е между
двумя  массами  воды.  Отверстие,  сделанное в стене колодца, было настолько
широко,  что  через  него  могли  сразу  пройти  четыре-пять человек; только
благодаря   такому  расположению  проникали  сверху  лучи  солнца  и,  падая
перпендикулярно на дно колодца, отражались во втором резервуаре.
     Это  сообщение,  как  мы  уже  сказали, было устроено, чтобы дать выход
зловонным  газам,  продуктам  разложения  трупов,  брошенных  в подземелье -
иначе  они заразили бы весь замок. Никто, конечно, не думал, чтобы при такой
глубине  всего устройства и той массы воды, которая находилась там, возможно
было  бегство из подземелья. Как только Утсара очутился в колодце, он тотчас
же с помощью рук и ног вскарабкался по стене и очутился на поверхности.
     Вздохнув,  наконец,  полной  грудью,  он  едва  не  потерял  сознание и
вынужден  был  ухватиться за один из каменных выступов, которые устраиваются
каменщиками  в  колодцах  для  облегчения  ремонта. После непродолжительного
отдыха  он  начал карабкаться вверх над водой и, достигнув верхушки колодца,
прислушался   внимательно  прежде  чем  высунуть  наружу  голову;  он  хотел
убедиться  сначала,  не  рискует ли он жизнью, покидая убежище, доставляемое
закраинами  колодца.  Жгучие  лучи  солнца  заливали  всю  равнину у подошвы
древнего  дворца  Омра,  и  земля пылала раскаленным зноем, при котором даже
туземцы не выходят без настоятельной необходимости.
     Было  около полудня, час, когда лучи солнца, достигнув зенита, падали в
колодец,  производя  тот  странный феномен, которому Утсара был обязан своим
спасением.  Жар  в  это  время  становится  в Индии удручающим, и все кругом
бездействует;  люди и животные отдыхают в тени густых тамаринд, на тропинках
джунглей,  под  лиственной  крышей  шалашей,  внутри  дворцов; всякая работа
останавливается,  всякая  деятельность  замирает. Легкие вдыхают огонь, и по
жилам  течет  вялая,  бледная  кровь;  все ждет, чтобы, смотря по местности,
морской бриз или северный ветер принес свежесть и жизнь.
     Видя,  что  все  безмолвно кругом, Утсара решился покинуть свое убежище
и,  как  змея,  пополз  в  соседнюю  рощу  молодых пальм, покрытых ползучими
лианами,  куда не было доступа жгучим лучам солнца. Он оставался там лишь до
тех  пор,  пока  не  убедился,  что  никто  его  не видел; дворец Адила-Шаха
находился  в  нескольких  шагах  и  был  обращен  к  нему  одной из наименее
посещаемых  сторон. Кругом дворца шел ров, и в этой части его находился один
из  потайных  входов,  известный только священным; факир скользнул в высокую
траву,  которая  скрывала доступ к ходу, и исчез внутри... Он спешил вернуть
падиалу  свободу  и  затем  бежать  в Джахара-Бауг, чтобы успокоить браматму
относительно своего исчезновения.
     Мертвое  молчание  царило  в  этой части дворца, куда редко кто ходил и
где  находились  потайные  тюрьмы, подвалы и подземелья, предназначенные для
сотен   жертв,   которых  преследовали  раджи;  зал,  куда  выходил  Колодец
Молчания,  был  также  недалеко.  Утсара поспешил туда, задерживая дыхание и
заглушая шум босых ног по каменным ступеням.
     Факир  не знал, что произошло, но инстинктивно чувствовал, что для него
было   бы   опасно  встретить  одного  из  своих  коллег,  служащих  тайному
трибуналу;  он  не  знал,  входит  ли  в намерения его начальника, браматмы,
чтобы  факиры  замка  Омра  знали  настоящее имя того, кого они принимали за
начальника  Верховного  Совета  и  кто  был ни более ни менее, как начальник
душителей,  злодей Кишная. Так как факиры бросили падиала в Колодец Молчания
по  приказанию туга, то ясно, что пойманный ими в тот момент, когда он будет
освобождать  Дислад-Хамеда,  Утсара  для  объяснения  своего поступка должен
будет  открыть  им  тайну.  Но  может быть это пока не согласуется с планами
браматмы? Надо быть во всяком случае осторожным.
     Утсара  без  всяких препятствий дошел до зала, где находилось отверстие
в  подземелье,  и  считал  уже успех обеспеченным, когда наклонившись, чтобы
приподнять плиту, он, к ужасу своему, увидел, что она заделана цементом.
     Невыразимое  волнение  сжало ему сердце, и он вынужден был прислониться
к  стене,  чтобы  не  упасть...  Что  делать теперь, чтобы спасти падиала?..
Снять  плиту,  очистив  ее  предварительно  от  цемента  с  помощью долота -
невозможно.  На  это,  во-первых,  потребовалось бы несколько часов, а затем
при  стуках  молотка о долото бесчисленное эхо каменных сводов разнеслось бы
по  всем  направлениям  огромного  здания,  -  и тогда Утсара попадет в руки
тайного  трибунала,  не доведя до конца начатого дела... А несчастный падиал
ждал уже там, конечно, дрожа от радости и полный доверия к слову факира.
     - Что  делать?  Что  делать?  -  шептал  Утсара, уверенный, что не было
другого  сообщения  с  Колодцем Молчания. И он стоял неподвижно, не будучи в
состоянии  привести  в порядок свои мысли... Наконец он вспомнил того, о ком
должен был подумать с самого начала.
     - Один  только браматма, - сказал он, - может решить эту задачу... и он
должен  решить;  я  не  изменю  своей  клятве, - скорее я вернусь к падиалу,
чтобы  умереть с ним или чтобы спасти его тем же путем, каким я сам вышел...
-  И  он  сделал  бы  это,  ибо индус согласится скорее умереть какою угодно
смертью,  чем  нарушить клятву. Нет ни одного народа, который был бы в такой
мере рабом своей клятвы.
     В   ту  минуту,  когда  он  собирался  уже  идти  в  Джахара-Бауг,  где
рассчитывал  найти  верховного  вождя  общества  "Духов  Вод",  на лестнице,
ведущей  в  зал,  где он находился, послышался какой-то шум... Чтобы не быть
захваченным  врасплох,  он  поспешил  в  потайной  ход внутри стены, который
соединял  две  части  замка  и который, как ему было известно, вел к террасе
седьмого  дворца. Машинально стал он подыматься по ступенькам с единственной
целью  добраться  до  такого  места,  где  он  был  бы  в безопасности и мог
дождаться  ночи;  он  пришел  к  тому  убеждению,  что днем ему трудно будет
пройти  во  дворец  браматмы, не обратив на себя внимания... Но в ту минуту,
когда  факир хотел войти в комнату, предшествовавшую террасе, он остановился
и  едва  не  крикнул...  Там  был  браматма...  Он, казалось, спал, опираясь
локтем  о стол и поддерживая руками голову; восклицание факира вывело его из
дремотного состояния. Он обернулся и увидел своего верного слугу.
     - Ты  здесь,  Утсара?  -  сказал  он с удивлением. - Где ты был? Что ты
делал в течение этих двадцати четырех часов?
     - Господин,  -  отвечал  индус,  - где я был? В Колодце Молчания. Что я
делал? Я вышел оттуда.
     - В  Колодце  Молчания?!  -  воскликнул браматма. - Ты вышел из Колодца
Молчания?
     - Да,  господин! Узнав из разговора факиров Великого Совета, что Кишная
приказал  запереть падиала для пыток, я решил похитить его, дабы он не выдал
наших  тайн  начальнику  душителей.  Но едва я попал в Колодец Молчания, как
пришли  факиры,  чтобы  вести  падиала на допрос по приказанию Кишнаи. Увидя
отверстие  подвала  открытым,  они  подумали,  что кто-то приходил на помощь
Дислад-Хамеду,  и  что  тот убежал. Позвав его два или три раза и не получив
ответа,  -  я  лежал  в  самом  темном углу подвала, - они положили плиты на
место,  убежденные  в  том,  что,  по  словам  их,  "птица улетела". Не имея
надежды  на  помощь  извне,  мы  думали  с  падиалом, что уже погибли. Но мы
искали и нашли...
     - Другое сообщение, которое ведет туда? - перебил его браматма.
     - Нет,  - отвечал факир, - мы нашли лестницу, которая идет чуть ли не в
самые недра земли.
     - Я  знаю  ее,  она  ведет  в  резервуар,  воды  которого  сообщаются с
колодцем у рвов северной части дворца.
     - Да, господин! Через этот колодец я и вышел.
     - Быть не может! - воскликнул Арджуна.
     - Клянусь, господин!
     - Но как ты это сделал?
     - Ведь  этот  вытяжной колодец сообщается с внутренним резервуаром. Ну,
я  нырнул в резервуар и, пройдя соединяющую трубу, вынырнул на свежий воздух
в колодце.
     - Удивительно!  -  воскликнул  браматма.  -  Не думаю, чтобы кто-нибудь
другой,  кроме  тебя, исполнил твой сверхчеловеческий подвиг; я знаю глубину
этих двух цистерн. Но ты здрав и невредим, а это главное.
     - Верно, господин, но падиал не мог следовать за мной.
     - Тем  лучше!  Случай  избавляет  нас  от  этого  человека  и мы должны
радоваться  этому.  Это  предатель,  всегда  готовый  предложить свои услуги
тому,  кто  ему  больше  даст:  англичанам,  душителям или нам - и я не верю
искренности  его  слов,  хотя в последнюю минуту он перешел на нашу сторону.
Он неминуемо должен был получить наказание за свои измены.
     - Господин, я обещал спасти его.
     - Так  что ж! Не можешь же ты идти за ним, взвалить его себе на спину и
пронести  его  тем путем, которым ты пришел. Когда невозможно сделать данное
слово, оно ни к чему тебя не обязывает, ни перед богами, ни перед людьми.
     - А между тем, господин, я вернусь к нему через колодец.
     - Ты не сделаешь такого безумства, вы погибнете там оба.
     - Я должен сделать это.
     - Я запрещаю тебе... ты мне нужен и даже сегодня.
     - Господин, - отвечал факир, - я дал страшную клятву.
     - Зачем  же  ты  не  сказал  этого  сразу?  -  сказал  Арджуна,  быстро
вскакивая  с  места.  -  Следуй  за  мной...  Через  пять минут я верну тебе
падиала.
     - Неужели?
     - Да!  Так же легко, как и сам я вышел оттуда всего два часа тому назад
со всеми членами нового Верховного Совета, который я созвал третьего дня.
     - Что ты говоришь, господин!
     - Истинную   правду...  Сегодня  ночью  Джахара-Бауг  окружил  батальон
англичан  под  предводительством  Кишнаи,  и  всех  нас  взяли в плен. О! Он
хороший  игрок,  этот  Кишная,  он  ловко  перехитрил  нас! Он сделал только
маленький  промах,  бросив  нас  в  Колодец  Молчания  и  приказав  заделать
цементом  плиту  подвала,  который  предназначался  нам вместо могилы; он не
знал,  что там есть три тайных прохода, как в подвале, так и на лестницах, а
потому  через  пять  минут  мы уже были свободны. Теперь мы готовы отплатить
ему  тем  же...  Иди  за мной, мы освободим Дислад-Хамеда, но если вперед он
будет  вести  себя  так  же,  -  ему не остаться в живых! Мы пришли... Нажми
рукой эту каменную глыбу.
     - Что это! - воскликнул Утсара. - Стена поддается.
     - Она устроена на стержне... Зови своего друга.
     - Дислад-Хамед! Дислад-Хамед! - крикнул факир.
     - Это ты, Утсара? - отвечал голос изнутри.
     - Да,  я  пришел  с  нашим  браматмой  освободить тебя; иди сюда на мой
голос, мы пришли совсем с другой стороны, а не с той, где ты ждал.
     Факир  сделал  несколько  шагов  и,  протянув  руку, взял руку падиала,
чтобы помочь ему выйти из мрачной темницы.
     - Вот  ты и спасен, - сказал он, - я сдержал свою клятву; постарайся не
забыть своей, ибо при малейшей измене...
     - Я  поклялся  никому  не  служить, кроме тебя, Утсара, если ты спасешь
мне  жизнь.  И  ты  можешь  рассчитывать  на  мою  верность, я твой до самой
смерти;  я  разделю  с  тобой  труды  и опасности. Мой сын уже вырос и может
заменить меня, а я не уйду от тебя.
     - И ты не будешь в этом раскаиваться! - с важностью отвечал ему факир.
     Ему  до  крайности  льстило,  что он мог так распоряжаться, и что его в
свою  очередь  будут  называть  господином.  В  этот  день  честный  Утсара,
привыкший только повиноваться, узнал, что такое гордость.
     Отношения  такого  рода не редкость в Индии, когда один туземец спасает
жизнь  другому.  Последний  в  порыве  благодарности клянется быть преданным
своему  спасителю  и  служить  ему  до  конца дней своих. Он делается членом
семьи  господина,  которому  отдает  себя,  а  тот  взамен  его услуг обязан
заботиться  о  нем,  кормить,  одевать;  если  слуга женится, жена его живет
также  в  доме  патрона.  Это  нечто вроде добровольного рабства, которое не
признается законом, но освящено обычаями.
     Утсара  был  в  восторге,  что  у  него есть человек, которому он может
покровительствовать,   несмотря   на   то,  что  это  был  такой  трус,  как
Дислад-Хамед;  видя, что честолюбивые планы его потерпели неудачу, падиал не
прочь  был обеспечить себя пищей на остаток дней своих. Условие, заключенное
им,  давало  ему  возможность  жить во дворце Джахара-Бауг, - а он знал, что
людям, служащим у браматмы, жилось хорошо во всех отношениях.
     Когда  все трое вернулись на террасу дворца, браматма сказал факиру без
всяких предисловий:
     - Ты  знаешь,  что  я  отправил  нашего  друга  Анандраена в Пондишери,
передав  через  него  поручение  к  сановнику, который управляет французской
территорией  во  время  отсутствия  Сердара,  а  затем  вернул  его  сюда  в
Беджапур.  Ты  отправишься  туда  теперь с твоим помощником и передашь то же
поручение.  На  обратном  пути  вы  будете  по всей вероятности проводниками
полка   морской  пехоты...  Постарайтесь  устроить  все  попроворнее,  чтобы
вернуться  сюда  дней  через десять, не позже. Для возвратного пути, как это
самому  тебе должно быть известно, ты выберешь самую пустынную дорогу; когда
вы  будете  у  леса  Повмара,  в  шести  милях  отсюда,  ты скроешь там нашу
маленькую  армию,  затем  пошлешь  падиала  предупредить  меня,  чтобы я мог
принять  необходимые  меры  и  в  следующую  ночь,  без боя, захватить Джона
Лауренса  со  всем  его  штабом и свитой. Я не скрываю от тебя своих планов,
чтобы  ты  понял  всю  важность  поручения  и не терял ни минуты в дороге. Я
знаю,  Утсара,  что  могу  рассчитывать  на  твою  верность,  но если падиал
вздумает  изменить  нам,  -  самой ужасной смерти будет мало, чтобы наказать
его за это преступление.
     - Не  бойся,  господин,  мы теперь можем довериться ему; ты знаешь, что
ни  один  индус  не нарушает страшной клятвы. Дислад-Хамед два раза произнес
ее,  а он не захочет подвергнуть себя двойному наказанию в будущей жизни, не
считая того, какое ждет его в этой.
     Падиал,  как  и  надо было ожидать, рассыпался в уверениях преданности;
на  него, действительно, можно было теперь вполне полагаться, ибо суеверный,
как   все   люди  его  племени,  он  не  способен  был  пренебречь  ужасными
наказаниями, которые ждали клятвопреступника.
     Желая,  чтобы  путешествие  это  совершилось  без затруднений, браматма
разрешил  им  взять  Тамби,  великолепного  слона  из  Джахара-Бауг  и затем
отпустил  их.  Факир  и  падиал  поспешили  к самой отдаленной части дворца,
которая  выходила  в  сторону  необитаемых  развалин  древнего Беджапура, и,
выйдя оттуда незамеченными, направились к дворцу браматмы.
     Путь   их   вел   мимо  избушки  падиала,  который  зашел  туда,  чтобы
торжественно  передать  свои  обязанности  сыну, - так как должность ночного
сторожа  считается в туземных городах наследственной. Спустя несколько минут
оба  входили  в  пустой  дворец верховного вождя общества "Духов Вод". Когда
затем  падиал  привел свою жену и водворил ее в новом жилище, Утсара доверил
ей  от  имени  Арджуны  надзор  за  дворцом  Джахара-Бауг  до  тех пор, пока
обстоятельства не позволят верховному вождю вернуться обратно.
     Странная  вещь,  -  но  как  показывают  старые традиции востока, самое
роскошное  жилище  может  считаться в безопасности от воров до тех пор, пока
находится  под  защитой  женщины. Если вы должны отлучиться куда-нибудь, вам
достаточно  оставить  в  своем  доме  женщину  с  ребенком, чтобы бродяги не
тронули его даже в том случае, если он открыт. Таковы нравы Декана.
     После   довольно  плотного  обеда,  в  котором  освобожденные  пленники
нуждались  после  долгой  голодовки,  Утсара  и  Дислад-Хамед  отправились в
коррал   слона   Тамби;  к  своему  удивлению  они  нашли  там  корнака,  не
оставившего  своего  поста.  В ту ночь, когда англичане арестовали не только
браматму  и  всех  членов  Совета  Семи,  но и всех слуг, они вынуждены были
оставить  корнака  Синнясами  ввиду беспокойного поведения слона. Пять минут
спустя  на  спине  Тамби  поместили  хаудах, а затем его подвели к амбарам и
кладовым   дворца,   где  нагрузили  всякой  провизией,  чтобы  путникам  не
приходилось останавливаться в дороге.
     Они  двинулись в путь с наступлением ночи, потому что браматма приказал
им  ждать  захода солнца, чтобы не обратить на себя внимания. Но несмотря на
эту  предосторожность их заметили. Когда они выехали из развалин Беджапура и
направились  по старой браминской дороге, третья часть которой тянется вдоль
тенистых  берегов  Кришны,  из  развалин  вышел  скороход-туземец  из  касты
богисов  и  бросился  по  следам  их  росным и легким шагом; такой аллюр они
могут  поддерживать  целые  месяцы,  утомляя  самых сильных лошадей; недаром
богисов считают самыми знаменитыми скороходами в мире.


IV

          Оправданное  подозрение.  - Шпион. - Остановка в лесу. -
          Отдых.  -  Волшебный  куст.  - Парализованный страхом. -
          Призрак. - Покража.

     Что же случилось? Кто мог отправить богиса по следам послов?
     Несмотря  на  все  старания Сердара скрыть свой приезд в Индию, повсюду
разнесся  слух,  что  он инкогнито высадился на берег и снова сделался душою
готовившегося  восстания.  Кто  мог  распространить  этот слух? Фредерика де
Монморен  видели  только  двое-трое из его близких друзей, которые позволили
бы  скорее  четвертовать  себя,  чем  кому-либо  открыть  эту  тайну.  Самые
тщательные  розыски не могли бы указать источника этих слухов. Но есть вещи,
которые  носятся  в  воздухе  и  которых  никто  не  может объяснить. Весьма
возможно,  что  в  этом случае сами индусы, у которых мысль о восстании была
всегда  неразрывно  связана  с  именем  их любимого героя, сказали себе, что
общее  восстание  немыслимо  без Сердара... Как бы там ни было, но слух этот
носился  с  таким  упорством, что Кишная заявил приверженцам о необходимости
иметь  этот  факт  в  виду,  ибо в одно прекрасное утро они могут проснуться
среди  пожара,  который  пожрет  их  первых. Начальник тугов сообщил также о
своих  подозрениях  сэру  Лауренсу,  который  согласился  с  ним, что такими
слухами  не  следует  пренебрегать  и предоставил ему с своей стороны полную
свободу действий.
     Но  как  открыть  убежище  знаменитого авантюриста? Было известно почти
достоверно,  что он скрывался не в Нухурмуре, потому что оттуда он не мог бы
отправлять  своих приказаний. Шпионы начальника душителей, которых последний
держал  постоянно  в  Вейлуре,  не  замечали  никакого особенного движения в
горах,  -  а  они  не  могли бы не заметить частого появления и исчезновения
послов,  -  что явилось бы следствием присутствия Сердара. Не было его также
и  в  Пондишери,  ибо  в французском городе он не мог оставаться неизвестным
даже  и  в  течение  двадцати четырех часов. Не мог он скрываться и у раджей
юга,  ибо  резиденты, от которых ничто не ускользало, официально объявили бы
об  этом.  Даже  сам  губернатор  Бомбея,  которому  поручено было осторожно
навести  справки,  не  нашел  ли  Сердар  приюта  у  своего  зятя полковника
Кемпуэлла,   отвечал,  что  хорошо  всем  известные  патриотические  чувства
полковника  ставили  его  выше  всяких  подозрений  и он ручается за то, что
последний никогда не приютит у себя бунтовщика.
     И  действительно,  когда  губернатор  спросил  прямо полковника, как он
поступит,  если  когда-нибудь  зять  его  попросит  у него приюта, тот гордо
отвечал ему:
     - Как  англичанин,  я запретил бы ему входить в свой дом; как офицер, я
знаю свой долг и никому не поручил бы арестовать его.
     Фредерик   де   Монморен  второй  раз  подвергал  опасности  британское
владычество  в  Индии,  а  потому  полковник  Кемпуэлл  не  мог дать другого
ответа.
     Проследив  таким  образом  все  места, где мог быть Сердар и где его не
оказалось,  Кишная пришел к весьма логическому заключени