блюдавший  за  этой
сценой.
   - И ты считаешь, что меня не примет Камень, - обернулся я к нему.
   Долкмен жил в небольшой комнате, почти  пустой,  не  считая  кровати,
двух стульев и низкого  столика  с  шахматами,  сделанными  из  слоновой
кости, скорее всего восточными умельцами.
   - Присаживайся, брат. Я вижу, тебя смущает скромность моих покоев.  Я
не люблю просторных, с лишней  мебелью,  комнат.  В  них  слишком  много
углов, где может приютиться ночной кошмар.
   Я когда-то слыл неплохим игроком, немало сил и времени отдавал  этому
увлечению. Перебрасываясь с противником легковесными, ничего незначащими
фразами, я довольно быстро развил  атаку,  пожертвовав  одним  слоном  и
очень удачно использовав второго вместе с ладьей. Эту партию я  завершил
блестящим прорывом и матом. Я был вполне удовлетворен,  поскольку  играл
неплохо, а вряд ли  найдется  человек,  которому  сознание  собственного
превосходства, даже и в такой малости, как шахматная игра, не  доставило
бы вполне законной радости. Хотя меня всегда  больше  интересовала  сама
игра, а не ее результат.
   Мудрый начал расставлять фигуры для новой партии и сказал;
   - Похоже, партия не будет очень увлекательной. Ты слишком  искусен  в
игре, брат, и вряд ли я смогу быть тебе достойным противником...
   Я  двинул  вперед  пешку  от  коня,  разыгрывая  сложную,  мало  кому
известную  комбинацию.  Зная  о  своем  превосходстве,  я  намерен   был
насладиться неторопливым выигрышем.
   - А зачем тебе быть Мудрым, Хаункас? - зевнув, осведомился итальянец.
   - Чтобы быть им.
   - Ощущение власти, рвущейся наружу неуемной  энергии  и  силы?  Да?..
Согласен,  именно  это  то,   что   делает   наш   темный   путь   таким
привлекательным.  Такая  сила,  такая  буйная,  как   ураган,   энергия,
бросающая к твоим ногам весь мир, есть только у нашего божества.  Именно
сила, а не зло, как это представляет невежественные и  презренные  люди.
Эта сила и есть истинное наслаждение, истинный смысл существования.
   - Это верно, - кивнул я, вспоминая безумное, ни с чем  не  сравнимое,
сладостное торжество,  которое  нахлынуло  на  меня  только  что,  когда
злобный пес, готовый разорвать меня  в  клочья,  вдруг  поджал  хвост  и
превратился просто в испуганное, желающее стать маленьким  и  незаметным
ничтожество.
   -  А  еще  -  насколько  упоительно  держать  в  своих  руках   нити,
властвовать над сутью того, что движет историю! Это прекрасно,  Хаункас,
но... вряд ли тебе удастся насладиться всем этим. Ведь ты свалился  сюда
как снег на голову. И не как проситель. Ты пришел требовать.
   - А чья это заповедь, как не хозяина душ наших, -  требовать,  но  не
просить? Брать, но не отдавать! И козыри пока что в моих руках.
   - Так-то оно так. - Долкмен двинул вперед ферзя и сделал мне  шах,  а
когда я заслонил короля пешкой, двинул вперед слона, в  результате  чего
моя  тщательно  спланированная  атака  захлебнулась.   -   Надолго   ли?
Взваливший на плечи большой груз должен понимать, что  не  сможет  нести
его далеко. И чем больше груз, тем короче путь.
   - Пока я не чувствую тяжести
   - Так ли это? - Моему королю вновь был  объявлен  шах.  -  Ты  вызвал
слишком большой гнев. Ты уронил Мудрых в их собственных  глазах,  а  это
вряд ли простительно. Они хотят  видеть  тебя  мертвым.  И  не  принимай
близко к сердцу слова о жребии. Силу охраняющего твое  тело  Жезла  Зари
можно обойти хитростью. Ты запутаешься и погибнешь, а виноватых в  твоей
смерти не будет, и удар  Жезла  уйдет  в  пустоту,  не  причинив  никому
существенного вреда. Четвертый Мудрый все-таки лишний.
   - Ничья? - спросил я.
   - Пожалуй - Он расставил фигуры еще для одной партии и сделал  первый
ход от ферзя, навязывая с самого начала жесткую игру.
   - Так вот, брат  мой,  для  управления  Цинкургом  -  Камнем  Золотой
Звезды, вполне достаточно троих.
   - Достаточно и одного, - зло усмехнулся я.
   - Достаточно, но одному придется нелегко. Камень ведь  тоже  нелегкая
ноша... - Он двинул вперед ладью.
   - Кто знает, что легче - нести ее одному или с братьями,  от  которых
можно ждать удара в спину... Может, это вы, Мудрые, здесь лишние?..  Ха,
Долкмен, я вижу, ты озадачен. Я шучу. Это обычная шутка.
   - А я-то не шучу с тобой.  Брат  мой,  мне  хотелось  бы  быть  твоим
искренним другом. Для двоих эта ноша вполне по силам. - Он теперь двигал
фигуры, почти не задумываясь, и начал теснить меня -  Не  я  твой  враг,
Магистр.
   - Уж не Лагут ли? - Я двинул вперед пешку, но это не  помогло.  Белые
фигуры начали врубаться в мои боевые порядки, грозя опустошением.
   - Лагут - дешевый интриган. Его мозги давно заплыли жиром. Его волю и
ум забрали портовые шлюхи, которыми он забил свой  гарем...  Он  хоть  и
несет высокое звание, на деле непроходимо туп! - Неприкрытое раздражение
ощущалось в этих словах, видимо, счеты у них были давние и серьезные.  -
Нет, брат, твой враг Карвен - старый и хитрый лис.  Я  уж  и  не  помню,
удавалось ли когда-нибудь обвести его вокруг пальца. Ты ошибаешься, если
считаешь, что он хоть на толику проникся к тебе доверием.
   - К чему ты клонишь? Что ты мне предлагаешь?
   -  Магистр  Хаункас  умеет  овладевать  обстоятельствами  и  способен
разрубать гордиевы узлы, а эго могут немногие. Ты много знаешь.  У  тебя
ловкие руки и обширный опыт в применении ядов и других видов  устранения
врагов. Что предлагаю тебе я? В  будущем  -  дружбу.  А  сегодня  -  мои
закрытые глаза. Мои заткнутые уши.
   Я молча склонился над  доской.  Белые  уже  изничтожили  значительную
часть моих фигур, и я раздумывал, как бы свести партию хотя бы на ничью.
   - И где же может пленник взять яд в этом монастыре?
   - Вот. - Долкмен вынул небольшой, из плотной материи и кожи  мешочек,
в которых обычно перевозится перец и дорогие пряности. Внутри был  белый
порошок. - Не зевай, брат Хаункас, тебе шах.
   Молниеносная атака белых. Мои фигуры слетали  одна  за  другой,  а  я
делал ошибку за ошибкой. И не потому, что мысли мои были заняты  другим.
К удивлению своему, я понял, что Долкмен играет просто блестяще, гораздо
лучше меня. Проигранная им первая и ничейная вторая  партии  всего  лишь
развлечение, подобное тому, как забавляется кот с мышкой.
   Еще три хода - и я отдал короля.
   - Ты хорошо играешь, брат Долкмен.
   - Вот именно. И хорошим игрокам лучше играть вместе.
   - Я подумаю
   Из соседней комнаты, в которой  располагалась  охрана,  донесся  шум,
спор.  Потом  дверь  отворилась  и  появился   взволнованный   монах   в
сопровождении похожего на медведя здоровенного итальянца -  старшего  из
телохранителей Долкмена.
   - Прибыл гонец! В Зале Камня ждут тебя, Мудрый. И тебя, Магистр.
   - Прибыл гонец... - Долкмен задумчиво, будто лаская, провел  пальцами
по фигуре белого ферзя. - Вес сдвинулось с места. Тьма наступает. Пошли,
Хаункас, пора и тебе заняться делом.

***

   В Зале Камня Золотой Звезды на гранитном возвышении,  вырастающем  из
стены, стояли четыре похожих на троны, инкрустированные слоновой  костью
и золотом кресла с низкими спинками. Когда вызывали Торка, их  здесь  не
было. Зато тогда здесь был Цинкург, а сейчас в круге на его  месте  было
пусто.
   Не думаю, что Камень унесли. Скорее всего вон тот черный круг, внутри
которого змеи обвивали таинственный Камень Звезды,  с  помощью  каких-то
механизмов проваливается  вниз,  скрывая  главное  сокровище  Ордена  от
непосвященных.
   На двух креслах восседали аббат и турок. Рядом с  аббатом  приткнулся
на корточках верный, не  отходящий  от  своего  хозяина  ни  на  секунду
горбун. Я с удовлетворением подумал, что четвертый стул для меня.
   Значит, Хаункас снова в почете.
   Я кивнул в знак приветствия, и тут же поднялся  по  пяти  ступеням  к
своему креслу, заработав яростный взор турка.
   Какое-то странное ощущение охватило меня, когда я уселся на  сиденье,
покрытое  мягкой  подушкой,  покрытой  синим  новым  бархатом.  Я  будто
приподнялся над всем миром, и стоящие  неподвижно  воины,  монахи  будто
стали ниже ростом, превратились в кукол-марионеток...
   Послышались звонкие удары.
   Я скосил глаза, Слева от меня в нише шли громадные  серебряные  часы.
Те самые, чей ход при явлении из преисподней старого кровавого бога  шли
взад и | вперед, сея неопределенность и высасывая из меня  силы.  Сейчас
они шли нормально, и это были обычные часы. Они пробили десять вечера.
   К подножию возвышения приблизился монах и упал на  колени,  смотря  в
землю. Он произнес:
   - Ничтожный слушает Ваши повеления.
   - Зовите гонца! - приказал аббат.
   Гонец  оказался  высоким,  бородатым,  смуглым  красавцем  с  ровными
жемчужными зубами. Портили его только толстые  губы.  Уголки  рта  этого
человека были насмешливо приподняты. За такими мужчинами  водится  слава
искусителей и сердцеедов, И редкая дама может устоять пред их  обаянием.
Одет он  был  как  дворянин  -  в  богатый  походный  костюм,  несколько
поистрепавшийся в пути. Он упал на одно  колено  и  в  почтении  склонил
голову перед Мудрыми.
   - Говори, слуга Тьмы.
   - Там, откуда я прибыл, дети Тьмы готовы  к  долгожданному  часу.  Мы
могучи, как никогда, и ждем лишь знака Мудрых,  чтобы  направить  Острие
Иглы в сердце Дуги.
   - Наше слово будет дано тебе в назначенный миг.  Ты  получишь  его  и
силу, способную сокрушить все на своем пути, и пламя,  пред  которым  не
будет преград. - Карвен неторопливо  поднялся  с  кресла,  спустился  по
ступеням. Я даже залюбовался им - настолько величественен и  красив  был
аббат в этот миг, такая властность  была  сейчас  в  его  облике,  такая
целеустремленность проглядывала в каждом его движении. Он  положил  руку
гонцу на плечо, шепча что-то себе под нос.
   Появились монахи с факелами, и в зале, освещенном до этого всего лишь
свечами, стало почти светло.
   - Встань, слуга Тьмы, и да пребудет с тобой благость Его, данная тебе
мной, - произнес Карвен, прикоснувшись ко лбу гонца ладонью.
   От прикосновения гонец вздрогнул. Потом он встал, гордо выпрямился, и
отважился обвести нас прищуренными глазами.
   И тут он побледнел, его рот приоткрылся. Он хотел что-то сказать,  но
лишь закусил губу.
   Доводилось ли мне встречаться с этим человеком ранее? Я не мог  этого
вспомнить. Сколько людей пришлось мне увидеть, а сколько видело  меня  -
ни одна память  не  удержит  этого.  Но  я  готов  был  поклясться,  что
бледность и странный вид гонца объяснялись одним: он узнал меня...

***

   Немой горбун зябко ежился в углу, бросая быстрые взгляды по сторонам,
и, когда он смотрел на Карвена, в глазах его были преданность и любовь.
   Потрескивали поленья в очаге. Хоть на улице и не холодно,  но  аббату
нравились жарко натопленные помещения.  Может,  он  хотел  согреть  свою
холодную, я бы не удивился, если не красную, а какую-нибудь синюю кровь.
Перед ним на столе стоял кубок теплого  вина.  Вряд  ли  Карвен  большой
любитель выпивки. Ведь любовь, даже к  крепкому  напитку,  подразумевает
какие-то чувства и, конечно, не ледяную, а горячую кровь и веселый  нрав
Что же касается меня, я всегда был за  то,  чтобы  побаловаться  крепким
зельем.
   - Близится ночь Черной Луны. Готов ли  ты  к  ней,  брат  Хаункас?  -
произнес едва слышно аббат.
   - А почему нет, Карвен?
   - Как и тогда, пред лицом Торка, мне хочется знать лишь одно.
   - Что же?
   -  Кто  ты  есть  на  самом  деле?  -  он  уперся  своими  холодными,
немигающими глазами мне в глаза.
   У меня все оборвалось внутри. Худшее, что я ожидал, кажется,  пришло.
Гонец? Неужели он? Конечно, он все-таки вспомнил меня. Россия,  Франция,
Египет? Или Индия - где же нам довелось встретиться с ним? Не  помню.  А
раз так, значит, не знаю, откуда мне ждать удара, как предотвратить его.
Если Мудрые узнают, что я не тот, за кого себя  выдаю,  то...  Может,  в
вине яд? Жезл? Но они же дали понять, что готовы  заплатить  смертью  за
смерть. Они не выпустят меня  живым.  Яд...  У  вина  какой-то  странный
привкус, и как я сразу не заметил этого. И как я  не  насторожился  -  с
чего это Карвену поить меня вином?  Не  из  радушия  же.  Вот  и  голова
начинает кружиться. Нет, пока не начинает, но все  равно  как-то  не  по
себе...
   "Стой! - оборвал я себя. - Ты все придумываешь сам, пытаешься убедить
себя в реальности своего страха. Если и был яд, то что же  -  это  всего
лишь легкая смерть. Это просто подарок, милосердного аббата Карвена, ибо
легкая смерть - редкость в этих стенах..."
   - Твои тревоги вряд ли уместны, - усмехнулся я, не отводя взор.  -  В
конце  концов,  это  может  наскучить.  Постоянное  недоверие   так   же
утомительно и неинтересно, а,  скорее,  просто  глупо,  как  и  излишняя
доверчивость.
   - Доверчивость? Ох, Магистр, смысл этого  слова  незнаком  мне.  Лишь
когда ты войдешь в Первые Врата, когда Камень примет или не приме! тебя,
когда станет известно твое истинное имя,  -  мои  сомнения  окончательно
рассеются.  И  это  будет  мигом  моей  великой  радости  или  глубокого
разочарования.
   Уф, кажется, грозовая туча миновала! Может, гонец вовсе  и  не  узнал
меня. Мало ли какое выражение бывает на лице  человека,  стоящего  перед
Мудрыми. У меня видно расшатаны нервы. А, кроме  того,  много  ли  можно
прочесть по лицу аббата и будут ли эти выводы верны? Карвен позвал  меня
просто  для  того,  чтобы  своими  подозрениями  держать  в   неослабном
напряжении и ждать, пока я сорвусь или сделаю не правильный шаг.
   - Час Люцифера, - произнес аббат. - Что ты знаешь о нем?
   - Далеко не все. Но достаточно, чтобы оценить его величие.
   -  Это  час,  когда  астральные  силы  и  течения,  невидимые  связи,
неощутимые пересечения  судьбоносных  нитей  наиболее  благоприятны  для
того, чтобы пришел долгожданный миг, и воцарилась Тьма.  В  наших  силах
приблизить его наступление. Возможность, как  бы  велика  она  ни  была,
всего лишь возможность, и то, что происходит  в  высшем  мире,  надлежит
воплотить в ткань дел и явлений здесь, в  мире  материальном.  При  этом
события, которые приведут к торжеству Люцифера, в глазах  непосвященного
могут показаться не слишком значительными  -  умер  человек  не  слишком
высокого звания и ранга, не вернулся  из  странствий  корабль,  началась
небольшая, неважная и ненужная война. Но эти события,  подобно  камню  в
горах, запускают такую лавину причин и следствий,  которая  скажется  не
только на человеческом обществе, но и на самой природе.  И  если  судьба
улыбнется нам, Ось мира будет перевернута. И вся Земля, вся эта  жалкая,
несущаяся в бесконечной бездне  планета  будет  у  наших  ног.  Ибо  он,
Великий и Мудрый Властелин Тьмы, снизойдет до того, чтобы прийти в  этот
недостойный его мир и переустроить  его  по  верным  законам  своим.  Он
придет  в  сиянии  вечного  пламени,  озаренный  мудростью,   увенчанный
сотканной из мертвого света короной несокрушимости. И не будет пред  ним
преград. Не останется ничего, что сможет помешать ему.
   О, что же мне приходится выслушивать! Я знал это и раньше. Знал,  что
такое час Темного божества, который уже близок. И,  главное,  знал,  что
пока еще можно предотвратить его  наступление,  если  удастся  исполнить
все, что задумано Адептом.
   Речь  Карвена,  а  точнее  то,  каким  тоном  она  была  произнесена,
неприятно покоробила меня.  Я  задумался  над  тем,  как  же  произойдет
воцарение  Тьмы,  какой  порядок  установится.  От   видения   всеобщего
разрушения и изменения основ мне стало зябко... И вместе с  тем  в  этой
картине крушения мира было  что-то  величественное  и  красивое,  что-то
притягательное.
   - Но сможет ли Орден в Проявленном мире  справиться  с  той  задачей,
которая стоит перед ним? - спросил я,
   - Ты имеешь дерзость усомниться в возможностях Ордена, Хаункас? Ты же
видел гонца. Все готово для нанесения удара. В назначенный  срок  Острие
Иглы войдет в сердце Дуги, и тогда...
   - Все так, брат Карвен. Но, как один из Мудрых, ты  должен  понимать,
что в такой миг особенно важны единство и взаимная помощь в самом Ордене
Тьмы, а не вражда и недоверие. О себе говорить  как-то  не  принято,  но
какое отношение виду к Магистру Хаункасу, чья польза для дела  очевидна?
Недоверие. Мне не веришь даже ты,  благочестие  и  преданность  которого
делам Тьмы известны всем. Ну а Лагут? Его ненависть  ко  мне  вообще  за
гранью рассудка и уж, конечно, никак не способствует процветанию  общего
дела... Но хватит о Хаункасе, не весь  свет  сошелся  на  нем.  Но  семя
вражды прорастает  и  между  самими  Мудрыми.  Что-то  происходит,  брат
Карвен. Я чую запах крови. Кто убил чернокнижника из  свиты  Лагута?  Не
первое ли это предупреждение? В этих стенах все пронизано  страхом.  Тем
мерзким страхом, который возникает от коварства и недоверия...
   - Отрадно,  что  твои  мысли  проникнуты  тревогой  о  благе  Ордена,
Хаункас, но боюсь, ты излишне мнителен и подозрителен. Может быть, и  не
все у нас гладко, но не преувеличивай.
   - Я преувеличиваю? Ну...
   Я решил уже было забросить удочку. Взять да и передать весь  разговор
с итальянцем, показать, на что способны ради власти  Мудрые.  И  у  меня
имелось доказательство - яд. Взять-то его я нигде не мог,  поскольку  по
прибытии в монастырь меня тщательно  осмотрели.  Оставили  только  Жезл,
поскольку он по своей природе не мог внушить никаких  опасений,  обладая
магическим свойством отводить чужие глаза от себя и своего хозяина. Если
бы аббат поверил мне, он разделался бы  с  итальянцем,  а  это  было  бы
совсем не плохо. Ну а если даже не разделается, то в нем все равно будет
тлеть озлобление против Долкмена, которое в нужный  момент  можно  будет
направить в выгодную для меня сторону. Когда я  уже  открыл  рот,  чтобы
выложить все, меня что-то остановило.  Будто  в  голове  моей  прозвучал
чей-то голос: "Молчи!"
   - Что ты еще хотел сказать, Хаункас?
   - Все, что я хотел, сказано. Все,  что  нужно  будет  сделать,  будет
сделано. Поддержи меня, брат, и не пожалеешь ни ты,  -  я  усмехнулся  с
долей наглого превосходства, - ни  Люцифер,  который,  чувствую,  избрал
меня своим орудием.
   Я отхлебнул из кубка Глупости, не было в вине  никакого  постороннего
привкуса. Прекрасен был этот напиток, крепок и приятно  туманил  голову.
Тепло побежало по моим жилам, на  душе  стало  легко.  Сегодня  я  опять
избежал смерти. Гонец вроде не опасен. Да, мне  везет.  До  ночи  Черной
Луны"еще восемь дней. Хватит ли моего везения на это время? Да и везение
ли то, что происходит со мной? Иногда мне казалось, что кто-то  охраняет
меня. Кто? Уж не загадочная ли третья сила, о которой все уши  прожужжал
аббат.
   - Карвен, - начал я, но аббат приподнял руку,  жестом  повелевая  мне
молчать. Он будто весь превратился в слух...
   Мне тоже показалось, что откуда-то из-за стены доносится едва слышный
шум. Карвен сделал знак пальцами - горбун бесшумно скользнул к стене,  в
которой была большая ниша, и исчез там. Затем донесся стук, и  вслед  за
этим возвратился немой... Он был напуган, мычал и тыкал пальцем в стену.
   - Пошли, Магистр - Аббат взял подсвечник.
   За нишей были какие-то закутки, скрытая система  ходов.  Пламя  свечи
металось  на  сквозняке  Слабый  свет  выхватил  из   темноты   какой-то
бесформенный мешок на полу. Я присмотрелся. Великий Боже. Это было  тело
с неестественно вывернутой головой
   Горбун дрожал и нервно  жестикулировал.  Карвен  перевернул  тело  на
спину. Лицо убитого искривила гримаса ужаса. Я узнал его. Это был гонец.
   - Твоя работа, Робгур?
   Горбун испуганно замотал головой. И чего спрашивать? Ясно, что не он.
Чтобы свернуть шею такому  атлету,  Нужно  быть  могучим  воином,  а  не
жалким, тщедушным уродцем
   - Кто же убийца?
   Горбун пожал плечами, и лицо его стало еще более напуганным.
   - Куда он мог деться?
   Горбун забарабанил ладонями по стене
   - Этот монастырь изъеден туннелями и потайными ходами, -  невозмутим