовищем - по сравнению  с  ним  даже  Пьер
может показаться ангелом. Муж избивал ее, насиловал,  старался  всячески
унизить, но она выстояла. Он заставлял ее рожать снова и снова,  и  дети
ее умирали, но Сара не сломалась. Она бросила вызов - нет,  не  мужу,  а
своей злосчастной судьбе, она уехала в Америку, чтобы быть там свободной
и счастливой, и она нашла Франсуа, которого полюбила и  который  полюбил
ее. Не знаю, может быть, это  глупо  и  смешно,  но  Сара  подарила  мне
надежду..,  и  поделилась  со  мною  своей  силой  и  мужеством.  А  мне
захотелось поделиться этими драгоценными дарами с тобой.
   Франческа была так тронута его взволнованной речью, что даже не сразу
нашлась что ответить.
   Потом ей пришел на ум вопрос, который она ему уже задавала, и  теперь
она, кажется, знала на него точный ответ, ",.
   - Значит, ты все-таки видел ее, да? - спросила она тихо, чтобы  Моник
в соседней комнате не услышала ее.
   Чарли медленно кивнул, и Франческа чуть не задохнулась от волнения.
   - О боже, я знала, я чувствовала!.. - вырвалось у нее. - Когда же  ты
ее видел?
   Ее глаза сияли от волнения,  на  щеках  проступил  румянец,  и  Чарли
подумал, что никогда еще она не была так прекрасна, как в эти мгновения.
   - В Сочельник, - ответил он. - Я тогда  только  что  переехал.  Мы  с
миссис Палмер поужинали в Шелбурн-Фоллс, и  я  вернулся  в  шале  что-то
около полуночи. Когда я поднялся  в  спальню,  она  стояла  на  середине
комнаты и была.., абсолютно реальной.  Я  даже  слышал,  как  шуршит  ее
платье. Потом она отступила за портьеру и  исчезла...  -  Чарли  немного
помолчал, как бы вспоминая. - Сначала я думал, что это кто-то из местных
решил подшутить над  городским  дураком,  -  сказал  он  почти  сердито,
вспоминая свою тогдашнюю растерянность и гнев. -  Окно  в  спальне  было
открыто, хотя я точно помнил, что запер его перед уходом. Я обыскал весь
дом, но никого не нашел, да и на снегу не  было  никаких  следов,  кроме
моих собственных. Только потом я догадался, кто это мог быть.
   Он вздохнул и отпил из чашки остывший чай.
   - Она была такой реальной.., и такой  красивой.  У  нее  были  черные
волосы и голубые глаза, но тогда я не знал,  как  она  выглядит.  Только
потом, когда я увидел в книге ее  портрет,  я  убедился,  что  догадался
правильно. Это была Сара Фергюссон...
   Или ее призрак.
   Он замолчал, вопросительно поглядывая на Франческу. Он опасался,  что
вопреки всему ее трезвая, рассудительная натура возьмет верх, и она либо
высмеет его, либо, что было еще  хуже,  решит,  что  он  спятил,  однако
Франческа слушала его  с  таким  вниманием,  что  у  Чарли  не  осталось
сомнений. Она поверила в его рассказ - от первого до  последнего  слова.
Желание поскорее попасть домой и начать читать  дневник  Сары  было  так
ясно написано на ее лице, что Чарли  даже  слегка  расстроился  -  он-то
надеялся, что она посидит  еще.  Впрочем,  он  твердо  знал,  что  Сара,
которая так много сделала для него, поможет  и  Франческе,  и  ему  лишь
нужно только проявить терпение.
   Они еще немного поговорили об обстоятельствах удивительной жизни Сары
Фергюссон, а в десять часов Чарли отвез Франческу и Моник домой.
   Девочка была очень довольна тем,  как  прошел  вечер,  и  без  умолку
болтала; Франческа же молчала, но по блеску ее глаз Чарли понял, что она
тоже получила удовольствие, и даже, может быть, больше, чем ожидала.
   - Позвони мне, когда прочтешь, - сказал он на прощание и, не в  силах
справиться с желанием слегка подразнить ее, добавил:
   - Там осталось еще много таких книжек, так что будь  паинькой,  иначе
никакого продолжения!
   Франческа рассмеялась.
   -  У  меня  такое  подозрение,  что  эта  штука  действует  посильнее
наркотика - стоит только  начать,  и  уже  не  сможешь  остановиться,  -
сказала она. Ей очень хотелось поскорее начать читать.
   - С тех пор как я их нашел, я забросил все дела и только и делаю, что
читаю, - признался Чарли и тут же добавил:
   - Придется написать о Саре диссертацию.
   - Лучше напиши о ней книгу,  -  серьезно  посоветовала  Франческа,  -
Сара, наверное, заслуживает того, чтобы о ней знали и помнили ее.
   Чарли отрицательно покачал головой.
   - Это скорее твоя область, чем моя,  -  возразил  он.  -  Я  все-таки
архитектор, а не историк и не писатель. Что касается памятника Саре,  то
его уже воздвигли. Я в нем живу.
   Но Франческа с ним не согласилась.
   - Нет, - твердо сказала она. - Кто-то обязательно должен  написать  о
ней или, по крайней мере, опубликовать ее дневники.
   - Посмотрим, - Чарли пожал плечами. - Сначала их надо прочесть. Потом
я хочу отдать их миссис Палмер.  В  конце  концов,  строго  говоря,  они
принадлежат ей.
   Он действительно не мог оставить у  себя  дневники,  хотя  ему  этого
очень хотелось. Но даже если  бы  Глэдис  не  согласилась  подарить  или
продать ему эти старые книги, Чарли не стал бы расстраиваться  по  этому
поводу. Главным для него было про  честь  дневники  до  конца.  Они  уже
подарили ему такую радость, какую не могли бы дать сотни и сотни  томов,
написанных другими людьми, а теперь он мог поделиться своей радостью и с
Франческой.
   - Я обязательно позвоню, - пообещала она и еще раз поблагодарила  его
за чудесный вечер.
   Чарли знал, что эти слова были не пустой формальностью, но ворота  ее
крепости были закрыты так же надежно, как и вчера, и  он  даже  не  стал
пытаться проникнуть сквозь них туда, где в смятении и тревоге билось  ее
нежное раненое сердце.
   Всю обратную дорогу он думал  только  о  том,  как  бы  ему  хотелось
освободить Франческу из ее добровольного заточения  и  снова  вывести  в
светлый, ясный и счастливый  мир.  И  Чарли  очень  надеялся,  что  Сара
поможет ему в этом.
 
Глава 9 
 
   Прежде чем покинуть  Длинный  дом  и  отправиться  в  обратный  путь,
Франсуа поговорил со старейшими женщинами рода, прося их помочь Саре.
   Женщины дали ему целебные травы - в том  числе  одну  очень  сильную,
научили готовить укрепляющие настои и даже предложили приехать  к  Саре,
когда наступит ее срок. Сара была  тронута  их  добротой  и  участием  и
обещала, что, как только  они  вернутся  в  Шелбурн,  она  сразу  начнет
принимать индейские снадобья.
   Наконец, сердечно попрощавшись с индейцами, они тронулись в  обратный
путь. Теперь, зная ее положение, Франсуа старался не спешить, и они даже
несколько раз заночевали в лесу в маленькой, но очень теплой палатке  из
шкур, которую Франсуа взял с собой. И весь путь он был очень осторожен и
внимателен, стараясь не допустить возможного несчастья.
   Когда они добрались наконец домой, стояла уже  середина  марта,  а  в
конце апреля Сара впервые почувствовала, как ребенок  шевельнулся  в  ее
чреве. Это было знакомое и очень приятное ощущение, однако, несмотря  на
все усилия Франсуа, который  старался  ее  успокоить,  Сара  по-прежнему
испытывала страх. Травы, которые дали индианки, она принимала с рвением,
но бывали минуты, когда она впадала в отчаяние и  переставала  верить  в
то, что роды пройдут благополучно.
   К этому времени кое-кто из  соседей  уже  догадался,  что  они  живут
вместе. Женщины, заходившие на ферму, чтобы  проведать  Сару,  частенько
натыкались на Франсуа, да и  ее  состояние  трудно  было  скрыть  от  их
проницательного взгляда. Со временем новость докатилась и до Дирфилда, и
Сара  получила  письмо  от  миссис   Стокбридж,   которая   умоляла   ее
опровергнуть кошмарный слух, будто она живет с  дикарем.  В  ответ  Сара
написала, что она, разумеется, не живет с дикарем - так оно  и  было,  -
хотя это вряд ли могло успокоить бостонский свет.
   Полковник Стокбридж знал правду уже давно, и хотя ни Сара, ни Франсуа
никому ничего не говорили, остановить лавину сплетен и домыслов было уже
невозможно. В Шелбурне к этому, кстати,  относились  гораздо  спокойнее,
чем в Дирфилде.
   Местные жители хорошо знали  Франсуа,  который  частенько  наезжал  в
поселок за порохом, свинцом, скобяными изделиями или тканями, и видели в
нем своего рода гарантии своей безопасности. Уж коли этот парень  связан
с индейцами, рассуждали они, то он, конечно, первым узнает о том, что  в
окрестностях появился военный отряд враждебного племени,  и  предупредит
их.
   К июню только слепой мог не заметить, что Сара ждет  ребенка,  и  это
вызвало новую волну сплетен.
   Многие поселенцы восприняли беременность Сары как нормальное явление,
а их жены даже приходили к пей и предлагали помощь, однако были и такие,
кого это известие привело  в  ярость.  Подобное  поведение  они  считали
позорным, тем более, что Сара и Франсуа даже не были обвенчаны, но самим
влюбленным было на это в высшей  степени  наплевать.  Единственное,  что
по-настоящему заботило Сару и Франсуа, это жизнь и здоровье их  будущего
ребенка, и они делали все возможное, чтобы сохранить его.
   В эти, в общем-то, нелегкие для обоих месяцы они были  счастливы  как
никогда. Сара чувствовала себя на удивление  хорошо  и  даже  порывалась
работать в огороде, но Франсуа сказал, что он  скорее  убьет  себя,  чем
позволит ей трудиться. Сара не возражала, хотя ходила она всегда неплохо
- все ее проблемы начинались после родов. Впрочем,  даже  она  не  могла
отрицать,  что  ни  в  одну  из  своих  прежних  беременностей  она   не
чувствовала  себя  такой  крепкой  и   здоровой,   и   это   дарило   ей
дополнительную надежду.
   Все же она сумела убедить Франсуа, что прогулки  принесут  ей  только
пользу, и даже в  самые  жаркие  летние  дни  они  продолжали  ходить  к
водопаду. Ирокезские женщины как-то сказали  ей,  что  если  она  станет
много ходить, то ножки у ребенка будут сильными, да и сами роды  пройдут
быстрее, и Сара старалась гулять как можно больше. Но к концу августа ей
стало уже так трудно передвигаться, что она вынуждена была отказаться от
ежедневных походов к водопаду.
   Они стали совершать прогулки по  лесу  вокруг  поляны,  и  у  Франсуа
щемило сердце от жалости, когда он смотрел, как Сара, тяжело опираясь на
его руку и неуклюже переваливаясь с боку на бок,  бредет  по  извилистой
лесной тропинке. Каждые несколько минут они останавливались, чтобы  Сара
могла  передохнуть,  однако  ее  состояние  никак  не  сказалось  на  ее
настроении. По большей части она  пребывала  в  прекрасном  расположении
духа и с удовольствием выслушивала все новости, которые Франсуа привозил
из своих поездок в Дирфилдский гарнизон.
   Единственное, что беспокоило ее по-настоящему, это то,  что  в  Огайо
продолжались военные действия. Франсуа поначалу хотел скрыть от нее  эту
новость, чтобы не расстраивать, но рассудил, что Сара все равно  услышит
об этом от соседей.
   - Я знаю, тебя могут послать туда снова! - восклицала она в  тревоге.
В последнее время Саре постоянно  хотелось,  чтобы  Франсуа  всегда  был
рядом.
   Даже когда  он  ненадолго  уезжал  в  Шелбурн  или  в  гарнизон,  она
беспокоилась. Франсуа считал это  следствием  беременности,  однако  при
мысли о том, что может случиться в его отсутствие, и ему становилось  не
по себе. Оба знали, что до родов остались считанные недели, быть может -
дни, и Франсуа не раз задумывался  о  том,  чтобы  пригласить  на  ферму
какую-нибудь опытную женщину из деревни, но все откладывал. В  крошечном
домике, в котором они жили вдвоем, и без того было тесновато,  и  он  не
раз задумывался о том, чтобы построить для Сары и малыша  другой  дом  -
побольше и попросторней. Несколько раз Франсуа  заговаривал  об  этом  с
Сарой и даже чертил на листке бумаги  проект,  или  скорее  набросок,  -
что-то вроде швейцарского шале в два этажа, с покатой двускатной  крышей
и толстыми стенами, способными защитить их от зимних  холодов.  Дом  был
хорош - Сара не могла не признать этого, -  но  ей  очень  нравилось  их
нынешнее жилище, и она стала убеждать Франсуа, что того, что у них есть,
им вполне хватит.
   - Все равно я построю для тебя новый дом! - упрямо сказал Франсуа,  и
оба рассмеялись.
   Несколько дней Франсуа не заговаривал о своих намерениях, и Сара  уже
решила, что он отказался от них, однако во время одной  из  их  прогулок
Франсуа неожиданно привел ее к тому краю поляны, где через прогал  между
деревьями открывался очень живописный вид на долину внизу.
   Здесь было так красиво, что у Сары захватило дух