Лотарингский. Я меряю той же мерой.
     Кардинал взял в руки перо. Потеребил клинообразную бородку. Перо коснулось бумаги. Против имени де Гиза появилось короткое слово "ссылка".
     ...И герцог де Гиз был сослан...
     Покончив с этим пунктом, Ришелье отправился к королю.
     - На следующего я напущу моего незаменимого мерзавца Партичелли, - бормотал он по пути.
     - Что это за бумагу вы принесли мне, господин кардинал? - вскинул бровь король.
     - Я подумал, что вашему величеству пригодился бы дельный министр финансов, а так как именно сейчас у нас открылась вакансия...
     - В самом деле. И насколько мне известно, этот мошенник Партичелли, сын известного лионского банкира и негодяя, уже домогается этого места. Надеюсь, вы не за него просите, герцог?
     - Что вы, ваше величество! Я бы рекомендовал господина д'Эмери. Он живет не в Лионе, а в Париже.
     - А-а, это другое дело! И вы ручаетесь за него? Ну что же, по крайней мере это француз, а не мошенник Партичелли, за которого, как меня уверяли, вы будете хлопотать.
     - Не стоит беспокоиться, ваше величество. Партичелли уже повешен, - отвечал его высокопреосвященство, не моргнув глазом.
     - Надо полагать - поделом! Тем лучше, - беспечно согласился король, с легким сердцем подписывая приказ.
     Людовик XIII не знал, что сын лионского банкира после смерти своего папаши перебрался в Париж, приняв новую фамилию. Он стал называться д'Эмери.
     Новоявленный министр финансов Партичелли-д'Эмери известен тем, что долгое время был любовником Марион Делорм. Обладая особенным талантом налагать подати и пошлины, он был просто необходим кардиналу. Вскоре после своего назначения министр финансов отбыл в Лангедок.
     Это было началом атаки на Монморанси.
     Не имея возможности покончить с губернатором Лангедока сразу, его высокопреосвященство повел правильную осаду.
     Отправив нового министра финансов с тайным поручением в Лангедок, Ришелье мог подумать и о Бассомпьере. Бассомпьер был всегда под рукой, так как командовал швейцарской гвардией, расквартированной в Париже.
     Его высокопреосвященство призвал капитана своей гвардии де Кавуа.
     - Послушайте, де Кавуа, - сказал первый министр Людовика XIII, - все уверяют, что маршал Бассомпьер обладает каким-то чудодейственным талисманом, который оберегает его ото всех напастей.
     - Не могу об этом судить, ваше высокопреосвященство, - с поклоном отвечал де Кавуа. - Но госпожа де Шатле рассказывала, что у маршала есть какая-то волшебная ложка, полученная его супругой от своего отца - старого графа Оржвилье. Эту ложку якобы тот получил от феи.
     - От кого?!
     - От феи, ваше высокопреосвященство.
     - Вы верите в фей, де Кавуа?!
     Капитан замялся. Лицо его приняло оттенок, под стать Красному мундиру кардинальской гвардии.
     - Впрочем, вы имеете на то основания, - добродушно промолвил кардинал, видя крайнее замешательство своего офицера. - Обладая такой женой, какую имеет вы, любезный де Кавуа, любой поверит в существование фей.
     - Вы очень добры, ваше высокопреосвященство, - отвечал бравый капитан, красный как рак, но обрадованный тем, что кардинал, очевидно, пришел в благоприятное расположение духа.
     - Но - к делу. Я вызвал вас по неотложной надобности.
     - Слушаю, ваше высокопреосвященство.
     - Пришло время проверить силу пресловутого талисмана.
     Вот приказ об аресте маршала Франсуа Бассомпьера и препровождении его в Бастилию.
     - Приказ будет выполнен, ваше высокопреосвященство!
     - Еще одно. Маршал - лицо весьма популярное. Необходимо произвести арест и доставку арестанта так, чтобы шума было поменьше. Например, ночью. Все же этот господин был любимцем Генриха Четвертого.
     - Понятно, ваше высокопреосвященство.
     - И заметьте, де Кавуа, дело не терпит отлагательства.
     - Этой же ночью он будет в Бастилии.
     Де Кавуа, поклонившись, покинул кабинет первого министра, а Ришелье снова достал книжечку и вычеркнул из нее еще одно имя.
     Его преосвященство имел множество причин не любить Бассомпьера. Однако это не мешало ему до поры до времени приберегать маршала, даря его показной благосклонностью, - он выигрывал для кардинала сражения, а следовательно, был полезен. Приняв участие в заговоре против его особы, Бассомпьер перешагнул черту, он стал опасен для кардинала, хотя бы потому, что имел влияние на короля.
     Дю Трамбле стал глазами и ушами кардинала. Он предупредил его о заговоре.
     Де Кавуа был шпагой кардинала. Он должен был упрятать стареющего маршала в тюрьму.

Глава двадцать девятая

Совет госпожи де Кавуа

     Как видно из предшествующей главы, капитан гвардейцев его высокопреосвященства имел жену. Именно ее суровый кардинал сравнивал с теми волшебными существами, которые обитают в сказках и народной молве, называясь феями.
     Что же представляла собой госпожа де Кавуа? Она была молода - на шесть или семь лет моложе своего супруга, а более мы ничего не станем добавлять, чтобы не показаться неделикатными по отношению к даме. Она была красива и одевалась с таким вкусом, что благородная простота ее туалетов неизменно подчеркивала это ее природное свойство. Наконец, она была умна, что в сочетании с упомянутыми качествами ставило ее на высоту почти недосягаемую, в силу крайней редкости подобного набора положительных качеств.
     Благодаря этому госпожа де Кавуа имела влияние при дворе и пользовалась неизменным расположением самого кардинала, не однажды во всеуслышание заявлявшего, что эта дама его добрая фея, поскольку лишь ей доступно заставлять его смеяться даже в такую минуту, когда ему совершенно не до веселья. Добивалась она этого не с помощью плоских шуток, что порой в ходу у придворных, напротив, ее речь блистала искрами остроумия, которое удовлетворяло самый взыскательный вкус, делало ее столь неотразимой и создавало такое влияние в обществе, что без нее было положительно нельзя обойтись.
     Отсюда следует, что госпожа де Кавуа имела все основания быть сравниваемой со столь волшебными существами, какими несомненно являются лесные феи.
     У бравого капитана не было секретов от своей милой супруги. Пожалуй, единственное, в чем он превосходил эту даму. была его супружеская преданность, о чем нам предстоит еще упомянуть впоследствии. Поэтому она быстро узнала о полученном приказе. Будучи, как мы уже говорили, женщиной очень умной и рассудительной, госпожа де Кавуа не преминула поинтересоваться, подписан ли приказ самим королем. Оказалось, что приказ подписан только кардиналом. Увидев, что подписи короля на таком немаловажном документе нет, госпожа де Кавуа глубоко задумалась.
     Затем она приоткрыла свои коралловые губки и произнесла:
     - Вам следует отправиться к кардиналу, друг мой и почтительнейше просить подтверждения приказа у его величества.
     - Но это невозможно!
     - Еще менее возможно упрятать за решетку маршала Франции и фаворита короля без королевского приказа!
     Тут пришла очередь задуматься самому капитану. Г-н де Кавуа не мог не согласиться, что доводы его супруги вполне основательны.
     - Так вы полагаете...
     - Что вам немедленно следует вернуться к кардиналу.
     - Но ведь он несомненно будет взбешен! Он сочтет это дерзостью с моей стороны и будет совершенно прав! Мое дело исполнять приказ и не задавать лишних вопросов.
     - Маршал - один из самых известных вельмож Франции. Он командует швейцарцами. Ему покровительствуют все: и король, и королева-мать, и даже королева - сочетание столь редкое, что я просто не могу вспомнить другой подобный пример. Его просто нет.
     - Все это так.
     - Вот, вы сами видите!
     - Но, как я покажусь на глаза его высокопреосвященству?!
     От одной мысли о том взгляде, каким он меня встретит, мне становится не по себе.
     - Представьте дело так, будто вы лишь хотите предупредить кардинала о его оплошности. О том, что он запамятовал отдать свой приказ на подпись королю, ведь известно, что король подпишет любую бумагу, если кардинал этого захочет.
     - Во-первых, друг мой, кардинал не допускает оплошностей. Во-вторых, он совершенно не переносит, когда ему напоминают о них, а в-третьих...
     - Не торопитесь. Вы сами себе противоречите. Давайте все же разберемся: он не делает ошибок или не терпит напоминаний о них?
     - Э-э, дорогая моя! Не мое дело судить своего господина, а Ришелье - господин грозный.
     - Согласна. Но представьте себе, что этот грозный министр завтра будет отправлен в отставку, благодаря проискам королевы-матери, или опасно заболеет, или умрет, в конце концов.
     - Храни нас Господь от этого! Ведь в таком случае гвардию кардинала непременно распустят, следовательно, я останусь без места.
     - Но остаться просто без места все же лучше, чем поменяться местами с Бассомпьером, который выйдет из Бастилии на следующий день после несчастья с кардиналом. А еще через день его место займете вы, мой друг. Если не прикроетесь сейчас подписью его величества на приказе.
     Де Кавуа подумал с минуту.
     - Дорогая моя, меня тревожит одна вещь.
     - Только одна?
     - Вы правы, и я целиком разделяю вашу иронию - оснований для тревоги в моем положении предостаточно. Как ни поступи - все грозит обернуться крупными неприятностями.
     Но я имею в виду нечто другое.
     - Что же именно?
     - Вы так говорите, будто знаете, что кардиналу угрожает какая-то опасность.
     - Всем известно, что у Ришелье множество врагов, которые будут просто в восторге, если министр будет повергнут.
     Что вас удивляет?
     - Так значит, вам не известно ничего особенного?
     - Нет, а что мне должно быть известно?
     - Я потому и спрашиваю, что не знаю ничего. Одно я знаю доподлинно: наша знать постоянно строит заговоры и покушается на жизнь его высокопреосвященства. А есть еще иезуиты, испанцы, англичане, имперцы, наконец.
     - И от всех этих врагов его с успехом уберегаете вы, мой храбрец!
     С этими словами, подкрепленными очаровательной улыбкой, госпожа де Кавуа выпроводила мужа из дому, взяв с него слово, что он немедля отправится в кардинальский дворец и постарается как можно быстрее попасть к Ришелье.
     Предчувствия не обманули капитана кардинальской гвардии. Его высокий покровитель не скрывал своего неудовольствия. Его усы грозно топорщились, как это всегда бывало у Ришелье в минуты гнева. Бедняга де Кавуа, запинаясь от волнения, изложил свою просьбу. Его прошиб пот. Волновался он не зря. Его высокопреосвященство скривился, словно его вновь настигла отступившая было подагра. Но факты вещь упрямая. Они свидетельствовали о правоте капитана, а вернее, его умной жены. Кардинал всегда уважал логику. Поэтому он указал де Кавуа на дверь, а сам отправился к королю.

***

     Обычно на половине короля было безлюдно и сумрачно.
     Склонный к меланхолии Людовик XIII зачастую коротал время в полном одиночестве или в окружении одного-двух приближенных. Однако, на этот раз кардиналу, рассчитывавшему на разговор наедине, не повезло. Не считая пажей и ненавистного шута Маре, его величество окружали господин де Барада, граф д'Аркур и, что было хуже всего, господин де Тревиль.
     Его высокопреосвященство попытался отделаться от всех этих придворных, почтительно сообщив королю, что осмеливается беспокоить его по важному государственному делу.
     - Ах, герцог, все государственные дела, без сомнения, важны, но в настоящее время для меня нет ничего важнее моего собственного здоровья. Ведь, если Господь приберет меня к себе, мне уже не будет никакого дела до дел государства!
     - Надеюсь, ваше величество пребудете в добром здравии еще долгие и долгие годы, - с почтительным поклоном отвечал кардинал.
     - Напротив! - кисло заметил Людовик. - Я чувствую себя отвратительно. А мой лекарь уверяет меня в обратном!
     Подумать только - разве не мне лучше знать!
     - Скажи-ка ему, куманек, пусть помолится за тебя, - вмешался несносный шут. - Хотя нет! Не годится Адскому Пламени молить Отца Небесного о здоровье короля.
     - Не сердитесь на Маре, герцог, - проговорил король, гладя свою любимую борзую. - В складках вашей алой мантии ему видятся языки огня.
     Ришелье промолчал. Про себя же грозный министр подумал, что не худо бы было и в самом деле отправить наглого шута в огонь - только не привидевшийся, а, вполне реальный.
     - Впрочем, - продолжал король, не желавший, чтобы кардинал возвращался к теме государственных дел, - я слышал, у вас тоже есть причины быть недовольным своим медиком.
     - Вы правы, ваше величество. Мое здоровье совершенно расстроено непосильным бременем государственных дел, о чем я уже имел случай доложить вашему величеству.
     - Да-да, я помню, - поспешно заметил король. "Государственные дела" никак не входили в его планы в этот вечер. - Господин де Барада перед вашим приходом рассказывал мне чудеса о новом лекаре, что недавно появился в Люксембургском дворце. Говорят, он с легкостью излечивает от подагры, не правда ли?
     С этими словами король повернулся к упомянутому придворному.
     - Совершенно верно, ваше величество. Господин Бельгард уверяет, что с его подагрой он справился за несколько дней.
     В глазах его преосвященства блеснула искорка неподдельного интереса. Однако Ришелье не был бы Ришелье, если бы позволил сбить себя с намеченного курса. Подагра и в самом деле доставляла ему немало неприятностей, но кардинал ни на секунду не забывал о цели своего визита к королю. Из этого следует, что кардинал действительно был великим человеком.
     - Господь посылает нам недуги за наши прегрешения, и человеку следует переносить все свои немощи со смирением, - хмуро заметил он. - Теперь же я вынужден вновь просить ваше величество обратить внимание на дела государственные.
     Речь идет о судьбе одного из ваших подданных, ваше величество.
     Слова кардинала и тон, каким они были произнесены, свидетельствовали о серьезности дела.
     Король вздохнул:
     - Что же случилось, герцог? Видите, я готов выслушать все, что вы захотите мне сказать. И во всем разобраться. Ведь недаром в народе меня зовут Людовиком Справедливым.
     - Именно поэтому я решился побеспокоить ваше величество в столь поздний час.
     - Итак, господин кардинал?
     Ришелье выразительно посмотрел на присутствующих дворян. Дипломатичный граф д'Аркур тут же поспешил откланяться. Граф сказал, что не смеет отвлекать короля и его первого министра в то время как вершатся судьбы государства.
     Немного запоздавший господин де Барада также направился к дверям. Однако капитан королевских мушкетеров не желал замечать многозначительного взгляда кардинала. Г-н де Тревиль мог повиноваться только своему королю.
     Ришелье нахмурился. Он уже привыкал чувствовать себя единственным, кто отдает приказы. Пауза затягивалась. Было ясно, что кардиналу придется просить короля, чтобы их оставили наедине.
     Неожиданно его высокопреосвященство осенила блестящая идея. Если арест Бассомпьера будет произведен по королевскому приказу, то и выполнение этого приказа следует возложить на капитана гвардии короля. Таким образом, кардинал вообще оставался в стороне.
     "Кажется, этот болван де Кавуа сослужил мне хорошую службу своей нерасторопностью", - подумал Ришелье. Затем он произнес:
     - Я только что хотел просить вас остаться, господин капитан мушкетеров, так как дело, о котором пойдет речь, касается и вас.
     Удивленный взгляд де Тревиля уверил его высокопреосвященство в том, что он сделал удачный ход.
     Ришелье знал о том, что капитан королевских мушкетеров недолюбливает полковника швейцарцев, маршала Франции Франсуа Бассомпьера за то, что тому покровительствует король, видит в нем своего конкурента и вряд ли придет в дурное расположение духа, если получит приказ препроводить стареющего фаворита Генриха IV в Бастильскую крепость.
     - Ваше величество, прежде чем я изложу суть проблемы, могу я почтительно просить вас о том, чтобы в кабинете остались только трое? - спросил кардинал, поглядывая на шута.
     - Но ведь нас и так трое, господин кардинал, - удивленно проговорил король.
     - Нас четверо, ваше величество.
     - А, понимаю! - рассмеялся Людовик. - Вы имеете в виду Маре. Но ведь он - не в счет! Говорите смело, герцог.
     - И все же, ваше величество, я позволю себе повторить просьбу!
     - Ну что же, господин кардинал, я ценю вашу государственную мудрость, - сказал король сухо, так как ему снова давали почувствовать его зависимость. - Ты слышишь, Маре, господину кардиналу нежелательно твое присутствие.
     Он не хочет посвящать тебя в государственные тайны. И он прав. Есть тайны, которые могут погубить их обладателя, если он не защищен высоким титулом.
     - И то правда, - закудахтал шут, боком, вприпрыжку, направляясь к дверям. - Только с высокими титулами иной раз еще хуже! Выше взлетишь - сильнее шлепнешься! Не так ли, ваше высокопреосвященство?! Правильно?! Вы ведь верно об этом и пришли поговорить с куманьком. Эхе-хе! Выше взлетишь - сильнее шлепнешься!
     И, прокричав эту фразу несколько раз, шут скрылся за дверьми. Ришелье вздрогнул и с ненавистью поглядел шуту вслед. "При первом же удобном случае я от тебя избавлюсь, мошенник", - подумал его высокопреосвященство.
     - Теперь вы можете говорить без помех, герцог, - повернулся король к своему первому министру. - Новый заговор?
     - К счастью, нет, ваше величество.
     Король облегченно вздохнул:
     - Вот и отлично! Хватит с нас нашей дорогой матушки и любящего братца Гастона. Но, тогда что же?!
     - Старый заговор, ваше величество.
     - Проклятие! Значит, все-таки вы пришли говорить о заговоре!
     Кардинал поклонился.
     - Скорее о заговорщике, ваше величество.
     - Только об одном? - Король вложил в свой вопрос больше иронии, чем следовало, но лицо кардинала оставалось по-прежнему непроницаемым.
     - Зато являющимся душою заговора.
     - Старого заговора...
     - ..который тлеет, как фитиль, ведущий к пороховому погребу.
     - Проклятие! Как мне надоели эти бесконечные заговоры! Мы слишком терпеливы, господин кардинал. Слишком милостивы.
     - ..и это придает заговорщикам смелости, точнее сказать, наглости, ваше величество.
     - Так, значит, не следует церемониться, герцог. Я хочу, чтобы с заговорами во Франции было покончено раз и навсегда!
     - Вам известно, государь, что это цель моей жизни.
     - Да-да, это правда. Продолжайте, господин кардинал.
     - Ваше величество, - вмешался г-н де Тревиль, которому было неприятно видеть, как Ришелье искусно разжигает гнев короля, желая направить его затем против своей очередной жертвы. - Прежде чем его высокопреосвященство сообщит вам детали упомянутого им заговора, позвольте мне удалиться, так как это дело касается скорее суда вашего величества, господина главного прокурора, господина коменданта Венсена или Бастилии, быть может, палача, наконец, но не человека военного.
     - Это дело касается вас, господин де Тревиль, - хладнокровно заметил кардинал. - Именно потому, что вы - человек военный.
     - Давайте наконец разберемся о ком мы говорим, герцог, - перебил кардинала раздраженный Людовик. - Как я понял, вы предлагаете покарать человека, который строил заговоры. Даже являлся их душою, по вашему выражению! От лично. Назовите мне его имя, и я прикажу арестовать этого человека, кто бы он ни был. Мы должны действовать решительно!
     - Именно поэтому главной действующей фигурой в нашем предприятии должен стать такой решительный и преданный вашему величеству человек, как капитан мушкетеров шевалье де Тревиль.
     Де Тревиль молча поклонился кардиналу, теряясь в догадках.
     - Что же это за дело, герцог?! Неужели заговорщик так опасен?
     - Он чрезвычайно популярен при дворе, ваше величество.
     - Де Гиз тоже был популярен при дворе, но, если не ошибаюсь, двух швейцарцев вполне хватило, чтобы его арестовать, а затем отправить в ссылку.
     - Но для того, чтобы арестовать этого человека, не хватит даже сотни швейцарских гвардейцев.
     - Что вы гов