золотых  туфельках  она
выглядела совсем как сказочная Белоснежка.
   Мысль об этом заставила Мари улыбнуться. Она знала, что Питеру понравится
ее обнова. Свитер плотно облегал ее, и, рассматривая себя  в  примерочной  в
большом зеркале, Мари подумала о том, что даже фигура ее сильно  изменилась.
За время лечения она потеряла в весе и теперь выглядела стройнее, изящнее  и
даже, кажется, чуточку выше своих пяти футов и семи дюймов.
   Дождавшись, пока ей упакуют туфли и свитер,  Мари  оставила  свой  адрес,
чтобы ей доставили покупки домой, а сама снова спустилась в главный зал. Там
она купила большую коробку шоколадных конфет для Фэй.
   "В честь окончания сеансов  психотерапии",  -  так  объяснила  она  себе.
Шоколад Мари тоже  попросила  отправить  Фэй  с  посыльным,  а  на  карточке
написала только "Спасибо" и подписалась. Что  еще  она  могла  сказать  Фэй?
Поблагодарить за то, что она помогла ей забыть Майкла? За  то,  что  помогла
выжить и не сойти с ума? За то, что...
   Мари еще долго раздумывала об  этом,  расхаживая  по  залу  и  машинально
улыбаясь в ответ на обращенные к ней улыбки, и вдруг остановилась так резко,
словно  увидела  привидение.  В  нескольких  футах  от   нее,   у   прилавка
кожгалантерейной  секции,  стоял...  Бен  Эйвери  -   стоял   и   придирчиво
рассматривал довольно дорогую женскую дорожную сумку.
   Первым побуждением Мари было броситься наутек,  но  в  конце  концов  она
совладала с собой и  осталась  стоять  на  месте.  Прошла,  казалось,  целая
вечность, прежде чем она сообразила, что ей ничто не  грозит,  и  осмелилась
приблизиться. Встав рядом  с  ним,  она  притворилась,  будто  рассматривает
какую-то выложенную на прилавок мелочь, хотя на самом деле даже не понимала,
на что смотрит. Бен был совсем рядом; если  бы  он  повернулся,  он  мог  бы
увидеть ее, дотронуться, заговорить с ней, но узнать ее он не мог!
   Нет, не мог, и, поняв это, Мари почувствовала сначала торжество, а  потом
- сожаление, которое было  настолько  острым,  что  она  даже  удивилась.  В
какое-то мгновение Мари даже хотелось взять его  за  локоть  и,  повернув  к
себе, воскликнуть:
   "Погляди получше, ведь это же я!", но она сдержалась. Она больше не  была
той Нэнси, которую Бен когда-то знал.
   В конце концов, это просто здорово, что  Бен  не  сможет  ее  узнать.  Ей
отчаянно хотелось расспросить его  о  Майкле:  как  давно  он  видел  его  в
последний раз, стал ли он работать в корпорации Марион  Хиллард  или  выбрал
себе что-нибудь другое, как он вообще живет...
   Вместо этого Мари только придвинулась еще  ближе  и  принялась  ощупывать
кожаный  кейс,  лежавший  на  прилавке  рядом   с   сумками,   которые   так
заинтересовали Бена. Взгляд ее, однако, ни на мгновение не отрывался от  его
лица, и когда Бен неожиданно обернулся, он застал Мари врасплох.
   При виде его приветливой, широкой улыбки,  которая  была  ей  так  хорошо
знакома, Мари растерялась еще больше, но в глазах Бена не было ни  малейшего
намека на то, что он узнал ее, и она  немного  успокоилась.  Между  тем  Бен
окинул Мари откровенно  восхищенным  взглядом  и,  слегка  наклонив  голову,
протянул руку... Нет, не ей, а только для того, чтобы погладить Фреда.
   - Привет, песик, -  проговорил  он  до  боли  знакомым  голосом,  и  Мари
невольно вздрогнула. Фред тявкнул, и Бен испуганно отдернул руку,  но  потом
снова потянулся вперед и потрепал песика по голове.  Мари  даже  представить
себе не могла, что простая встреча с Беном так на нее подействует.  Впрочем,
Бен был первой ниточкой, которая протянулась к ней от  Майкла  с  тех  самых
пор, как...
   Почувствовав, как слезы подступают к глазам, Мари несколько раз  моргнула
и, поспешно отступив назад, крепче прижала Фреда к груди. Она только  сейчас
вспомнила, что на шее у нее  висит  золотая  цепочка,  которую  Бен  дал  ей
"напрокат" за несколько минут до того, как  они  сели  в  машину.  Нэнси  не
расставалась с ней все два года, и Мари сохранила ее.  Нет,  разумеется,  не
потому, что это  была  память  о  Майкле!  Просто  она  не  могла  придумать
подходящего способа вернуть ее Бену.
   - Не бойтесь, я у вас его не отниму, - сказал Бен. - Ваш песик очень мил,
но я на него не покушаюсь. Я действительно хотел купить что-нибудь из  кожи,
но собачка - это было бы слишком.., экстравагантно.
   - Выбираете подарок на Рождество? - спросила Мари, а сама  подумала:  как
странно вот так запросто болтать с Беном Эйвери. И что  будет,  если  он  ее
все-таки узнает? Но  потом  она  сообразила,  что  ни  лицо,  ни  голос,  ни
какой-нибудь характерный жест не выдадут ее.
   А Бен снова  посмотрел  на  нее  с  легкой,  приветливой  улыбкой,  какой
обмениваются  двое  незнакомцев,  которых  случай  свел  вместе  и  заставил
заговорить друг с другом.
   - Да, я хотел бы сделать подарок одной молодой леди, но никак не могу  ни
на чем остановиться. Может быть, вы мне поможете?
   - Попробую. Как она выглядит, эта ваша молодая леди?
   - О, потрясающе!
   Мари невольно рассмеялась. Подобный ответ был вполне в духе Бена  Эйвери.
Ей даже захотелось спросить, неужели на этот раз у него это серьезно, но она
вовремя прикусила язык.
   - А все-таки? - уточнила она.
   - Ну, у нее такие чуть рыжеватые волосы - каштановые, если  быть  точным.
Каштановые с золотой искрой. Еще она чуть ниже вас  ростом  и  шире  в..,  в
бедрах. - На этот раз он оглядел Мари с  ног  до  головы,  и  в  его  глазах
промелькнул хорошо знакомый Нэнси огонек, свидетельствовавший о том,  что  в
Бене проснулись все его донжуанские инстинкты. Поистине, Бен был неисправим,
и она не знала, смеяться ей или сердиться.
   - Вы уверены, что ей действительно нужен  дорожный  саквояж?  -  спросила
Мари, невольно подумав о том, как  бы  она  отреагировала,  если  бы  ей  на
Рождество подарили чемодан.
   Лично она надеялась, что Питер проявит куда большую  изобретательность  и
преподнесет    ей    что-нибудь     поинтереснее.     Например,     японский
сверх-широкоугольный  объектив  или  комплект  "сафари"  для   фотоохоты   в
джунглях.
   - Вам, конечно, лучше знать, но, на мой взгляд, это не  самый  подходящий
подарок для молодой девушки.
   - Дело, видите ли, в том, что мы вместе должны  отправиться  в  небольшое
путешествие, вот я и подумал... Собственно говоря, главным подарком является
путешествие, а не саквояж. Я уже купил билеты и  собирался  спрятать  их  во
внутренний карман сумки...
   Пятьсот долларов за импортный чемодан, который и  нужен-то,  оказывается,
только  для  того,  чтобы  спрятать  какие-то  билеты!   Какая   неслыханная
расточительность  со  стороны  Бенджамина   Эйвери!   Два   прошедших   года
определенно пошли ему на пользу.
   - Тогда другое  дело,  -  согласилась  Мари.  -  Я  почти  завидую  вашей
подружке. Она - настоящая счастливица.
   - Нет. Это я счастливец, мисс.
   - Значит, - прищурилась Мари, - это свадебное путешествие? Медовый  месяц
на Гавайях? На Таити?..
   Проявление  подобного  неумеренного  любопытства  могло  бы  при   других
обстоятельствах смутить ее, но только не теперь.  Мари  было  так  интересно
слушать новости о жизни Бена Эйвери - слушать и надеяться, что он  ненароком
упомянет о... Бен покачал головой, и Мари, взяв себя в руки, улыбнулась  ему
вежливо, но достаточно прохладно.
   - Это просто деловая командировка, - пояснил Бен, -  но  моя  девушка  об
этом  еще  не  знает.  Ну,  что   вы   мне   посоветуете?   Коричневый   или
темно-зеленый?
   - Мне кажется, лучше всего взять вон тот саквояж коричневой замши. С моей
точки зрения, он самый элегантный из всех.
   - Мне  тоже  так  кажется!  -  Бен  довольно  кивнул  и  знаком  подозвал
продавщицу. Выбрав три саквояжа, он отдал продавщице  кредитную  карточку  и
попросил переслать покупку  авиапочтой  в  Нью-Йорк.  Значит,  поняла  Мари,
теперь Бен живет в Нью-Йорке...
   - Спасибо за помощь, мисс.., мисс...
   - Адамсон. Мари Адамсон. - Она  улыбнулась.  -  Мне  было  очень  приятно
помочь вам. Кроме того, я, кажется, должна извиниться перед вами: я задавала
слишком много вопросов. Должно быть, это  приближающиеся  праздники  так  на
меня подействовали.
   - Да. Рождество и на меня действует очень странно, -  согласился  Бен.  -
Впрочем, зима мне всегда нравилась - это очень  красивое  время  года.  Зима
способна преобразить даже Нью-Йорк, а это что-нибудь да значит!
   - Вы живете в Нью-Йорке?
   - Да, у меня там квартира, но вообще-то мне приходится очень много ездить
для фирмы.
   Из его ответа Мари так и не поняла, работает ли Бен  на  "Коттер-Хиллард"
или нет, но спросить об этом напрямик она не могла,  и  ее  сердце  внезапно
сжалось от острой, почти физической боли.
   "Как это ужасно, - подумала она, - стоять совсем рядом с ним, болтать обо
всем на свете и не сметь спросить о самом главном - о том, кто  до  сих  пор
занимает мои мысли..."
   Ее  молчание  так  затянулось,  что  Бен  удивленно  посмотрел  на  новую
знакомую. На этот раз его  взгляд  был  более  пристальным  и  внимательным,
словно что-то подсознательно тревожило, смущало его. На миг у Мари от страха
душа ушла в пятки, но Бен улыбнулся, и она поняла, что он ее  не  узнал,  не
вспомнил.
   Отступив от прилавка, Мари  машинально  поправила  шляпку,  чтобы  он  не
увидел последние полоски пластыря на лбу, и крепче  прижала  к  себе  Фреда,
словно заслоняясь им от проницательного взгляда Бена.
   - Мне не хотелось бы показаться назойливым, -  сказал  Бен,  -  но..,  не
согласились бы вы поужинать со мной? Или хотя бы выпить по коктейлю? Правда,
через несколько часов я улетаю в Нью-Йорк,  но  мы  могли  бы  зайти  в  бар
"Святого Франциска" и...
   Мари улыбнулась в ответ и покачала головой.
   - Дело в том, что я тоже улетаю сегодня,  а  мне  еще  надо  собраться  в
дорогу. Спасибо за предложение, мистер Эйвери, но я не смогу.
   Лицо Бена вытянулось от удивления.
   - Как... Откуда вы узнали, как меня зовут?
   - Я слышала, что так вас называла  продавщица,  когда  вы  расплачивались
кредитной карточкой.
   Она ответила быстро, не задумываясь, и Бен только пожал плечами,  хотя  и
не помнил, чтобы продавщица называла его по имени. Бен был искренне огорчен.
Эта мисс Адамсон была  изумительна,  и,  каким  бы  серьезным  ни  было  его
увлечение Венди, оно не могло помешать Бену выпить с  хорошенькой  девушкой.
Жаль, что она тоже уезжает...
   - А куда вы летите, мисс Адамсон? - с надеждой в голосе спросил он.
   - В другую сторону, - отрезала Мари. - Я лечу в Санта-Фе, Нью-Мексико.
   Бен был глубоко разочарован; это было видно  по  его  лицу,  и  Мари,  не
сдержавшись, рассмеялась.
   - А я-то надеялся, что вы тоже летите в Нью-Йорк. Мы могли  бы  прекрасно
провести время. Вам бы понравилось.
   - Мне - возможно, но я не думаю,  что  это  пришлось  бы  по  душе  одной
молодой леди, у которой каштановые волосы с  золотой  искрой,  -  парировала
Мари.
   Бен смущенно засмеялся:
   - Туше, мисс Адамсон, туше! Ну что ж, может, как-нибудь в другой раз  мне
повезет больше.
   - А вы разве часто бываете в Сан-Франциско? - спросила Мари с  неожиданно
живым интересом.
   - Нет, не очень. За все время это моя вторая поездка в этот город, но,  я
думаю, в скором времени мне придется летать сюда регулярно. - Бен  покосился
на кучу чемоданов на прилавке и поправился:
   - Мы будем прилетать... Наша фирма затеяла здесь большое строительство, и
мне, видимо, придется на время переселиться во Фриско.  Сто  против  одного,
что я буду проводить здесь гораздо больше времени, чем дома.
   -  Тогда  действительно  не  исключено,  что  мы  с  вами   можем   снова
встретиться, - сказала Мари, но ее голос звучал почти  равнодушно.  В  конце
концов, это был просто Бен. Всего  лишь  Бен...  И,  как  бы  часто  она  ни
встречалась с ним, он все равно не смог бы заменить ей Майкла...
   Дальнейшим ее размышлениям помешала продавщица,  обратившаяся  к  Бену  с
каким-то вопросом, и Мари поняла, что сейчас самый подходящий момент,  чтобы
потихонечку исчезнуть. Она быстро пожала  Бену  руку,  пожелала  счастливого
Рождества и растворилась в толпе. Когда Бен подписал чек и  получил  обратно
свою кредитную карточку, ее уже не было, и он напрасно озирался по сторонам.
   Тем временем Мари, поспешно  покинув  универмаг  через  один  из  боковых
выходов, остановила такси. Утро выдалось не из  легких,  и  она  чувствовала
себя выжатой как лимон, а ведь впереди был еще целый  день.  В  машине  Мари
назвала таксисту адрес ветеринарной клиники, в которой можно было  на  время
оставить собаку. На том же такси она вернулась домой.
   Разговаривая с Беном, Мари слегка покривила душой - все  необходимое  для
поездки она уложила  еще  накануне,  поэтому  сейчас  ей  оставалось  только
забрать чемоданы. Она сожалела, что  пришлось  расстаться  с  Фредом,  -  по
отношению к нему это было жестоко,  -  однако  взять  его  с  собой  у  Мари
действительно не было никакой возможности. Во-первых, она запланировала себе
слишком много остановок в самых разных местах, а во-вторых...  Во-вторых,  в
это путешествие  она  должна  была  отправиться  одна.  Как-никак  это  были
последние дни Нэнси Макаллистер - конец старой истории и начало новой,  -  и
ей необходимо было побыть наедине с собой, чтобы  окончательно  убедиться  в
правильности принятого решения.
   Поднявшись в квартиру, Мари в последний раз огляделась по сторонам, чтобы
увериться, что она ничего не забыла. Отчего-то ей казалось, что,  когда  она
вернется  сюда,  все  здесь  будет  уже  другим,  но  это  впечатление  было
обманчивым. На самом деле это она вернется сюда другой.
   И, закрывая дверь в квартиру, как дверь в старую  жизнь,  она  произнесла
только одно слово.
   Это было слово "прощай". С ним Мари обращалась и к Бену, и к Майклу, и  к
себе самой, и ко всем, кто когда-то знал и любил ее.
   - Прощайте все...
   Когда она вышла из подъезда с чемоданом в  руках  и  фотоаппаратом  через
плечо, в глазах ее стояли слезы.

Глава 19

   Мари не разрешила Питеру встречать ее в аэропорту. Когда она уезжала,  ее
никто не провожал, и она хотела вернуться точно так же, чтобы  ненароком  не
разрушить волшебства, которое подарила ей эта сказочная поездка.
   Эти  три  недели  были  переполнены  множеством  впечатлений,  радостными
открытиями  и  нелегкой  работой,  но  Мари  осталась  очень  довольна.   На
протяжении двадцати дней она почти  ни  с  кем  не  общалась  -  она  только
наблюдала, размышляла, делала выводы. Но по мере того как  шли  дни  и  один
город сменялся другим, ее мысли становились все легче, все светлей.
   Нечаянная встреча с Беном Эйвери стала  для  нее  настоящим  потрясением,
разом оживив в памяти слишком много воспоминаний, но понемногу  Мари  сумела
преодолеть ее последствия. Теперь все было позади, и Мари твердо это  знала.
Она могла жить с этим и не вспоминать. Новая жизнь наконец-то  началась  для
нее по-настоящему.
   Рождество Мари встречала в Таосе, но для  нее  праздник  почти  ничем  не
отличался от  других  дней.  Накануне  выпал  снег,  и  ей  даже  захотелось
покататься на лыжах, но она удержалась,  так  как  обещала  Питеру  избегать
всего, что могло привести к новому несчастному случаю  или  просто  падению.
Вместо этого Мари выпила в баре мотеля бокал шампанского и  легла  спать,  а
уже рано утром снова была  на  заснеженных  склонах  и,  с  упоением  вдыхая
чистый, морозный воздух, фотографировала  зимний  восход,  укутанные  снегом
пихты и синеватую дымку над долинами, все еще укрытыми ночной тенью.
   Итак, она выполнила свое обещание, а Питер выполнил свое. Мари  известила
его о дне своего возвращения, но просила не приезжать в аэропорт,  и  он  не
приехал. Убедившись в этом, Мари вздохнула с облегчением.
   Она была одна  в  толпе  незнакомых  людей,  и  это  ощущение  неожиданно
подействовало на нее успокаивающе. Здесь, среди людей, она чувствовала  себя
незаметной, практически невидимой. За последний год с небольшим,  пока  Мари
ходила в бинтах, она потратила много времени именно на то,  чтобы  научиться
не привлекать к себе внимания, и сейчас ей пришлось убедиться, что  это  для
нее по-прежнему важно.
   Теперь на лице Мари больше не было бинтов, но  взгляды  многих  и  многих
по-прежнему останавливались  на  ней.  Ее  осанка,  манера  двигаться,  даже
одежда,  состоявшая  из  широкополого  черного   "стетсона",   прикрывавшего
последние полоски пластыря на лбу, овчинного полушубка и  черных  джинсов  -
все это делало ее заметнее белой вороны, ибо никакие ухищрения  не  способны
были скрыть самого главного - ее редкостной, потрясающей  красоты.  Но  сама
Мари этого пока не сознавала, во всяком случае - до конца.
   У выхода из аэропорта ей посчастливилось сразу же поймать  такси.  Назвав
водителю свой домашний адрес, Мари со вздохом откинулась на спинку сиденья и
смежила  ресницы.   Только   сейчас,   вернувшись   в   Сан-Франциско,   она
почувствовала, до какой степени вымоталась. Часы показывали семь  вечера,  а
она поднялась в пять, чтобы успеть  сделать  несколько  снимков.  Потом  был
недолгий, но утомительный перелет, стоивший ей немало  сил,  и  Мари  твердо
пообещала себе, что к двенадцати она уже будет лежать в постели.
   Она просто обязана была хорошо выспаться, и не только потому,  что  очень
устала. Просто завтрашний день тоже обещал быть не из легких. Для  Мари,  во
всяком случае, он значил так много, что  "она  специально  рассчитала  время
таким образом, чтобы избавить себя от ожидания и  вернуться  накануне  этого
важного события.
   Завтра Питер собирался снять с ее лба последний пластырь.  Правда,  кроме
него, мало кто мог догадаться, что Мари до сих пор  носит  его  -  настолько
незаметны были эти узкие полосочки телесного цвета, но Мари было  достаточно
того, что она об этом знает. Но завтра.., завтра она избавится даже от  них.
Можно считать, что именно завтра она родится заново, благо Мари уже получила
официальное право пользоваться своим новым именем.
   Она заранее решила, что после этой заключительной процедуры поедет к себе
или куда-нибудь в тихое место и  побудет  немного  одна.  А  вечером  они  с
Питером встретятся  вновь  и  как  следует  отпразднуют  это  знаменательное
событие. Отныне в ее жизни больше не будет ни наркоза, ни операций, ни швов,
ни бинтов. Она будет как все!
   Аминь!..
   Мари не сдержалась и фыркнула, и водитель удивленно покосился  на  нее  в
зеркальце заднего вида, но промолчал. Через пять минут он уже высадил Мари у
подъезда ее дома, и, расплатившись с ним, она стала медленно подниматься  по
лестнице, словно  всерьез  ожидая,  что  за  время  ее  отсутствия  квартира
действительно могла измениться.
   Но,  войдя  внутрь  и  включив  свет,  она  увидела,  что  все   осталось
по-прежнему, и это даже слегка ее  разочаровало.  Впрочем,  Мари  тотчас  же
посмеялась над собой. Чего, собственно, она ждала?  Что  из  спальни  строем
выйдет духовой оркестр? Что в раковине на кухне вырастут орхидеи? Что из-под
кровати выскочит Питер?
   Подавив вздох, Мари быстро  сбросила  одежду  и  вытянулась  на  кровати.
Беспокойные мысли сменяли одна другую. Во-первых, какими станут их с Питером
отношения теперь, когда он практически закончил работу над  ее  лицом?  Что,
если они расстанутся и никогда больше не увидятся? Нет, это было  совершенно
немыслимо. Мари понимала, что их многое связывает, помимо отношений  доктора
и пациентки. Именно Питер организовал выставку ее работ, которая должна была
открыться через несколько дней. Это - и еще многое другое - указывало на то,
что он ценит ее как личность,  а  не  только  как  блестящее  доказательство
своего мастерства хирурга. Мари не сомневалась в этом, и тем не менее - лежа
на кровати одна, в пустой квартире, -  она  чувствовала  себя  на  удивление
неуверенно. Ей срочно нужен был кто-то, кто успокоил бы ее и сказал, что все
в порядке, что она