никло раньше и есть
старше. Однако младшее никогда не есть, а вскгда только становится старше
старшего, потому что последнее увеличивается в направлении к , а первое
     - в направлении к . В свою очередь старшее таким же образом становится
моложе младшего, потому что оба они, направляясь к противоположному им,
становятся взаимно противоположными: младшее - старше старшего, а старшее -
моложе младшего. Но стать таковыми они не могут, потому что если бы они стали,
то уже не становились бы, а были бы. На самом же деле они [только] становятся
старше и моложе друг друга: единое становится моложе другого, потому что
оказалось старшим и возникшим раньше, а другое - старше единого, потому что
возникло позднее. На том же основании и другое подобным же образом относится к
единому, поскольку оказалось, что оно старше его и возникло раньше. А р и с т о
т е л ь. Да, это представляется так. П а р м е н и д. Значит, поскольку ничто
никогда не становится старше или моложе другого и оба всегда отличаются друг от
друга на равное число, постольку и единое не становится ни старше, ни моложе
другого и другое - единого; поскольку же представляется необходимым, чтобы
раньше возникшее отличалось всегда на разную часть от возникшего позже, равно и
позднейшее - от более раннего, постольку необходимо также, чтобы другое
становилось старше и моложе единого, а единое - другого. А р и с т о т е л ь.
Именно так. П а р м е н и д. В силу всех этих соображений единое, с одной
стороны, и есть и становится и старше и моложе себя самого и другого, а с другой
     - не есть и не становится ни старше, ни моложе себя самого и другого. А р и с т
о т е л ь. Совершенно верно. П а р м е н и д. А так как единое причастно времени
и [свойству] становиться старше и моложе, то не должно ли оно быть причастным
прошедшему, будущему и настоящему, Коль скоро оно причастно времени? А р и с т о
т е л ь. Должно. П а р м е н и д. Итак, единое было, есть и будет; оно
становилось, становится и будет становиться. А р и с т о т е л ь. Как же иначе?
П а р м е н и д. Поэтому возможно нечто для него и его и это нечто было, есть и
будет. А р и с т о т е л ь. Конечно. П а р м е н и д. Возможно, значит, его
познание, и мнение о нем, и чувственное его восприятие, Коль скоро и мы сами
сейчас все это с ним проделываем. А р и с т о т е л ь. Ты прав. П а р м е н и д
. И есть для него имя и слово, и оно именуется и о нем высказывается; и все, что
относится к другому, относится и к единому. А р и с т о т е л ь. Все это,
безусловно, так. П а р м е н и д. Поведем еще речь о третьем. Если единое
таково, каким мы его проследили, то не должно ли оно, будучи, с одной стороны,
одним и многим и не будучи, с другой стороны, ни одним, ни многим, а кроме того,
будучи причастным времени, быть какое-то время причастным бытию, поскольку оно
существует, и какое-то время не быть ему причастным, поскольку оно не
существует? А р и с т о т е л ь. Должно. П а р м е н и д. Но может ли оно, когда
причастно бытию, не быть ему причастным, и когда оно не причастно ему, наоборот,
быть? А р и с т о т е л ь. Не может. П а р м е н и д. Следовательно, оно
причастно и не причастно [бытию] в разное время; только таким образом оно может
быть и не быть причастным одному и тому же. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а
р м е н и д. Но не есть ли время и тот момент, когда единое приобщается к бытию,
и тот, когда отркшается от него? Ведь как будет в состоянии единое то обладать,
то не обладать чем-либо, если не будет момента, когда оно либо завладевает им,
либо его оставляет? А р и с т о т е л ь. Никак. П а р м е н и д. А приобщение к
бытию ты разве не называешь возникновением? А р и с т о т е л ь. Называю. П а р
м е н и д. А отрешение от бытия не есть ли гибель? А р и с т от е л ь. Конечно.
П а р м е н и д. Таким образом, оказывается, что единое, приобщаясь к бытию и
отрешаясь от него, возникает и гибнет.
     А р и с т от е л ь. Безусловно. П а р м е н и д. А так как оно - единое и
многое, возникающее и гибнущее, то не гибнет ли многое, когда оно становится
единым, и не гибнет ли единое, когда оно становится многим? А р и с т о т е л ь.
Конечно. П а р м е н и д. А поскольку оно становится и единым и многим, не
должно ли оно разъединяться и соединяться? А р и с т о т е л ь. Непременно
должно. П а р м е н и д. Далее, когда оно становится неподобным и подобным, не
должно ли оно уподобляться и дклаться неподобным? А р и с т о т е л ь. Должно. П
а р м е н и д. А когда становится большим, меньшим, равным, не должно ли оно
увеличиваться, уменьшаться, уравниваться? А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н и
д . А когда оно, находясь в движении, останавливается или из покоя переходит в
движение, то, полагаю я, оно не должно пребывать ни в каком времени. А р и с т о
т е л ь. Как это? П а р м е н и д. Прежде покоясь, а затем двигаясь и прежде
двигаясь, затем покоясь, оно не будет в состоянии испытывать это, не подвергаясь
изменению. А р и с т о т е л ь . Конечно. П а р м е н и д. Ведь не существует
времени, в течение которого что-либо могло бы сразу и не двигаться, и не
покоиться. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д. Но оно ведь и не
изменяется, не подвергаясь изменению. А р и с т о т е л ь. Это было бы
невероятно. П а р м е н и д. Так когда же оно изменяется? Ведь и не покоясь, и
не двигаясь, и не находясь во времени, оно не изменяется. А р н с т о т е л ь.
Конечно, нет. П а р м е н и д . В таком случае не странно ли то, в чем оно будет
находиться в тот момент, когда оно изменяется? А р и с т о т е л ь. Что именно?
П а р м е н и д.  [25], ибо это , видимо, означает нечто такое,
начиная с чего происходит измкнение в ту или другую сторону. В самом деле,
изменение
     не начинается с покоя, пока это - покой, ни с движения, пока продолжается
движение; однако это странное по своей природе  лежит между движением и
покоем, находясь совершенно вне времени; но в направлении к нему и исходя от
него изменяется движущееся, перкходя к покою, и покоящееся, переходя к движению.
А р и с т о т е л ь. Кажется, так. П а р м е н и д. И коль скоро единое покоится
и движется, оно должно изменяться в ту и в другую сторону, потому что только при
этом условии оно может пребывать в обоих состояниях. Изменяясь же, оно
изменяется вдруг и, когда изменяется, не может находиться ни в каком времени, и
не может, значит, в тот момент ни двигаться, ни покоиться. А р и с т о т е л ь.
Конечно, нет. П а р м е н и д. Но разве не так обстоит дело и при прочих
изменениях? Когда что-либо переходит от бытия к гибели или от небытия к
возникновению, происходит его становление между некими движением и покоем и оно
не имеет в тот момент ни бытия, ни небытия, не возникает и не гибнет. А р и с т
о т е л ь. Выходит, так. П а р м е н и д. По той же причине, когда единое
пкреходит из единого во многое, и из многого в единое, оно не есть ни единое, ни
многое, оно не разъединяется и не соединяется; точно так же, переходя из
подобного в неподобное и из неподобного в подобное, оно не есть ни подобное, ни
неподобное, оно не уподобляется и не становится неподобным; наконец, переходя из
малого в великое и равное и наоборот, оно не бывает ни малым, ни великим, ни
равным, не увеличивается, не убывает и не уравнивается. А р и с т о т е л ь.
Выходит, что нет. П а р м е н и д . Значит, единое испытывает все эти состояния,
если оно существует. А р и с т о т е л ь. Как же иначе? Относительное и
абсолютное полагание единого с выводами для иного П а р м е н и д. Не
рассмотреть ли теперь, что испытывает другое, если единое существует? А р и с т
о т е л ь. Да рассмотрим. П а р м е н и д. Будем поэтому рассуждать о том, что
должно испытывать другое - нкединое,- если единое существует. А р и с т о т е л
ь. Будем. П а р м е н и д. Итак, поскольку другое есть другое
по отношению к единому, оно не есть единое, иначе оно не было бы другим по
отношению к единому. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д. Однако
другое не вовсе лишено единого, но некоторым образом причастно ему. А р и с т о
т е л ь. Каким именно? П а р м е н и д. Другое - не-единое - есть другое, надо
полагать, потому, что имеет части, ибо если бы оно не имело частей, то было бы
всецело единым. А р п с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д. А части, как мы
признаем, есть у того, что представляет собою целое. А р и с т о т е л ь. Да, мы
это признаем. П а р м е и и д. Но целое единое должно состоять из многого; части
и будут его частями, потому что каждая из частей должна быть частью не многого,
но целого. А р и с т о т е л ь. Мак это? П а р м е н и д. Если бы что-либо было
частью многого, в котором содержалось бы и оно само, то оно, конечно, оказалось
бы частью как себя самого - что невозможно,- так и каждого отдельного из
другого, если только оно есть часть всего многого. Но не будучи частью
чего-нибудь отдельного, оно будет принадлежать другому, за исключением этого
отдельного, и, значит, не будет частью каждого отдельного; не будучи же частью
каждого, оно не будет частью ни одного отдельного из многого. Если же оно не
есть часть ни одного, то невозможно ему быть чем-нибудь - частью или чем-то иным
     - по отношению к сумме таких отдельных [члкнов], ни для одного из которых оно не
есть нечто. А р и с т о т е л ь. Очевидно, так. П а р м е н и д. Значит, часть
есть часть не многого и не всех [его членов], но некоей одной идеи и некоего
единого, которое мы называем целым, ставшим из всех [членов] законченным единым;
часть и есть часть такого целого. А р и с т о т е л ь. Именно так. П а р м о н и
д. Значит, если другое имеет части, то и оно должно быть причастным целому и
единому. А р и с т о т е л ь. Конечно. П а р м е н н д. Необходимо, значит,
чтобы другое - не-единое - было единым законченным целым, имеющим части. А р н с
т о т е л ь. Необходимо. П а р м е н и д. Далее, то же самое относится и к
каждой части: части тоже необходимо причастны единому. Ведь если каждая из них
есть часть, то тем самым  означает быть отдельным, обособленным от
другого и существующим само по себе, Коль скоро это есть .
А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д. Но причастное единому причастно
ему, очевидно, как нечто отличное от него, потому что в противном случае оно не
было бы причастно, но само было бы единым; а ведь ничему, кроме самого единого,
невозможно быть единым. А р и с т о т е л ь. Невозможно. П а р м е н и д. Между
тем, и целое, и часть необходимо должны быть причастны единому. В самом деле,
первое составит единое целое, части которого будут частями; а каждая из частей
будет одной частью целого, часть которого она есть. А р и с т о т е л ь. Так. П
а р м е н и д. Но не будет ли то, что причастно еди ному, причастным ему, как
иное в отношении единого? А р и с т о т е л ь. Как же иначе? П а р м е н и д . А
иное в отношении единого будет, надо полагать, многим, потому что если другое в
отношкнии единого не будет ни одним, ни большим, чем один, оно не будет ничем. А
р и с т о т е л ь. Конечно, не будет. П а р м е н и д. А поскольку причастное
единому как части и единому как целому многочисленнее единого, то не должно ли
то, что приобщается к единому, быть количественно беспредельным? А р и с т о т е
л ь. Каким образом? П а р м е н и д. Посмотрим на дело так: в момент, когда
нечто приобщается к единому, оно приобщается к нему не как единое и не как
причастное единому, не правда ли? А р и с т о т е л ь. Очевидно. П а р м е н и
д. Но то, в чем нет единого, будет множеством? А р и с т о т е л ь. Конечно. П а
р м е н и д. А что, если мы пожелаем мысленно отделить от этого множества самое
меньшее, какое только возможно; это отделенное, поскольку и оно не причастно
единому, не окажется ли неизбежно множеством, а не единым? А р и с т о т е л ь.
Да, это неизбежно.
     П а р м е н и д. Итак, если постоянно рассматривать таким образом иную природу
идеи саму по себе, то, сколько бы ни сосредоточивать на ней внимание, она всегда
окажется количественно беспредельной [26]. А р и с т о т е л ь. Безусловно, так.
П а р м е н и д. С другой же стороны, части, поскольку каждая из них стала
частью, обладают уже пределом как друг по отношению к другу, так и по отношению
к целому и целое обладает пределом по отношению к частям. А р и с т о т е л ь.
Несомненно. П а р м е н и д. Итак, другое в отношении единого, как оказывается,
таково, что если сочетать его с единым, то в нем возникает нечто иное, что и
создает им предел в отношении друг друга, тогда как природа другого сама по себе
     - беспредельность. А р и с т от ел ь. Очевидно. П а р м е н и д . Таким образом,
другое ь отношении единого - и как целое, и как части, с одной стороны,
беспредельно, а с другой - причастно пределу. А р и с т о т е л ь. Именно так. П
а р м е н и д. А не будут ли [части другого] также подобны и неподобны себе
самим и друг другу? А р и с т о т е л ь. Как именно? П а р м е н и д. Поскольку
все по природе своей беспредельно, постольку все будет обладать одним и тем же
свойством. А р и с т о т е л ь. Именно так. П а р м е н и д. И поскольку все
причастно пределу, постольку все тоже будет обладать одним и тем же свойством. А
р и с т о т е л ь. Как же иначе? П а р м е н и д. Поскольку, таким образом,
[другое] обладает свойствами быть ограниченным и быть беспредельным, эти
свойства противоположны друг другу. А р и с т о т е л ь . Да. П а р м е н и д. А
противоположное в высшей степени неподобно. А р и с т о т е л ь. Как же иначе? П
а р м е н и д. Итак, в соответствии с каждым из этих двух свойств в отдельности
[части другого] подобны себе самим и друг другу, а в соответствии с обоими
вмксте - в высшей степени противоположны и неподобны. А р и с т о т е л ь.
По-видимому. П а р м е н и д. Таким образом, [все] другое будет
подобно и неподобно себе самому и друг другу. А р и с т о т е л ь Так. П а р м е
н и д. И мы уже без труда найдем, что [части] другого в отношении единого
тождественны себе самим и отличны друг от друга, движутся и покоятся и имеют все
противоположные свойства, Коль скоро обнаружилось, что они обладают упомянутыми
свойствами. А р и с т о т е л ь. Ты прав. П а р м е н и д. Однако не пора ли нам
оставить это, как дело ясное, и снова рассмотреть, если есть единое, окажется ли
другое в отношении единого совсем в ином положении или в таком же самом? А р и с
т о т е л ь. Конечно, это следует рассмотреть. П а р м е н и д . Так поведем
рассуждение с самого начала: если есть единое, что должно испытывать другое в
отношении единого? А р и с т о т е л ь. Поведем рассуждение так. П а р м е н и
д. Разве единое существует не отдельно от другого н другое не отдельно от
единого? А р и с т о т е л ь. Что же из того? П а р м е н и д. А то, полагаю,
что наряду с ними нет ничего иного, что было бы отлично и от единого, и от
другого: ведь, когда сказано , этим сказано все. А р и с т о т
е л ь. Да, все. П а р м е н и д. Следовательно, нет ничего отличного от них, в
чем единое и другое могли бы находиться вместе. А р и с т о т е л ь. Конечно,
нет. П а р м е н и д. Поэтому единое и другое никогда не находятся в одном и том
же. А р и с т о т е л ь. Выходит, что нет. П а р м е н и д. Следовательно, они
находятся отдельно (друг от друга]? А р и с т от е л ь. Да. П а р м е н и д. И
мы утверждаем, что истинно единое не имеет частей. А р и с т о т е л ь. Как же
ему иметь их? П а р м е н и д. Поэтому ни целое единое, ни части его не могли бы
находиться в другом, если единое отдельно от другого и не имеет частей. А р и с
то т е л ь. Как же иначе? П а р м е н и д. Следовательно, другое никоим способом
не может быть причастным единому, раз оно не
причастно ему ни по частям, ни в целом. А р и с т о т е л ь. Выходит, так. П а р
м е н и д. Поэтому другое никоим образом не есть единое и не имеет в себе ничего
от единого. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д. Следовательно,
другое не есть также многое, потому что если бы оно было многим, то каждое из
многого было бы одной частью целого. На самом же деле другое в отношении единого
не есть ни единое, ни многое, ни целое, ни части, раз оно никак не причастно
единому. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д. Поэтому другое и само
не есть два или три, и в себе их не содержит, Коль скоро оно совсем лишено
единого. А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н и д. Следовательно, другое ни само
не есть подобное и неподобное единому, ни в себе подобия и нкподобия не
содержит: ведь если бы другое было подобно и неподобно либо содержало в себе
подобие и Неподобие, то, полагаю я, другое в отношении единого содержало бы в
себе две взаимно противоположные идеи. А р и с т о т е л ь. Это очевидно. П а р
м е н и д. Но ведь оказалось невозможным, чтобы было причастно двум то, что не
причастно даже одному. А р и с т о т е л ь. Оказалось. П а р м е н и д. Стало
быть, другое не есть ни подобное, ни неподобное, ни то и другое вместе, потому
что, будучи подобным или неподобным, оно было бы причастно одной из двух идей, а
будучи тем и другим вместе, причастно двум противоположным идеям, что, как
выяснилось, невозможно. А р и с т о т е л ь. Верно. П а р м е н и д.
Следовательно, другое не есть ни тождественное, ни различное, оно не движется и
не покоится, не возникает и не гибнет, не есть ни большее, ни меньшее, ни равное
и никакого другого из подобных свойств не имеет; ведь если бы другое подлежало
чемулибо такому, оно было бы причастно и одному, и двум, и трем, и нечетному, и
четному, а между тем ему оказалось невозможным быть этому причастным, поскольку
оно совершенно и всецело лишено единого.- А р и с т о т е л ь. Сущая правда. П а
р м е н и д . Таким образом, если есть единое, то
оно в то же время не есть единое ни по отношению к себе самому, ни по отношению
к другому. А р и с т о т е л ь. Совершенно верно. Относительное и абсолютное
отрицание единого с выводами для единого. П а р м е н и д. Хорошо. Не следует ли
после этого рассмотреть, какие должны быть следствия, если единое не существует.
А р и с т о т е л ь. Следует. П а р м е н и д. В чем, однако, состоит это
предположение: ? Отличается ли оно от предположения:
? А р и с т о т е л ь. Конечно, отличается. П а р
м е н и д. Только отличается или же суждения  и
 прямо противоположны друг другу? А р и с т о т е л
ь. Прямо противоположны. П а р м е н и д. А если бы кто сказал: , то разве не показал бы он,
что под несуществующим он в каждом случае разумеет нечто иное? А р и с т о т е л
ь. Конечно. П а р м е н и д. Так и теперь, когда кто-нибудь скажет: ,- не покажет ли он этим, что под несуществующим он понимает нечто
отличное от иного? И мы знаем, что он хочет сказать. А р и с т о т е л ь. Знаем.
П а р м е н и д. Итак, говоря  и присовокупляя к этому либо бытие, либо
небытие, он выражает, во-первых, нечто познаваемое, а во-вторых, отличное от
иного; ведь то, о чем утверждается, что оно не сущест вует, можно, тем не менее,
познать, как и то, что оно отлично от иного, не правда ли? А р и с т о т е л ь.
Безусловно. П а р м е н и д. Поэтому с самого начала следует говорить так: чем
должно быть единое, если оно не существует? И вот, оказывается, что ему, прежде
всего, должно быть присуще то, что оно познаваемо, иначе мы не могли бы понять
слов того, кто сказал бы: . А р и с т о т е л ь.
Верно. П а р м е н и д. Далее, от него должно быть отлично иное, ведь иначе и
единое нельзя было бы называть отличным от иного. А р и с т о т е л ь. Конечно.
П а р м е н и д. Следовательно, кроме познаваемости ему присуще и отличие. Ведь
когда кто говорит, что единое отлично от иного, тот говорит не об отличии иного,
но об отличии единого. А р и с т о т ел ь. Очевидно. П а р м е н и д. Кроме
того, несуществующее единое причастно , , ,
,  и всему остальному подобному. В самом деле, если
бы оно не было причастно  и другим упомянутым [определениям], то не
было бы речи ни о едином, ни об отличном от единого, ни о том, что принадлежит
ему и от него исходит, ни вообще о чем-ли