природной  ловкостью,
он несомненно был бы пригвожден к стене, подобно  бабочке  или  жуку  из
коллекции энтомолога. Одновременно с этим мушкетер успевал  стремительно
орудовать шпагой, утирая свободной рукой кровь, льющуюся по лицу.
   Он продолжал кричать во все горло:
   - Ко мне, мушкетеры короля! На помощь!
   Молодой человек чувствовал, что силы покидают его, рука  отказывалась
повиноваться,  из  груди  вырывалось  хриплое  частое  дыхание.  Клинки,
отражающие тусклый свет луны, мелькали перед глазами. Искаженные  злобой
лица наемных убийц плыли в зыбком полумраке, исчезая и появляясь вновь.
   Вот один из них занес руку с кинжалом, чтобы нанести д'Артаньяну удар
в лицо,  но  мушкетер,  собрав  последние  силы,  успел  уйти  от  него,
опустившись на одно колено, и прямым ударом пронзил грудь убийцы.
   Тот приглушенно вскрикнул и рухнул прямо на мушкетера. Это  сослужило
д'Артаньяну добрую службу, так как в это мгновение другой  нападавший  в
черной полумаске нанес удар, могущий оказаться  смертельным  для  нашего
героя. Но он лишь проткнул уже мертвое тело своего сообщника.
   - На помощь, мушкетеры!  -  крикнул  д'Артаньян  и  не  узнал  своего
голоса.
   В этих звуках ему послышался  предсмертный  крик  травимого  собаками
загнанного оленя.
   - Держись, д'Артаньян! Мы идем! - прогремело слева.
   И почти одновременно с этими словами,  принятыми  гасконцем  за  свой
предсмертный бред, двое бандитов рухнули на землю, огласив ночной воздух
тоскливыми предсмертными воплями.
   - Держись, д'Артаньян! Не умирай! Мы уже  здесь!  -  кричал  человек,
убивший наповал одного из черных наемников.
   Шпага молнией сверкала в его руке. Этим человеком был  Атос.  И  Атос
был не один.
   Серебряные кресты на голубых плащах  повергли  в  ужас  оставшихся  в
живых убийц. Зазвенели клинки. Черные наемники понимали,  что  надеяться
им не на что, и дрались отчаянно.
   Д'Артаньян оперся на холодную, скользкую  стену  и  перевел  дыхание.
Сердце, готовое выскочить из груди, колотилось в  бешеном  ритме,  давая
перебои.
   Один из мушкетеров был убит на месте, шпага пронзила грудь. Но Атос и
двое других не оставили  убийцам  ни  одного  шанса.  Три  раза  молнией
сверкнули клинки, три коротких  вскрика  потревожили  тишину  ночи.  Все
семеро убийц нашли свою смерть на улице Скверных Мальчишек.
   - Д'Артаньян, ты опасно ранен? -  вскричал  Атос,  отбросив  шпагу  и
подбегая к товарищу, в то время как заколотый им бандит еще агонизировал
на земле.
   - Атос, дорогой Атос! Все в порядке: пара царапин взамен кладбища при
церкви Сен-Сюльпис.
   С этими словами гасконец оперся на руку Атоса  и  постарался  сделать
шаг вперед, что удалось ему не без труда.
   - Знаете, как я себя сейчас чувствую, Атос?.. - спросил он,  стараясь
не потерять сознание.
   Атос бросил на друга взгляд, полный тревоги и отцовской  нежности,  и
придержал его своей железной рукой, потому что д'Артаньян покачнулся.
   - ...Как в тот момент, когда бедняга Бризмон выпил отравленное  вино,
присланное миледи и предназначавшееся нам. Вы  успели  вытащить  меня  с
того света. Как вам это удалось, дорогой друг?
   - Боже мой, но ведь  улица  Феру  в  двух  шагах  от  Люксембурга.  К
счастью, твоя гасконская глотка устроена  на  славу.  Ни  мне,  ни  этим
господам не пришлось напрягать слух, чтобы услышать тебя.
   Д'Артаньяну было трудно говорить, и он только  благодарно  сжал  руку
Атоса.
   Тем временем двое мушкетеров, подоспевших вместе с Атосом на  выручку
своему лейтенанту, занялись убитым товарищем - Д'Артаньян узнал его, это
был Деманжон - молодой человек из хорошей семьи, недавно принятый в роту
де Тревиля.
   - Господа, примите мою искреннюю благодарность - вы спасли мне жизнь,
- проговорил д'Артаньян.
   Силы покидали его. Он чувствовал, что правый бок горит, как  в  огне.
Видимо, ранение оказалось более серьезным, чем он думал.
   - Я прошу вас позаботиться о несчастном Деманжоне.
   - Мы сделаем  это,  господин  д'Артаньян,  -  отвечал  один  из  двух
мушкетеров. - К счастью, мы не лишились сегодня своего лейтенанта.
   С помощью Атоса д'Артаньян побрел прочь. Он потерял много крови.
   - Кто были эти негодяи? Рошфор или Тур - вот что  необходимо  понять,
прежде чем я обращусь к господину де Тревилю. Хотя я сделаю это в  любом
случае, - сказал Атос.
   - Что вы сможете сказать господину де Тревилю, Атос? - слабо возразил
гасконец, скрипя зубами при каждом шаге.
   - Что, когда к лейтенанту мушкетеров его величества подсылают семерых
наемных  убийц,  это  следует  считать  происшествием   чрезвычайным   и
требовать расследования дела.
   -  Но  все  они  мертвы,  и  наверняка  нападение   припишут   ночным
грабителям, поверьте мне.
   - Кой черт грабителям! - с мрачной угрозой в голосе вскричал Атос.
   В этот момент д'Артаньян споткнулся о тело того  из  нападавших,  кто
первым нашел смерть от его шпаги. Оно лежало поодаль от  места  схватки,
на углу улицы. Голубоватый лунный свет высвечивал лицо мервеца.
   - Постойте! Это же тот самый!..
   - Что такое?
   - Это тот самый человек, Атос!
   - Вы видели его раньше?!
   -  Да...  помните...  я  вам  рассказывал.  В  Туре...  он   был   их
начальником...
   - Это он командовал людьми кардинала, которые хотели задержать вас  у
дома герцогини в Туре?!
   - Да.
   - В таком случае это не люди Рошфора. С вами посчитались за Тур.
   - Да.
   - Значит, вы снова заслонили собой Арамиса, друг  мой.  Этот  человек
погиб потому, что так и не понял своей ошибки. Он до  последней  секунды
думал, что вы - это он.
   - Да.
   Эти три "да", произнесенные д'Артаньяном раз от раза все более  тихим
голосом, подсказали Атосу  последующие  действия.  Он  взял  товарища  в
охапку и осторожно понес его к себе домой на улицу Феру.
   Добравшись туда, Атос поднял на  ноги  весь  дом,  заставив  хозяйку,
сдававшую ему комнаты, обработать и перевязать раны д'Артаньяна,  послал
одного слугу за врачом г-на де Тревиля, другого домой к  д'Артаньяну  за
Жемблу с  приказанием  последнему  немедленно  явиться  на  улицу  Феру,
захватив с собой тот самый чудодейственный бальзам.
   Благодаря деятельности, которую развил  Атос,  через  час  у  постели
раненого появился опытный врач, г-н  де  Тревиль  узнал,  что  на  жизнь
лейтенанта его роты покушалась шайка наемных убийц, а  д'Артаньян,  раны
которого  были  промыты,  смазаны  снадобьем,  принесенным  перепуганным
Жемблу, и перевязаны снова, на этот раз умелой рукой лекаря, - уснул.
   Атос же лег лишь после  того,  как  убедился,  что  все,  что  только
возможно было сделать, сделано и его товарищ спит крепким сном.

Глава тридцать третья
Король и капитан

   Утром королю доложили, что капитан  мушкетеров  ждет  его  аудиенции.
Людовик XIII наигрывал на лютне только что сочиненную  им  мелодию.  Его
величество пребывал в хорошем расположении духа, что случалось не часто.
   - А, Тревиль, - сказал король приветливо. - Вы явились очень кстати.
   -  Я  очень  рад,  что  ваше  величество  не   выказывает   признаков
неудовольствия при виде вашего преданного слуги.
   - Вот еще! С чего бы  мне  выказывать  неудовольствие,  завидев  твою
гасконскую физиономию,  -  улыбаясь,  отвечал  Людовик,  зная,  что  его
капитан вряд ли будет обижен подобным фамильярным тоном.  -  Послушай-ка
лучше, что я сочинил. Готов поклясться - получилось совсем недурно.
   И король снова взял в руки лютню, которую прежде отложил в сторону.
   Г-н де Тревиль почтительно  выслушал  незатейливый  мотив,  вовсе  не
лишенный  некоторого  изящества.  Людовик  XIII  посвящал   свой   досуг
музицированию и живописи почти с тем же удовольствием, что и  охоте.  По
свидетельствам  современников,  во  всех  этих  занятиях  король  достиг
совершенства гораздо большего, чем в управлении государством.
   - Музыка превосходна, ваше величество, и я смиренно прошу вас принять
мои искренние поздравления. Но позвольте, государь,  просить  вас  также
предоставить мне счастливую возможность выслушать ее  снова,  тогда  мне
будет легче оценить ее. К прискорбию моему, в данную минуту я  при  всем
желании не в силах этого сделать.
   - Да что случилось, Тревиль? Ты, еще только войдя, принялся  говорить
какие-то непонятные вещи.
   - Непонятные, ваше величество? Отнюдь, скорее печальные!
   - Тревиль, я прошу тебя объясниться.
   - Вы изволили упомянуть, государь, о том, что моя родина - Гасконь...
   - Да, я прекрасно знаю это, как и то, что гасконцы -  лучшие  солдаты
моей гвардии!
   - Слава Богу!
   - Тревиль, я начинаю терять терпение!
   - Ваше величество несказанно обрадовали меня,  так  как  я  уже  было
полагал, что мой король имеет причины подвергнуть меня  опале  сразу  по
двум причинам.
   - Что за чушь ты несешь?! О каких причинах ты тут толкуешь?
   - Сами изволите видеть, ваше величество.  Во-первых,  оттого,  что  я
гасконец, но, кажется, к счастью, это не так.
   - Какая же вторая?
   - То, ваше величество, что я мушкетер. Мне показалось, государь,  что
мои, вернее - ваши, мушкетеры окончательно потеряли расположение  вашего
величества, а следовательно, впал в немилость и я.
   -  Ах,  гасконский  хитрец!  Готов  поспорить,  что  кто-то  из  этих
головорезов опять арестован за нарушение эдиктов!
   - Напротив, ваше величество.
   - Что это значит?
   - Что какие-то люди, в нарушение всех эдиктов и вообще всех  законов,
Божеских и человеческих, темной ночью напали на  лейтенанта  королевских
мушкетеров господина д'Артаньяна. Что все они были  в  черных  плащах  и
полумасках, и каждый держал в  руках  шпагу  и  кинжал.  Что  они  имели
несомненной целью подлое убийство из-за угла и что  господин  д'Артаньян
трижды серьезно ранен, не считая многочисленных  не  столь  существенных
ран, потерял много крови и чудом остался жив.
   - Что вы такое говорите, Тревиль! Господин д'Артаньян - это ведь  тот
самый храбрец, который надолго уложил в постель Жюссака и Бернажу и  так
геройски  вел  себя  под   Ла-Рошелью.   Он   трижды   ранен   какими-то
проходимцами?! И только не убит?! Или я что-то путаю?
   - У вашего величества прекрасная память. Но на лейтенанта д'Артаньяна
напали   всемером,   государь.   Напали   не   уличные   грабители,    а
профессиональные   убийцы,   жестокие,   хладнокровные   и   превосходно
вооруженные.
   - Теперь мне понятно, Тревиль! Тогда я спрошу: и он все-таки жив?!
   - К счастью, да, государь.
   - И его состояние?
   - Удовлетворительное, государь.
   - Но кто эти негодяи? Я прикажу четвертовать их!
   - Это было бы только справедливо, ваше величество.
   - Обещаю тебе, Тревиль. Их схватят, допросят и четвертуют.
   - К сожалению, это невозможно, государь.
   - Это еще почему?
   Господин де Тревиль был опытным придворным:  он  увидел,  что  король
разгневан и ему ничего не известно о ночном нападении.
   - Все они мертвы, ваше величество!
   - Как так?
   - Я готов ручаться, что это так, ваше величество.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что  господин  д'Артаньян  уложил  всех
семерых, отделавшись тремя ранениями? Это же невозможно. Если он  сделал
это, он не человек, а сущий... я просто не знаю кто!
   - Ни в коем случае, ваше величество! Господин д'Артаньян уложил всего
двух противников, что, согласитесь, вполне позволительно.
   - Ну... для мушкетера, да к тому же гасконца - пожалуй, -  с  улыбкой
сказал король.
   - Вот, ваше величество, сами теперь изволите видеть...
   - Но  тогда  я  ничего  не  понимаю,  Тревиль!  Что  же  случилось  с
остальными? Что произошло?!
   -  Господин  д'Артаньян,  возвращаясь  поздно  вечером  с  дежурства,
заметил, что его преследуют по  пятам  четверо  незнакомцев,  скрывающих
свои лица. Полагая, что это обычные уличные грабители,  он  до  поры  до
времени не обращал на них внимания, пока не оказался на  улице  Скверных
Мальчишек.
   - Кажется, это где-то возле Люксембурга, не так ли, Тревиль?
   -  Совершенно  верно,  ваше  величество.  Итак,  господин  д'Артаньян
оказался на этой улице и обнаружил, что попал в западню.  Навстречу  ему
вышли еще трое.
   - Но это же целый заговор!
   - Вот именно, государь.
   - Что же случилось дальше?
   - Господин д'Артаньян встал спиной  к  стене  и  приготовился  дорого
отдать свою жизнь. Ему удавалось отбивать клинки  в  течение  некоторого
времени. К тому же он  успел  уложить  двух  негодяев.  Видя,  что  силы
покидают его, лейтенант призвал на помощь своих мушкетеров.
   По счастью, мимо проходили трое дворян, принадлежащих к моей роте,  -
они и прибежали на клич. Успел прийти на помощь другу и  господин  Атос,
который живет на улице Феру неподалеку и, по счастью, еще не лег  спать.
Эти господа и покончили с остальными  бандитами,  причем  один  из  моих
людей, господин Деманжон, также получил смертельный удар шпагой, из чего
видно, насколько опасны были эти негодяи.
   - Если не ошибаюсь, Атос - это еще один из  четверых  неразлучных?  -
спросил Людовик.  -  Тех  самых,  что  насолили  господину  кардиналу  у
монастыря Дешо?
   - Да, государь. Но теперь их стало меньше.
   - Неужели кто-то из них погиб?
   - Нет, ваше величество. Но господин Портос женился и оставил  службу,
а господин Арамис...
   - Почему ты остановился, Тревиль?
   - Я, право, не решаюсь...
   - С каких пор ты сделался так робок, Тревиль? Ты  же  знаешь,  что  в
этом дворце, где все интригуют и лицемерят двадцать четыре часа в сутки,
мне не сыскать более приятного и честного  собеседника.  Не  уподобляйся
этим паяцам, Тревиль.
   - Ваше величество очень добры ко  мне,  -  отвечал  тронутый  словами
короля капитан мушкетеров с низким поклоном.
   - Так что же случилось с господином Арамисом?
   - Случилось то, государь, что он оставил службу  под  тем  предлогом,
что собирается вступить в братство лазаритов и принять монашество.
   - Мушкетер готовится принять монашество?!
   -  Именно  так,  ваше  величество.  Он  не  скрывал  своих  намерений
сделаться со временем аббатом, но я не слишком верил в их серьезность.
   - Напомни-ка мне его настоящее имя, Тревиль?
   - Его зовут Рене д'Эрбле, государь.
   - А, сын храброго дворянина, погибшего при  осаде  Арраса!  Теперь  я
вспомнил, Тревиль.
   - Так  что,  ваше  величество,  сами  изволите  видеть,  что  четверо
превратились в двоих, да и из них,  хотя  каждый,  без  сомнения,  стоит
дюжины, только господин Атос готов служить своему королю душою и  телом.
Что касается тела господина д'Артаньяна, то мой  врач  считает,  что  он
надолго прикован к постели.
   - Проклятие! Неужели невозможно установить, кто были эти негодяи?!
   - Я думаю, что в этом нет необходимости, государь.
   -  В  своем  ли  ты  уме,  Тревиль?  Это  преступление  должно   быть
расследовано.
   - Тут есть одна тонкость, ваше величество.
   - Какая же?
   - Господин Атос, от которого я  и  узнал  сегодня  утром  подробности
вчерашнего нападения, сообщил мне, что его  товарищ  узнал  предводителя
нападавших.
   - Вот как!
   - Узнал уже после того, как заколол его.
   - Поделом каналье! Кто же он?
   - Некто  дю  Пейра,  состоящий,  как  выяснилось,  на  службе  у  его
высокопреосвященства.
   Король побагровел. Потом краска сошла с его лица,  и  его  величество
сильно побледнел. Затем Людовик XIII задумался.
   Г-н де  Тревиль,  сделавший  то,  ради  чего  он  явился  во  дворец,
почтительно склонил голову, ожидая решения короля.
   Людовик резким движением отбросил лютню, издавшую  жалобный  звук,  и
принялся мерить апартаменты неровными шагами.
   В глубине королевских покоев часы пробили двенадцать раз.
   - Что это? Уже полдень, так поздно? - встрепенулся Людовик.
   - Я сознаю, что отрываю ваше величество от  государственных  дел,  но
происшествие носит чрезвычайных характер, и я подумал...
   - Конечно, конечно, ты прав,  Тревиль,  -  поспешно  сказал  Людовик,
поглощенный своими мыслями. - Правильно, что ты предупредил меня.
   Король сжал пальцы в кулак, так что побелели костяшки.
   - Я подумаю! Надо подумать, Тревиль! - были последние слова короля.

Глава тридцать четвертая
Партия в шахматы

   Ришелье не любил ошибаться. Избегая ошибок  с  молодости,  он  раньше
обычного по тем временам срока был посвящен в  сан  и  признан  доктором
богословия. Приняв в 1608 году управление своей епархией  в  Люсоне,  он
проявил большую заботу о своей духовной пастве,  затем  отличился  своей
деятельностью и красноречием на собрании государственных  чинов  в  1614
году так, что маршал  д'Анкр  счел  полезным  пригласить  его  в  состав
кабинета.
   Вынужденный возвратиться в свою епархию после смерти д'Анкра, Ришелье
сохранил связи со двором, способствовал в 1619 году примирению короля  с
его матерью и приобрел с тех пор такое влияние, что получение  им  через
посредство короля кардинальского сана и возвышение до ранга  всесильного
министра было уже делом естественным.
   Ришелье не любил ошибаться. Он и не допускал промахов. Вернее - делал
их очень редко.
   Вечером,  за  партией  в  шахматы  с  королем,  кардинал,  постепенно
наращивая преимущество, получил выигрышную позицию.
   Его  величество,  игравший  белыми,  вынужденно  рокировался.  Черные
фигуры теснили белого короля, забившегося в угол.
   Ришелье заметил, что Людовик не в духе, и, приписав дурное настроение
своего царственного партнера  неудачной  партии,  заговорил  об  изящных
искусствах, зная, что Людовик не чужд этого предмета.
   Однако морщины на лбу короля не разглаживались.
   - Согласен,  господин  кардинал,  -  сказал  король,  нервным  жестом
передвинув  фигуру.  -  Несомненно,  господин  Вуатюр   подает   надежды
сделаться гордостью французской  поэзии  и  больше  того  -  французской
словесности. Вы  знаете,  что  я  покровительствую  литераторам.  Однако
всякое дело требует таланта, и я нахожу, что военное поприще и  служение
своему королю и государству есть не менее достойное занятие.
   - Вне всякого сомнения, ваше величество. Более достойное,  чем  любое
другое, - отвечал Ришелье,  озадаченный  этим  неожиданным  поворотом  в
разговоре.
   - Поэтому, - продолжал король все тем же раздраженным  тоном,  -  мне
подчас странно наблюдать,  как  первые  лица  королевства  отдают  явное
предпочтение первым  перед  вторыми.  Мне  кажется,  что  военные  люди,
проводящие жизнь среди лишений и опасностей, заслуживают много большего.
   Людовик редко высказывал кардиналу свое неудовольствие,  поэтому  его
высокопреосвященство насторожился. Он почувствовал, что случилось что-то
серьезное.
   - Если ваше величество интересует  мнение  скромного  священника,  то
осмелюсь заметить, что первыми  лицами  королевства  по  праву  являются
именно люди военные - ваш благородный брат  герцог  Орлеанский,  господа
Бассомпьер и Конде, капитан ваших мушкетеров господин де Тревиль...
   - Но моих мушкетеров недолюбливают отцы церкви. И это чуть не  стоило
жизни их лейтенанту. Наверное, теперь на очереди капитан.
   Последние слова Людовика оказались для Ришелье полной  неожиданностью
и заставили его  вздрогнуть.  Пытаясь  скрыть  замешательство,  кардинал
опустил взгляд на доску и сделал очередной  ход.  Он  выбрал  не  лучший
вариант, и это позволило королю беспрепятственно продвинуть вперед белую
пешку.
   - Ваше величество изволите говорить о чем-то  совершенно  недоступном
моему разумению, - принужденно улыбнувшись, сказал кардинал. - Что могло
случиться с таким храбрым офицером, как господин д'Артаньян?
   - О, вы помните его имя, герцог?  Тем  лучше.  Я  расскажу  вам  одну
историю.
   - Я весь внимание, государь.
   - Представьте себе, герцог, что один из офицеров, командующих  вашими
гвардейцами, - да хоть господин Ла Удиньер - возвращается поздно вечером
с дежурства.
   - Это легко, - сказал кардинал,  поглаживая  кончиками  пальцев  свою
клинообразную бородку.
   - Представьте дальше, что в одном из  глухих  переулков  господин  Ла