более  сильного отряда... Таковы были, по крайней мере, мысли, мелькнувшие у
него в голове.
     Он  скоро  заметил,  что быстро выигрывает пространство: две-три минуты
такой  быстроты  -  и  беглец  будет  в  его власти. Но вот последний сделал
легкий  крюк  в  сторону,  как  бы  желая изменить направление, но тотчас же
пустился  бежать  по  тому  же  направлению,  по которому бежал до сих пор и
которое  вело  его  к  большим  болотам,  сообщающимся  с  озером  Каллоо...
Следовать   туда   за   ним,   не   имея   надлежащих  сведений  о  тамошнем
местоположении,    было    положительно   невозможным.   Сердар   употреблял
сверхчеловеческие  усилия,  чтобы догнать его: он не бежал больше, он прыгал
через  кустики  и  кактусы,  как тигр, преследующий добычу; в одно мгновение
ока  расстояние  уменьшилось  с  поразительной  быстротой...  противник  его
ослабевал...  Он  уже  совсем  настигал  его,  когда  вдруг, добежав до того
места,  где  тот  сделал  поворот, почувствовал, что почва проваливается под
его  ногами,  и  вслед за этим исчез в яме для пантер, глубиною в шесть-семь
метров.
     Сотрясение  было  так  сильно,  что  он потерял сознание. Кишная, вождь
душителей,  сдержал  слово:  жизнь  Сердара в его руках, и тот, имя которого
заставляло  дрожать англичан, был его пленником. Опьяненный радостью успеха,
шпион  три  раза  падал ниц среди джунглей, благодаря богиню Кали за помощь,
оказанную  ему;  затем  он  медленно  направился к яме, задерживая дыхание и
стараясь  не  делать  ни малейшего шума. Время от времени он останавливался,
прислушиваясь,  не раздастся ли крик оттуда или жалоба, затем продолжал идти
с прежней осторожностью.
     Но  вот он подошел к яме; там царила глубокая тишина, и не будь с одной
стороны  нарушены  симметрия  веток,  трав и сухих листьев - верный признак,
что  поимка  удалась,  то Кишная, суеверный, как все индусы, подумал бы, что
он был игрушкой воображения.
     На  трех четвертях всего отверстия ямы ветки и кустарники, прикрывавшие
последнюю,  оставались  нетронутыми, и это обстоятельство благоприятствовало
пленнику,  не  позволяя  видеть снаружи того, что делалось внутри. К тому же
яма  эта  была  вырыта  таким  образом,  что  отверстие  ее было меньше всей
окружности  ямы  и  звери никак не могли добраться до краев, вследствие чего
еще труднее было видеть, что происходило на дне ее.
     Обморок  Сердара продолжался недолго, и он, придя к себя, сразу понял и
адскую  хитрость, употребленную его противником, а также и то, что он погиб,
если не будет отвечать хитростью на хитрость.
     Читатель  понял,  что Кишнае ничего не оставалось больше, как подновить
и  покрыть  ветвями  одну из старых ям, вырытых Рамой-Модели и его отцом для
своей  охоты.  На  это ему достаточно было одного часа работы, а час этот он
сэкономил,  пробежав  напрямик  через джунгли с заклинателем змей Веллаеном,
который  служил  ему  проводником.  Оба  они  еще  со вчерашнего дня бродили
кругом  грота,  где  ночевали  авантюристы и, спрятавшись в нескольких шагах
оттуда  в  густой  чаще,  присутствовали на совете, из которого окончательно
узнали о намерениях своих противников.
     Веллаен,  отличающийся  поразительной  трусостью, боялся карабина и, не
желая   рисковать   собой,   сидел   в  продолжение  всей  предыдущей  сцены
спрятавшись  в  соседней  чаще. Уверившись в том, что ему нечего бояться, он
покинул  свое  убежище  и  присоединился к товарищу, но последний сделал ему
знак рукой остаться позади и не мешать ему в его наблюдениях.
     К  счастью,  Сердар,  падая,  не  потерял  ни  револьвера, ни карабина;
патронташ  и  охотничий нож также остались у пояса. Первой заботой его после
того,  как  он пришел в себя от падения, было забраться в угол ямы, закрытой
частью  ветвей,  которые  не  свалились  под  его  тяжестью: это моментально
скрыло его от всякого неожиданного сюрприза со стороны врага.
     Прежде  чем размышлять о чем-нибудь, он поднял карабин и, направив дуло
к  отверстию,  нажал  курок:  раздался  выстрел,  разнесшийся гулом по всему
лесу,  и он с удовольствием прислушался, как звук громким эхом раскатился по
окружающим  скалам.  Это было явным знаком того, что друзья его услышат и не
преминут  прийти  ему  на  помощь.  За первым последовал второй выстрел, как
условный, если вы помните сигнал, знак на случай опасности.
     Кишная  был  до того поражен первым выстрелом, что не мог удержаться от
крика;  он  сделал  быстрый  прыжок в сторону, чтобы спрятаться, забывая при
этом,  что  пленник  не  мог  целить  в него, потому что не видел его; после
второго выстрела он понял все: негодяй был сметлив.
     - Это  сигнал,  -  сказал он себе, - через час все трое будут у меня на
шее; надо подумать, что делать.
     Уверенный  в  том,  что  пленник  не будет в состоянии выбраться из ямы
один,  он  бросился  к  Веллаену,  который,  полумертвый от страха, забрался
ползком  в  кустарник,  как  только услышал выстрел, вообразив, что наступил
его последний час.
     - Эй  ты,  трус,  - крикнул ему Кишная, - вставай: тебе нечего бояться,
чтобы  пули рикошетом попали в тебя из ямы. Иди сюда, мне нужны твои услуги;
отойдем  в  сторону, нет никакой надобности, чтобы Срахдана слышал то, что я
хочу сказать тебе.
     Сообщники  удалились  на  пятьдесят шагов от того места, где они стояли
перед этим, и Кишная сказал:
     - Два  выстрела  из  карабина,  которые ты сейчас слышал, назначены для
того,  чтобы  предупредить  товарищей Сердара, что он нуждается в их помощи.
Они  скоро будут здесь, и тогда нам не останется выбора, если мы не устраним
этого  затруднения,  как  вернуться в Пуант де Галль и объявить губернатору,
что  наше предприятие не удалось. Необходимо, чтобы пленник наш умер раньше,
чем  придут  друзья  освободить  его.  А  так  как ни ты, ни я, мы не такого
роста,  чтобы спуститься в яму и вступить в поединок с нашим противником, то
следует  другим  способом убить его, не подвергая себя возмездию, которого я
все равно не признаю законным.
     - Нельзя ли воспользоваться принесенными копьями?
     - Не  будь  это  Сердар,  можно  было бы попробовать, особенно, если мы
имели  бы  дело  с таким вот, как ты, трусом, который дрожал бы всем телом в
той  яме  и  сидел бы там полумертвый от страха... надо придумать что-нибудь
другое.
     - Нашел!  -  воскликнул  Веллаен,  и  по  лицу  его  пробежала жестокая
улыбка. - Видишь... кругом нас десятками считаются гнезда карриасов.
     - Ты не хочешь, надеюсь, заставить муравьев съесть нашего пленника?
     - Нет...  Но  ты  знаешь,  что  в гнездах красных муравьев всегда можно
найти  две,  три  кобры,  которые питают пристрастие к извилистым ходам этих
гнезд.  Что  ты  скажешь,  если  мы  бросим нашему пленнику с полдюжины этих
прекрасных животных?
     - Я  нахожу, что тебе пришла самая счастливая мысль, какая только может
прийти  человеку  в  таких обстоятельствах. Не бойся... тебе хорошо заплатят
за  счет  королевы  Белотопи  (чужеземцев)... Твое ремесло ведь заговаривать
змей,  и  для  тебя  пустая игрушка приложить ремесло свое к делу. Принес ты
все, что нужно для этого?
     - И вогу, и мешок здесь со мной.
     - Начинай же! Никогда еще не было время так дорого, как теперь.
     Веллаен  вынул  свой вогу, род маленького свистка из тростника, который
употребляется  всеми  заклинателями,  и,  приблизившись  к гнезду карриасов,
стал  на  колени у одного из бесчисленных отверстий, которые, по его мнению,
служили  входом  и  выходом  для  змей.  Но  прежде всего он снял с себя всю
одежду,  чтобы  не  стеснять себя ничем. Стоя на коленях и устремив глаза на
одно  из  отверстий, он затянул монотонную и странную песнь, предназначенную
для того, чтобы умолить лесных духов быть благосклонными к его заговору.
     - Скорее!  Не  тяни!  -  крикнул  ему Кишная, умиравший от нетерпения и
страха.
     Но  Веллаен,  увлеченный  своим  делом,  был  так  равнодушен  ко всему
окружающему,  как  будто  бы для него ничего больше не существовало, и шпион
англичан  вынужден  был  выслушать  до конца воззвание к духам. Веллаен взял
затем  свой  свисток  и извлек из него нечто вроде меланхоличного щебетанья,
поразительно  сходного  со  щебетаньем  бенгальского зяблика. Надо полагать,
что  заклинатели  змей обязаны успехом своей странной профессии именно этому
совершенному подражанию.
     Много  раз  уже сомневались в истине рассказов путешественников на этот
счет;  некоторые  называли  даже  шарлатанами таких заклинателей, утверждая,
что   они   всегда   держат   у  себя  известное  количество  прирученных  и
выдрессированный  змей,  которые  идут  на  призыв  хозяина  и  которыми они
пользуются  всякий  раз,  когда  их  просят  на деле доказать свое искусство
заговаривать.  Но  они  поступают  несправедливо,  смешивая  два  совершенно
различных  класса  людей:  в Индии есть факиры и фокусники - часто одно и то
же  вместе,  -  которые  живут тем, что показывают разные фокусы, особенно с
прирученными  змеями,  и  настоящие  заклинатели,  которые одарены властью -
весьма  естественною, как это видно из предыдущего - привлекать к себе змей,
подражая  пению  некоторых  птичек,  которыми  те любят лакомиться. Мы лично
верим   меньше   влиянию   мелодии,   чем  влиянию  желудка,  и  нет  ничего
естественнее  того  факта, что змеи спешат на щебетанье птички, составляющей
их любимое кушанье.
     Веллаен  был  действительно  опытный  и ловкий заклинатель; не прошло и
десяти  минут,  как  пять  великолепных змей сидели уже у него в мешке, и он
мог рассчитывать пополнить и всю полдюжину.
     Прошло   уже   полчаса   с   тех  пор,  как  Сердар  попал  в  западню,
приготовленную  для  него  Кишнаей:  неподвижный,  с  стесненным  от тревоги
сердцем,  считал  он  минуты,  с  нетерпением ожидая, когда к нему придут на
помощь,  и удивленный в то же время царящей кругом мертвой тишиной; он никак
не  мог  понять, почему противник его остается в бездействии и не покушается
на  его  жизнь.  Рассуждая  таким  образом об опасности своего положения, он
пришел  к  тому  заключению,  что  негодяй  нарочно завлек его в ту западню,
чтобы  в  случае удачи немедленно известить об этом сипаев, которые охраняют
южный  проход  и  затем  явятся сюда, чтобы расстрелять его, не дав ему даже
возможности  защищаться.  Страшная  перспектива  эта  вызвала у него приступ
бессильного  бешенства,  выразившегося  первым  припадком,  после которого к
нему  по  закону  естественной реакции вернулось присущее ему хладнокровие и
мужество.
     Он  принялся  через  каждые  пять  минут  стрелять  из  карабина, чтобы
указать  свои  товарищам  направление,  которого  они должны были держаться,
спеша  к  нему  на  помощь. Ничто так не угнетало несчастного, как страшное,
грозное  молчание,  окружавшее  его. Особенно беспокоила его одна вещь: если
враг  его захочет прибегнуть к огню, то достаточно будет охапки сухих веток,
чтобы  погубить его самым жестокими варварским способом; он и не подозревал,
что  Кишная думал уже об этом, но вынужден был отказаться от этой мысли, так
как  ни  у него, ни у Веллаена не было необходимых материалов для этого. Они
так  быстро  собрались  в  путь,  что  забыли взять, что нужно. Что касается
первобытного  способа  добывания  огня  посредством трения двух сухих кусков
дерева,  то  они  должны  были  отказаться  от него: они находились в данный
момент  на  низменном месте, покрытом болотами на протяжении нескольких миль
кругом,  и все куски дерева, собранные ими, были так пропитаны сыростью, что
из них нельзя было извлечь огня.
     Время  шло  быстро,  не принося никакого изменения в положение Сердара,
когда  ему послышались чьи-то шаги, приближавшиеся к его тюрьме; чья-то тень
затем  на  несколько  минут преградила доступ света через отверстие, которое
он  сам  сделал, раздвинув ветки во время своего падения. Что случилось? Это
не  могли  быть его друзья, они криком дали бы ему знать о себе. Они позвали
бы  его!  А  тут  ничего!.. Ничего, кроме этой безмолвной и грозной тени. Не
наступил  ли  момент  нападения,  и враги его решили, наконец, показать свою
силу?
     Он  не  имел  больше  времени  продолжать  своих  предположений... Свет
показался  в  отверстии,  и  в  ту  же  минуту  какая-то бесформенная масса,
похожая на сверток лиан, переплетающихся между собой, упала на дно ямы.
     Волосы  его  поднялись  на  голове,  и  кровь  застыла  в жилах. Широко
раскрыв  глаза,  немой  от ужаса смотрел он на упавший сверток, в котором он
узнал  десяток  кобр...  Змеи густо сплелись клубком и издавали уже зловещее
шипенье.
     Сердар  был  человек  энергичный;  он  не  мог  только  сразу  подавить
присущее  всем чувство отвращения, но едва проходило у него первое волнение,
как  он  легко и быстро подавлял его и ясный, трезвый ум его тотчас же снова
начинал   работать,  указывая  ему  самый  логичный  и  практический  способ
действия.  Так поступил он и в этом случае; другой на его месте не устоял бы
против   искушения   ударить   карабином   в   свернувшийся  клубок,  и  ему
действительно  в первый момент пришло в голову сделать это, но он немедленно
отстранил  от себя эту мысль; карабин его, заряженный пулей, мог бы насквозь
прострелить  только  одно  из  этих  опасных  пресмыкающихся,  но остальные,
услышав  выстрел, немедленно набросились бы на него, а так как человек после
одного  только  укуса  кобры  погибнет в десять минут, то здесь после такого
количества укусов он погиб бы в одну минуту, как бы сраженный молнией.
     Решение,  на  котором  он  остановился,  было  единственным, к какому в
данном  случае заставляет прибегать опыт: оставаться в полной неподвижности,
так  как змея эта нападает на человека и животных только в том случае, когда
ее рассердят.
     Тогда  началась  сцена,  от которой могли поседеть волосы даже у самого
храброго:  прижавшись  в  углу,  сидел  Сердар,  наблюдая  затем,  как кобры
разделялись  мало-помалу  друг от друга и, продолжая шипеть, расползались по
углам  в  разные  стороны  с  очевидным намерением отыскать выход. Некоторые
направились  прямо  к  нему,  и  несчастному пришлось призвать на помощь все
свое   хладнокровие;   одно-единственное   движение  могло  указать  ужасным
животным,  что перед ними живое существо, - и он погиб; но этим не кончилась
еще  пытка,  которую  ему  пришлось  вынести.  Когда кобра не спит в глубине
своей  норы, или под мхом, или под кучей листьев, она очень любит обвиваться
вокруг  древесного  ствола, и, удерживаясь спиральными кольцами нижней части
своего  тела,  она  раскачивает  верхнюю  часть  его,  открывает широко свою
пасть,   зевая,  шипя  и  надувая  свои  липкие  щеки,  и  затем  движением,
напоминающим  жест  желающего дать пощечину, выпускает изо рта как бы клубок
тошнотворного и зловонного дыхания.
     Первая  из  них,  приблизившись к Сердару, выказала очевидное намерение
рассмотреть  внимательно  странный  предмет,  находившийся  перед  нею;  она
обвилась  вокруг  его  ног,  вползла  на  колени,  скользнула  вдоль  тела с
каким-то  зловещим  трением,  медленно  добралась  к  лицу,  шее,  и теплота
последней,  видимо,  понравилась  ей;  она  свернулась  там  клубком, свесив
голову  на  грудь  несчастного,  и  оставалась  в  таком  положении.  За ней
последовала  вторая...  третья,  все  наконец,  так  как им, по-видимому, не
нравилась  сырость  ямы  и  они  были  счастливы,  найдя  место,  где  могли
понежиться.  Они  разместились  на ногах, на руках, на теле, превратившись в
отвратительные  браслеты  или  в  пояс;  толкая  по временам друг друга, они
раздражались,  шипели,  подымая  кверху голову, как бы собираясь съесть друг
друга,  причем  изо  рта  у  них  капала слюна, падая на лицо, шею и руки их
жертвы...  Одна  из  кобр,  шаря  головой  в  его  одежде, нашла отверстие и
забралась  ему  на грудь; приятная теплота этого места ей понравилась, и она
расположилась  там  на  покой...  Нет, это было слишком! Вся энергия Сердара
пропала...  он  потерял сознание, но, к счастью для себя, он остался в таком
же  положении  благодаря  стенкам ямы, и кобры, все более и более довольные,
продолжали двигаться, шипеть, забавляться на бесчувственном теле Сердара...
     Что  же  делали  в  это  время  другие  участники  этой  драмы? Неужели
несчастный должен был умереть, не дождавшись помощи от своих друзей?
     Кишная   и   сообщник  его  сидели  в  кустах  и  не  понимали,  почему
по-прежнему  все  так  тихо  в  яме;  они  ждали  шороха  борьбы,  криков  и
проклятий, а между тем там царила такая же тишина, как и до появления змей.
     Заклинатель  Веллаен  был  уверен  в  том,  что Сердар со своей стороны
также  воззвал  к духам покровителя, которые защитили его так, что ни он, ни
Кишная  не  заметили  этого.  Но  последний,  менее суеверный и более умный,
пожал  плечами в ответ на это и осмеял сначала своего товарища, но затем сам
мало-помалу  поддался тому же суеверию и оба стали спрашивать друг друга, не
лучше  ли  будет  пойти  и  снять  ветки,  прикрывающие отверстие ямы, чтобы
убедиться  в этом. Но боязнь карабина взяла верх над суеверием, и они решили
терпеливо ждать окончания приключения.
     Они  из  предосторожности спрятались в самой густой чаще на тот случай,
если  бы  спутники Сердара пришли к нему на помощь. Они поспешат, само собой
разумеется,  говорил  Кишная,  поскорее  спасти  его  и не станут заниматься
поисками виновников покушения на его жизнь.
     В  молчании  спутников  Сердара не было ничего необыкновенного; события
сложились   таким   образом,   что   предосторожности,  принятые  для  общей
безопасности,  дали  совсем  не  те  результаты,  каких требовала намеченная
цель.  Дойдя  до  участка, предназначенного каждому из них для исследования,
Сами,  Нариндра  и  Рама  немедленно  приступили  к поискам, и первый из них
кончил  данное  ему  поручение  еще  раньше,  чем  Сердар добрался до своего
участка.
     Случаю  угодно было дать молодому Сами возможность найти проход у самой
почти  середины своего участка и в таком именно месте, где с первого взгляда
никто  и  не  догадался  об  его  существовании.  Позади  целой группы почти
перпендикулярных   скал  тянулся  целый  ряд  обломков  утесов,  похожих  на
ступеньки  лестницы, вытесанные каким-то гигантом; достаточно было небольших
усилий,  чтобы  не  утомляясь  взобраться  по  ним  до самой верхушки. Когда
молодой  индус,  достигнув  гребня горы, увидел перед собой обширную равнину
Индийского  океана, он не мог удержать громкого восклицания торжества: здесь
было  ручательство  не  только  за  спасение  их всех, но и за успех великих
проектов  Сердара...  Не  медля  ни  минуты,  подал он условленный сигнал, и
выстрел  его  карабина, перекатываясь эхом от одной скалы на другую, прогнал
мириады  птиц,  гнездившихся здесь по уступам скал; вслед за своим выстрелом
он  услышал  ответный  выстрел  Нариндры,  который  в свою очередь, исполняя
условие, дал знать Рамс.
     Укротитель  пантер  добросовестно  повторил  тот же маневр, но Сердар в
это  время  попал  уже  в  приготовленную  для  него  засаду,  а так как он,
преследуя  Кишнаю,  пробежал  почти  милю  вглубь  долины,  то густая листва
настолько  ослабила  движение  звуковых волн, что звук выстрела не достиг до
него.  Те  же  результаты  получились  и  от выстрелов из ямы: они тем менее
могли  достигнуть  ушей  его  товарищей,  что  последние,  после  данного им
сигнала, поспешили на основании условия соединиться вместе.
     Когда  через  час  после  этого  события три туземца сошлись снова, они
сначала  не  очень беспокоились о молчании Сердара, зная, что он должен быть
на  целый  час,  по  крайней мере, пути от них. К тому же сигнал этот он мог
получить  в то время, когда находился на самом высоком месте горы, и в таком
случае не мог ответить раньше того, как сойдет оттуда.
     Но  часы  проходили  за  часами,  а  Се