овы вашего права! Итак, если ты
управляешь  нами  по праву сильного, мы, сэр Лауренс, мы защищаемся по праву
более  почетному,  по  праву  слабого...  Да,  вот  уже  восемь столетий, не
изменяя  ни  разу  своему  назначению,  мы защищали слабого против сильного,
угнетенного  против  притеснителя,  мы  не  изменим  и теперь этой священной
обязанности.
     Древний   из  Трех  произнес  эту  речь  дрожащим  голосом,  в  котором
слышалось   столько   власти   и  убеждения,  что  сэр  Лауренс  не  решился
возобновлять своих протестов.
     - Я  нахожусь  здесь, - отвечал он твердо, - не для того, чтобы спорить
с  вами  об  исторических  судьбах народов. Я получил от королевы управление
Индией,  и  пока  у  меня  остается  хоть капля жизни, не допущу уничтожения
власти, данной мне королевой.
     - Я  и  не  думаю  обвинять тебя в захвате власти. - сказал браматма. -
Каково  бы  ни  было  происхождение  этой власти, власть тут ни при чем; вся
ответственность  за  это  проходит мимо, но затрагивая тебя. Я требую у тебя
отчета  за  невинную  кровь, пролитую тобой. В тот час, когда не было уже ни
одного  человека  с  оружием  в  руках, ты хладнокровно, без всякого повода,
вопреки  даже  интересам  своей  страны  покрыл  две  трети  Индии  кровью и
развалинами.  В Серампуре, Агре, Бенаресе, Дели, Лукнове, Горудвар-Сикри и в
сотне  других  мест  твои  пьяные  солдаты убивали женщин, детей, стариков и
здоровых   людей,  которые,  поверив  твоим  лживым  прокламациям,  спокойно
вернулись  в  свои  жилища.  По  статистическим  сведениям  газет в Бомбее и
Калькутте   более  миллиона  человеческих  существ  погибли  среди  кровавых
расправ, которые ты придумал, чтобы терроризировать Индию.
     Когда  тигр  в  человеческом  образе,  которого  звали Максуэллом, - он
заплатил  уже  свой  долг,  -  пришел  спросить,  как  поступить  с жителями
Гоурдвара,  не отвечал ли ты ему, чтобы их собрали на эспланаде и до тех пор
стреляли  в это человеческое стадо, пока не останется никто в живых? А когда
негодяй  спросил  тебя: "А как быть с грудными детьми?" - "Ах! - сказал ты с
улыбкой,  от  которой  вздрогнуло  само  чудовище,  -  слишком жестоко будет
разлучать  их  с  матерями"*.  -  И  приказание твое было исполнено... Поищи
между   знаменитыми  убийцами,  которые  искупили  свои  грехи  на  эшафоте,
согласится  ли  хотя бы один из них подать тебе руку? Поступив таким образом
с  Бенгалией,  ты  вздумал  приняться  за  Декан!  Но  этого  не будет, чаша
страданий  переполнилась и час правосудия пробил. Мы могли казнить тебя, как
обыкновенного  злодея, но мы хотели узнать от тебя, не найдешь ли ты хотя бы
малейшего  оправдания своим преступлениям!.. Во имя Индии в слезах и матерей
в   трауре  я  прошу  трибунал  Трех  присудить  этого  человека  к  кинжалу
правосудия.
     ______________
     * Исторический факт.

     - Сэр Джон Лауренс, что ты ответишь на это? - спросил старшина.
     - Ничего!  -  отвечал  обвиняемый  твердо  и с презрением. - Отвечать -
значит признать вас судьями.
     - Хорошо! Ты сам этого захотел.
     И, обращаясь к своим товарищам, древний из Трех сказал:
     - Во  имя  Того, который существует только своими силами и таинственное
имя  которого  никто  не  смеет произнести, во имя всего человечества, права
которого мы осуществляем, - какого наказания заслуживает этот человек?
     - Смерть! Смерть! - отвечали ему два его товарища.
     - Справедливо!  -  сказал  древний  из  Трех.  -  Мне  остается  только
произнести  приговор...  Во  имя  вечного  Сваямбхувы!  Во имя высших Духов,
парящих над водами, невидимых вождей нашего правосудия... мы, Три...
     - Остановись,  древний из Трех! - сказал мнимый пандаром. - Позволь мне
употребить последнее средство, чтобы спасти этого человека против его воли.
     - Мысль твоя похвальна, о, сын мой. Мы слушаем тебя.
     - Сэр  Джон  Лауренс,  несмотря  на  твои преступления, несмотря на все
зло,  сделанное  тобою,  я  первый буду просить о твоем помиловании, если ты
дашь честное слово исполнить все, что я спрошу у тебя.
     - Я  не  свободен  и  в  таком  состоянии отказываюсь принимать на себя
какое  бы  то  ни  было  обязательство,  будь  даже оно вполне справедливо и
почетно.
     Сэр  Джон  знал,  что  члены  тайного совета никогда не нарушают данное
слово;  они  обещали отпустить его на свободу после произнесения приговора -
и  это  вернуло  ему смелость. Он думал уже о том, что его день и ночь будет
окружать  шотландская стража, и тогда ему нечего бояться кинжала правосудия.
Вот почему он и решил не идти ни на какие компромиссы.
     - Выслушай  меня,  сэр  Джон! Будь уверен, что раз приговор произнесен,
он  будет исполнен, несмотря ни на какие принятые тобой предосторожности. Но
это  не  все:  знай,  что  ужасное  восстание,  в котором на этот раз примет
участие  вся  Индия,  уже  подготовлено,  и  силы, которыми ты располагаешь,
будут  поглощены  громадным  потоком  в два, три миллиона людей, которые все
сметут на своем пути.
     - Благодарю,   что  уведомили,  -  отвечал  вице-король  с  язвительным
смехом.
     - Подожди  радоваться,  -  продолжал  мнимый  пандаром.  -  Владычество
Англии  исчезнет,  но  сколько  крови  будет  пролито...  Но  все  еще может
устроиться.  Поспособствуй  тому,  чтобы правительство твое дало Индии ту же
автономию,  как  и  своим  колониям в Австралии и Канаде; чтобы оно признало
права  Нана-Сагиба  на  троне  Ауда, объявило общую амнистию - и тогда Индия
согласится  навсегда быть под покровительством английского знамени. Я обещал
раджам  юга  и  Нана-Сагибу  сделать  тебе  это предложение, и считаю нужным
исполнить  свое слово. Если ты согласишься, то спасешь свою жизнь и дашь мир
этой   несчастной   стороне,  сохранив  в  то  же  время  для  Англии  самый
драгоценный  бриллиант в ее колониальной короне... Если б ты знал, кто я, то
понял  бы,  как  тяжело  мне  способствовать  добровольному признанию власти
британского знамени над землею Брамы.
     - Кто  ты такой? - спросил сэр Джон, любопытство которого было в высшей
степени возбуждено этими словами.
     - Я  в  данный  момент  исполняю обязанности браматмы; но я не Арджуна,
как  думали  Кишная  и  ты.  Я  тот,  кого  народ  зовет  Сердаром  и другом
правосудия.
     - Фредерик   де   Монморен!  Ты  Фредерик  де  Монморен?  -  воскликнул
вице-король,  с  жадным  любопытством  рассматривая  авантюриста.  - И ты не
боишься открывать мне свои планы и свое инкогнито?
     - Я  могу  это  сделать,  не  подвергая  опасности  ни  дела, которое я
защищаю, ни себя, сэр Лауренс! Жду твоего последнего слова.
     - Я  сказал  его...  Мне  нечего  больше отвечать, и вы напрасно будете
настаивать...
     - Хорошо,  -  сказал  Сердар  с плохо скрываемой радостью. - Древний из
Трех, исполняй свою обязанность!
     - Сэр  Джон Лауренс, - сказал Анандраен, - не желаешь ли ты сделать еще
какое-нибудь замечание?
     - Я протестую против всей этой судебной комедии!
     - Во  имя вечного Сваямбхувы! - отвечал старшина торжественным голосом.
-  Во имя высших Духов, парящих над водами, невидимых вождей нашего общества
правосудия.  Мы, Три, вдохновленные ясным ответом Того, Кого зовут Нараяна и
который вышел из золотого яйца, мы произносим следующий приговор:
     "Сагиб  Джон Лауренс, называющий себя господином и генерал-губернатором
Индии,  во искупление бесчисленных преступлений против человечества, которое
он осквернил, осуждается на смертную казнь.
     Приговор  будет  исполнен кинжалом правосудия в четырнадцатый, считая с
сегодняшнего числа, день, о чем позаботится наш браматма.
     Мы говорили во имя истины и правосудия!
     Приговор наш утвержден!"
     - Благодарю,  -  отвечал  подсудимый насмешливым тоном, - против своего
обыкновения  вы  даете  мне лишних одиннадцать дней... постараюсь употребить
их как можно лучше.
     - Смерть  твоя  будет  сигналом  к народному движению, которое навсегда
изгонит  с  Индостана  британского  леопарда. Мы готовы будем к этому только
дней  через  четырнадцать,  а  потому  ты  напрасно  благодаришь,  - отвечал
Анандраен.
     - Не знаю, право, сплю я или нет... И вы вернете мне свободу?
     - Сию минуту.
     - Каков бы ни был мой ответ на ваш приговор?
     - Каков  бы  ни  был  твой  ответ  на  наш приговор, - как эхо повторил
древний из Трех.
     - Так   вот,   откровенность  за  откровенность.  Теперь  моя  очередь,
господа,  объяснить  вам, что выйдет из этого. Вы будете готовы только через
четырнадцать  дней,  а  я готов уже и прежде чем наступит завтрашний день, я
разошлю  телеграммы  по  всем  направлениям, и уведомлю губернаторов Бомбея,
Мадраса,  Лагора,  Агры,  чтобы  они  двинули к югу все войска, которыми они
располагают;  губернатор  Бенгалии,  заменяющий  меня  в Калькутте, поступит
точно  так  же.  По  первому  приказанию моему губернатор Цейлона переплывет
Манаарский  пролив  и  приведет  нам  на помощь тридцать тысяч человек. Часа
через  два  раджи  Декана  будут  арестованы  в  своих  постелях британскими
резидентами  и отправлены в Трихнаполи; затем, по данной мною же телеграмме,
английский   посланник   в   Париже  сообщит  французскому  правительству  о
поведении   авантюриста,  которого  оно  по  ошибке  назначило  губернатором
Пондишери.  В  дополнение  к  этим  мерам  и  для окончательного уничтожения
логовища  вашего  общества  несколько  бочек пороха превратят древний дворец
Омра  в  груду  развалин.  Я  сказал.  Я  также  говорил  во  имя  истины  и
правосудия!
     К  великому  удивлению своему, сэр Джон заметил, что слова не произвели
ожидаемого  им  действия,  а  вызвали только насмешливую улыбку на губах его
противников.
     - К  сожалению,  я  должен  разбить  твои  иллюзии,  сэр Джон, - сказал
Сердар,  -  было бы слишком наивно с нашей стороны открыть тебе наши планы и
дать возможность бороться с ними.
     - Стало быть, ваше обещание - обман!
     - Нисколько!  Через  несколько  минут  ты спокойно будешь спать в своей
постели;   когда  же  ты  проснешься  утром,  то  не  отдашь  ни  одного  из
перечисленных тобою приказаний.
     - Кто помешает этому?
     - Никто, но тебе и в голову не придет этой мысли.
     - Я ничего не понимаю...
     - Еще  бы,  сэр  Джон! Снедаемый честолюбием, озабоченный исключительно
личными  интересами,  ты  не  имел  настолько времени, чтобы изучить в Индии
любопытные  проявления  силы  факиров и проследить в Европе за ходом науки о
явлениях  гипнотизма. Изучение этих явлений перешло теперь из рук шарлатанов
в  руки  истинных  людей науки. Ученые Англии, Франции и Германии достигли в
этой  области  поразительных  результатов.  К числу таких фактов принадлежит
следующий:  у  пациента,  который  находится  под  влиянием  внушения, может
сохраниться  сознание  собственного  я,  способность говорить о каком угодно
предмете  со  всеми  признаками  ясного сознания, как это ты делаешь теперь,
сэр  Джон;  а  между  тем  у  него,  незаметно  для него самого, отсутствует
какое-нибудь  чувство или какая-нибудь из умственных способностей, например,
память.  Пока  длится внушение, пациент свободно рассуждает о разных фактах,
логически  связывает мысли и считает, что он вполне владеет собою; но с того
часа,  как  кончилось  внушение,  память ничего не напоминает ему о том, что
случилось   во  время  этого  внушения,  и  он  даже  забывает  о  том,  что
подвергался  ему.  Таким образом, сэр Джон, ты все время находишься под моим
влиянием;  я  дал  возможность свободно действовать твоему уму, вычеркнув из
него  память,  а  потому после пробуждения ты не вспомнишь даже, что выходил
ночью из своей комнаты.
     Вице-король  слушал  эти объяснения с недоверчивой улыбкой, не стараясь
скрывать  этого,  и  хотел  даже  позволить  себе  по этому поводу несколько
колких  замечаний,  но  Сердар,  находивший, что сеанс длится слишком долго,
пристально взглянул на него и сказал повелительно:
     - Спи! Приказываю тебе!
     Действие  его  слов  было мгновенно. Сэр Джон повиновался без малейшего
сопротивления,  устремив  пристальный взгляд на Сердара, и с этой минуты все
мозговые   центры   его   сосредоточились  на  подчинении  своей  воли  воле
последнего.
     - Следуй  за  мной,  -  сказал  Сердар, и сэр Джон двинулся за ним, как
автомат,  соразмеряя  свой шаг с его шагом и не спускал с него взгляда. В ту
минуту,  когда  они  выходили  из  комнаты, Фредерик де Монморен обернулся и
сказал комитету Трех:
     - Созовите  своих товарищей, я сейчас возвращусь. Мы сейчас поговорим о
важном  деле;  Анандраен  расскажет,  что мы сегодня вечером натолкнулись на
Эдуарда  Кемпуэлла,  моего  племянника,  который  следил за нами; кто знает,
быть  может, он скрывался в Джахаре-Бауг еще в то время, когда мы были там с
вождем  Веймура,  и  подслушал  важный  разговор,  который  мы вели в хижине
дорванов... Дело серьезное и надо его обсудить.
     И  после этих слов мнимый пандаром скрылся в сопровождении вице-короля,
который следовал за Сердаром, как тень.


     Лучи  солнца  лились  широким  потоком  в  комнату,  когда  сэр Лауренс
проснулся...  Он  забыл  накануне  опустить портьеры на окне, и открыл глаза
среди  ослепительного света. Дневное светило стояло уже высоко, указывая ему
на  то,  что он долго проспал сегодня, но он не жаловался на это, потому что
был в очень хорошем настроении духа.
     - Прекрасный  день! Счастливая судьба! - сказал он, нажимая звонок. - Я
уверен,  что  получу  сегодня  хорошее  известие.  Как успокаивает хороший и
покойный сон физическую усталость и заботы!
     В комнату вошел дежурный адъютант.
     - Который час, Перси? - спросил вице-король.
     - Около  десяти  часов утра, ваше превосходительство, - отвечал молодой
офицер, - вы, вероятно, долго не ложились вчера вечером?
     - Не больше обыкновенного, Перси! Почему вы спросили меня об этом?
     - Потому  что сегодня ночью, часа в два, я вошел, думая, что вы позвали
меня,  -  вас  не  было  в  комнате,  но  дверь на террасу была открыта, и я
подумал, что вы вышли подышать свежим воздухом.
     - В два часа утра? Вы шутите.
     - Нет, ваше превосходительство, спросите Нолана, он сопровождал меня.
     - Странно, - сказал вице-король, - я не помню.
     Потом он прибавил задумчиво:
     - Лунатик я, что ли?
     В  комнату  вошел  Нолан  в  сопровождении  скорохода индуса, покрытого
пылью.
     - Курьер, которого посылали на Малабарский берег.
     - Я был уверен, предчувствие не обмануло меня, - сказал сэр Лауренс.
     Туземец  стал  на колени и подал ему пальмовый лист, покрытый условными
знаками.  Не успел вице-король взглянуть на него, как вскрикнул от радости и
не  заботясь об этикете, который он всегда тщательно поддерживал, захлопал в
ладоши и, едва не танцуя, крикнул молодым офицерам:
     - Господа!  Господа!  Трижды  ура  в  честь королевы, Нана-Сагиб взят в
плен!..
     При  этой  неожиданной  новости  оба островитянина, лицо которых, и без
того  красное, окруженное рыжеватой растительностью, характерной для сыновей
Альбиона,  приняло  вдруг  цвет  вареного  рака,  присоединившись  к радости
своего  начальника,  опрокинули  голову  назад  и  три  раза  с  энтузиазмом
крикнули так громко, что все стекла окон задрожали:
     - Ура! Ура! Ура! Да здравствует королева Виктория!
     Излив  полным  карьером свою британскую радость, сэр Лауренс взял снова
пальмовый  лист  и  еще раз прочел его. Кишная с помощью знаков, условленных
между ним и вице-королем, писал следующее:
     "Нухурмур, Малабар.
     Мы  на  месте. Нана ничего не подозревает и принял нас с восторгом, как
послов  общества  "Духов  Вод".  Мы  едем  сегодня  вечером  в Беджапур, и я
надеюсь привезти всю банду, которая не подозревает ожидающего ее приема.
     Один  из  них  только  опасен,  -  это  француз  по имени Барбассон, он
внушает мне меньше доверия, чем остальные, но я слежу за ним.
     Если ничто не помешает, завтра вечером мы будем во дворце Омра.
     Прикажи,  чтобы  по приезде в Беджапур нам не попался навстречу ни один
шотландский солдат.
     Нельзя до последней минуты вызывать ни малейшего недоверия.
     Нану  мы  можем  считать  только  тогда  своим  пленником, когда за ним
закроются двери дворца."
     Сэр Лауренс несколько раз прочел это послание.
     - Гм!  - сказал он после нескольких минут размышления. - Я, быть может,
слишком  поспешил  праздновать  свою  победу... Но звезда моя никогда еще не
блестела  так  ярко;  и я верю, что она не изменит мне, когда я так близок к
цели.
     Сердар  не  ошибся. Память сэра Лауренса так же мало сохранила следов о
событиях  ночи,  как  вода  не  сохраняет  изображения  отразившихся  в  ней
предметов.


IV

          Кишная    и   Нухурмуре.   -   Старый   друг.   -   Идеи
          Барбассона-миллионера.  -  Рыбная  ловля.  -  Тревога. -
          Сообщение Эдуарда. - Побег. - Отъезд. - Никогда!

     В  то  время,  как  в  Декане  все  подготовлялось к восстанию, которым
искусно  руководило  общество  "Духов  Вод"  и  Сердар,  нарочно  для  этого
приехавший   из  Европы,  -  все  было  тихо,  спокойно  и  патриархально  в
Нухурмуре,  тайном  убежище  Нана-Сагиба  и  его  верных друзей, оставленных
подле него Фредериком де Монмореном.
     Друзья  эти  были  прежде  всего  -  махратский  воин  Нариндра, старый
товарищ  Сердара,  -  пылкий туземец томился праздной жизнью и с нетерпением
ждал  возвращения  Фредерика де Монморена, который по весьма важным причинам
не  дал  знать  своим  друзьям  о  своем  присутствии в Декане; Рама-Модели,
заклинатель,  который  проводил  дни в дрессировке Норы и Ситы, двух пантер,
оставшихся  ему  в  наследство от Рам-Шудора; молодой и верный Сами и Рудра,
следопыт,  который  открыл  логово  тугов.  Все  четыре  лица эти находились
по-прежнему  под начальством Шейк-Тоффеля, адмирала флота Маскатского имама,
иначе  говоря,  Мариуса  Барбассона  из  Марселя,  который до сих пор еще не
утешился  после  трагического  конца  своего друга Боба Барнета, умершего от
укуса кобры и съеденного шакалами.
     Для  Барбассона это была невозвратимая потеря, ибо, как он сам говорил,
во  всем  мире  не найти двух столь сходных людей, если не считать небольшой
разницы  вследствие  того,  что  один  был  провансалец,  а  другой  янки. И
действительно,  оба  они  еще  с  детства протестовали против той бесплодной
потери времени, к которому принуждает нас коллегия под предлогом обучения.
     - И  к  чему это служить? - с видом философа говаривал Барбассон, когда
они беседовали на эту тему.
     - Nothing! (Ни к чему) - отвечал Барнет.
     Оба  в  возрасте  шестнадцати  лет были выгнаны своими отцами с помощью
пучка  веревок;  оба  изъездили  весь  свет  и  испробовали  все  ремесла  и
профессии;  оба  потерпели  неудачу  после того, как Барбассон в Маскате без
боли  выдернул  зубы  имаму и был за это назначен адмиралом, а Барнет в Ауде
исполнил  роль  паяца,  рассмешив набоба, который не смеялся двадцать лет, и
получил  чин  артиллерийского  генерала.  Случай  соединил  этих двух людей,
созданных  друг  для  друга, но смерть, бессмысленная смерть, которая всегда
поражает лучших людей, - разъединила их.
     Печальный   конец   Барнета   спас   Барбассона,   и  пламенное,  южное
воображение  последнего  внушило ему мысль, что смерть эта была добровольное
самопожертвование   для  спасения  друга.  Надо  было  послушать,  когда  он
рассказывал эту печальную историю.
     - Так-с,  друзья, мы оба попали в тесный желоб тридцати трех квадратных
сантиметров  в  поперечном  сечении; ни вперед тебе не двинуться, ни назад и
даже  не  пошевельнуться...  Мы  уже  чувствовали запах кобр, которые шли на
нас.  "Пусти  меня  вперед,  -  говорит мне тогда Барнет, - пусть смерть моя
спасет тебя". И он сделал, что сказал, бедняга! И вот теперь я здесь...
     И   слезы   начинали  капать  с  ресниц  Ба