ы ответили мне:  "И
да, и нет". Вот я и говорю - если вам повезло в первой части, то  в  чем
вам не повезло, друг мой?
   Д'Артаньян не смог сдержать улыбки.
   - Другими словами, вы хотите сказать, что мне повезло в том, что я не
нашел Камиллы?
   - Несомненно!
   - Ах, Атос! В Париже не сыскать человека оригинальнее вас.
   - Не стану спорить с вами, - флегматично отвечал Атос.  -  Однако  вы
ведь не станете отрицать, что вторая сторона ваших приключений пока  еще
не известна мне. Расскажите же мне о ней.
   - К счастью, я не так смотрю на вещи, как вы,  милый  Атос.  Поэтому,
говоря о том, что меня постигла неудача, я имел в виду именно отсутствие
Камиллы в Туре. Другое же мое приключение  скорее  можно  считать  менее
огорчительным.
   - Что же случилось с вами?
   - Угадайте, кого я встретил там?
   - Как же я могу угадать, посудите сами!
   - Вы помните, кому наш  Арамис  писал  письма  в  Тур  своим  изящным
почерком?
   - А-а, - разочарованно протянул Атос.  -  Я-то  было  решил,  что  вы
действительно хотите рассказать мне что-то заслуживающее внимание.
   - Погодите, Атос, вы еще не выслушали меня до конца.
   - Это правда.
   - Так вот - я встретил Арамиса.
   Выражение лица Атоса подтвердило гасконцу, что на этот раз  его  друг
действительно удивлен.
   - Что же делал в Туре Арамис?
   - То же, что и я, но с большим успехом!
   - Э-э, нет. Арамис не тот человек, чтобы очертя  голову  поскакать  в
Тур только ради свидания со своей опальной любовницей.
   - Верно. Судя по некоторым признакам, он выполнял  там  некое  важное
поручение, связанное с делами одного влиятельного  ордена.  Видимо,  наш
друг связан с ним теснее, чем я думал.
   Атос задумался. Лицо его сделалось серьезным.
   - Что общего может быть между герцогиней де Шеврез  и  иезуитами?  Вы
разговаривали с ним?
   - Не только разговаривал, но даже немного подрался бок о бок,  как  в
старые времена. Вернее, стрелял Арамис, а я спасался бегством.
   - Ничего не пойму! Вы спасались, в то время как Арамис дрался?!
   - Я вижу, что  совсем  запутал  вас,  милый  Атос,  своим  бессвязным
рассказом. И все это потому, что вы меня перебиваете. Слушайте же!
   И д'Артаньян рассказал все, о чем уже знает читатель.
   -  Что  вы  об  этом  думаете?  -  спросил  он,   закончив   пересказ
произошедших с ним событий.
   Д'Артаньян опустил только некоторые детали, связанные  с  камеристкой
г-жи де Шеврез. Атос мрачно молчал.
   - Вы ошиблись, д'Артаньян, - сказал он наконец.
   - Что вы имеете в виду?
   - Вы ошиблись дважды. Первый раз,  отвечая  на  мой  вопрос  о  вашей
поездке, - лучше бы вам отыскать свою  Камиллу,  а  от  этой  истории  с
герцогиней-заговорщицей  и  Арамисом-посланцем  иезуитов  держаться  как
можно подальше.
   И Атос вздохнул.
   - Вы огорчаете меня, друг мой!  Как  мне  было  еще  поступить,  сами
посудите!
   - Я не осуждаю вас, д'Артаньян.  Но  я  говорю  вам  -  вы  совершили
ошибку. Вы ошиблись вдвойне, выдав себя за  Арамиса.  Теперь  вас  будут
преследовать  как  заговорщика,  так  как  наш  друг,  вечно  окруженный
покровом тайны, без сомнения, принял участие в каком-то заговоре.
   - Но, черт возьми, ошибка скоро разъяснится!
   - Это верно. Я только боюсь, чтобы не было поздно.
   - Вы пугаете меня своей серьезностью, Атос.
   Атос устремил на товарища взгляд своих красивых и печальных глаз.  От
этого взгляда гасконец вздрогнул.
   - К счастью, мы скоро выступаем в новый  поход,  -  проговорил  Атос,
проводя рукой по лицу, словно желая отогнать какую-то недобрую мысль.
   Друзья немного помолчали.
   - Должен вам сообщить, что кавалер Рошфор, судя по всему, оставил все
происшедшее между вами при себе. Во всяком случае,  ваше  имя  никто  не
упоминал. Это свидетельствует о том, что Рошфор не безнадежен.
   - Ну что ж! По крайней мере, с этой стороны мне ничто не грозит.
   - Пока, друг мой. Кавалер быстро идет на поправку.  Скоро  он  сможет
держать шпагу так же хорошо, как и прежде.
   - Ничего, - сказал д'Артаньян. - Тогда я снова излечу  его  от  этого
недостатка!
   Атос вздохнул.
   - Вы правы! Кавалер сейчас не самое главное. Сегодня мы отправимся  к
господину де Тревилю и при всяком поводе и без повода будем рассказывать
всем о том, как чудесно вы провели свой кратковременный отпуск  в  своей
родной Гаскони. Пусть как можно больше людей думают, что вы были  именно
там.
   - Но ведь все равно кое-кто видел меня в Туре.
   - Вот это-то и беспокоит меня  больше  всего,  -  по-прежнему  мрачно
отвечал Атос.
   Вечером друзья отправились к господину  де  Тревилю.  Дом  был  полон
людей, лакеи сновали в толпе приглашенных. Шла большая игра.
   - Сегодня я собираюсь выиграть, - сказал  Атос.  -  И  приглашаю  вас
присоединиться ко мне.
   -  Так  вы  при  деньгах,  дорогой  друг?  -  удивленно  спросил  его
д'Артаньян.
   - Пока еще нет, - флегматично ответил Атос. Д'Артаньян расхохотался.
   - Узнаю вас, друг мой. Однако участвовать  в  ваших  авантюрах  я  не
буду. Хватит с меня той игры с англичанами в Амьене, когда вы  уговорили
меня бросить кости, чтобы отыграть  свою  лошадь  или  сто  пистолей  на
выбор.
   - И что же? Вы выиграли, - холодно заметил Атос. -  Вам  положительно
везет в игре.
   - Нет уж, милый Атос. Играйте столько, сколько сможете, но я останусь
наблюдателем. К тому же у меня не наберется и тридцати ливров.
   - Говорю вам, что у меня не больше, гасконский упрямец, - отвечал ему
Атос.
   - Тем более! Как можно играть, не имея денег?!
   - Я и собираюсь играть, чтобы приобрести их,  -  невозмутимо  ответил
Атос и направился к столу, за которым сидели сам хозяин  дома,  а  также
господа де Куртиврон и де Феррюссак.
   Он обменялся учтивыми приветствиями  с  ними,  мимоходом  упомянул  о
д'Артаньяне, вернувшемся из отпуска, проведенного в  Гаскони,  и  вскоре
уже вступил в игру, присоединившись к ним.
   - Напрасно вы не играете, д'Артаньян, - сказал Атос, спокойно сгребая
выигранные после первого же броска пистоли.  -  Участвовать  в  процессе
значительно интереснее, чем оставаться сторонним наблюдателем. Я  говорю
это потому, что вам придется провести здесь весь вечер -  одного  я  вас
домой не отпущу!
   - В таком случае - желаю вам  поскорее  проиграть,  Атос,  -  отвечал
д'Артаньян, немного раздосадованный тоном своего товарища.
   Отойдя от стола, за которым игроки азартно трясли игральные  кости  в
стаканчике, он принялся обдумывать дальнейшие действия.
   Побеседовав  о  пустяках  с  двумя-тремя  знакомыми  дворянами,   наш
гасконец пришел к выводу, что ему не хочется  оставаться  здесь  слишком
долго.
   - Вам приходилось иметь дело с испанцами? - услышал он, приблизившись
к одной из групп.
   - Никогда, но это тем более интересно! Руки чешутся  намять  им  бока
хорошенько!
   - Замечу вам, что это  не  так-то  просто  сделать,  мой  бесподобный
Буассонье. Во всяком случае кардинал чуть было не обломал свои  зубы  об
этот орешек пять лет назад.
   - Вы имеете в виду события времен "Лионской лиги", любезный Ляфитон?
   - Вот именно!
   - Но ведь в  конце  концов  маркиз  Кевр  выгнал  тогда  испанцев  из
Граубиндена, не правда ли?
   - Вот я и говорю, что это удалось маркизу Кевру, но вовсе не Ришелье.
А ведь именно он поведет войска.
   -  Что  же  с  того?   Ведь   драться-то   будем   мы,   а   не   его
высокопреосвященство.
   Послышался веселый смех.
   Д'Артаньян отошел  от  разговаривающих  и  осмотрелся.  Внимание  его
привлек молодой человек,  скромно  стоящий  в  тени,  видимо,  испытывая
неловкость из-за своего одиночества и не слишком изящного костюма.
   Мушкетер подошел к нему. Последовал учтивый обмен приветствиями.  Имя
молодого человека оказалось Жиль Персонн.
   - Я вижу, вы в Париже недавно, сударь,  -  сказал  д'Артаньян.  -  По
вашему лицу сразу видно человека умного и  порядочного.  Не  могу  ли  я
чем-либо быть полезен вам?
   - Я признателен вам за добрые слова, сударь. Вы правы - я всего  лишь
несколько месяцев назад прибыл в Париж. Однако сейчас  я  устроен  очень
хорошо и всем доволен. Я остановился у одного  замечательного  человека,
который не берет с меня никакой платы.
   - Кто же он?
   - Его зовут отец Мерсенн. Он францисканец.
   - К сожалению, имена святых отцов мало говорят моему слуху, - заметил
гасконец. - Я человек военный: простой и грубый солдат.
   - Я тоже, сударь.
   - Вот как? Вам приходилось сражаться?
   - И не раз.
   - Где же?
   - У Бормио и Кьявенны. Кроме  того,  я  участвовал  в  обороне  форта
Святого Людовика в 1626 году.
   - Ого,  сударь.  Вы  успели  повоевать.  Черт  побери!  Не  будет  ли
нескромностью с моей стороны спросить о вашем возрасте?
   - Отчего же, - с несколько застенчивой улыбкой отвечал Жиль  Персонн.
- Скоро мне исполнится двадцать семь лет.
   Д'Артаньян прикусил язык, сообразив, что молодой человек, которому он
только что предлагал свое покровительство, старше  его  и,  по-видимому,
слышал звон клинков и выстрелы так же часто, как и он сам.
   - Каким же образом судьба привела воина в  келью  монаха?  -  спросил
д'Артаньян, лишь бы что-нибудь спросить.
   - Вы знаете, - живо отвечал Персонн, -  отец  Мерсенн  -  не  обычный
монах. Он бесстрашен и обладает живым воображением. Я не одинок  в  ряду
его друзей, которые больше привыкли носить шпагу и  плащ,  чем  рясу.  Я
знаю, что отец Мерсенн близок с одним мушкетером из  роты  господина  де
Тревиля.
   - Скажите мне, кто этот мушкетер, ведь я лейтенант этой роты.
   - Как? Вы лейтенант мушкетеров короля?!
   - Это неудивительно, если принять во  внимание,  что  хозяин  дома  -
капитан этой роты!
   - Еще бы, конечно! Вы тысячу раз правы, господин  д'Артаньян.  Просто
меня удивило это совпадение.
   - Черт побери, я ничего не пойму! О каком совпадении вы толкуете?!
   - У отца Мерсенна я несколько раз встречал  его  доброго  приятеля  -
мушкетера по имени Арамис. Мой хозяин по уходе гостя  говорил  мне,  что
этот человек - один из знаменитой четверки неразлучных.  Он  назвал  мне
ваше имя, сударь, а также имена господ Атоса...
   -  И  Портоса,  -  со  смехом  закончил  д'Артаньян.   -   Интересный
францисканец приютил вас у себя. Давно ли вы видели Арамиса?
   - Около полутора месяцев назад, сударь.
   "Все  сходится,  -  подумал  гасконец.  -  Арамис  заходил  к  монаху
незадолго до своей поездки в Тур. Ах, наш друг набит секретами,  подобно
тому как  кошелек  ростовщика  набит  новенькими  пистолями.  Бесполезно
пытаться их разгадать".
   - Ну,  что  же!  -  сказал  он  вслух.  -  Если  вам  случится  снова
встретиться с ним у отца Мерсенна, передайте ему от меня привет.
   - Как? А я-то думал, что вы и дня друг  без  друга  не  проводите!  -
вскричал простодушный Персенн. - Простите меня, сударь, если я  допустил
какую-нибудь неловкость. Во  всяком  случае,  так  говорил  о  вас  отец
Мерсенн.
   - Что вы, шевалье Персонн, - со вздохом сказал д'Артаньян. - Мне было
очень приятно и любопытно побеседовать с вами.
   Настроение гасконца испортилось  окончательно.  Он  учтиво,  но  сухо
распрощался с молодым человеком. Затем д'Артаньян вернулся к  столу,  за
которым  Атос  с  невозмутимым  выражением  лица  продолжал  методически
обыгрывать своих партнеров.
   "Атос сегодня в ударе - не стоит ему  мешать",  -  решил  гасконец  и
направился к выходу.
   Холодный воздух взбодрил его,  и  мушкетер,  вдохнув  полной  грудью,
неторопливо зашагал по улице Старой Голубятни, на  которой  располагался
дом, или вернее сказать - дворец г-на де Тревиля.
   Было поздно. Сырой ветер рвал плащи редких  прохожих.  Однако  дурная
погода не слишком беспокоила нашего героя. Когда вы молоды и  сильны,  а
жизнь ваша полна опасностей, организм нечувствителен к  таким  пустякам,
как сырость и холод.
   Молодой человек не успел прошагать и квартала, как позади послышались
быстрые шаги. Кто-то твердой походкой догонял его.
   Д'Артаньян обернулся и увидел Атоса.
   - Как, это вы, Атос?
   - Кто же еще! Вы исчезли в тот  момент,  когда  господин  де  Тревиль
рассказывал об очередной дуэли, случившейся в Париже на днях.  Только  я
успел мысленно поздравить я с  тем,  что  не  перевелись  еще  в  Париже
благородные дворяне, презирающие указы кардинала, как вдруг вспомнил вас
и поспешил на улицу.  Впрочем,  краем  уха  я  слышал  продолжение  этой
истории и понял, что поторопился. Радоваться оказалось нечему.
   - В чем же там оказалось дело?
   -  Господин  Буаробер  выследил  заговорщиков  и  доложил   об   этом
кардиналу.
   - Господин Буаробер выследил заговорщиков?!
   - Он сообщил, что эти  люди  тайком  собираются  на  квартире  одного
богатого буржуа. Его высокопреосвященство совсем уже собрался  наградить
господина Буаробера, а сборище арестовать,  как  вдруг  выяснилось,  что
"тайные  собрания"  происходят  на  квартире  известного  всему   Парижу
господина Конрара,  который  в  качестве  любителя  изящной  словесности
частенько  приглашал  к  себе  господ  Годо,  Шаплена  и  прочих,   дабы
беседовать о литературе.
   Конрар сгоряча вызвал Буаробера на дуэль, но потом оба поразмыслили и
решили, что гораздо безопаснее сделать так, чтобы известия о предстоящей
дуэли достигли Ришелье, который приказал им помириться.  Таким  образом,
заговорщики оказались литераторами, а господин Буаробер не  знает,  куда
ему спрятать свой длинный нос, - над ним всюду смеются.
   - Атос, мне, право, жаль, что из-за меня вы  покинули  такое  веселое
общество. Я никак  не  предполагал,  что  вы  так  быстро  заметите  мое
отсутствие.
   - Э-э, д'Артаньян! Ваше общество мне приятнее  всех  остальных,  и  я
вовсе не желаю его лишиться преждевременно,  -  отвечал  Атос  серьезным
тоном.
   - Опять вы за свое!
   - Вы направляетесь домой, д'Артаньян?  -  спросил  Атос,  не  обращая
внимания на легкую досаду товарища.
   - Совершенно верно - я собираюсь пойти и лечь спать.
   - В таком случае я провожу вас.
   - Атос!
   - Д'Артаньян, не надо меня отговаривать - я так хочу.
   Гасконец,  хорошо  изучивший  характер  своего  друга,   понял,   что
сопротивляться бесполезно. Он взял Атоса под руку и  позволил  мушкетеру
проводить себя до порога дома на улице Могильщиков.

Глава тридцать вторая
Улица Скверных Мальчишек

   Время в Париже обладает свойством идти иначе, чем в провинции. Прошло
всего два дня, но д'Артаньяну,  погрузившемуся  в  служебные  хлопоты  и
приготовления к походу, казалось, что он уже  очень  давно  вернулся  из
Тура.
   Король произвел смотр войскам и остался доволен. Его  величество  был
всецело захвачен идеями  его  высокопреосвященства.  Ришелье,  благодаря
своему превосходству, умело и не насилуя  убеждений  короля  внушал  ему
свой образ мыслей.
   Людовику XIII выпал жребий всегда  пребывать  в  тени  более  сильной
личности. В начале  своего  царствования  король  был  затенен  маршалом
д'Анкром, павшим впоследствии от пули Витри. Но Людовик  лишь  переменил
одну опеку на другую - убитого флорентийца сменил Альбер де Люинь.
   После  смерти  де  Люиня,  последовавшей  14  декабря  1621  года,  в
государственный совет поступил Арман Жан  Дюплесси  Ришелье  -  человек,
которому волею судьбы  было  дано  переустроить  Францию  вновь.  И  под
влиянием этого человека, пережив его лишь на несколько  месяцев,  король
уже оставался всю жизнь.
   Грозный  кардинал  постепенно   становился   полновластным   хозяином
королевства, успевая думать обо всем. Его  высокопреосвященство  обладал
безжалостностью политика и великолепной памятью.
   На третий день вечером д'Артаньян получил возможность лично убедиться
в этом. Возвращаясь с дежурства, молодой  человек  обратил  внимание  на
четыре темные фигуры, неотступно следовавшие за ним.
   Д'Артаньян решил проверить свои подозрения, а они  возникли  у  него,
так как время было позднее. Он свернул в  первый  же  переулок.  Ускорив
шаги, мушкетер отмерил квартал и, резко остановившись, обернулся назад.
   Четверо закутанных в плащи незнакомцев последовали за ним.
   Мы уже упоминали, что в те дни  Париж  рано  закрывал  свои  двери  и
ставни.   Несколько   десятков   фонарей,   которые   развешивались   по
распоряжению  министра  полиции,  вряд  ли  могли   существенно   помочь
горожанам добраться в темноте до  своего  места  назначения  невредимыми
или, во всяком случае, неограбленными.
   Д'Артаньян пошел в противоположную сторону. Каблуки ботфорт четверых,
закутанных в плащи, глухо стучали  позади.  В  темноте  они  оступались,
попадали в лужи, но ни у одного из них не вырвалось  даже  приглушенного
восклицания.
   Д'Артаньяну стало ясно, что он имеет дело  отнюдь  не  со  случайными
людьми. Он попытался запутать преследователей. Путь ему  освещала  луна,
выглянувшая из-за туч.  Но  четверо  в  черных  плащах  также  увереннее
ориентировались при лунном свете.
   В этот момент они находились неподалеку от Люксембургского дворца,  и
д'Артаньян невольно  подумал  о  Рошфоре.  "Быть  может,  кавалер  решил
избрать более  действенный  способ  сведения  счетов?"  -  спросил  себя
мушкетер.
   Преследователи ускоряли шаги.
   "Вы торопитесь разделаться со мной, господа, - тем хуже  для  вас,  -
сказал мушкетер.  -  Позади  Люксембурга  есть  одна  улочка,  где  ваше
численное превосходство не будет столь важным, - там я и встречу вас".
   Память не подвела д'Артаньяна - за Люксембургом он  смог  укрыться  в
тени, отбрасываемой  высокой  стеной,  и  оказаться  на  улице  Скверных
Мальчишек. Там он остановился и обнажил шпагу.
   К его удивлению, шаги преследователей звучали так же размеренно,  как
и прежде: они, казалось, были уверены, что жертве не ускользнуть.
   Сжимая  шпагу,  д'Артаньян  крался  вдоль   стены,   рассчитывая   на
внезапность.
   И тут  из  глубины  улицы,  из-за  его  спины  послышались  шаги  еще
нескольких   человек.   Причины   странной    неторопливости    четверых
преследователей открылись гасконцу. С противоположной стороны  по  улице
Скверных Мальчишек к нему  приближались  еще  трое  закутанных  в  плащи
убийц.
   "Семеро! Кажется, это конец!" - мелькнула в голове леденящая мысль.
   Из-за угла появилась темная фигура в низко надвинутой шляпе без пера.
В правой руке человек держал шпагу, в левой - дуэльный кинжал с  широкой
гардой.
   - А, негодяи! - вскричал д'Артаньян. - Я вам дорого обойдусь!
   Кровь ударила ему в голову, зашумела в  висках,  заставила  смолкнуть
голос предательской обреченности.
   Д'Артаньян совершил молниеносный выпад, и шедший первым убийца рухнул
наземь. Прислонившись спиной к стене, мушкетер принял беспримерный бой.
   В отличие от турской эскапады, где нападавшие  имели  строгий  приказ
обезоружить и арестовать его (думая, что перед ними Арамис),  сейчас  на
карту была поставлена жизнь д'Артаньяна. Это  стало  ясно  с  первой  же
секунды неравного боя. Через несколько мгновений д'Артаньян был ранен  -
острие шпаги скользнуло по ребрам с правой стороны.
   Бешено отбивавшемуся гасконцу показалось, что  время  замедлило  свой
ход. Перед его мысленным взором возникло лицо д'Артаньяна-отца,  как  бы
говорившего: "Сын мой, придерживайтесь  традиций  старинной  итальянской
школы, и да хранит вас Бог!"
   Чувствуя, что способен выдержать  этот  нечеловеческий  темп  еще  не
более  трех-четырех  минут,   д'Артаньян   попытался   провести   атаку,
заключавшуюся  в  прямом  ударе,  маневре  "ин  кварта,  ин  сикста"   и
последующем выпаде, заканчивающемся ударом по кисти. Выпад прошел, и  из
руки одного из нападавших потекла кровь...
   Почти в то же мгновение мушкетер ощутил, как его лоб заливает  что-то
горячее, - он получил скользящую рану в голову.
   Набрав побольше воздуха в грудь, он испустил боевой клич:
   - На помощь, мушкетеры! Ко мне! На помощь!
   Д'Артаньян извивался, как угорь, стараясь уклониться от сыпавшихся на
него ударов, которыми, не обладай он столь большой