иетты  д'Эрбле.  Мы
отрекомендовались ей бродячими учеными и лекарями.  В  который  раз  мое
ремесло выручало нас. Баронесса страдала жестокими головными болями,  мы
с Адептом сумели наложением рук и снадобьями  значительно  их  ослабить,
чем вызвали косые, полные ненависти взоры ее личного врача. Но как бы то
ни было, это дало нам возможность добраться до  людных  мест  в  большой
компании и не заботиться о ночлеге и пропитании. Кроме того, мы получили
в качестве вознаграждения некоторую сумму.
   Удача улыбалась нам и дальше. Мы достигли города Дижон,  славившегося
производством бургундских вин. Правда, нас не столько интересовали  вина
и красивые виды на монастырь Шанмоль, сколько  видный  землевладелец  из
знатного рода барон де Валетт. Из  окон  его  замка  открывался  вид  на
бескрайние виноградники, приносившие немалые доходы.  Мы  отдохнули  два
дня, восстановили свои силы и пополнили кошелек, взяв  у  барона  сумму,
достаточную для выполнения всех  наших  планов.  Барон  проводил  нас  с
облегчением. Он всегда беспрекословно выполнял все, что требовал от него
Орден Ахрона, это не только вводило его в расходы и создавало  множество
проблем, но и помогало, приносило блага и даже несколько раз спасало ему
жизнь, но он терпеть не мог всю эту суету и рад  был  держаться  от  нее
подальше.
   Перед нами  вновь  лежала  дорога.  Мы  оставили  позади  французские
провинции  и  шли  теперь  через   германские   княжества,   управляемые
тщеславными  правителями,  которые  изнуряли   народ   податями,   пылая
несбыточным желанием  хоть  немного  размахом  и  роскошью  походить  на
Людовика Четырнадцатого.
   Но вот Германия осталась за нашей спиной. А  затем  и  кантоны  Швец,
Ури, Унтервальден, город  Женева,  прозванный  протестантским  Римом,  -
оплот великого реформатора Жана Кальвина. Постоялые дворы,  ночевки  под
открытым небом, увы, не такие приятные, как несколько  месяцев  назад  в
Испании, ведь на  дворе  уже  была  осень  и  заметно  холодало.  Неделя
проходила за неделей, время неумолимо ползло  вперед,  приближая  нас  к
развязке.
   Однажды вечером Адепт хлопнул ладонью по столу:
   - Все, время близится. Наш путь  лежит  прямиком  в  город  дожей,  в
Венецию.
   - Наконец-то, - прошептал я.
   - Нельзя забывать о том, что Хранитель копит  силы.  Я  чувствую,  он
снова натягивает нить.
   Я тоже это чувствовал. Но Робгур за два года ничего не добился,  хотя
и сильно приблизился к нам. Почему у него должно это получиться  сейчас?
Ведь теперь у нас появились вещи, способные облегчить борьбу  с  ним,  -
гризрак и ключ.
   - А вас не обманывают  ваши  чувства?  -  спросил  Генри.  -  Сколько
говорено об этом таинственном враге, но ни разу не удалось увидеть  хотя
бы его спину. Так, ураганы, бури, странные типы на нашем пути - и все! А
может, он не имеет к ним никакого отношения и это все фантазии?
   - Что я слышу, Генри? - усмехнулся я. - После всего, что нам пришлось
пережить, ты впадаешь в бесплодный и смешной скепсис?
   - В том-то и дело, что на  нашу  долю  выпало  слишком  много  чудес.
Хочется хоть ненадолго спуститься  на  твердую  землю.  И  хоть  немного
побыть на ней, уцепившись хотя бы за скептицизм.
   - Подобные сомнения полезны, но не  сейчас,  -  усмехнулся  Адепт.  -
Хранитель Робгур придет. И помни, что для него ты такой же враг,  как  и
мы.
   - Вы умеете заговаривать зубы. А мне хочется снова  стать  простым  и
наивным вором и не знать ничего обо всем этом.
   - Незнание делает человека бессильным.
   - Но зато ни к чему не обязывает. Где он, ваш Робгур, чтоб его  черти
разодрали? Пускай покажется, и мы посмотрим,  чьи  руки  сильнее  и  чей
клинок острее?
   - Ему не нужны руки и клинок. И если бы он мог предстать перед  нами,
он бы давно предстал. И тогда нам не позавидовал  бы  любой  преступник,
приговоренный к пыткам и мучительной казни...
   Стекло  разлетелось,  и  в  комнату  ворвался  сгусток  тьмы.   Свеча
дрогнула, но не погасла. Тьма оказалась черной птицей - то  ли  вороном,
то ли еще кем-то. Она уселась  на  стол,  ее  глаза  сверкнули,  и  лучи
невидимого (да, могу поклясться, что так оно и есть!) света пронзили нас
насквозь, превращая все, что внутри нас, в безжизненные глыбы.
   - О, Санта-Мария!
   Генри схватил лежавшую на столе шпагу и  изо  всей  силы  рубанул  по
птице. Клинок звякнул и  сломался,  А  птица  стала  раскалываться,  как
хрупкий камень. Куски его осыпались на стол. Потом  они  превратились  в
лужицы ртути и исчезли вовсе. О гостье напоминало лишь разбитое окно.
   - Уф-ф-ф! - Генри провел рукавом по вспотевшему лбу. - Вроде  бы  эта
тварь издохла.
   - Да? - приподнял бровь Адепт. - Это Хранитель пришел на твой зов.
   - Чтоб ему подавиться сушеной лягушкой!
   - Теперь недолго осталось ждать решающего испытания.

***

   Рано утром, когда землю пухом укрывает  холодный  туман,  мы  были  в
седлах.
   Постепенно туман рассеялся. День выдался солнечный и приятный, он  не
настраивал на мысли о плохом. Разумеется, мы  могли  думать  о  грядущем
событии или отгонять эти мысли от себя, однако это ровным счетом  ничего
не меняло. Мы знали, что вскоре нас ждут серьезные дела.
   Узкая дорога петляла меж скал и гор, на  склонах  паслись  маленькие,
хорошо приспособившиеся для такой жизни коровы, их  охраняли  пастухи  с
огромными псами, способными задавить любого волка. На  Вселенной  вокруг
нас лежал отпечаток вечного спокойствия и  незыблемости,  на  нас  же  -
печать вечной  борьбы.  И  она  тараном  проломила  безмятежность  этого
солнечного дня, разбила их цокотом копыт, отчаянными воплями и щелканьем
ружейных выстрелов...
   Они выскочили из приткнувшегося у подножия холмов леса  -  группа  из
восьми всадников - и с  гиканьем  бросились  за  нами.  В  их  серьезных
намерениях вряд ли стоило сомневаться.
   - Вперед! - крикнул я.
   У нас были отличные лошади, приобретенные за хорошие деньги.  Они  не
раз уносили  нас  от  опасности.  Вот  и  сейчас  разрыв  между  нами  и
нападавшими стал увеличиваться. Засвистели пули, но рассчитывать попасть
на скаку из ружья или пистолета, да еще со значительного  расстояния,  -
это значит надеяться не на свою меткость, а на редчайший случай, который
обычно имеет обыкновение подводить.
   - Засада! - крикнул я  в  отчаянии.  Впереди  дорогу  преградили  еще
несколько всадников.
   - Попались, - сказал Адепт, осаживая лошадь.
   Пятнадцать человек против трех - дела наши были совсем плохи. Сдаться
на милость победителей? По физиономиям головорезов не было заметно,  что
они способны хоть на какую-нибудь милость.
   - Сдаемся? - все-таки спросил я.
   - Нет! Ни в коем случае!  -  крикнул  Адепт,  выхватывая  пистолет  и
выстрелом сбивая с лошади одного из нападавших.
   Все! Теперь надеяться на  снисхождение  нам  не  приходилось.  Теперь
драка до смерти. И на каждого из нас - до пяти противников.
   Затрещали выстрелы. Глупее разбойники ничего не могли придумать.  Они
мчались друг на друга, в середине стояли мы. В нас они не  попали,  зато
убили одного из своих. Я удачным выстрелом сшиб еще одного.
   Нам  пока  везло.  Теперь  против  нас  оставалось  всего  двенадцать
человек...
   Закипела  рукопашная  схватка.  Скрестились  шпаги.  Заржали  лошади.
Послышались ругань и стоны. Все закружилось в адской карусели...
   Если бы они действовали согласованно,  то  быстро  бы  разделались  с
нами. Но у них это не получалось. Дорога была узкая, с одной  стороны  -
скалы, с другой - обрыв, не разгуляешься. Я видел  морду  гнедой  кобылы
перед  собой,  потом  оскаленный,  окровавленный  рот  человека,  ощутил
привычную упругость тела, в которое входит лезвие моей шпаги.
   Лошадь  с  разбойником  сорвалась  в  пропасть.  Мой  конь  в  испуге
шарахнулся в сторону и сшиб еще одного коня вместе с  всадником.  В  это
время я пропустил удар плашмя по плечу и с трудом удержался в седле. Моя
лошадь отпрянула в  сторону,  и  там,  где  я  только  что  был,  воздух
прорезала пуля. Тут мне  чуть  не  пришел  конец,  поскольку  я  на  миг
остолбенел и едва не пропустил смертельный выпад. Я понял, почему  Адепт
был против сдачи в  плен.  Размахивая  шпагой,  ко  мне  мчался  высокий
всадник в роскошной шляпе и синем плаще.
   Все!  Судьба  настигла  нас.  Мы  встретились  с   капитаном   Аррано
Бернандесом!
   Из его рта шла пена. Он рвался  ко  мне,  сбив  на  землю  своего  же
сообщника, не вовремя преградившего ему путь.
   И вот наши клинки скрестились. От чудовищного удара я едва не выронил
шпагу. Моя лошадь рванулась вперед, и я потерял дона Аррано из виду.  На
некоторое время мне стало не до него. Я видел, что Адепт стоит на земле,
видно, вышибленный из седла, над ним навис детина с палицей устрашающего
вида, а еще один разбойник спешит к  нему  верхом.  Я  рванулся  вперед,
сумел оттеснить всадника и рубанул второго бандита  по  руке,  поднявшей
палицу.
   - Держись! - крикнул я Адепту. - Ты видел, здесь Бернандес?
   - Это Робгур настиг нас!
   Нападавшие  наконец   додумались   перегруппироваться.   Они   решили
окончательно раздавить нас. И тут Адепт отбросил шпагу:
   - Убей Аррано! От этого зависит все!
   Он выкинул вперед руки, в которых засиял ключ.  Взбрыкнули  лошади  и
шарахнулись в стороны, сбрасывая седоков. Кто-то закричал, кто-то завыл,
как волк. Непереносимо яркий  свет  лился  на  тела  наших  противников,
терзая их. Они валились на землю, катались и  корчились  от  нестерпимой
боли. Адепт  вызвал  силу  ключа.  Кто  знает,  удастся  ли  загнать  ее
обратно?
   Свет  не  коснулся  лишь  Аррано  Бернандеса.  Я  с  криком  бросился
навстречу ему. И столб света обрушился напас...
   Все исчезло. Я видел лишь огромный, озаренный светом луны зал...
   - Счастливая минута! Я увижу твою освежеванную шкуру, и очень  скоро!
- крикнул Бернандес.
   - Подумай лучше о своей!
   Мы сошлись. И я  понял,  что  никакое  умение,  никакая  ловкость  не
помогут мне. Самый лучший на свете боец ничего не смог бы тут сделать. Я
бился не с доном Аррано.  Я  бился  с  демоном,  приводимым  в  движение
сумрачной волей Хранителя Робгура.
   Чудом мне удалось отбить первую атаку. Я  не  ожидал  от  себя  такой
прыти. Я сумел отделаться лишь царапиной на плече.
   - Умри, Эрлих!
   Сверкнула шпага. Я почти не видел ее и только успел подумать  -  все!
Отразить этот выпад  было  невозможно...  Звон  -  и  моя  рука  сама  с
быстротой молнии рванулась и отразила выпад. Отразил я и следующий удар.
Потом со свистом замелькало железо, почти  растворившись  в  воздухе.  В
меня тоже вошла какая-то сила, пришедшая извне.  И  обязан  этим  я  был
скорее всего ключу. Ключ уравнял нас с Хранителем. Пусть  на  время,  но
уравнял.
   Сначала я проигрывал, потом начал  брать  верх.  Потом  снова  сдавал
позиции. Я дрался ожесточенно и  легко,  зная,  что  не  столько  здесь,
сколько в неизвестном убежище, где у огня съежился горбатый Робгур, и на
скалистой дороге, где стоит, зажимая ключ и собрав воедино свою железную
волю, Адепт, решается наша судьба.
   Удар. Отбить клинок. Еще удар. Звон стали. Грохот. Тишина.
   Все! Кончено! Сталь нашла плоть!
   Я стоял, а Аррано лежал у моих ног. На его губах  выступила  кровавая
пена.
   - Мне больно, - прошептал он.
   Я нагнулся над ним. На груди, над  самым  сердцем  моего  противника,
виднелось красное пятно. Жизнь уходила из него. Ему осталось недолго.
   Пелена спала с  его  глаз.  Взор  прояснился  и  наполнился  болью  и
страданием.
   - Я не хотел, - прошептал он.
   - Я знаю.
   - Прости. Я не хочу больше жить. Хочу лишь, чтобы вы простили меня.
   - Я прощаю.
   - На моей душе черное пятно. Я... Я ненавижу его!
   Бернандес всхлипнул и испустил дух...
   А я снова очутился на дороге. Наши враги, те, кто был жив, лежали без
сознания. Лошади разбежались, Оглушенный Адепт сидел на  земле,  из  его
пальцев, намертво вцепившихся в ключ, капала кровь.
   - Вставай. - Я похлопал его по плечу.
   Он посмотрел на меня и с трудом поднялся.
   Мы нашли Генри. Он был жив, но тоже без сознания. Адепт  поводил  над
его лицом руками, и Генри очнулся.
   - Что стало с этими мерзавцами? - спросил он первым делом.
   - Не беспокойся о них.  Теперь  они  нам  не  угрожают.  И  проклятый
Бернандес больше не будет нас донимать, - сказал Адепт.
   На подкашивающихся ногах мы двинулись вперед  по  дороге.  Нам  нужно
было залечить раны и достать лошадей. Это не так трудно. Главное, путь в
Абраккар открыт...

***

   Пустыня. Мерная поступь верблюдов. Обжигающая жара утром и  холод  по
ночам, когда от него не спасают  даже  толстые  одеяла.  Вот  прошуршала
змея. Стрелой  сиганул  из  норы  по  каким-то  своим  неотложным  делам
тушканчик. Караван неторопливо движется вперед - размеренно,  не  спеша,
преодолевая милю за милей. Здесь никто не спешит. Здесь нет места суете.
В пустыне два цвета - голубой и желтый. За исключением  зелени  оазисов,
где природа берет реванш за  бесплодие  окружающего  мира  и  взрывается
невидимым обилием растительности.
   Мерно плывут по безбрежному морю пустыни верблюды, тянут  бесконечные
унылые песни наши проводники.  С  каждым  переходом  мы  приближаемся  к
цели...
   Как и предполагал Адепт, дальнейшее наше путешествие прошло  довольно
гладко. Потерпев поражение, потеряв своего главного слугу, в которого он
вложил столько сил, Хранитель теперь приходил в себя и не  решался  пока
на новую атаку, понимая ее бесперспективность. Впервые  перевес  был  на
нашей стороне.  Возникает  вопрос:  зачем  же  тогда  нам  стремиться  в
Абраккар и искать убежище в мертвом  городе  городов?  Да  потому,  что,
несмотря на временное затишье, однажды снова обрушится небо, и  из  тьмы
появится Робгур, чтобы окончательно расправиться с нами. И тогда нам  не
поможет ни ключ, ни гризрак - ничего.
   Преодолев после победы над  доном  Бернандесом  горы  и  равнины,  мы
довольно быстро достигли Венеции - города, не знающего  себе  равных  по
красоте. Отсюда тянулись линии  морских  путей  во  все  концы  света  и
постоянно уходили в плавание груженные товарами купеческие  корабли.  На
одном из них мы отбыли в Алжир - жемчужину Османской империи.
   Алжир - это настоящий Вавилон. На улицах слышится арабская, турецкая,
еврейская, французская речь. Славится город удивительными архитектурными
памятниками.  Чего  стоят  только   мечеть   с   минаретом,   поражающая
совершенством пропорций, или древние стены крепости Касба!  В  бьющем  в
глаза бесцеремонной роскошью квартале  Фахс,  где  для  местных  богачей
возведены восточные дома с прелестными внутренними двориками, жил  Анвар
Хусейн,  которому  предстояло  нам  помочь  в  организации   дальнейшего
путешествия.
   Это был невысокий  сильный  человек  со  смуглым  лицом,  обветренным
горячими ветрами пустыни, просоленном брызгами многих морей. С  большими
черными добрыми глазами. У него перехватило  дыхание,  когда  он  увидел
высших представителей Ордена Ахрона, которому он так давно служил  верой
и правдой.
   - Я ждал много  лет.  Я  сделаю  все,  что  можно.  И  даже  то,  что
невозможно. С величайшей радостью исполню свой долг. Скажите, куда лежит
ваш путь?
   - В Абраккар. Город городов. Город миража.
   - Но ведь это легенда.
   - Это не легенда. Скоро мы ступим на его мостовые.
   - Я бы отдал все, чтобы быть с вами.
   - Это только наш путь. И, уверяю тебя, он тернист и отнюдь не  усыпан
розами.
   - И все равно жаль.
   Анвар без  труда  организовал  караван,  который  охраняли  несколько
десятков устрашающего  вида  воинов-туарегов,  диких,  немногословных  и
преданных ему, как верные псы.
   В одно прекрасное утро мы отбыли из  Алжира  и  начали  наш  путь  по
пустыне.
   Дни текли за днями. Мы несколько раз  меняли  направление,  повинуясь
Адепту, который единственный знал, куда нужно идти  и  какой  извилистый
путь короче.
   С каждым днем мы приближались к тому месту, с  которого  можно  будет
увидеть на горизонте возникающий из пустоты город  миража,  проклятый  и
священный, возведенный так давно, что никто уже не помнит когда,  город,
которому предстоит стать убежищем и защитой для нас. А может,  и  чем-то
гораздо большим.
   - Мы успеваем? - спросил я.
   - Конечно, - произнес Адепт улыбнувшись. -  Ни  Абраккар  неуйдет  от
нас, ни мы от него. Теперь этой встрече суждено произойти,  и  ничто  не
сможет помешать нам.
   Скрип песка, вой ветра, бесконечные песни туарегов. Говорят, когда-то
здесь  был  цветущий  край.  Не   верилось.   Казалось,   здесь   всегда
простирались владения желтой песчаной смерти.
   - Мало кто проникал так далеко в пустыню, - сказал Хусейн. - И никому
не нужно было сюда забираться. Здесь даже нет оазисов. Здесь нет ничего,
кроме песка, жары и жажды.
   - Так ли? - спросил я, указывая на далекие  развалины,  полуприкрытые
песком.
   Это было  как  сон  -  город  с  разрушенными  зданиями,  обломанными
колоннами,  давно  опустевшими  сводчатыми  храмами.  Мы   подъехали   к
развалинам, я  спешился  и  неторопливо  прошелся  по  древней  площади,
поглаживая пальцами стершиеся от времени и песка письмена на  камнях.  Я
ощущал тысячелетия, которые разделяют нас  и  обитателей  этого  города.
Зашуршала  ящерица,  зарываясь  в  землю.  Прошелестела  змея.  Живность
пустыни давным-давно обжила эти развалины.
   - Вскоре песок  опять  занесет  этот  город,  -  сказал  Адепт.  -  И
неизвестно, когда он вновь откроется перед людскими взорами.
   - Какие тайны скрывает этот город? -  задумчиво  произнес  я.  -  Кто
здесь жил? Каким богам поклонялся?
   Я провел пальцем по плите, смахивая песок, и воскликнул:
   - Вот она! Мы у цели!
   На камне была изображена бабочка.
   - В сокровищнице иглинов, куда мы попали в сельве, - кивнул Адепт,  -
тоже были подобные изображения, выполненные в таком же стиле. Да,  мы  у
цели.
   - Как же все-таки тесна Земля!  Особенно  для  тех,  кто  посвящен  в
знания о закрытых тайнах.
   - Нет, Эрлих. Земля огромна. Просто тесны наши пути, - не  согласился
Генри.
   - Ты становишься философом.
   - Я всегда им был. Тюрьма и голод настраивают на размышления о вечном
и оттачивают ум.
   - Ну да, охотно верится...
   Через день на привале Адепт заявил:
   - Завтра мы увидим Абраккар.
   Ночь я почти не спал,  прислушиваясь  к  оглушающей  тишине  пустыни.
Точнее, тишина в пустыне не внешняя - здесь как раз можно услышать шорох
змеи, шелест сухих травинок, свист ветра в причудливых скалах вдали. Это
была какая-то внутренняя тишина. Тишина и спокойствие. Здесь легко стать
созерцателем и философом.
   В голову лезли разные глупые мысли и фантазии насчет завтрашнего дня.
Когда я все же уснул, мне приснилось, будто меня  сдавливают  гигантские
щупальца, а перед глазами раскинулась бездонная пустота,  подобная  той,
которую я видел в логове Торка.
   Утром - снова путь. Осталось совсем немного. Я чувствовал приближение
к  пределу.  И  не  только  я.   Наши   спутники   начали   взволнованно
переговариваться на своем языке. Хусейн в чем-то  долго  их  убеждал,  и
отряд успокоился, ропот затих. Воины были снова молчаливы и невозмутимы,
готовы продолжать путь.
   - Что они говорят? - поинтересовался Адепт.
   - Они чувствуют дыхание шайтана.
   - Они не взбунтуются?
   - Нет, эти люди не боятся ничего и  никого,  в  том  числе  и  самого
шайтана. Но это не значит, что им нравится подобное. Но бунта не  будет.
Они мне верят.
   - А что произойдет, когда они увидят город миража?
   - Они только обрадуются. По легенде, те,  кто  увидел  город  миража,
будут отмечены милостью всемогущего Аллаха.
   - Значит, им посчастливится. Мы на  месте,  -  торжественно  произнес
Адепт. - Привал.
   - Что делать дальше? - спросил я.
   - Дальше? Ждать.
   Прошло несколько часов. Ни Хусейн, ни его слуги не испытывали  скуки.
Они не привыкли рваться вперед, стремясь к достижению какой-то цели. Они
пр