л д'Артаньяна.
   Вслед за этим послышались еще два восклицания. Атос и Арамис, нарушив
стройность рядов, повернули своих коней к вновь обретенному другу.
   - Подведите коня господину д'Артаньяну! - раздался голос де Тревиля.
   Серый жеребец был подхвачен под уздцы  и  немедленно  предоставлен  в
распоряжение лейтенанта мушкетеров.
   Д'Артаньян забыл про усталость. Он сел  на  коня  и  присоединился  к
друзьям.
   - Что там такое? - спросил король, поворачиваясь к кардиналу.
   - Это мушкетеры вашего  величества  приветствуют  своего  лейтенанта,
которого уже никто и не думал увидеть живым, - отвечал кардинал.
   -  Лейтенанта?  Постойте,  постойте...  Напомните-ка  мне  его   имя,
Тревиль, - сказал Людовик.
   - Шевалье д'Артаньян, ваше величество, - учтиво отвечал подъехавший к
королю в нужный момент г-н де Тревиль.
   - Ах, ну конечно! Все тот же храбрец из Гаскони, - весело  рассмеялся
король. - Ну, этот так  просто  не  пропадет!  Не  правда  ли,  господин
кардинал?
   - Совершенная правда, ваше величество, - отвечал Ришелье. - У  вашего
величества прекрасная гвардия, а лейтенант ее - под стать ее капитану.
   Король милостиво обошелся с жителями побежденной Ла-Рошели.  Им  была
дарована свобода вероисповедания и оставлена  их  собственность.  Однако
они лишились своих привилегий,  сухопутные  укрепления  их  были  срыты,
церкви  и  все  принадлежащие   им   угодья   возвращены   католическому
духовенству. Нантский эдикт остался во всей своей силе, за  исключением,
однако,  того,  что  давало  гугенотам   возможность   образовать   свое
государство  в  государстве:  они  лишились   неприкосновенности   своих
городов.
   После окончания церемонии д'Артаньян поспешил к своим друзьям.
   - Наконец-то я вижу вас  наяву,  а  не  в  своих  грезах,  которым  я
предавался, ожидая  повешения,  друзья  мои,  -  сказал  он,  поочередно
заключая их в свои объятия.
   - Осторожнее, Портос! Не задушите д'Артаньяна - я не хочу терять его,
едва обретя вновь, - улыбаясь, заметил Арамис.
   Атос  ничего  не  говорил.  Он  с  отцовской  нежностью  смотрел   на
д'Артаньяна, и на губах его впервые за долгое время играла улыбка.
   - Д'Артаньян, расскажи нам наконец о том, что с  тобой  стряслось,  -
попросил Портос.
   - Ах, друзья мои. В первый раз меня спасла от веревки добрая  фея,  а
во второй - старый сатир. Впрочем, это не так. Вольно или невольно, меня
спас капитан фелуки, потихоньку улизнув из Ла-Рошели темной ночью.
   - Не томите нас, друг мой, - сказал Атос.
   И д'Артаньян поведал трем мушкетерам свою историю.
   - Это очень романтично, - проговорил Арамис,  глядя  на  него  своими
красивыми глазами. - На вашем месте я поскорее бы разыскал эту девушку.
   - Это чертовски досадно! Досадно, что  она  -  крестница  коменданта.
Иначе я  мигом  бы  вызвал  его  на  дуэль  за  нанесенное  оскорбление.
Отправить лейтенанта королевских мушкетеров на виселицу дважды  за  двое
суток - это, черт побери, слишком! - воскликнул Портос.
   - Это все в прошлом, - сказал Атос. - Главное - мы снова  вместе.  Во
всей этой истории меня огорчает только одна малость - отсутствие  Гримо,
я привык к нему.
   - Вы правы,  Атос.  В  конце  концов  без  Гримо  мой  побег  был  бы
невозможен. Но ни о нем, ни о Планше пока нет никаких известий. Я думаю,
они уплыли на той фелуке.
   - По своей воле они вряд ли бы поступили так, - заметил Атос.
   - Что ж, пока  придется  обойтись  Базеном  и  Мушкетоном,  -  сказал
Арамис. - Мы с Портосом с удовольствием поделимся нашими лакеями. Теперь
кампания завершена, и, следовательно, недолго ждать возвращения. А когда
мы будем в Париже, вы найдете себе новых слуг.
   - Ах, второго Планше  мне  нигде  не  найти,  -  со  вздохом  отвечал
д'Артаньян.
   - Второго Гримо, пожалуй, тоже, - флегматично добавил Атос.
   - Полноте, - сказал Портос. - Ведь капитану фелуки, судя по тому, что
вы нам тут рассказали, д'Артаньян, вполне можно доверять.
   - Что же с того?
   - Да просто он вернется в лагерь, и дело с  концом.  Планше  и  Гримо
возвратятся с ним - куда им еще деваться!
   - Вы кладезь мудрости, Портос! Но,  боюсь,  дело  не  так  просто,  -
отозвался д'Артаньян, обмениваясь с Атосом многозначительным взглядом.
   - Э, друг мой! Вы все усложняете, в  то  время  как  я  стараюсь  все
упростить - поэтому у меня хороший аппетит, а у вас - нет.
   - Это у меня-то плохой  аппетит?!  -  вскричал  д'Артаньян.  -  После
ларошельского воздержания?! Идемте-ка к "Нечестивцу",  и  я  объем  вас,
Портос, клянусь моим пустым желудком!
   - В самом деле - устроим пир, господа, - сказал  Арамис.  -  Надо  же
отметить наше воссоединение.
   - Что касается меня, то я только об этом  и  думаю  с  тех  пор,  как
увидел д'Артаньяна! - энергично заявил Портос.
   - Ну что ж, пир так пир, - подвел итог Атос со  своей  обычной,  чуть
печальной полуулыбкой.
   Четверо друзей  отправились  в  свое  излюбленное  место  -  харчевню
"Нечестивец".
   - Я не смогу спокойно обедать  среди  этих  несчастных  гугенотов,  -
сказал Портос.
   - Полно, Портос, хотя "Нечестивец" -  кальвинистский  трактир  и  его
хозяин тоже гугенот, - смеясь сказал Арамис, - но пусть вас утешит мысль
о том, что теперь они снова будут жить нормально. И во многом  благодаря
нашему другу.
   - Кстати, Арамис,  -  перебил  его  д'Артаньян,  скромность  которого
приняла гипертрофированные размеры под влиянием голодания, - не могли бы
вы просветить нас относительно того, из-за чего разгорелся весь сыр-бор?
Ведь вы пишете диссертацию на  богословскую  тему  и,  наверное,  хорошо
осведомлены в тонкостях религиозных течений.
   - Любезный д'Артаньян. Если  говорить  о  том,  откуда  пошло  начала
ересям, то пришлось бы вспоминать Лютера  и  Кальвина,  и  этот  длинный
разговор наскучил бы всем, как наскучила вам моя  латынь  в  Кревкере  в
один прекрасный день,  когда  вы  привезли  мне,  упавшему  духом,  одно
письмо.  Мое  настроение  сейчас  больше  соответствует  тому,   которое
возникло тогда у меня после получения этого письма, - мне, право же,  не
хочется углубляться в богословские вопросы. Тем более что мы уже  пришли
и славный хозяин спешит нам  навстречу,  предвидя,  что  наши  намерения
серьезны.
   - И он не ошибается, - сказал Портос.  -  Я  очень  рад,  что  вы  не
расположены вести беседу о еретиках, Арамис.  Это  вызывает  несварение.
Если вы не против, я распоряжусь относительно нашего обеда.
   - Только не забудьте спросить бургундского, Портос,  -  крикнул  Атос
ему вдогонку.
   - Успокойтесь, Атос. Портос ничего не упустит, - отвечал Арамис.
   -  Па!  А  фот  и  коспотин  т'Артаньян!  -  приветствовал  мушкетера
швейцарец - старый знакомый всей четверки друзей, завсегдатай  трактира,
перещеголявший в постоянстве, с каким он ежедневно вливал с себя  порцию
доброго вина, самого Атоса. - Фы куда-то сапропастились послетнее фремя.
   - Да, - небрежно заметил д'Артаньян. -  Мне  пришлось  отлучиться  из
лагеря по важному государственному делу.
   - Что са счастлифец этот т'Артаньян!  -  продолжал  швейцарец.  -  Он
припыл  пот  Ла-Рошель  простым  квартейцем,  а  теперь  уше   лейтенант
мушкетёрофф!
   - А вот и Портос. И судя по его виду - он превзошел  самого  себя,  -
весело проговорил Арамис.
   - А за ним - хозяин с бургундским, - присовокупил Атос.
   - Барашек уже жарится, а пока мы можем перекусить холодной  дичью,  -
удовлетворенно сообщил Портос.
   - Отлично! Я вызываю вас на соревнование, - сказал д'Артаньян.
   Засим четверо друзей отдали должное запасам и кулинарным способностям
хозяина "Нечестивца".

Глава шестнадцатая,
В которой д'Артаньян испытывает желание посетить Тур

   Наутро д'Артаньян надел свой мушкетерский плащ  и  отправился  в  дом
коменданта. Его поразили тишина и безлюдье, царившие в доме.
   "Наверное, все еще спят. Неудобно являться в такое  раннее  время.  Я
приду позже", - решил он и отправился в гавань Ла-Рошели.
   Там д'Артаньян  попытался  выяснить  что-либо  о  судьбе  исчезнувшей
фелуки. Не добившись ровным счетом ничего  и  исчерпав  запас  терпения,
мушкетер возвратился к дому коменданта с твердым намерением на этот  раз
повидаться с Камиллой.
   Ему пришлось долго стучать в двери. Наконец их  открыла  перепуганная
служанка. Д'Артаньян долго ничего не мог от нее добиться.
   - Господа уехали, - сообщила наконец служанка, уразумев,  чего  хочет
от нее мушкетер с длинной шпагой, грозно хлопавшей его по ботфортам.
   - Тысяча чертей! Куда они могли уехать спозаранку?!
   Служанка продолжала твердить, что господа уехали, а больше ей  ничего
не известно.
   - Но в Ла-Рошели не осталось ни одной лошади! - вскричал  д'Артаньян,
которому начинала надоедать эта нелепая сцена.
   Отодвинув служанку плечом, он прошел в дом. Через несколько минут  он
убедился в том, что обитатели действительно покинули его и сделали это с
большой поспешностью. Там оставалось  еще  несколько  человек  из  числа
прислуги, расспросив которых д'Артаньян наконец понял, что комендант был
выслан из города по приказу Ришелье.
   - Черт бы побрал его высокопреосвященство, - пробормотал  д'Артаньян.
- Похоже, я и шагу ступить не могу, чтобы не наткнуться на него.
   Сколько он ни старался выяснить, куда уехал комендант с Камиллой, все
было  напрасно.  По-видимому,  прислуге  действительно  ничего  не  было
известно.
   Тут д'Артаньян сообразил, что он даже не  знает  имени  ларошельского
градоначальника.
   - Ну, любезные, если вам ничего не известно о  том,  куда  отправился
ваш хозяин, то вам все-таки известно его имя?
   - Господина коменданта зовут Жан Гитон, - ответили ему.
   Расстроенный  мушкетер  вышел  из  комендантского  дома  на  улицу  и
принялся яростно крутить ус. Это означало, что  д'Артаньян  находится  в
затруднительном положении и вдобавок не в духе.
   "Я должен во что бы то ни стало узнать,  куда  он  увез  Камиллу",  -
сказал себе мушкетер.
   Неожиданно пришла блестящая мысль.
   "Почему бы мне не навести справки у мэтра Буало?!" - решил д'Артаньян
и отправился в церковь.
   Исхудавшие прихожане хором пели благодарственный псалом. Страшные дни
осады остались позади. Достойный кантор сидел за клавиатурой органа.
   Слушая его игру, д'Артаньян подивился: откуда в этом тщедушном на вид
старике столько сил? Глаза мэтра Буало были  самозабвенно  прикрыты,  на
губах сияла детская улыбка. Старик вызывал у  мушкетера  симпатию.  "Он,
наверное, знает о Камилле", - подумал мушкетер, чувствуя, что волнуется,
как юнец, спешащий на первое свидание.
   Он дождался окончания службы и подошел к кантору.
   - Доброе утро, мэтр Буало. Вы ведь узнали меня?
   - Право, не припоминаю, господин  мушкетер,  -  нерешительно  отвечал
кантор, с опаской поглядывая на военный мундир.
   - А между тем несколько дней тому назад моя жизнь находилась в  ваших
руках.
   - Что вы такое говорите, сударь?!  Вам  угодно  смеяться  над  бедным
стариком. Вы - офицер армии победителей...
   - Я - тот самый д'Артаньян, которого мадемуазель де Бриссар спасла от
виселицы, направив к вам. А вы были так любезны, что не  отдали  меня  в
руки стражи, а напротив - постарались укрыть от преследователей.
   - О Боже! Возможно ли это? Вы тот человек...
   - Уверяю вас, мэтр Буало, что это именно я.
   - Значит, я помогал офицеру вражеской армии, быть может, лазутчику?
   - Я оказался в Ла-Рошели лишь с тем, чтобы открыть  коменданту  глаза
на подлинное положение дел.
   - Прошу вас объяснить  ваши  слова,  сударь,  так  как  я  не  вполне
понимаю, что вы имеете в виду.
   - Я сообщил ему, что Бэкингем погиб и английская  помощь  не  придет.
Посмотрите на этих измученных людей. Неужели надо было дать им погибнуть
с голоду всем, затягивая осаду?
   - В ваших словах бесспорно содержится зерно горькой истины, но...
   - Но вы убежденный протестант и  гражданин  Ла-Рошели,  вы  ведь  это
хотите сказать, мэтр Буало?
   - Именно так, сударь. А теперь, если у вас больше нет ко мне  никаких
дел, я намереваюсь пойти домой и отдохнуть.
   - Только одно мгновение. Камилла... я хотел сказать - мадемуазель  де
Бриссар, как я слышал, была вынуждена покинуть город. Не оставила ли она
вам каких-либо известий для меня?
   - Должен огорчить вас, сударь. Девушке не удалось даже попрощаться со
своими друзьями. Видно, новые власти  торопились  поскорее  выгнать  вон
бывшего градоначальника - вот у  них  вы  и  наведите  справки  о  новом
местопребывании господина Гитона, сударь.
   Яростно крутя усы, д'Артаньян вышел из-под церковных сводов на улицу.
   Мимо проезжал капитан  гвардейцев  его  высокопреосвященства  г-н  де
Кавуа в сопровождении двух или трех своих подчиненных и  еще  нескольких
драгун. Завидев мушкетера,  он  издали  приветствовал  его  со  странным
выражением своеобразной смеси почтительности и неприязни на лице.
   Г-н де Кавуа, несомненно, лучше, чем кто бы то ни было другой во всей
армии (за исключением Рошфора, Ла  Удиньера  и  Атоса),  знал  о  миссии
д'Артаньяна в Ла-Рошели, связанной с персональным поручением  кардинала,
и о том, что д'Артаньян выполнил его с честью.  Последнее,  впрочем,  не
было объявлено Ришелье во всеуслышание, но г-н де Кавуа резонно полагал,
что раз гасконец жив и на свободе, то, следовательно,  ему  сопутствовал
успех.
   Отвечая на приветствие капитана гвардейцев его  высокопреосвященства,
д'Артаньян подумал: "Почему бы мне  не  прибегнуть  к  помощи  недругов,
когда друзья отказываются помочь!" Поэтому  он  сделал  несколько  шагов
навстречу гвардейцам и, учтиво поклонившись, произнес вполне приветливым
тоном:
   - Доброе утро, господин де Кавуа. Приветствую вас и ваших спутников.
   - Доброе  утро,  господин  д'Артаньян,  -  отвечал  капитан,  немного
удивленный любезностью мушкетера, обычно не жаловавшего вниманием  людей
в мундирах кардинальской гвардии.
   - Приятно видеть, что наш приход сюда избавляет  этих  несчастных  от
мучений, - заметил д'Артаньян, обводя широким жестом улицу вокруг себя.
   -  Говорят,  что   вы,   господин   д'Артаньян,   получили   от   его
высокопреосвященства  какое-то  важное  поручение  и,   рискуя   жизнью,
выполнили  его,  чем  способствовали  скорой  капитуляции  Ла-Рошели?  -
спросил  г-н  де  Кавуа,  в  котором  любопытство  превозмогло   чувство
неприязни,  адресованной,  впрочем,  не  столько  к  личности  гасконца,
сколько к его мушкетерскому плащу.
   - Это государственная тайна, но, так как я никогда  не  питал  к  вам
никаких враждебных чувств,  господин  де  Кавуа,  как  вы,  быть  может,
думаете, но напротив - всегда относился к вам с уважением, я сделаю  для
вас исключение и открою ее.
   -   Нет-нет...   если   это   касается    каких-либо    планов    его
высокопреосвященства... - решительно запротестовал капитан.
   - Но это дело уже прошлое, поэтому я и доверяюсь вам, - успокоил  его
мушкетер.
   - В таком случае я весь внимание!
   - Прикажите все же вашим людям отойти назад. Что дозволено Юпитеру...
   В те времена грубая лесть легко достигала цели и манеры были не столь
утонченны, как теперь, поэтому капитан гвардейцев счел слова д'Артаньяна
вполне уместными, вместо того чтобы заподозрить в них издевку.
   Когда его драгуны попятились назад, д'Артаньян взял г-на де Кавуа под
локоть и отвел в сторону.
   - Видите ли, господин де Кавуа,  дело  заключалось  в  том,  что  его
высокопреосвященство, зная меня как специалиста по бастионам,  а  точнее
по их обороне малыми силами и разрушению стен,  -  вспомните  историю  с
бастионом Сен-Жерве, - так вот, его высокопреосвященство пригласил  меня
к себе для конфиденциальной беседы. В ходе этой беседы он  приказал  мне
тайно  проникнуть  в  Ла-Рошель,  заминировать  все  форты  и  бастионы,
составляющие  главный  пояс  обороны  города,  и,  повинуясь   условному
сигналу, взорвать их глухой ночью, чтобы открыть бреши для нашей  армии.
Но меня узнали. Защищаясь,  мне  удалось  уложить  дюжину  англичан  (вы
знаете, что их немало в Ла-Рошели), но тринадцатый оказался молодцом.  К
тому же я устал отбивать удары со всех сторон. Он легко ранил меня, и  я
попал в плен. На рассвете меня должны были повесить. Палач  уже  затянул
петлю на  моей  шее.  Мне  предложили  высказать  последнее  желание.  Я
попросил пригласить коменданта, заявив, что хочу  сообщить  нечто  очень
для него важное.
   - Ах, черт! И он пришел?!
   - Не то слово. Прибежал!
   - Тысяча чертей! Продолжайте же, господин д'Артаньян!
   - Как вы думаете, что я сказал ему?
   - В самом деле - что?!
   - Я сказал ему, что герцог  Бэкингем  убит  пуританским  фанатиком  в
Портсмуте и ему не следует рассчитывать на помощь английской эскадры.  Я
сказал ему также, что как только армия короля  вступит  в  Ла-Рошель,  а
это, в силу вышеприведенного обстоятельства, случится очень скоро, и его
высокопреосвященство увидит, что один из лучших его  офицеров  болтается
на виселице в соответствии с его, коменданта, приказом, то...
   - То он тотчас же отправит  самого  коменданта  на  эту  же  виселицу
составить вам компанию.
   - Угадали! Это самое слово в слово!
   - И он?
   - Побледнел и собственноручно снял веревку с моей шеи.
   - Тысяча чертей!  Господин  д'Артаньян,  я  давно  не  слышал  ничего
подобного!
   - Сказать вам  правду  -  я  тоже!  Как  бы  то  ни  было,  Ла-Рошель
капитулировала, и вы уже несете свою службу,  несмотря  на  ранний  час,
несомненно,  с  целью  поддержания  порядка  в  городе   и   недопущения
бесчинств. Это очень верно, господин де Кавуа.
   - Собственно, мы... - начал  капитан  гвардейцев,  но  наш  гасконец,
подстрекаемый нетерпением, не дал ему договорить:
   - И  подумать  только,  что  один  человек  из-за  своей  гордости  и
упрямства обрекал весь город на лишения. Кстати, где он сейчас? Верно, с
ним поступили сурово, как он того и заслуживает?
   - Не  слишком-то  сурово,  шевалье  д'Артаньян,  -  отвечал  гвардеец
кардинала. - Его высокопреосвященство просто приказал  ему  убраться  из
Ла-Рошели к утру следующего, то есть уже сегодняшнего дня. Мы как раз  и
направляемся к дому коменданта, чтобы удостовериться в том,  что  приказ
его высокопреосвященства выполнен.
   - Как же  вы  поступите,  если  он  до  сих  пор  там?  -  разыгрывая
вульгарное любопытство уличного зеваки, спросил д'Артаньян.
   - Вышлем его из города под конвоем, - отвечал господин де Кавуа.
   - Вы имеете в виду, что его  высокопреосвященство  указал  ему  пункт
назначения?
   - Именно так.
   - И это?..
   - Тур.
   "Интересно, его высокопреосвященство всех высылает в Тур?  -  подумал
д'Артаньян, вспомнив о госпоже де Шеврез. - Наверное, чтобы  легче  было
за всеми уследить".
   Вслух же он произнес:
   -  Вот  как!  Очевидно,  у  его  высокопреосвященства  есть   причины
политического характера для того, чтобы отправить  этого  упрямца  не  в
Бастилию, а в такой симпатичный город.
   - О намерениях  его  высокопреосвященства,  как  вы  сами  понимаете,
господин д'Артаньян, мы судить не можем, но, я думаю,  дело  объясняется
проще.
   - Как же?
   - У бывшего коменданта Ла-Рошели в Туре есть дом и  виноградники.  Он
сам просил его высокопреосвященство об этом.
   -  Вы  правы.  Все  чрезвычайно  просто!  -  ответил   д'Артаньян   и
расхохотался.
   Гвардейцы рассмеялись  в  ответ,  и  обе  стороны  расстались  вполне
довольные друг другом.

Глава семнадцатая
Гибель "Морской звезды"

   Фелука "Морская звезда", пустившаяся в плавание по водам  Бискайского
залива,  известного  также  под  названием  Гасконского,   действительно
держала курс на испанский порт  Сантандер.  Но  широты,  в  которых  она
находилась, справедливо имеют недобрую репутацию у моряков всего света.
   Осенние и зимние штормы  представляют  собой  немалую  опасность  для
любого корабля, который вынужден пуститься через Гасконский залив в  эту
пору. Не стала исключением и фелука капитана Ван Вейде