нгалезы,  наши  завзятые  враги,  которых  англичане уверили, что в случае
торжества  революции  индусы  немедленно  завладеют  Цейлоном,  чтобы  силою
заставить  туземцев  принять  браманизм... Впрочем, если ничего не придумаем
лучше, попробуем и это. Твоя очередь, Нариндра!
     - Я  думаю, Сагиб, что нам следует расстаться и попробовать поодиночке,
сегодня  же  вечером,  пробраться через южный проход, хорошо всем известный,
потому  что  это  тот  самый,  по  которому мы спускались сюда. В темноте мы
можем  пробраться  ползком  и  тем  легче,  что  местами он покрыт лесом, за
которым  легко  скрыться;  сипаи  же не будут особенно его сторожить, потому
что  ждут,  что  мы  выберемся  через  северный  проход.  Один  по одному мы
спустимся   в  Пуант  де  Галль,  где  найдем  убежище  у  малабаров,  наших
приверженцев,  которые  доставят  нам  случай  перебраться на Большую Землю.
Сами,  которого  никто  не знает в Пуанте де Галль, может остаться здесь дня
на  два, на три, вместе с Рама-Модели, которого никто не подозревает, что он
с  нами,  благодаря  тому,  что  он  был  переодет.  Они  оба приведут потом
Ауджали,  которому  тем  временем вернется его черный цвет, так что никто из
сипаев  у прохода не признает его за слона, способствовавшего нашему побегу.
Сами  и  Рама свободно пройдут, как люди, только что охотившиеся в джунглях,
чему  поверят из-за прежнего ремесла укротителя пантер, и никто не удивится,
что они провели несколько дней в долине... Я сказал.
     - Превосходный  проект,  -  сказал  Сердар,  -  и мы решим, быть может,
принять  его,  только с некоторым изменением, о котором я вам скажу, если мы
ни на чем другом не остановимся... Тебе, Рама!
     - Я   собственно  не  присоединяюсь  в  плану  Нариндры,  но  я  только
обыкновенный  укротитель  пантер; мне хорошо знакомы все хитрости животных в
джунглях, но мозг мой неспособен на какие бы то ни было соображения.
     - В  таком случае никого больше не остается, кроме тебя, мой милый Боб,
-   сказал   Сердар,   лукаво   улыбаясь,  так  как  слишком  мало  верил  в
изворотливость ума своего старого товарища.
     - Ага!  Да,  именно  я  и  говорил,  - отвечал Барнет с видом человека,
который  моментально  все  соображает,  - вот наступает моя очередь... Гм!..
Главное  в  том...  Гм!  Выйти отсюда... и поскорее... гм! гм! Ибо ясно, как
день,  что если нам не удастся выйти отсюда... гм!.. то без сомнения, что...
что...  вы,  наконец,  понимаете  меня и... God bless me! Мое мнение, что не
тем  пятидесяти  босоножкам,  которые там наверху, черт возьми, помешать нам
выйти отсюда... вот мое мнение!
     - И  ты  тысячу  раз  прав,  мой  милый  генерал, - сказал ему Сердар с
невозмутимой  важностью,  -  мы  должны  выйти и мы выйдем... тысячу чертей!
Посмотрим, как это нам помешают.
     И  он  отвернулся  в сторону, чтобы не рассмеяться в лицо своему другу.
Барнет  сидел  с  важным  видом,  уверенный  в  том, что он дал самый лучший
совет.  Впоследствии,  когда  он рассказывал об этом происшествии, он всегда
заканчивал  его  следующими  словами:  "Благодаря,  наконец,  смелому плану,
предложенному мною, удалось нам выбраться из этого положения".
     Вернув себе снова серьезный вид, Сердар продолжал:
     - Лучший  проект  не  тот, который влечет за собою меньше опасностей, а
тот, который даст нам возможность скорее попасть в Пондишери.
     - Браво! - крикнул Барнет. - Таково и мое мнение.
     Сердар продолжал:
     - Проект  Нариндры  был  бы  и  моим,  если  только  мы  сделаем  в нем
небольшое  изменение;  вместо  того,  чтобы  идти  ночью  в Пуант де Галль и
поодиночке,  предложив, что Сами и Рама не подадут никакого подозрения своим
присутствием,  мы  отправимся днем под самым носом у сипаев. Нариндра, Боб и
я,  мы  спрячемся  на  дне  хаудаха,  тогда  как  Сами  и  Рама  займут свои
обыкновенные  места, - Рама не месте господина, Сами на шее, как корнак. Нет
повода  предполагать,  чтобы солдаты вздумали засматривать внутрь хаудаха, и
мы  найдем,  как  говорит  Нариндра, убежище у малабаров... Но когда и каким
образом  уедем мы из Пуант де Галль, не коммерческого города, куда приезжают
одни  пакетботы?  Взять  места  на  том, который возит почту на индостанский
берег,  весьма  трудно ввиду существующего там строгого надзора; попробовать
однако  можно,  если  уехавший  вчера пакетбот вернется через месяц... Между
тем  необходимо,  чтобы  на  всем юге революция была бы через месяц в полном
разгаре,  и  мы шли бы по Бенгальской дороге к Лукнову и Гоурвар-Сикри, куда
нас зовут очень важные дела.
     Голос  Сердара  при  последних  словах  слегка  понизился  и  внезапное
волнение,  которого  он не в силах был сразу подавить, овладело им при мысли
об  антагонизме,  который  мог  возникнуть между ним и Рама-Модели по поводу
майора   Кемпуэлла,  которого  индус  считал  убийцей  своего  отца.  Он  же
прекрасно  знал, как велико в Индии почтение к отцу, и был уверен, что индус
никогда  не  откажется  от мести, чтобы не опозорить семьи своей до третьего
поколения. Он скоро однако оправился и продолжал:
     - Проект  этот  лучший из всех, имей мы только возможность предупредить
об  этом  Шейка-Тоффель,  командира "Дианы", которая крейсирует в Манаарском
проливе  в  ожидании  нашего  возвращения.  Тем  не менее мы вынуждены будем
принять  его...  я  хотел  бы  остановиться  на нем, если попытка, которую я
решил  сделать,  не  приведет  нас  ни к какому результату. В этом отношении
один  только  Рама  может  дать  необходимые  сведений, а потому я обращаюсь
специально к нему.
     - Я слушаюсь тебя, Сагиб.
     - Все  держатся того мнения, будто для выхода из этой долины существует
всего  только  два  прохода;  мне  же  кажется  невероятным,  чтобы здесь не
нашлось  ни  одного  места,  где  бы  решительный  человек  с  помощью скал,
деревьев,  кустарников  не  мог  добраться на самую вершину склонов, которые
кончаются на той стороне утесами у самого моря. Что скажешь ты об этом?
     - И  я  раз двадцать говорил себе то же самое, Сагиб, - отвечал Рама. -
Я  помню,  что  в  детстве  я  часто  карабкался по скалам, отыскивая гнезда
горлиц,  но  не  помню,  чтобы мне когда-либо удалось вскарабкаться на самую
верхушку.
     - Ты считаешь это невозможным?
     - Нет!  Утверждать  ничего не могу. Никто еще не пробовал этого, потому
что  успех  в этом не интересовал. Та сторона, что к морю, состоит из утесов
крутых  и  необитаемых,  а  потому  опасный  подъем,  который  можно было бы
сделать по уступам со стороны долины, не привел бы ни к чему.
     - Да,  но для нас это было бы спасением; стоит только выйти из долины и
начинается  спуск  к  морю.  Там среди кокосовых и пальмовых лесов, которыми
покрыты  склоны,  мы  могли, следуя вдоль берега, причем никто не подозревал
бы  нашего  присутствия,  добраться  до  пролива  Манаарского,  где нас ждет
шхуна,  и мы будем уже плыть в Пондишери, тогда как все будут думать, что мы
еще в Долине Трупов.
     - Мысль  у  тебя чудесная, Сагиб, - сказал Рама после нескольких минуту
размышления,  -  я  также  согласен  с  тобой,  что  нам  следует немедленно
отправиться на поиски места, откуда нам легче будет взобраться наверх.
     - God   bless   me!   Хорошо   сказано!  Идем  сейчас...  Подымаемся...
Карабкаемся...  Черт возьми! Быстрота и натиск!.. Вот мое мнение... следуйте
ему, оно превосходно.
     - Лучший  способ  действовать быстро, как советует генерал, - продолжал
Рама,  -  это  разделить  между  собою  склоны  горы  на  участки, чтобы они
отстояли  на  известном  расстоянии  один  от другого. Каждый исследует свой
участок  и  затем  вернется  в  назначенное  для  свиданий место и сообщит о
результате.  Бояться  заблудиться  в  этом  случае  нельзя, ибо все мы будем
ходить взад и вперед у подошвы горы.
     - Умно  придумано,  Рама,  и  нам теперь ничего больше не остается, как
отправиться  в  путь.  Но прежде всего, как ты говоришь, мы должны назначить
место  свидания, куда все должны вернуться сегодня вечером за час по крайней
мере  до  захода солнца. Отдохнув хорошенько ночью, мы завтра утром двинемся
на поиски.
     - Расстояние,  которое отделяет нас от склонов в сторону океана, не так
велико,  чтобы  мы  не  могли  оставить  за собой этого грота, где мы всегда
можем  отдохнуть и расположиться поудобнее. Мы можем оставить в нем Ауджали,
который будет несколько стеснять нас в наших поисках.
     Предложение  Рамы  было  принято  единогласно  и Сердар, желая избавить
Боба,  отличавшегося  плотным  сложением,  от  слишком для него утомительной
прогулки,  которая  с  его  стороны  вряд  ли  могли  принести  какой-нибудь
результат,  выразил  свое  мнение,  что  Ауджали  может сделать какую-нибудь
ошибку  или  заблудиться в джунглях, преследуя какого-нибудь тигра, а потому
он  находил  нужным,  чтобы  один  из  них согласился "пожертвовать" собой и
остался со слоном.
     Мысль  эта была принята и решили бросить жребий... Но как бывает всегда
со  всеми  жребиями  в  таких случаях, судьба и здесь была снисходительна, -
жребий  пал  на  Барнета,  который  великодушно  заявил,  что  принимает это
избрание для общего блага.
     Но  в  глубине  души он ликовал... Целый день полного farniente и право
заниматься  поварским  искусством,  сколько хочешь... Болото было недалеко и
на  его  долю наверное прилетит хоть несколько из тех чудесных уток, которых
он  хотел во что бы то ни стало попробовать; это желание упорно преследовало
его,   превратилось   в   настоящую  болезнь...  недаром  же  в  самом  деле
наслаждался  он  тогда  целый  час их чудесным ароматом! Он не был уже таким
тонким   гастрономом,  качество,  свойственное  людям  с  более  утонченными
вкусами,  но  которого  никогда  не  бывает у настоящего янки. Он, как и все
соотечественники  его,  отличался  пылом и упорством, которое применял как к
большим,  так  и  к  малым  вещам. Шло ли дело об утке, или об игре жизнью в
какой-нибудь  экспедиции, он и в том и другом случае действовал с одинаковым
увлечением,  чтобы  затем,  раз  желание  его удовлетворено, забыть навсегда
даже  о  том,  что  его вызвало. В настоящее время, после нескольких месяцев
жизни,  полной  приключений,  неслыханной усталости и безумного героизма, он
чувствовал  необходимость  хотя бы в течение двадцати часов быть самому себе
хозяином,  пожить  сибаритом в джунглях, ничего не делая, греясь на солнышке
и  наслаждаясь браминской уткой... Чего вы хотите? И великие люди имеют свои
слабости.


II

          Экскурсия  в  Долину Трупов. - Разведка. - Сердар один в
          лесу.  -  Мечты  о  прошлом. - Настороже. - Таинственные
          звуки.  -  Тревога.  -  В западне. - Напрасный призыв. -
          Кобры.  -  Ужасное  положение.  - Рассуждения Барнета. -
          Опять, Ауджали. - Странное спасение.

     Совет  длился не более десяти минут, и не успели джунгли проснуться при
первых   проблесках   света,   как  четыре  человека  во  главе  с  Сердаром
направились  по той дороге, по которой они пришли накануне. Одного часа было
достаточно,  чтобы  добраться  до  оконечности долины, ширина которой в этом
месте   не   превышала  трех  километров;  они  скоро  прошли  это  короткое
пространство  и  достигли  подножия  крутого  подъема, который по ту сторону
переходил в утесы, кончавшиеся у самого моря.
     Долина,  как  мы  уже  говорили,  тянулась с юга на север на протяжении
пятнадцати-шестнадцати   миль.   По   мнению  Рамы,  прекрасно  знакомого  с
расположении  этой  местности,  можно  было  надеяться найти проход только в
первой  трети  этого  пространства,  ибо две другие трети представляли собой
крутые, почти отвесные скалы, совершенно лишенные растительности.
     Для  исследования  оставалось таким образом всего пять миль, что давало
на  каждого  человека одинаковое количество километров. Сердар, который был,
можно  сказать,  лучшим  ходоком  в  Индии,  выбрал  себе  последние пять, а
товарищи  разделили остальное пространство следующим образом: Рама, Нариндра
и молодой Сами.
     Все  пустились снова в путь и в конце пятого километра Сами остановился
и  начал  свои  исследования в обратном порядке. Таким образом по мере того,
как  они  подвигались  в своих изысканиях, они приближались к гроту, где все
должны  были встретиться вечером. На десятом километре остановился Нариндра,
на пятнадцатом - Рама, а Сердар продолжал остальной путь.
     Ловкий  способ  этот,  придуманный  для исследования местности, имел за
собою  то  преимущество,  что  позволял всем четырем находиться в постоянном
общении  друг  с  другом.  Прежде  чем расстаться, они решили, что первый из
них,  который  доберется до верхушки склона, даст знать об этом выстрелом из
карабина,  что  повторит  тотчас  же  ближайший к нему из спутников. Так как
выстрел  довольно  хорошо слышен на расстоянии пяти километров, то все таким
образом  должны были узнать о результате, добытом их товарищем, и немедленно
примкнуть к нему.
     В  том случае, если какая-нибудь опасность угрожала кому-нибудь из них,
он  должен был выстрелить два раза из карабина; повторенные тем же способом,
эти  выстрелы  призывали  остальных к нему на помощь. Мы скоро увидим, какие
важные последствия имела такая предосторожность.
     Расставшись  с  Рамой,  Сердар  продолжал свой путь тем легкими быстрым
шагом,   который  присущ  людям,  привыкшим  проходить  большие  расстояния.
Осматривая  нижнюю  часть горы, где растительность была еще не так роскошна,
как  дальше,  он  вынужден  был  делать  длинные  обходы  вокруг густой чащи
кактусов  и  алоэ,  через  которые он не мог пробраться, или болотных топей,
дающих о себе знать короткой и тощей травой.
     Тишина  невольно  побуждала  к мечтательности. Прошло несколько минут и
Сердар,  забывший  совершенно,  где  он  находится,  перенесся мало-помалу к
счастливым   дням  своего  детства,  которые  протекали  в  старинном  замке
Бургундии,  принадлежавшем  его роду со времен царствования Карла Смелого...
И  в  мыслях  своих  он  снова видел перед собой феодальные башни, омываемые
водой  широких  рвов,  где  жили  миллионы  лягушек,  к монотонному кваканью
которых,  он  так  любил  прислушиваться  по вечерам; и подъемный мост, цепи
которого  служили  ему  трапециями;  и  парадный  двор, выложенный каменными
плитами,  витые  лестницы  и  высокие  залы,  украшенные портретами предков,
богатырей,  закованных  в  железо,  одни  из  которых пали при Адинкуре, где
герцог  сопровождал  короля  вместе с высокими баронами, другие при Грансоне
или  под  стенами Иерусалима. И с каким благоговением слушал он, как дедушка
с  седыми  волосами  рассказывал  ему  о  подвигах предков. Потом - это была
следующая   эпоха   -   полковники  короля,  мушкетеры,  маршалы,  капитаны,
полковники  Французской  гвардии; потом зал, украшенный в современном вкусе,
портрет  деда,  который  вместе  с  историей семьи знакомил его и с историей
Франции:  он был генералом дивизии, потерял руку при Ватерлоо. Он припоминал
далее,  что  слушал  не один... белокурая головка, ангельское и мечтательное
личико  девочки,  моложе  его  на  пять,  на  шесть  лет... Девочка говорила
детским голоском, когда дедушка останавливался:
     - Еще дедушка!.. Еще!
     Как  дивно  все  это  было!..  И  глаза  Сердара  наполнились  слезами,
горькими  и  сладкими  в  то  же  время.  Жизнь открывалась перед ним, такая
прекрасная  и беззаботная. И, продолжая делать обзор своей прошлой жизни, он
вспомнил,  как радовался, надев свои первые эполеты, вспомнил, с каким пылом
и  отвагою  ехал в Крым, но тут лицо его покрылось смертельной бледностью...
перед  ним  встала  катастрофа, разбившая его жизнь. И он едва не разразился
рыданиями,  как  это случалось с ним всякий раз, когда в нем просыпалось это
ужасное  воспоминание,  когда  вдруг  нога  его поскользнулась и он по самую
грудь  очутился  в  тине.  Он испустил крик отчаяния, считая себя погибшим и
чувствуя,  что  продолжает  погружаться.  Падая, он успел удержать карабин в
руках,  и  это  спасло  его; он почувствовал, держась за него, что два конца
его,  дуло  и приклад, лежат на твердой земле и не погружаются вместе с ним.
Он  выпрямился, поднялся на руках, пользуясь карабином, как точкой опоры, но
медленно,  постепенно,  чтобы  не  сломать  его, и вот наконец, после тысячи
предосторожностей,  ему  удалось  поставить  сначала  одно колено на твердую
землю,  затем  другое...  Он  был  спасен,  но  жизнью обязан простой только
случайности,  тому  собственно,  что  топь  начиналась  чем-то  вроде узкого
канала  и  что карабин его вместо того, чтобы погрузиться с ним, лег поперек
отверстия  канала.  Он  увидел  тут,  что в таком месте, где смерть в разных
видах  ждет  тебя  на  каждом  шагу,  не  следует  убаюкивать себя мечтами о
прошлом,  а  следить  за  всем внимательным взором, прислушиваться к каждому
звуку и быть всегда наготове.
     Часть  своего костюма он очистил, вымыв его в соседнем ручейке, полчаса
спустя  все  высохло  на  солнце  и он снова продолжал свой путь, прерванный
несчастным приключением.
     В  ту  минуту,  когда он двинулся вперед, ему послышался вдруг какой-то
шум  с  правой  от  него  стороны  в  густой  роще гуявов у подошвы горы. Он
зарядил  карабин  и  стоял  несколько  минут неподвижно, ожидая, что вот-вот
выйдет  из  чащи  тигр,  так  как  пантеры  и  другие  крупные представители
кошачьей  породы  не  выходят  днем  из своих убежищ; ничто не показывалось,
однако,  и  он  удвоенным шагом двинулся дальше, чтобы наверстать потерянное
время.  Но необъяснимый шум этот все же заставил его несколько задуматься, а
так   как   он   знал,  что  ягуар,  побуждаемый  голодом,  нападает  иногда
неожиданно,  то  по какому-то невольному чувству обернулся назад, пройдя уже
шагов  пятьдесят. В эту минуту он находился на небольшой лужайке среди леса,
совершенно  залитой солнцем; в нескольких шагах от него листва деревьев была
так  густа,  что  солнце  совсем  не  проникало  сквозь  нее;  на расстоянии
каких-нибудь  ста  метров  все  смешивалось среди полутеней, которые придают
всем   предметам,  вследствие  неясных  и  неопределенных  очертаний,  самые
фантастические  образы.  Так,  на том месте, по которому он шел каких-нибудь
десять  минут  тому назад, ему показалось нечто вроде человеческого силуэта,
который стоял у куста и пристально смотрел на него...
     Кто  мог осмелиться прийти сюда один, в эту опасную долину? Нет, это не
что  иное,  как оптический обман! Он закрыл глаза, как это делаем мы всегда,
чтобы  убедиться, реально ли то, что мы видим, - а когда снова открыл их, то
странный образ совершенно уже исчез.
     - Обыкновенная  игра  света  и  теней!  -  пробормотал  он. - Она часто
вызывает  такие  явления.  Если из ярко освещенного места посмотреть сразу в
темное,  перед  глазами  проходит  как бы облако, которое изменяет вид самых
простых   предметов.   Мне  хочется,  однако,  выяснить  это  дело,  никакие
предосторожности не могут быть здесь лишними.
     И  он  обернулся с целью убедиться, что кустарник, у которого произошла
такая  игра  теней,  не  заключает  в  себе  ничего  подозрительного. Но ему
казалось  ненужным  идти  туда  для  разрешения  своего  недоразумения; едва
сделал  он  несколько  шагов  по  тому  направлению, как из-за группы гуявов
выскочил  туземец  бронзового  цвета  (таковы  все  жители Коромандельтского
берега)  и  пустился бежать в самую чащу джунглей. Сердар тотчас же бросился
его  преследовать:  два  раза  прицеливался  он и два раза помешал ему ствол
дерева, прикрывший собой негодяя.
     Сердар  понял,  что, продолжая таким образом, он дает своему противнику
возможность  убежать;  он  решил отказаться от карабина и бороться с помощью
быстроты.  Интересы  собственной  безопасности  требовали, чтобы он захватил
туземца,  который, весьма вероятно, был шпионом, предвестником, так сказать,