Вдруг Сами громко вскрикнул от удивления.
     - Сагиб! Смотри, Сагиб! Точно шхуна Шейк-Теффеля!
     Сердар,  бледный от волнения, обернулся в сторону, противоположную той,
куда  смотрел,  привлеченный  игрой  солнечных лучей на поверхности воды. Он
увидел  красивую  шхуну, которая находилась всего в двух милях от берега и с
распущенными  парусами шла на траверс к нему. Он взял свой морской бинокль и
направил его на маленькое судно.
     - Барнет!  Друзья  мои! - воскликнул он. - Какое неожиданное счастье!..
"Диана" крейсирует там для нас.
     - Ты  уверен  в  этом?  -  спросил  Боб,  со  своей стороны внимательно
рассматривая  судно,  - мне кажется, что очертания "Дианы" должны быть более
стройными, элегантными.
     - Происходит  это  оттого, что она слишком близко к нам и мы смотрим на
нее  с  возвышенного  пункта,  вследствие чего очертания судна, вместо того,
чтобы  вырисовываться  на горизонте, выступают на фоне морских волн. В таком
положении  всякое  какое  бы то ни было судно кажется всегда более плотным и
толстым  и  теряет  элегантный  вид.  Но  я  готов  держать  пари,  что  это
"Диана"...  Ты  забываешь, что я распоряжался ее постройкой, что мне знакомы
в  ней  малейшие  подробности.  Видишь там резной бушприт, который кончается
лирой,  и  каюту  на  задней части? Противный ветер мешает ей приблизиться к
берегу,  и  она  вынуждена лавировать; когда она повернет на другой галс, мы
увидим  всю  заднюю  часть  и  надпись  золотыми  буквами  -  и тогда всякие
сомнения улетучатся.
     Предсказание  Сердара  не  замедлило исполниться; шхуна держалась ближе
по  ветру  в  трех  милях  расстояния от берега. Находясь уже против уступов
скал,  где находился наш отряд, она с необыкновенной грацией и легкостью и в
то  же  время  с  быстротой  переменила  галс,  что  служило доказательством
ловкости  капитана  и  дисциплины экипажа. По прошествии десяти минут задняя
часть  ее  находилась  как раз против того места, где стоял маленький отряд,
наблюдавший  за  нею с верхушки скал, и все могли свободно прочесть надпись,
сделанную готическими буквами: "Диана".
     Все  пять  человек, воодушевленные видом шхуны, три раза крикнули "ура"
и  замахали  шляпами;  но  на борте судна не заметно было никакого движения,
которое  показывало  бы,  что  их  заметили,  и  шхуна  с такою же быстротою
понеслась к западу, с какою она совершала свои повороты к берегу.
     - Подождем  до возвращения, - сказал Сердар, - эти галсы приблизят ее к
нам,  и  на этот раз только несчастный случай может помешать тому, чтобы там
не  обратили  внимания на выстрелы из наших карабинов. В настоящее же время,
судя  по  тому  углу,  какой она описывает, нам придется ждать самое большое
полчаса,  и  мы  недурно  сделаем,  если употребим это время на поиски более
покатого склона, откуда легче было бы спуститься к берегу.
     Несмотря  на то, что вся эта сторона горы состояла из скалистых уступов
и  утесов,  она  представляла  меньше затруднений для спуска, чем внутренний
склон,  а  авантюристы  нашли  то,  что  им нужно, гораздо раньше, чем судно
кончило  свои  галсы.  Сердар  воспользовался этим временем и срезал длинную
ветку  бурао,  на  конце  которой  он  прикрепил  вуаль  от  каски  и тюрбан
Нариндры, приготовив нечто вроде знамени для обмена сигналами.
     Сделав  снова  надлежащий  поворот  по  ветру,  шхуна  повторила тот же
маневр,  за  которым  с  таким  любопытством следили еще раньше Сердар и его
товарищи,  и  затем  двинулась  к  водам,  омывающим остров, с поразительной
быстротой, которая увеличивалась постепенно усиливающимся ветром.
     Далеко  еще  до  того,  как  "Диана"  очутилась  против того места, где
находился  маленький отряд, Нариндра взобрался по приказанию Сердара на один
из  более  высоких  утесов  и принялся размахивать импровизированным флагом;
минут  через  десять  после  этого  на  борте  шхуны  стало  заметно сильное
оживление:  люди бегали, суетились, и скоро Сердар, хорошо знакомый со всеми
морскими  сигналами,  увидел  на  верхушке  большой  мачты  голубой вымпел с
перпендикулярными  черными  полосами,  за которым непосредственно последовал
белый, усеянный красными полумесяцами. И Сердар понял это так:
     - Если  вы  те, тогда я жду, дайте мне знак тремя выстрелами и покажите
ваш флаг.
     Три  выстрела  из  карабина  были сделаны немедленно, и Нариндра, чтобы
дополнить  ответ,  положил  на  землю  ветку  бурао, которою он размахивал в
сторону шхуны.
     Быстрота,  с  которою  капитан  "Дианы"  получил ответ на свои сигналы,
вполне  доказала  ему, что он не был жертвою какой-нибудь мистерии и что ему
нечего  бояться  засады, а это весьма важно при том положении, какое "Диана"
занимала  как  представительница целого флота восставших индусов. Владельцем
ее   был   не  кто  иной,  как  Сердар,  который  несколько  месяцев  подряд
пользовался  ею  и  ездил  на  ней  за  военными  припасами; он покупал их в
голландских  колониях на острове Яве, а потому все английские торговые суда,
встречавшие   ее   в   Батавии,  прекрасно  знали,  что  она  возит  военную
контрабанду.  Один фрегат и три авизо постоянно крейсировали, отыскивая ее у
берегов Короманделя и Малабара.
     Но  прекрасная  шхуна  эта,  сделанная  в Америке известным строителем,
которому  Сердар  открыл тайну ее назначения, не боялась самых больших судов
английского  флота.  Она  не только проходила по двадцать два узла в час, но
американский  инженер,  составивший  ее  план  и следивший за ее постройкой,
позаботился  и  о  том, чтобы она могла защищаться против всякого нападения,
какими  бы  ни  были силы ее противника. Неизвестный никому изобретатель, он
говорил,  будто  ему  удалось  найти  способ парализовать силу самых больших
броненосцев  и  дать маленьким судам возможность в десять минут отправить их
ко  дну.  Не  имея,  однако,  никаких  денежных средств на устройство модели
своего  изобретения,  с  которою он мог бы сделать необходимые ему опыты, он
не  мог бороться с апатией, нежеланием и завистью разных испытательных бюро,
куда  его посылали, а потому, посетив напрасно все морские власти Европы, он
с  отчаянием  вернулся  в  свое  отечество,  истратив  все  свои  деньги  до
последнего  пенни.  Случай  столкнул  его  с  Сердаром,  который  приехал  в
Нью-Йорк  для  постройки  "Дианы";  он  предложил  ему руководить постройкой
шхуны и вооружить ее таинственной, изобретенной им машиной.
     Сердар  согласился  и  поставил условием, чтобы "Диана" могла одинаково
хорошо  двигаться  с помощью парусов и с помощью пара и принимать по желанию
и по мере надобности вид судна, плавающего у берега.
     Когда   шхуна  была  выстроена,  инженер  сообщил  ее  владельцу  тайну
устройства   разрушительной  машины,  которою  он  снабдил  ее.  Сердар  был
поражен:  менее  чем  в  десять  секунд  она  могла уничтожить самый могучий
броненосец.  Вот  почему  до  настоящего времени он отказывался пользоваться
ею,  предпочитая  с  помощью  необыкновенной быстроты движения скрываться от
крейсеров, что было нетрудно при двадцати двух узлах в час.
     Для  того  чтобы  капитан  Шейк-Тоффель,  который  командовал судном во
время  его  отсутствия, не вздумал пустить в ход эту машину во время битвы с
английскими  судами,  он  не открыл ему тайны, хранимой в недрах "Дианы". На
передней  части  ее  находилась каюта, обшитая броней снаружи и внутри, ключ
от  которой  хранился  у  Сердара и куда никто не входил, кроме него. Там-то
скрывались машина и механизм, необходимый для ее управления.
     Когда  маленькое  судно  было  кончено,  инженер и Сердар отправились в
одно  прекрасное  утро, чтобы сделать пробное путешествие в несколько часов:
они  вышли  в  открытое  море,  и  в  то  время,  как  судно  проходило мимо
подводного  рифа,  который  омывался  океаном в течение целых столетий и был
вдвое  больше  самого  большого  из судов, инженер с помощью машины бросил в
него  разрывной  снаряд;  спустя  несколько  секунд  раздался  оглушительный
взрыв. Когда дым рассеялся, от рифа не осталось больше и следа.
     Вот  почему  Сердар  дал  клятву  никогда не пользоваться этой машиной;
даже  против  английских  судов,  за  исключением разве того случая, когда к
этому  его  побудят необходимость и интересы безопасности. Он не мог вынести
мысли  о возможности отправить на верную смерть столько людей, среди которых
могли быть и отцы многочисленного семейства.
     Он  очень  строго хранил свою тайну, и Шейк-Тоффель оставался все время
при  том  убеждении,  что  он  управляет  обыкновенным,  но  хорошим судном,
быстрым на ходу, но неспособным сделать вред кому бы то ни было.


VI

          Адмирал  флота  имама Маскатского. - Мариус Барбассон из
          Марселя,   прозванный  Шейк-Тоффелем.  -  Странствования
          провансальца. - На пути и Пондишери.

     Любопытный   тип  представлял  собою  этот  Шейк-Тоффель,  которого  вы
принимаете,  конечно, за мусульманина из Индии, судя по его арабскому имени.
Пора  нам познакомиться с ним. Будем весьма удивлены, когда взойдем на судно
и услышим, как он командует им.
     Что  касается  имени,  то оно было действительно арабское. Что касается
религии,  он  был  действительно  мусульманин.  Но тут-то и начинается самое
странное  во  всем  происшествии;  хотя  он  носил арабское имя, хотя он был
мусульманин,  он  не был ни арабом, ни индусом, ни турком, так как был сыном
покойного  Цезаря-Гектора  Барбассона,  бывшего при жизни продавцом блоков и
корабельных   канатов   на   набережной  Жольетты  в  Марселе,  и  жены  его
Гонорины-Амбаль Данеан, как сказано в официальном акте.
     Он  получил  при  рождении  имена  Проспера-Мариуса Барбассон-Данеана в
отличие  от  потомков  другой  ветви  Барбассонов-Тука, которые пренебрегали
торговлей   и  предпочитали  либеральную  карьеру  таможенных  чиновников  и
морских жандармов.
     Молодой  Мариус Барбассон выказывал с самого нежного детства абсолютное
пренебрежение  ко всем мудрым советам своего отца и местной школы. Благодаря
стараниям   ветви   Барбассонов-Тука,   которая   кишела   чиновниками,  его
определили  в  Марсельский лицей, где в течение десяти лет он питался бобами
и  штрафными  уроками  и  гордо  носил  титул  "короля  крабов", единогласно
присужденный  ему  товарищами. По окончании курса сей почтенный университет,
который  никогда  и  никому  из  туземных  жителей  не  отказывал  в степени
бакалавра,  чтобы  не бесчестить Прованса, объявил очень вежливо, что должен
на  этот  раз  сделать  исключение,  которое  и  пало на Мариуса Барбассона.
Следствием  этого  было  то, что Барбассон-отец, держа в руке огромный пучок
своего  товара,  предложил  своему  сыну  выбор  между морской жандармерией,
убежищем  Барбассонов-Тука  и  торговлей  блоками  и канатами, на что Мариус
Барбассон  отвечал, что, с одной стороны, он хочет сохранить свою свободу, а
с  другой  -  не  чувствует  никакого  влечения  к  торговле  своих  предков
Барбассон-отец  поднял  тогда  пучок  веревок  и  осыпал целым градом побоев
безобидную  часть  тела  Мариуса  Барбассона,  который немедленно выбежал за
дверь и не возвращался больше.
     Он  отправился  в  плавание,  но  не  как  ученик  морской  службы, а в
качестве  поваренка; постепенно прошел он все степени кулинарного искусства,
исполняя  в  то же время обязанности сначала юнги, затем матроса, внесенного
в  морские  списки;  девять  лет  служил  он  государству  и получил степень
квартермейстера  при  штурвале и путевом компасе, что соответствует военному
капрал-фуррьеру;  затем  он  перешел на коммерческое судно и кончил тем, что
бежал  в  Маскат  в  тот момент, когда султан страдал ужасной зубной болью и
никто  не  мог вырвать ему зуб: это была первая проба, ибо до того он ничего
не  вырывал,  кроме  гвоздей с помощью обыкновенных клещей, воспользовавшись
ими  и  в этом случае... Вы не найдете провансальца, который не сумеет сразу
вырвать зуба щипцами!..
     Зуб положил начало счастью Барбассона.
     - Сделайся  мусульманином,  -  сказал  ему  султан,  - и я назначу тебя
великим адмиралом своего флота. - И Барбассон стал мусульманином.
     Мулла,  произведя  над ним традиционную операцию, необходимую для того,
чтобы  сделаться  последователем  пророка, дал ему имя Шейка-Тоффеля, - имя,
которое с тех пор навсегда осталось за ним.
     Когда  султан  умер,  Шейк-Тоффель,  не  понравившийся  его  преемнику,
вынужден  был  бежать.  Он  отправился  в Бомбей, где встретился с Сердаром,
который  дал  ему  место  капитана  на  "Диане",  как очень хорошему моряку,
знавшему  до  тонкости  все  морские  маневры, которым тот научился во время
службы  на  военных  и  коммерческих  судах.  Вот уже год, как он командовал
шхуной,  и  Сердар  не  мог  нахвалиться его пониманием дела и сметливостью,
доказательство  которой  он  снова дал сегодня, покинув Малабарский пролив и
явившись  к  южному  берегу  острова, тогда как ему приказано было все время
крейсировать у северного.
     Некоторое  сходство  его  жизни,  полной  приключений, с жизнью Барнета
соединило    этих    двух    людей   узами   тесной   дружбы.   Вот   почему
Барбассон-Шейк-Тоффель   часто   говаривал   своему   другу   Бобу   с   тем
неподражаемым акцентом, от которого он никогда не мог отвыкнуть:
     - Те,  те,  те,  Барнет! Как бы я желал иметь сына, чтобы женить его на
дочери, которую тебе следовало бы иметь. Моя мечта соединить наши семьи.
     Оба были холостяки, но это не мешало Бобу отвечать:
     - God bless me! Какая счастливая мысль! Это устроить можно.
     Любопытные  типы,  как  видите.  Когда  они  бывали вместе на шхуне, то
разве  очень и очень серьезные заботы могли помешать тому, чтобы общество их
не заставило Сердара забыть все тревоги и печали.
     Вернувшись   после   вторичных   галсов   обратно  к  острову,  "Диана"
остановилась  и выслала к берегу шлюпку, где тотчас же заняли места все пять
спутников.  Ауджали  последовал  за  ними  вплавь.  Когда  шлюпка пристала к
шхуне,  колосс  сам  поместился  под тали, на которых его с помощью крепкого
каната  подняли  на  борт.  По  окончании  этой  операции  Сердар  обменялся
обычными   приветствиями  со  всем  экипажем  и  затем  просил  Шейк-Тоффеля
объяснить   ему   неожиданное   прибытие   "Дианы",   которое   так   сильно
заинтриговало его.
     - Каким  образом  случилось,  что  вы, вместо того чтобы крейсировать у
северной  части острова, очутились у южного, и как раз в ту минуту, когда мы
прибыли к берегу?
     - Очень  просто,  командир, - он всегда называл этим титулом Сердара, -
очень  просто. Вы должны помнить, что на наше путешествие на Цейлон я всегда
смотрел,  как на величайшее безумие, и никогда не одобрял его, простите меня
за  откровенность. И вот я сказал себе: так же верно, как дважды два четыре,
что на их следы нападут и будут травить, как диких зверей.
     - Так все, действительно, и случилось.
     - Гм!  Я  был  прав... а так как мне прекрасно известно топографическое
расположение  острова,  то  я  сказал  себе:  смотри  в  оба,  Шейк-Тоффель!
Невозможно,  чтоб  друзья сели на шхуну в Манаарском проливе. Им нет другого
способа  бежать,  как  скрыться  в  горах  и  джунглях  на юге, где никто не
осмелится  их  преследовать. Я и решил полавировать с южной стороны острова,
надеясь мимоходом захватить вас.
     - Что и случилось.
     - И что доказывает, что я всегда прав. Не так ли, Барнет?
     - Вы  прямо-таки спасли нас, любезный капитан, - сказал Сердар. - Меня,
признаться,   мучили  сомнения  относительно  удачи  нашего  путешествия  по
северным   деревням,   которые  населены  сингалезами,  нашими  смертельными
врагами.
     - Все  дело, главным образом, в том, чтобы вы были здоровы и невредимы.
Теперь, когда мы снова все вместе, в какую сторону поворачивать "Диану"?
     - Вы знаете... на Коромандельский берег. Мы едем в Пондишери.
     Огонь  был  уже  разведен,  чтобы  идти  под  парами, так как ветер был
встречный.
     - Готовься! Вперед!.. - крикнул Шейк-Тоффель. - Держи против ветра!
     И   "Диана",  сделав  оборот,  отклонилась  от  первоначального  курса,
повернув   против  ветра,  и  на  всех  парах  понеслась  по  направлению  к
индо-французскому городу.
     Сердар  готовился  сыграть  там  великую  партию, результатом которой в
случае  удачи  должно  было быть изгнание англичан из Индии и восстановление
во  всем  его  величии  владычества  Франции в этой стране. Голова его, само
собой  разумеется,  была  залогом  этого  предприятия,  которое  должно было
закончиться  похищением  генерала  Говелока;  но он ни минуты не задумывался
над  этим.  Жизнь влекла его к себе лишь благодаря тем обязанностям, которые
он  дал  себе  слово исполнить. Из всех спутников его только Нариндра и Рама
были  посвящены  в  тайну; он боялся, что Барнет может проболтаться, и решил
сообщить  ему об этом в самую последнюю минуту, когда ему придется исполнять
роль,  назначенную  в этом деле. Что касается Шейк-Тоффеля-Барбассона, он не
так  давно  знал  этого провансальца, чтобы иметь возможность составить себе
правильное  суждение  об  его внутренних качествах. Он мог не устоять против
сильного  искушения  быть озолоченным с головы до ног англичанами, и так как
все  участие  его  в  этом деле ограничивалось только тем, что он, сообразно
приказаниям  Сердара,  должен был крейсировать с "Дианой" в водах Пондишери,
то  Сердар  не  находил  нужным  подвергать  его  бесполезному испытанию. Не
следует  никогда  без  особенно  на  то  серьезных причин ставить человека в
затруднительное  положение  между  его  совестью  и  золотом;  в большинстве
случаев совесть стушевывается...
     Погода  была  великолепная; поверхность моря была гладкая, как зеркало,
все  показывало, что "Диана" будет в Пондишери на другой день вечером, перед
заходом солнца.


VII

          Франция  в  Индии  и восстание сипаев. - План Сердара. -
          Распределение  ролей. - На рейде в Пондишери. - Прием. -
          Комическое  положение.  -  Узнали. - Страшная неудача. -
          Покушение   на  самоубийство.  -  Поддельная  депеша.  -
          Королевский отъезд.

     После  того,  как Франция владела положительно всем Деканом со всем его
населением  в  восемьдесят  миллионов  человек,  тогда как Англия не имела в
Индии  ни  одного  даже дюйма земли, у нее в настоящее время остались в этой
стране,   живущей   еще   подвигами   Дюплекса,   Бурдонне,  маркиза  Бюсси,
Лялли-Толлендаля,  лишь второстепенные владения, которые греются на солнышке
под   отеческим   покровительством   ее  знамени.  Владения  эти  следующие:
Пондишери  Карикал на Коромандельском берегу, Янау на берегу Орикса, Махе на
Малабарском  берегу  и  несколько  незначительных  колоний в Бенгалии. Но по
трактату  1815 года мы не имеем права заниматься приготовлением опия, соли и
воздвигать  укреплений  в  Пондишери; мы живем, одним словом, у англичан - и
они дают нам это чувствовать.
     С  самого  начала  великого  восстания  сипаев весь юг Индостана ждал с
нетерпением  сигнала  Франции,  чтобы  примкнуть  к  этому восстанию; жители
Пондишери  вели сношения со всеми раджами, лишенными трона, и со всеми теми,
кому  англичане,  назначив резидента, оставили лишь призрак власти. Все было
готово.  Губернатору  достаточно было сказать одно слово, одно единственное:
"Вперед!"  и  все  восемьдесят  миллионов  человек  взялись  бы  за оружие с
криком: "Да здравствует Франция!".
     Полк  морской  пехоты,  составлявший в то время гарнизон Пондишери, мог
снабдить  туземные  войска  достаточным количеством офицеров; офицеры высших
чинов  заняли  бы  места  главнокомандующих, капитаны - бригадных генералов,
поручики  и подпоручики - полковников, прапорщики, командиры и все солдаты -
капитанов.  Не  подумайте,  что  я  повествую вам о вымышленном заговоре; он
существовал действительно, и если