их знаний, мощи, чтобы тысячекратно увеличить силу своих  мечей,
возвысить заоблачные вершины своего  самолюбия,  углубить  и  без  того,
казалось, бездонную пропасть зла. Они шли к цели настойчиво, настырно  -
год за годом, десятилетия за десятилетием, век за веком.
   Иглины никогда не стремились прослыть великими воинами. Они вообще не
были воинами. Сердца их всегда были полны сострадания и  любви,  они  не
привыкли драться. Даже за свою жизнь. Или за чужую. Они привыкли  просто
жить.  Они   были   слишком   стары,   безжизненно   мудры,   беспомощно
могущественны и смиренны. Песчинка за  песчинкой  уплывало  время  в  их
часах.
   Крепость семи замков, остров Синего  Крыла,  Город  Золотой  Паутины,
Утес Гарпий - одно за другим сдавали иглины врагам свои цитадели. Меньше
становилось их убежищ, меньше становилось и  самих  иглинов.  Сперва  их
были миллионы, затем - тысячи, потом -  несколько  сотен.  И  тогда  они
окончательно поняли, что проиграли, что Вселенной для них больше нет. Из
всех миров  для  них  остался  лишь  небольшой  клочок  суши,  последняя
цитадель - Абраккар.
   Город городов был возведен в несказанных краях.  Перламутровая  стена
вздымалась ввысь над черным бескрайним морем, в чьих водах тонули звезды
и созвездия, чьи шуршащие волны омывали рифы бесчисленных  внутренних  и
внешних миров. Не было в те  края  доступа  не  только  смертным,  но  и
странствующим духам, и сущностям  из  животворного  эфира,  для  которых
вообще нет сокрытых мест.
   Иглины обрели наконец долгожданный покой и безмятежность,  зная,  что
враг в бессильной злобе бьется о невидимые преграды, не  в  силах  найти
то, что рядом, отчаявшись проникнуть в заповедные края.
   Так продолжалось  очень  долго.  Но  так  не  могло  продолжаться  до
скончания веков. Времени подвластны люди, живые твари, камни. Подвластны
ему и иглины - никто не может пренебречь Великим Колесом событий и эпох.
Время найдет слабое звено в любой цепи. Оно возьмет верх.  И  оно  взяло
верх.
   То, что не могли сделать  сила  и  мечи  стальных  легионов,  сделали
гордыня, ибо горьки плоды ее, и  предательство,  ибо  нет  ничего  более
опасного для открытых и добрых сердец, чем коварство тех, кому доверяешь
и кого считаешь другом. Себялюбие, гордыня,  жажда  власти  -  эти  змеи
будто восстали из глубины времен, и нашли  щель  в  неприступных  стенах
Абраккара.  Они  овладели  одним  из  иглинов  -  Ан-Бук-Гаром.  Он   не
прославился  ни  глубиной  мыслей,  ни  широтой  знаний,   ни   высокими
способностями к искусствам и прекрасно понимал это, что  рождало  в  его
сердце безумную зависть. Вместе с тем, в отличие от сограждан, кровь его
была горяча, он  не  хотел  жить  в  затворничестве,  пусть  и  в  самом
прекрасном затворничестве, какое только могло быть. Он хотел сражаться и
повелевать. Для него, последнего воина иглинов,  небесный  Абраккар  был
наполнен скукой... Правильно говорят - нет света без тени, и ростки  зла
могут подняться даже в самой светлой обители.
   Настал  день,  когда,  пользуясь  своим  правом,  Ан-Бук-Гар   собрал
сограждан в Хрустальном зале, где солнце бьется в застывших струях воды,
где эфир струится меж  ажурных  колонн  и  где,  не  мешая  друг  другу,
соседствуют солнечный и лунный свет.
   - Не стыдно  ли  нам,  самому  могущественному  из  могущественнейших
племен, прятаться, подобно трусливым ящерицам, в этой щели? -  обратился
к согражданам Ан-Бук-Гар.  -  Неужели  не  жжет  вас,  потомков  великих
иглинов, владык тысячи миров, позор за наше  бесполезное,  бессмысленное
существование? За  нашу  праздность  и  безделье?  Не  досадно  ли  нам,
познавшим заветные тайны вещей,  умеющих  не  только  создавать  великие
творения, но и мановением  руки  вызывать  разрушения,  отступать  перед
сворой псов, именующих себя курусманутами? Не пора ли нам вспомнить, кем
мы были, и с отвращением взглянуть на то, во что мы превратились?
   - Мы хотели мира, - раздались голоса. - И мы его получили.
   - Мы хотели спокойствия. И мы его получили.
   - Мы хотели тишины. И мы ее получили.
   - Да, - усмехнулся Ан-Бук-Гар.  -  Мы  хотели  спокойствия  и  отдали
тысячу миров на  поругание.  Мы  хотели  тишины  и  отдали  безграничную
власть, которую держали в руках. Мы - недоразумение природы.  Когда  нас
не станет, ничего не изменится в размеренном порядке вещей.
   - Ничто не может изменить порядка вещей и порядка его изменения.  Как
бы сильны и могучи мы ни были, все будет смыто океаном беспредельности.
   - Это слова слабых духом! Мы забыли, что такое  война.  И  мы  должны
вспомнить это. Тысячи миров отданы на растерзание жестоким зверям. И эти
миры по праву принадлежат нам!
   - Нас мало. Мы давно разучились воевать. Что мы  можем  противостоять
железным легионам? Да и зачем нам нужно это?
   - Опять заунывные речи и ленивые отговорки.  Мы  обладаем  бесценными
сосудами знаний,  из  которых  нетрудно  выпустить  демонов  разрушения,
уеужели мы не сможем даже этого?
   - Сможем.
   - Мы создали свой легион,  и  один  наш  воин  будет  стоить  легиона
курусманутов. Мы сметем их, как река смывает опавшие листья. Мы возродим
в тысяче  миров  былую  славу  иглинов.  И  мы  не  будем,  как  раньше,
скрываться  по  норам.  Мы  будем  править  ими.   Править   разумно   и
справедливо, как не правил до сего дня никто. Мы приумножимся числом. Мы
вознесемся на небывалые высоты. Опять все будут  трепетать  перед  одним
словом "иглин".
   Тут встал Тирантос - мудрейший из мудрых, колдун и алхимик, постигший
самые тончайшие влияния, управляющие миром., умеющий то, чего  не  умеет
никто.
   - Конечно, Ан-Бук-Гар, это  ты  поведешь  наше  воинство  вперед.  Ты
сияющим мечом будешь указывать  путь,  карая  или  милуя  народы  тысячи
миров, верша суд и расправу?
   - Это было бы справедливо! - запальчиво воскликнул Ан-Бук-Гар.
   - В тебе говорит гордыня. И самомнение.  И  вряд  ли  твое  правление
будет предпочтительнее власти железных легионов. Власть - тяжелое бремя,
и тот, кто несет его, должен понимать, что его  орудия  -  это  кровь  и
насилие.
   - Ложь! Я хочу освободить миры от врага.
   - Как? Выпустив Силу из Чаши Вечности? - усмехнулся Тирантос.
   - Да. Выпустив Силу. Иного выхода я не вижу.
   - А ты знаешь, насколько трудно не только загнать эту  Силу  обратно,
но и просто удержать ее в руках. Смерч-от нее пройдет по тысяче миров, и
жестокое правление курусманутов будет вспоминаться несчастными  народами
как золотой век.
   - Мне удастся удержать Силу в руках! Благо руки мои сильны!
   - Но не так силен твой разум. Вряд ли кто в здравом уме  вознамерится
вызвать разрушительного духа из запретных областей!
   - Чепуха! О каких опасностях идет речь? Больше ли она, чем  опасность
бесславно завершить свой  век  на  окраине  миров,  в  забытье  и  тупом
бездумии и бездействии, послушно превратиться в  прах,  презрев  великие
дела предков?
   - Да, больше, - устало произнес Тирантос.
   - И все согласны с этим?
   - Все, - пронеслось по Хрустальному  залу,  и  завибрировали  водяные
струи, и тонкий звон поплыл вдоль стен.
   - Не раз придется вам пожелать, что вы отвергли меня!  Великий  народ
выродился в стадо жвачных  животных!  Что  может  быть  печальнее  этого
зрелища?
   - Ничего. Только алчная гордыня, мечтающая о власти над Вселенной.
   - Ха... - Ан-Бук-Гар усмехнулся  и  выбежал  из  зала  -  порывистый,
быстрый, злой.
   А Тирантос с грустью смотрел ему вслед. Он мог ощущать черты будущего
и понимал, какое огромное зло принесет миру Ан-Бук-Гар. Также понимал он
и то, что теперь ничем не остановить безумца. Разве только убить? Но  по
высшим законам  обращения  зла  это  приведет  лишь  к  худшему.  Судьба
начертана свыше, и мало кому  под  силу  изменить  ее.  Оставалось  лишь
ждать, размышляя, когда будет нанесен удар и в чем он выразится.
   На то, чтобы подготовиться к свершению  своего  действа,  Ан-Бук-Гару
понадобилось восемь лет. В тот  час  астральные  воздействия  и  влияние
звезд, как  никогда,  сложились  против  города  городов  И  Ан-Бук-Гар,
обманом усыпив стражу ворот, распахнул их перед врагом. Стальные легионы
курусманутов дождались своего часа, о котором  бредили  так  давно.  Они
хлынули в ненавистный город, предавая все мечами пожарам, и в тот судный
день лучшей добычей считались не каменья и драгоценные металлы, а головы
иглинов.
   Иглины давно устали ждать. Устали жить Они больше не отвечали  ни  за
что и ни за кого,  кроме  себя  Их  ничто  не  удерживало  здесь,  кроме
привычки жить. И они с готовностью шли навстречу своей смерти,  принимая
грудью удары огненных мечей То, что курус-мануты  не  встречали  отпора,
только раззадоривало их, распаляло жажду крови.
   Тени метались по Абраккару, мостовые были красны от крови, Ан-Бук-Гар
по трупам ступал и открывал завоевателям  двери,  которые  сами  они  не
могли бы никогда открыть.  С  сожалением  и  мрачным  торжеством  взирал
предатель на агонию родного города, на гибель соотечественников.  Но  не
было в нем и следа раскаяния.
   Курусмануты знали, что этот огромный статный иглин в пышном шлеме  на
голове  -  союзник,  его  нельзя  трогать,  поскольку   он   может   еще
пригодиться. Он обещал открыть знания иглинов, он готов стать  послушным
оружием в руках Гуззана всех легионов.  Но  у  Ан-Бук-Гара  были  другие
устремления, которыми он, по вполне понятным причинам, не делился  ни  с
кем. Он сам рассчитывал овладеть  заветной  Силой  и  сделать  так,  что
железные  легионы  будут  жить  и  дышать,  сообразуясь  только  с   его
желаниями. У него получится, он знал это. И он шагнул  в  двери  золотой
башни, хозяином которой был Тирантос
   - Остановись, Ан-Бук-Гар! -  воскликнул  Тирантос,  вставая  на  пути
жалкого предателя и поднимая в предупреждении руку. -  Ты  уже  сотворил
достаточно зла. Что тебе еще надо?
   - Чашу Вечности.
   - Ты не овладеешь ею.
   - Овладею. Уйди с дороги, и ты получишь не только жизнь, но и власть.
Я поделюсь ею с тобой, ибо мне необходима твоя непревзойденная мудрость.
   - Этого тебе не дождаться.
   - Тогда ты тоже  умрешь,  глупец.  И  все  равно  ничего  не  сумеешь
изменить, ибо все давно взвешено на весах судьбы.
   Ан-Бук-Гар знал своих соотечественников, понимал, что  они  не  будут
драться, и не слишком опасался отпора со стороны ученого. Но в Тирантосе
тоже текла горячая кровь. И они сошлись в яростной схватке
   В золотой башне кипел бой, а орды захватчиков стояли у ее ворот, не в
силах проникнуть внутрь и помочь предателю.  Мелькали  молнии,  плавился
металл, рушились стены - это два иглина, не забывшие  древнее  искусство
боя, дрались, не щадя живота, и каждый понимал, сколь многое зависит  от
его победы. Ан-Бук-Гар теснил алхимика, по лицу которого текла кровь,  а
на месте трех пальцев правой  руки  чернели  обугленные  обрубки.  Но  и
Тирантос умело отбивался, нанося все новые раны противнику
   Долго или нет длился бой, но постепенно верх начал брать Тирантос.  И
вот Ан-Бук-Гар пал наземь, чувствуя, что жизнь уходит  и  огромная  цена
заплачена им зря. Но и сейчас в  нем  не  было  раскаяния.  Лишь  злоба,
душила его.
   - Глупец ты, Тирантос. Ты должен был  отдать  мне  Силу.  Стены  этой
башни недолго  удержат  железный  легион.  И  Чаша  Вечности  достанется
курусманутам. Ха-ха, можешь представить, какое применение они ей найдут.
Они, не задумываясь, выпустят Силу и, как ты знаешь, не смогут  даже  на
миг овладеть ею... А я. Я нес бы добро в  тысячи  миров.  Я  изменил  бы
порядок вещей к лучшему. Они же способны только на зло. Тьма -  источник
их мощи, из нее они вышли, в нее и уйдут. Как же ты глуп,  Тирантос.  Ты
отнял у тысячи миров последнюю надежду.
   - Не было бы от тебя никому добра, Ан-Бук-Гар!
   - Было бы... - Глаза предателя  закрылись,  и  душа  его,  отягченная
страшнейшими грехами, рухнула в бездну.
   Тирантос знал, что он тяжело ранен, что  смерть  стоит  на  пороге  и
вскоре доберется до него. И еще он знал, что Ан-Бук-Гар, умирая,  сказал
сущую правду - стены башни  не  устоят.  Курусмануты  получат  чашу.  По
глупости и невежеству они выпустят Силу, и чудовищный катаклизм потрясет
все существующие миры до основания.
   Истекая кровью, Тирантос полз по ступенькам. Он полз вверх.  К  чаше.
Уничтожить он ее не мог. Но он мог пойти на отчаянный  шаг  -  выпустить
Силу, самую ее малость, чтобы смести врага.
   И он сделал это. Он снял печати. Открыл  двери.  Сокрушительная  мощь
ринулась в мир.
   И повернулась Ось мироздания. Время и  безвременье  слились  воедино.
Слова теряли свой смысл, а вещи свои свойства. Свет  тек  медленно,  как
расплавленная г, лава, изрыгаемая разогревшимся вулканом. Из рук.
   Тирантоса вырвался и взметнулся  вверх  смерч  -  он  шел  по  улицам
города, настигая вражеские орды, и никому не было  от  него  пощады,  Он
возмутил черные воды, омывающие перламутровую скалу, и  ничто  не  могло
помешать ему. Содрогнулся небесный свод. Закружились  звезды.  И  некому
было их остановить.
   Перед смертью Тирантос смог сделать то,  на  что  у  него  было  мало
надежды, - он не  выпустил  смерч  за  пределы  Абраккара,  не  дал  ему
смертельным вздохом пройтись по планетам  тысячи  миров.  Смерч  окружил
город городов в вечном кольце, из которого нет выхода и в котором отныне
ему предстоит пребывать в полном забвении. Мертвый город  с  прекрасными
строениями,  крепостными  стенами,  шпилями,  гигантский  резных  башен,
сделанных из лунного света. Город, равных которому нет, не было и, может
быть, не будет теперь никогда. Он  находится  нигде.  К  нему  не  ведут
дороги, к нему не приплыть на корабле и не бросить якорь в его гавани. К
нему не  долететь  на  звездных  колесницах,  движущихся  в  пустоте  со
скоростью мысли. Абраккар закрыт.
   Не все иглины погибли. Некоторые были разбросаны  по  мирам,  и,  кто
знает, может, их потомки дожили до наших времен.  Они  одни  знали,  как
можно вернуться в покинутый Абраккар, но никто  не  захотел  этого,  ибо
вряд ли кому захочется коротать дни там, где на свободе великая Сила. Но
для жаждущих и просвещенных осталась узкая  тропинка.  Во  многих  мирах
иглины оставили ключи в благодатный и страшный город городов Абраккар. И
овладеть ключом может лишь достойный.
   Раз в сто двадцать шесть лет в аравийской пустыне появляется мираж  -
чудесное видение несказанно прекрасного города, которого нет  и  никогда
не было  на  земле.  Это  не  колдовство,  не  игра  чувств  и  не  плод
воображения истомленного жаждой и  долгой  дорогой  путника.  Это  смерч
приоткрывает завесу над славным городом городов, и тот, кто добр и мудр,
на ком лежит Божья печать, способен порвать пелену миража и  ступить  на
мостовую, на которую никто не ступал с того самого  момента,  как  нашли
свой конец в Абраккаре железные легионы курусманутов. И он приобретет  и
вместе с тем потеряет так много, как не  терял  и  не  приобретал  никто
целую бездну лет. Невозможное станет возможным.  Самые  смелые  мечты  и
самые страшные кошмары воплотятся, и настанет час великого испытания..."
   Адепт закончил читать. В  комнате  повисла  тишина.  За  окнами  спал
крепким сном нищий и богатый, скромный и  разгульный,  добродетельный  и
бесчестный, многогранный, но скучно-обыденный  в  своих  достоинствах  и
недостатках Париж: который кто-то наивно считал городом городов. А перед
моими глазами проплывали картины крушения сказочного Абраккара,  в  ушах
раздавался лязг оружия, я слышал предсмертные крики несчастных  иглинов,
мне виделось вращение великого смерча --порождения Силы, равной  которой
не найти. И этот смерч, возможно, когда-нибудь  вырвется  на  свободу  и
поглотит беззащитные перед неземной разрушительной мощью миры.
   - Весьма занятная легенда, - произнес я, стараясь,  чтобы  мой  голос
звучал как можно беззаботнее.
   - Только ли легенда? - приподнял брови Адепт.
   - Красивое языческое сказание о битвах богов в  те  времена,  которые
никто не помнит, о которых никто толком  не  знает,  и,  значит,  ничего
невозможно проверить.
   -  Тебе  не  кажется,  что  здесь  присутствует  нечто   непривычное,
несвойственное подобным легендам?
   - Ну... пожалуй, слишком  сухой  язык,  лишенный  обычных  для  эпоса
поэтических  изысков.  События  описаны  четко,  без  излишнего   полета
фантазии и героического пафоса. Все построено вполне последовательно. Не
хочешь ли ты сказать, что все это правда?
   - Неужели после знакомства  с  тайными  сокровищницами  знаний  обоих
Орденов ты не понял, что мир  Гораздо  сложнее  и  интереснее,  чем  все
думают. До нас в нем были многие... Атлантида. Ледяные земли, Да мало ли
что?
   - Но то, о чем здесь говорится, слишком невероятно и слишком  смущает
разум... Абраккар, тысяча миров, железные легионы курусманутов.
   - Ты правильно указал на сухость  языка.  И  на  обороты,  близкие  к
нашему времени. Это не сама легенда.  Это  повествование,  собранное  из
сотен источников, осмысленное  нашими  лучшими  умами.  Все,  что  здесь
написано, или почти все, - правда. Правда и то,  что  прекрасный  мираж,
раз в сотню лет появляющийся в аравийской пустыне -  это  и  есть  город
городов Абраккар.
   Трудно было поверить во все это,  но  Адепт  прав:  почему  я  должен
верить в продолжающуюся много тысячелетий битву  Орденов,  в  затонувшие
континенты, в жизнь на иных планетах и не должен верить в Абраккар?  Нет
смысла противиться истине - от этого она не перестанет быть истиной.
   - Ладно, я верю, что путники видят в пустыне Абраккар, - кивнул  я  с
неожиданной злостью. - Верю, что он существует где-то на окраине  миров,
великий и недоступный. Но какое отношение это имеет к  нашей  судьбе?  В
этом и заключается помощь Верхних Адептов? Свиток с легендами о том, что
было когда-то, и никакого намека на возможность изменить будущее!
   - То, что будет, происходит из того, что было. Мне ли напоминать тебе
о столь простых  истинах?  То,  что  сделали  для  нас  Верхние  Адепты,
превзошло  все  мои  надежды.  Дар,  который  преподнесли  нам,   дается
немногим. Точнее, мы первые, кто его удостоился.
   - Эта рукопись - дар? Но какой в нем смысл? Чем  эти  начертанные  на
бумаге слова помогут нам? Нам, которым в затылок  дышит  один  из  самых
великих злодеев?
   - Нам дано убежище, в котором никто не сможет нас настигнуть.
   - Какое убежище?
   - Ты теряешь сообразительность. Конечно, Абраккар!
   Меня будто обдали ледяной водой. Я поверил сразу  во  все  сказанное.
Адепт действительно призывает меня скрыться в Абраккаре. Ужас и радость,
надежда и ожидание чуда - эти чувства нахлынули на меня.
   - Но как мы попадем туда? - выдавил я.
   - Срок, когда Абраккар покажется в пустыне, близится.  Для  Хранителя
город городов закрыт. Если только...
   - Если что?
   - Если он не пройдет вслед за нами в образованную нами брешь.
   - И тогда мы окажемся там с глазу на глаз с ним.
   - Такое возможно. Но в Абраккаре он лишится своих преимуществ,  и  мы
сможем сразиться с ним на равных.
   - Но как попасть  туда?  В  рукописи  сказано  что-то  насчет  ключа.
Верхние Адепты дали тебе его?
   - Нет.
   - Ты знаешь, где он хранится?
   - Нет.
   - Так как же мы найдем его?
   - Найдем. Бабочка, вспыхнувшая и исчезнувшая,  на  моей  ладони,  это
компас. Теперь я ощущаю  направление,  которое  приведет  нас  к  ключу.
Послезавтра нам в путь. Здесь предстоит завершить еще кое-какие дела.
   - Куда мы отправимся?
   - Пока что в Испанию. А куда дальше - не знаю.
   Ну что ж,  Испания  так  Испания.  Страна  монахов,  конкистадоров  и
инквизиторских костров. Не лучшее место в христианском мире.  Итак,  наш
путь от Короля-Солнца Людовика Четырнадцатого к его  внуку  Филиппу  Бур
бону.

***

   "Как же меня утомили ее ужимки и  нарочитая  кокетливость",  -  думал
граф Ги де Руа, пытаясь одолеть  раздражение  и  как  можно  натуральнее
изобразить  долженст