а находится под стражей, не так ли, любезный мой де Тревиль.
     Капитан мушкетеров поторопился придать своему лицу огорченное, но, впрочем, не слишком, выражение.
     - Увы, это так, ваше величество. К счастью, он совершенно здоров, чего не скажешь о его противниках, - лукаво добавил г-н де Тревиль.
     - Так я и знал, - неприязненно поглядев на него, проговорил Людовик. - Роту пора распустить, а не то станут говорить, что французский король покровительствует разбойникам.
     - Если королю угодно называть мушкетеров разбойниками, следует начать с их капитана. Прикажите заключить его в Бастилию, как уже поступили с лейтенантом, - бросил де Тревиль, выпрямляясь.
     - Постой-постой! Гасконская голова! Какая Бастилия?
     Я ничего не понимаю!
     - Я - тоже, государь!
     - Клянусь памятью моего отца, мне ничего не известно об атом деле, де Тревиль. Проклятие! Я просто хочу знать, почему мои мушкетеры остались без офицеров!
     - Что касается шевалье де Куртиврона, - вмешался маршал Марийак, - то мне точно известно, что он арестован и находится в Форт-Левене, ваше величество.
     - Это я уже понял, господин маршал. За что его арестовали?
     - Говорят о каком-то скандале в гостинице "Крест и роза", о двух или трех покалеченных швейцарцах.
     - Господин де Тревиль! Мне надоел этот разговор. Поручаю вам разобраться во всем, что там произошло, и доложить мне, какие меры приняты к виновным. Кроме того, обратите внимание на дисциплину в роте. Мне кажется, что она далека от идеальной!
     - Если ваше величество соблаговолит меня выслушать, то получит совершенно точную картину происшедшего, - твердо заявил г-н де Тревиль.
     - Сомневаюсь!
     - Мне она известна до мельчайших подробностей.
     Недовольная улыбка появилась на лице короля.
     - Положительно, вы неисправимы! Говорите, но поскорее - смотр заканчивается, а сюда направляется кардинал.
     Сейчас он снова станет жаловаться на то, что в смотре не приняли участие его гвардейцы.
     - Зато они приняли участие в другом, государь, - подхватил де Тревиль. - В том самом дебоше в гостинице "Крест и роза". Да так рьяно, что их утихомирили лишь силой клинка более искусного, чем их собственные.
     - В самом деле?
     - Дело было так, ваше величество: несколько гвардейцев кардинала сидели в нижнем зале упомянутой гостиницы и весело проводили время.
     - Что никому не возбраняется, заметьте себе.
     - Совершенно верно, ваше величество. Именно по этой причине было бы несправедливо упрекнуть господина де Куртиврона, который в обществе нескольких дворян из числа своих друзей, состоящих в роте мушкетеров, зашел в ту же гостиницу с той же целью, совершенно невинной, как вы только что заметили, ваше величество.
     - Положим, если только они не искали ссоры.
     - Боже упаси, ваше величество! Когда это мушкетеры искали ссоры с кем бы то ни было?! Указы вашего величества они почитают как десять заповедей!
     - Вот именно. Это значит - никак!
     - Из дальнейшего моего рассказа будет видно, как вы заблуждаетесь, государь, если мне будет позволено продолжить.
     - Говорите уж, раз начали, де Тревиль. Вы ведь знаете, что я не успокоюсь, пока не выясню всей правды, - такова моя натура.
     - Совершенно как у вашего славного отца - короля Генриха. Итак, ваше величество, мушкетеры заметили гвардейцев, которые к тому времени выпили уже немалое количество вина, и хотели было удалиться, чтобы избежать неприятного соседства. Вам ведь известно, что королевские мушкетеры набираются только из дворян, принадлежащих к лучшим родам Франции, в то время как его высокопреосвященство, набирая свою гвардию, не выставляет столь высоких требований. В силу этого обстоятельства в рядах последней можно встретить людей с подозрительной внешностью и с темным прошлым. Вот поэтому мушкетеры и пожелали избежать компании гвардейцев его высокопреосвященства, тем более что те были уже изрядно навеселе.
     Однако, когда шевалье де Куртаврон обратился к сопровождавшим его мушкетерам с предложением поискать себе другое, более приятное, место для отдыха, сидевшие sa столом гвардейцы кардинала принялись оскорблять его, крича, что он испугался одного их вида, и прочее в том же духе.
     Мушкетерам пришлось остаться, чтобы не подавать повода для подобных насмешек. Однако настроение было испорчено, и, так как разгоряченным вином гвардейцам его высокопреосвященства было угодно продолжать задевать шевалье де Куртиврона и других мушкетеров, тем не оставалось ничего другого, как только посоветовать задирам удалиться по-хорошему, пока они не вышвырнули их за двери. Прошу заметить, ваше величество, что мушкетеры собирались ограничиться этим, зная, что дуэли запрещены.
     - Хорошо, продолжайте, де Тревиль, от меня ведь все равно ничего не скрыть.
     - Итак, ваше величество, шевалье де Куртаврон лишь предложил гвардейцам его высокопреосвященства удалиться, как один из них, по имени Гризар, выскочил из-за стола и набросился на него со шпагой. Моему офицеру пришлось защищаться. В этот момент мимо проходил патруль, который и попытался арестовать всех, не разбирая, кто прав, а кто виноват.
     - Хорошо, но ведь тот же де Куртаврон мог объясниться с начальником патруля. Ведь, если все было, как ты говоришь: мушкетеры были трезвы, а гвардейцы - пьяны! Кроме того, очевидцы могли подтвердить, кто напал первым, были же еще в этой гостинице какие-то люди, - нетерпеливым тоном проговорил король.
     - Ваше величество недаром называют Людовиком Справедливым.
     С этими словами господин де Тревиль отвесил королю почтительный поклон. Он чувствовал, что вступает на скользкую почву, продолжая свое повествование, и действовал как опытный царедворец. Король бросил на него милостивый взгляд.
     - Почему же арестованы все?
     - К несчастью, не все, ваше величество, а лишь один господин де Куртиврон.
     Последнее сообщение господина де Тревиля не улучшило настроение короля Людовика XIII.
     - Однако это странно, - заметил король холодно.
     - Все дело в том, что остальные посетители тут же удалились, завидев, что под одной кровлей сошлись мушкетеры вашего величества и гвардейцы его высокопреосвященства, хорошо зная буйный нрав последних и предполагая, чем может закончиться такая встреча. Хозяин же заведения - человек робкий и недалекий - тотчас залез под стол и потому не годился в качестве свидетеля.
     - Ну почему же "недалекий", де Тревиль? - саркастически улыбаясь, спросил король. - Наоборот - весьма предусмотрительный человек, не так ли?
     - Вы правы, ваше величество. Дальнейшие события показали, что он проявил известную предусмотрительность, действуя, впрочем, из эгоистических побуждений. Не дрожи он так за свою шкуру, он мог бы подтвердить невиновность господина де Куртиврона, и тот не находился бы сейчас в Форт-Левеке, а мог бы засвидетельствовать свою преданность вашему величеству, присутствуя на смотре.
     - Послушать вас - во всем виноват трактирщик, - с легкой улыбкой заметил король.
     Это ободрило капитана мушкетеров. Он промокнул лоб кружевным платком и пустился в дальнейшее нелегкое плавание по океану лжи во спасение, лавируя между Сциллой фантазии и Харибдой здравого смысла.
     - Нет, ваше величество, конечно, более трактирщика виноваты патрульные швейцарцы, с трудом понимающие речь, на которой изъясняются все добрые французы, и по этой причине никак не могшие взять в толк, что господин де Куртиврон тут вовсе ни при чем.
     - Так вот почему маршал упоминал каких-то покалеченных швейцарцев. Но кто же их покалечил?
     - Ваше величество, зная, что дуэли запрещены, и питая уважение к представителям власти, хотя это и были солдаты швейцарской гвардии, господин де Куртиврон и его друзья, конечно же, и не помышляли о применении оружия. Но так как патрульные обошлись с ними весьма невежливо, то они были вынуждены, как люди военные и к тому же дворяне, защитить свою честь и достоинство.
     - В результате чего пострадали трое патрульных, - насмешливо сказал король.
     - Трое или пятеро, - небрежно заметил де Тревиль.
     - И что же, все от рук мушкетеров? А что же гвардейцы его высокопреосвященства? Не сопротивлялись?!
     - Как я уже имел честь упоминать вашему величеству, многие из гвардии кардинала с темным прошлым, а люди такого сорта имеют привычку сразу же разбегаться в разные стороны при появлении стражи. Они именно так и поступили, ваше величество.
     - Я понял почти все. Все, кроме одного: почему арестован лишь один господин де Куртиврон?
     - О, это очень просто, ваше величество. Ведь не думаете же вы, что восемь швейцарцев могут задержать больше, чем одного мушкетера!
     - Довод основательный, - заметил король, настроение которого заметно улучшилось. - Но почему именно его, а не кого-либо из его подчиненных?
     - Господин де Куртиврон благородно пожертвовал собой ради своих солдат. Кроме того, подобно капитану тонущего корабля, он замыкал отступление.
     - Что ж, это делает ему честь, - довольным тоном произнес король, заметивший кардинала, направляющегося к нему.
     - И все-таки, де Тревиль, - добавил он, - столько по" страдавших швейцарцев, которые, по сути, ни при чем, и ни один зачинщик ссоры не получил по заслугам? Я помню иные времена.
     - Не знаю, как доложить вашему величеству...
     - Что еще?!
     - Я не хотел говорить...
     - Нет уж, будьте добры, говорите, пожалуйста!
     - Предводитель гвардейцев его высокопреосвященства Гризар поскользнулся во время потасовки, неудачно упал и отдал Богу душу. А другой - кажется, его зовут Дюбуа - тяжело поранился о пику одного из швейцарцев. Думаю, что его высокопреосвященство станет уверять вас, что эту злополучную пику господин де Куртиврон отобрал у одного из патрульных, но я этому не верю, ваше величество. Это так на него не похоже.
     Де Тревиль увидел, что кардинал задержался, чтобы сказать несколько слов кому-то из придворных, и воспользовался этим для того, чтобы сообщить королю самое главное.
     - Третий же из отсутствующих - господин д'Артаньян - помещен в Бастилию по приказу его высокопреосвященства, ему не предъявлено никакого обвинения, он содержится в камере и лишь недавно сумел известить меня о своем местонахождении.
     Король сделал резкое движение, словно воротник неожиданно показался ему тесен.
     - Вот как?! Отлично, мы зададим кардиналу пару вопросов.
     - Его высокопреосвященство как раз направляется к вашему величеству.
     Во взгляде короля появилась тоска, сопутствовавшая ему всю жизнь.
     - Ах, де Тревиль! Если бы вы знали, как я иногда завидую своему брату, герцогу Орлеанскому. Я так хотел бы оказаться на его месте хоть на день, хоть на час. И знаете, что бы я сделал? Взял свое любимое охотничье ружье, которое изготовил в прошлом году, - у него такой красивый замок, помните?
     - Ваше величество изволили убить из этого ружья кабана в Венсеннском лесу.
     - Вот именно! Я взял бы это ружье и выстрелил бы в кардинала. И рука моя не дрогнула бы...

Глава одиннадцатая

Предусмотрительность кардинала

     Ришелье приблизился к королю.
     - Как вам смотр, герцог? - спросил Людовик, делая знак де Тревилю.
     Тот понял и, поклонившись кардиналу, отошел в сторону, оставив наедине двух первых людей государства. И если король только что в мыслях желал министру разделить участь застреленного кабана, то министр являл собой воплощение доброжелательности и почтительности, во всяком случае внешне.
     - Великолепно, ваше величество, - проникновенно отвечал Ришелье, состроив при этом обиженную мину. - Гвардейцы выглядят просто превосходно. Именно поэтому мне так хотелось увидеть в их компании и своих.
     - Господин маршал командует, а нам с вами остается лишь подчиняться, - пожал плечами король. - Вы не заняты сейчас, герцог? Тогда пройдемте в мой кабинет, я хотел поговорить с вами об одном деле.
     И король, сопровождаемый своим первым министром, проследовал во дворец. В кабинете его величества, как обычно, царил полумрак. Поэтому его высокопреосвященство не сразу рассмотрел в глубине любимого шута Людовика по имени Маре и вздрогнул, когда тот обнаружил свое присутствие легким смешком.
     - Кого это ты привел с собой, куманек? Уж не самого ли Римского Папу.
     - Господин герцог носит кардинальский сан, Маре. Это видно даже глупцам вроде тебя - по красной мантии, - отвечал король, прощавший своему шуту любые выходки.
     - Золотые слова! - вскричал шут, скорчив презабавную гримасу. - Глупцы видят красную мантию, а того, что под ней, не замечают! Такой персоне подавай престол Святого Петра <Папский престол.>, и того мало!
     - Прекрати, Маре, - велел король. - Не то я прикажу своим пажам высечь тебя.
     - Молчу-молчу! - испуганно затараторил шут. - Пажи у тебя, куманек, все, как на подбор, канальи! Им только попадись - беднягу Кальмэтта они прибили за ухо к забору!
     Ты уж не отдавай меня им, а я буду молчать как рыба.
     - Отлично, - сказал король. - Итак, герцог, мне нужно было поговорить с вами о моих мушкетерах.
     - Но для этой цели, наверное, лучше подошел бы господин де Тревиль, их начальник, чем я, ваше величество, - сухо отвечал Ришелье, злобно поглядев на шута, усевшегося в кресло. Маре болтал ногами и, хитро прищурившись, дерзко рассматривал кардинала.
     - С де Тревилем я уже побеседовал, - сказал король. - И пришел к выводу, что только вы, ваше высокопреосвященство, поможете мне пролить свет на одну загадочную историю.
     - Я всецело к вашим услугам, ваше величество. Уж не хотите ли вы спросить меня о том, куда подевался герцог Орлеанский?
     - А вам это известно? - живо спросил король.
     - Конечно, это мой долг министра.
     - И где же он?
     - Он направляется в Ардр вместе с неким Ла Лувьером, чтобы склонить к измене тамошнего коменданта маркиза де Монкорель.
     - Вы думаете, это ему удастся?
     - Думаю - нет, ваше величество, - спокойно отвечал кардинал. - Я принял меры.
     Король помолчал. Он обдумывал свое положение. Только что Ришелье в очередной раз дал ощутить ему свою незаменимость.
     - Я отдаю должное вашей государственной мудрости, господин кардинал, - сказал наконец Людовик. - Всякий раз, когда вы говорите мне, что приняли меры, я успокаиваюсь. Но для чего вы приняли меры в отношении господина д'Артаньяна? Разве он не надежен?
     Ришелье сделал вид, что старается вспомнить это имя.
     - Господин д'Артаньян, - проговорил он с рассеянным видом. - Прошу извинить меня, ваше величество, множество дел самого различного рода...
     - Господин д'Артаньян состоит в роте моих мушкетеров и носит чин их лейтенанта. Этот патент вы вручили ему собственноручно во время осады Ла-Рошели, где этот шевалье, если мне не изменяет память, имел случай отличиться, выполняя ваш приказ.
     - Не трудитесь продолжать, ваше величество, я вспомнил!
     - Чем же лейтенант мушкетеров заслужил вашу немилость?
     - Я не совсем понимаю, государь.
     - За что он попал в Бастилию?
     - А-а, так господин д'Артаньян попал в Бастилию. Да-да, теперь я все вспомнил. Но ведь вам, ваше величество, несомненно, лучше моего известно, за что этот дворянин заключен в Бастилию.
     - Герцог! Мне кажется, вы зашли слишком далеко! - вскричал король.
     Ришелье склонился перед Людовиком XIII в низком поклоне:
     - Я никоим образом не намеревался разгневать ваше величество, выполняя вашу волю.
     - Мою волю? Я, верно, ослышался!
     - Несомненно, ваше величество. Извольте припомнить - вы сами подписали приказ об аресте господина д'Артаньяна. Правда, с тех пор произошло так много разнообразных событий.
     Король задумался:
     - Это было во время моей болезни?
     - Нет, ваше величество, еще до того.
     Король понял, что кардинал выиграл и на этот раз.
     - Однако, ведь все разъяснилось, не так ли? - спросил он. - Вы же сами уверили меня в полной невиновности господина д'Артаньяна, герцог.
     - Вот видите, ваше величество, вы вспомнили это дело.
     - Да, - неохотно согласился король. - Теперь я припоминаю. Вы подозревали какую-то связь между Туром, отставным мушкетером по имени д'Эрбле и господином д'Артаньяном, так, кажется?
     - Вы совершенно правы, государь.
     - Но ведь ничего не подтвердилось, не так ли?
     - Увы, нет, ваше величество. Напротив - новые факты свидетельствуют против упомянутого шевалье.
     - В таком случае я выражаю вам неудовольствие, господин кардинал!
     - Чем я вызвал его, ваше величество?
     - Еще бы! Лейтенант моей гвардии арестован по подозрению в связях с заговорщиками, а я узнаю об этом последним!
     - Уверяю ваше величество в том, что никто об этом не знает, кроме... - И Ришелье на мгновение задумался. - Будет ли мне позволено задать вашему величеству один вопрос? - продолжал он.
     - Прошу вас, герцог. Но боюсь, что не имею ответов на ваши вопросы.
     - В таком случае мне хотелось бы понять, кто известил ваше величество о том, что д'Артаньян в Бастилии?
     Пауза, которую сделал Людовик, подсказала кардиналу верный ответ.
     - Я не хочу говорить об этом. Мне, как видите, тоже неплохо служат, господин кардинал, - заносчиво ответил король.
     - И первый ваш слуга - я, ваш первый министр, государь, - проговорил Ришелье, пряча улыбку.
     - Я высоко ценю ваши труды, герцог. Прошу вас поставить меня в известность сразу же, как только в деле господина д'Артаньяна что-либо прояснится. И прошу помнить, что господин де Тревиль неизменно отзывается о нем самым положительным образом, - закончил король. - До свидания, господин кардинал.
     - Желаю доброй ночи, ваше величество, - произнес кардинал. Вслед за этим он поклонился королю и направился к дверям - суровый и величественный, как и подобает всемогущему министру.
     - Кстати, герцог, что это за новые факты относительно лейтенанта мушкетеров? Вы ведь так и не сказали мне.
     Застигнутый голосом короля на пороге, кардинал медленно повернулся и уже было открыл рот, чтобы произнести приготовленную заблаговременно фразу - он и сам хотел произнести ее именно так, на пороге, даже если бы король не обратился к нему со своим вопросом, - как услышал скрипучий голос проклятого шута:
     - Берегись, куманек, сейчас услышишь какую-нибудь гадость!
     Но его высокопреосвященство уже не мог и не хотел остановиться, к тому же положение министра диктовало не обращать внимания на выходки шута. Поэтому он ответил:
     - Будет лучше, государь, если этот вопрос вы зададите королеве.
     И красная мантия скрылась в сумраке коридоров Лувра.

Глава двенадцатая

Господин де Тревиль принимает свои меры

     Как и следовало ожидать, стрела, пущенная кардиналом, попала в цель. Король был озадачен и раздражен. Ришелье снова оставил его наедине с ревностью и подозрениями. До короля доходили смутные слухи о планах королевы-матери, о том, что Анна Австрийская якобы не возражала против брака с герцогом Орлеанским в случае его смерти. Слухи эти приводили короля в бешенство. Он знал, что кардинал откроет ему только то, что захочет, причем в удобный момент, и не существует никакого способа узнать от министра все, что тому известно.
     Король обратился за разъяснениями к королеве, но она лишь горько жаловалась на его несправедливость. Анна Австрийская напомнила супругу о том, что Ришелье домогался ее благосклонности, а теперь преследует за то, что она отвергла эти домогательства. Королева была права, но это не улучшило расположения духа его величества. Доводы королевы живо напомнили Людовику XIII, что не только его высокопреосвященство искал благосклонности его прекрасной супруги. И что некоторые были не столь неудачливы в этом.
     Король осыпал королеву упреками. Он был резок и во многом несправедлив. Бедная королева не пыталась оправдываться.
     - Моя мать и брат Гастон строят заговоры за моей спиной! Пусть их! Они получат свое! Мне не повезло с родственниками. Но вы, Анна, почему вы приняли их сторону?! Вы, моя супруга, королева Франции!
     - Скажите лучше - пленница. Я даже не могу напис