у - пол вдруг  потерял
устойчивость, побрел в угол, схватил ларец. И вытащил  из  него  ее.  Ту
чертову Книгу...
   Когда я коснулся ее, пальцы будто приморозились к ней на миг...
   Я положил книгу на стол. Открыл ее.
   Первая страница. Латинский текст Этот мертвый  язык  я  знал  так  же
хорошо, как родной немецкий. И без  труда  прочел:  "Книга  эта  влияние
имеет огромное, но даны ее тайны только  тому,  кто  от  рождения  и  по
свойствам души Магистром зваться должен".
   "По рождению или по свойствам души". А если...
   Голова у меня была все такая  же  легкая,  какая-то  гулко-пустая.  И
нервное возбуждение во мне  росло  по  мере  того,  как  я  перелистывал
древние страницы. Фолиант лежал на грубо сколоченном деревянном столе, и
мне казалось, что в темноте, рассеиваемой лишь слабым светом свечей,  он
тоже начинает сиять.
   Я все перелистывал пожелтевшие от времени  страницы,  исписанные  бог
знает сколько столетий назад давно уже отошедшим в ад  человеком.  Могли
он предположить, что через сотни, а может, тысячи лет  в  его  убористый
текст будет вчитываться лекарь-бродяга, всю жизнь считавший  себя  самым
обыкновенным человеком. Наверное, этот автор мог предположить и такое  -
ведь подобные книги пишутся людьми, для которых круг тайн  гораздо  шире
нашего.  Впервые  в  жизни  я  по-настоящему,  душой,  стал  осознавать,
насколько неизведан и загадочен подлунный мир, в котором мы  обитаем.  И
какая  жутковатая,  и  вместе  с  тем  притягательная   мудрость   может
скрываться в таких вот дьявольских книгах.
   Пробежав глазами  страниц  двадцать,  я  обхватил  голову  руками.  Я
чувствовал, что подхожу к грани, за  которой  смогу  обрести  власть  не
только над просты ми смертными, но, возможно, и над сильными мира  сего.
В тот вечер я принял эту истину сразу, будто всю жизнь ждал ее.
   Прочитанное намертво  отпечатывалось  в  моей  памяти,  будто  в  ней
изначально  подготовлено  специальное  место.  Я  впитывал  сведения   о
древнейшей из наук...
   Нельзя упрекнуть меня в том, что я сразу сдался Злу  Некоторое  время
какой-то отдаленный голос вопил во мне: "Нельзя!!! Не делай этого!!!" Но
он становился все тише. И вот мне уже стало неважным, от Бога идет  Сила
или от сатаны. Или от них обоих.
   Главное, что Сила была на свете. И она выбрала меня. Или я выбрал ее!
   Да, я ощущал в себе Силу, связанную напрямую со  Знанием,  и  не  мог
противостоять ее магнетизму. "Я все могу!" - эта  мысль  буквально  жгла
мой мозг.
   А потом я четко осознал, что  в  меня  вселилось  могущество  Зла.  И
воспринял это совершенно спокойно...
   Я с трудом  поднялся.  Вновь  открыл  ларец  Вытащил  брошь.  Бережно
приладил ее на груди. Без нее ничего  не  удастся.  Без  нее  меня  ждет
неизбежная мучительная  гибель.  Брошь  предохранит  меня  от  страха  и
опасностей, которым, словно эфиром, пронизан весь мир. Волшебный  камень
защитит меня. А еще... еще это мелок, будто специально  оставленный  для
меня в ларце. Я раньше не обращал на него внимания, но теперь понял, что
он-то мне как раз и нужен. Я  не  думал,  зачем  это  делаю,  чего  хочу
достигнуть. Просто я должен был это сделать. И  остановиться  я  уже  не
мог.
   Встав на колени,  я  очертил  мелом  почти  ровный  круг,  метра  три
диаметром. Внутри еще  один,  поменьше.  Возбуждение  мое  нарастало.  В
голове гудело, будто она сделана из чугуна, и по ней бьют колотушкой.  Я
едва сдерживался. Так, что  там  дальше?  Пентаграммы...  Имена  четырех
охраняющих демонов с разных сторон. Звезда, а в ней цифры - 1, 3, 7, 11.
   Трясущимися пальцами я перевернул страницу и дрожащим  голосом  начал
читать:
   - О, всесильные духи Юпитера, я зову и призываю  вас  именем  Сатаны,
Люцифера, Андрамилеха, Ахримана и других великих теней Зла...
   Мой голос крепчал, в нем появлялась уверенность, да и сам  я,  ощущая
свою власть, распрямлялся, бесстрашно глядя перед собой.
   Я знал, что мои слова  не  пропадут.  Что  каждое  из  них  отзовется
ураганом в каких-то иных мирах.
   И я был вознагражден.
   Передо мной возникло голубое сияние, вскоре превратившееся  в  вихрь,
бушевавший вокруг очерченного мелом круга. Внутрь круга вихрь проникнуть
не мог, но даже здесь, в безопасности, я ощущал, каким ледяным холодом и
кошмаром веет оттуда
   - Я, повелитель, призываю тебя...
   Вихрь стал желтым, в нем начали мелькать неописуемые клыкастые пасти,
змеиные тела, какие-то странные хвосты и когти. Все это истекало  гноем,
рвалось ко мне, клацало  челюстями,  а  надо  всем  разносился  вой,  от
которого кровь становится холодной, как талый снег. Но  теперь  я  знал,
что это всего лишь элементалы - духи стихий. Их нет  смысла  бояться.  И
сейчас мне нужны не они. Нет, не они!
   - Повелеваю тебе прийти к кругу моему, чтобы выполнить волю мою. Если
же ты этого не сделаешь, то поражу  я  тебя  огненным  мечом,  стократно
усилив страдания твои в геенне огненной!
   Вихрь заблестел, заиграл багровыми и фиолетовыми всполохами, и вот из
него возник гигантский дракон с шипами., перепончатыми лапами, клыками и
маленькими злыми, почти человеческими глазками. Как он мог поместиться в
комнате? Впрочем, комнаты уже не  было.  Вместо  нее  было  бесконечное,
заполненное  мельканием  и  вспышками  пространство.  На  спине  дракона
восседал король, в белоснежной мантии,  со  скипетром  в  одной  руке  и
пылающем факелом  -  в  другой.  Его  синее  лицо  было  безжизненным  и
отвратительным. Он прохрипел-прошуршал-прошелестел, и его глас отдавался
в каждой частичке моего существа:
   - Я пришел к тебе, повелитель, чтобы исполнить волю твою.  Я  покорен
тебе. Я выполню все, что ты пожелаешь. Что ты  хочешь,  великий  хозяин?
Что ты хочешь, великий? Что ты...
   Тут  я  осознал,  что  не  могу  произнести  ни  одного  слова.   Все
закружилось передо мной, пол закачался и  стал  уходить  из-под  ног.  Я
должен был удержаться, не имел права потерять сознание. Это означало  бы
смерть. Я не мог понять почему, но твердо  знал,  что  должен  выстоять.
Должен одолеть злого демона Юпитера.
   Между тем глаза демона, совершенно мертвые и  вместе  с  тем  горящие
каким-то зеленоватым, дьявольским огнем,  впились  в  меня.  Кроме  этих
глаз, я уже ничего не видел. В тот миг я отчетливо представил себе,  что
такое ад. Это тысячелетия под таким холодным, страшным взглядом.
   - Я все понял, - прошипел король, и дракон встал на дыбы.
   - Что ты понял?! -  воскликнул  я  испуганно.  -  Я  ничего  тебе  не
говорил. - Ведь я сам еще не знал, что хочу от него.
   - Все понял!  -  Дракон  взвился  в  захватывающем  танце.  Цвет  его
постепенно темнел, пока не стал черным. И вот на его месте  не  осталось
ничего,  кроме  клочка  тьмы.   Я   осознавал,   что   произошло   нечто
непоправимое, невероятное, и всячески пытался вернуть утраченный миг...
   - Что ты понял?
   Тут тьма распахнулась, и я увидел, что передо мной вовсе не король  в
белоснежной мантии, а безобразная старуха в черном плаще.
   - Я все понял, повелитель!
   - Подожди...
   Но я уже ничего не мог сделать. Пол ушел из-под моих  ног,  и  я  как
подкошенный провалился в какую-то  бездонную  яму.  Мир  в  моих  глазах
померк.
   Вот так и приходит смерть! В образе черной, отвратительной старухи...
***

   Когда я очнулся, то увидел над собой землистое незнакомое  лицо.  Оно
было безобразно - огромный  горбатый  нос,  холодные  бесцветные  глаза,
кривые  желтые  зубы,  гнусная  зловещая  ухмылка.  Что  это?  Очередной
призрак, вызванный из эфирных сфер дьявольской книгой? А  кто  теперь  я
сам? Магистр? Путешественник? Лекарь?
   - Он пришел в себя, - послышался голос Зонненберга.
   Я повернул голову и увидел его длинную фигуру, а рядом моего  соседа,
господина Кесселя. Значит,  нависшее  надо  мной  лицо  принадлежало  не
демону, не призраку, а просто незнакомому мне человеку.
   - Что происходит? - с трудом произнес я.
   - Я нашел вас утром, - пояснил с готовностью Кессель. - Вы вновь были
настолько неосмотрительны, что оставили дверь незапертой. Вы  лежали  на
полу, и я подумал, не случилось ли  непоправимое.  Однако  вы  оказались
живы, просто были без сознания. Я положил вас на  кровать  и  послал  за
господином Зонненбергом, Он в  свою  очередь  пригласил  вашего  коллегу
доктора Винера.
   Страшный человек, так напугавший меня, учтиво поклонился.
   - Доктор Винер прибыл в Москву не так давно, но  уже  успел  снискать
уважение высокими моральными качествами  и  хорошим  знанием  лекарского
дела, - сказал Зонненберг.
   Винер вежливо  улыбнулся,  но  эта  улыбка  напоминала  скорее  оскал
тигра-людоеда перед завтраком.
   - Что со мной было? - спросил я.
   - Вы немного переутомились. - Голос лекаря был под стать внешности  -
скрипучий, каркающий,  И  мне  показалось,  что  в  нем  была  с  трудом
скрываемая неприязнь.
   - Голова у меня как после хорошего похмелья...
   - Ничего удивительного, друг мой, - произнес  Зонненберг.  Виду  него
был усталый,  и,  похоже,  его  врожденный  оптимизм  сегодня  несколько
пошатнулся. - Поездка, новый город, новые люди, схватка, ранение. Ничего
удивительного...
   - Сколько сейчас времени?
   - Полдень.
   - Святые угодники! Выходит, я пробыл без сознания четырнадцать часов!
   -  Выпейте  настойку,  -  проскрипел  лекарь  Винер,  протягивая  мне
мензурку.
   - Валерьяновый корень?
   - Гораздо лучше. Да вы пейте, Пейте...
   Я проглотил неприятную на вкус жидкость. Никак не мог определить, что
же это такое, хоть и знаю немало снадобий и самых  диковинных  лекарств.
По  телу  пробежали  мурашки,  но  вскоре  мне  стало  легче.   Сознание
прояснилось, исчезла отвратительная тошнота. Переживания прошедшей  ночи
потускнели, и мне подумалось, что  все  это  было  лишь  страшным  сном.
Брошь, демоны, власть над силами ада Дракон. Старуха. Плод  воспаленного
воображения!
   - А теперь вам придется побыть  одному,  Друг  мой,  -  с  сожалением
произнес Зонненберг. - Я вам вчера говорил, что неприятности и несчастия
обрушились  на  наших  земляков.  Но  тогда  я  еще  не  предполагал  их
масштабов. Прискорбный долг сегодня ожидает нас.
   - Какой долг?
   - Герр Бауэр умер этой ночью.
   - Как умер?! - воскликнул  я,  и,  видимо,  на  моем  лице  отразился
неподдельный ужас. Все загадочные события минувших дней вновь всплыли  в
моей памяти.
   - Не надо так переживать. - Положил мне на плечо руку  Зонненберг.  -
Все мы смертны. Умер. Да, умер. Он был добрым человеком. Большая  потеря
для всех нас.
   - Вы что-то скрываете...
   - Помилуйте! Что я могу скрывать?  К  сожалению,  умер  он  не  своей
смертью Его убили. Закололи... Кинжал в груди.
   - Я так и предполагал...
   Перемена на моем лице не укрылась от лекаря Винера.
   - Вам снова плохо? - он подался вперед, и меня опять  передернуло  от
его внешности.
   - Нет, просто я страшно устал, - я прикрыл глаза.
   Наконец, заботливость моих земляков стала истощаться, и мне  удалось,
заверив, что я не собираюсь умирать, остаться одному.
   Они ушли, пообещав сегодня же наведаться опять.  Я  с  трудом  встал.
Книги и броши на столе, где я их вчера оставил, не было.  У  меня  вновь
закружилась голова и засосало под ложечкой. Захлестнуло  чувство  ужаса.
Страх, посетивший меня при известии о смерти Густава  Бауэра,  был  лишь
слабой тенью, ручейком по сравнению с потоком животного ужаса при  мысли
о возможности утраты этих вещей... Мне даже думать не  хотелось  о  том,
что брошь и книга могут быть утеряны навсегда.
   Забыв обо всем на свете, в том числе о  собственном  недомогании,  я,
тяжело дыша, заглядывал под лавки, вытряхивал коробы, стоявшие  в  углу,
обшаривал сак вояж, но бесполезно. Хотелось выть. Может быть, я  еще  не
пришел в себя после обморока, в моем поведении было что-то недостойное и
странное,  но  я  не  мог  сдержаться.  Отчаяние  навалилось   на   меня
невыносимым грузом.
   Я опрокинул со злости скамью. Хотелось сокрушить все, и, возможно,  я
занялся бы этим, если бы хватило сил. Но в тот миг я смог лишь упасть на
ложе и безжизненно уронить голову на ладони.  Неизвестно,  что  было  бы
дальше, если бы мой взгляд не упал на полку, на которой стоял ларец.
   С замиранием сердца я открыл его. И - о радость! - книга и брошь были
там. Я потерял голову и не удосужился посмотреть туда, где и должны были
находиться указанные предметы.
   Скорее всего ларец  поставил  на  полку  Кессель,  нашедший  меня.  Я
присмотрелся к доскам пола. На них остались едва  заметные  следы  мела.
Видимо, Кессель позаботился и об этом. Спасибо ему,  иначе  не  было  бы
конца  расспросам  гостей,   увидевших   колдовской   круг,   исписанный
пентаграммами. И вдвойне спасибо, что он держит язык за зубами...
   Я положил книгу и брошь перед собой на столе. Возбуждение  проходило,
возвращалось спокойствие Я не мог оторвать глаз от  вещей,  которыми  не
имел права владеть.
   Мне вспомнились слова демона "Я понял!". Что он понял? Какое  задание
от меня получил? Какая мысль жгла меня в тот момент?..  Бауэр!  Конечно,
Бауэр! Я был возмущен его предательством и желал порвать его в клочья...
А что, если демон уловил эту мысль? И именно это понял?
   И неужели это вещи явились причиной смерти Бауэра? Если быть  точным,
то причина могла крыться не в них, а во мне. В какой-то  темной  стороне
моей души, проявившейся этой ночью, когда  мной  были  вызваны  призраки
великого Зла и бездонной Тьмы мира.
   Но хотел ли я смерти Бауэра? Злой блеск  его  глаз,  когда  он  грубо
захлопнул  дверь  передо  мной,  истекающим  кровью  и   надеющимся   на
милосердие и христианское сострадание, я не забуду никогда  в  жизни.  И
вот мое озлобление привело к непоправимому
   Рукавом я вытер выступивший  на  лбу  холодный  пот.  Меня  наполняла
какая-то гулкая пустота от мысли, что скрытые в глубинах моего  сознания
злые думы и помыслы могут реализоваться и  служить  преумножению  зла  в
мире.
   Я тряхнул головой. О чем это я думаю? Что за  чушь?  Неделю  назад  я
высмеял бы того, кто осмелился бы заявить, что подобное может  прийти  в
мою  холодную,  здравомыслящую  голову.  Ночные  призраки   мне   только
привиделись - в этом нет сомнения. И  поводом  к  том"у  явились  потеря
крови, жестокие испытания и даже просто новизна ощущений в новом городе.
Смерть Бауэра? Случайность. Несомненно,  жестокий  случай,  совпавший  с
моим бредом.  Мало  ли  кто  мог  убить  его.  К  тому  же  трудно  себе
представить, что дьявольские силы стали бы пользоваться таким прозаичным
оружием, как кинжал. Гром и молнии куда более подходят  для  них.  Хотя,
конечно, всякое может произойти в этом непознанном  мире.  Всякое...  Но
нет, нельзя позволить иллюзиям захватить меня в плен.
   Я никак не мог прийти к какому бы то ни  было  выводу.  Неизвестность
терзала меня. Сомнения досаждали похуже пытки огнем. И  не  обрести  мне
хоть толику покоя, пока я  не  уясню,  что  же  было  со  мной  ночью  -
горячечный бред или странная, непостижимая действительность Я должен был
ответить себе на этот вопрос, чего бы это ни стоило...
   Что делать? Сначала надо просто собраться и встать. Дойти до  Бауэра.
И там разузнать все, что можно об убийстве. Зачем? Я пока не знал.
   Да, я обязан встать и, превозмогая себя,  идти.  Идти,  пускай  после
этого я снова свалюсь с ног. Это будет после...
   Несмотря на то  что  на  улице  было  не  холодно,  я  до  подбородка
закутался в теплый плотный черный плащ, который, впрочем,  не  мог  меня
защитить от внутреннего холода, надвинул на глаза треуголку и  вышел  на
улицу.

***

   Бауэр  лежал  в  гробу,  и  на  его  лице  было  написано  вселенское
спокойствие. Мне стало жаль его. Болезнь сильно ослабила меня,  я  начал
терять контроль над своей  волей,  поэтому,  вне  зависимости  от  моего
желания, на глазах выступили слезы. Да, мне было  жаль  Густава  Бауэра,
несмотря на то, что он отдал меня в  руки  наемных  убийц.  Перед  лицом
смерти все равны. А в этой смерти я чувствовал свою  прямую  вину,  хоть
мой рациональный ум и восставал против этого.
   Родные погибшего находились на скамейке в углу. Дочки его, обнявшись,
плакали, их утешал Зонненберг.  Жена  Бауэра  была  настолько  потрясена
утратой, что у нее просто не хватало сил на стенания и слезы. Ее  тихая,
уютная жизнь разлетелась в одну ночь, смерть  мужа  коснулась  ее  своим
черным крылом.
   - Мне жаль. Мне право очень жаль, - достаточно неуклюже выразил я  им
свое глубокое сочувствие. Должно быть, я был очень бледен при  этом.  По
крайней мере Зонненберг укоризненно покачал головой  и,  взяв  меня  под
руку, отвел в сторону.
   - Очень благородно, что вы откликнулись  на  горе  этой  семьи  и  не
пожалели сил, чтобы  прийти.  Но,  право  же,  стоит  ли  так  рисковать
здоровьем?
   - Это моя обязанность. Как погиб Густав?
   - Трудно сказать. Вряд ли кто сумеет ответить на этот  вопрос.  Разве
что убийца, если его поймают. Знаю только  то,  что  оружие  убийства  -
кинжал.
   Зонненберг подвел меня к тумбе,  где  стоял  большой  медный  поднос,
покрытый зеленой тканью, и приподнял  ее.  На  подносе  лежал  кинжал  с
потеками крови на гладко полированном лезвии. Рукоятка его  была  богато
инкрустирована драгоценными камнями.
   Я нагнулся над подносом, и  тут  же  дыхание  мое  прервалось  и  пол
заходил под ногами. На рукоятке кинжала  был  рисунок  змеи,  опоясавшей
солнце! Сила, стискивающая в своих  объятиях  наш  мир!  Древний  символ
Силы! Да, да, точно такой же рисунок, как на броши!
   Я почувствовал, что падаю, но тут крепкая  рука  подхватила  меня.  Я
повернул голову и увидел на безобразном, злом лице моего коллеги  лекаря
Винера  жуткую  гримасу,  которая,  вероятно,   должна   была   выражать
человеческое участие.
   - Осторожнее, герр Эрлих. Вы бесшабашны и рискуете своим здоровьем, -
укоризненно прохрипел он.
   - Если бы только им,  -  угрюмо  ответил  я,  и  увидел,  как  лекарь
приподнял удивленно бровь.
   - Я бы на вашем месте присел, - он взял меня под локоть  и  провел  в
соседнее помещение к неудобному Деревянному стулу с жесткой подушкой  на
сиденье. Через эту проходную шли люди прощаться с телом.
   - Спасибо...
   - Не за что... Не переутомляйтесь, герр  Эрлих.  Я  буду  следить  за
вами, - улыбнулся он. И фраза прозвучала весьма двусмысленно... И как-то
многообещающе...
   Мне было очень плохо. Не столь страдало тело, сколь дух. В  один  миг
весь мир изменился. Все то, что было твердым,  стало  зыбким,  а  зыбкие
интуитивные истины стали незыблемыми  мощными  монументами.  Получалось,
что тончайший мир идей, мир стихий, намного более реален,  чем  вся  моя
прошлая жизнь - бесконечные, бессмысленные странствия, накапливаемые  по
крупицам,  но  сейчас  кажущиеся  бесполезными  и  лишенными  какой-либо
ценности знания. Все это только моя предыстория, предшествие пробуждения
истинного Я, наделенного непостижимым для холодного разума  могуществом.
Да, могуществом, чьим рабом  предстоит  мне  стать.  В  глубине  души  я
понимал: противиться моему новому назначению, этой темной силе я уже  не
могу. Ничего не получится, как бы мне этого ни  хотелось.  Эта  жестокая
действительность выше меня.
   Среди прощавшихся  с  телом  я  увидел  моего  доброго  соседа  герра
Кесселя. Он сдержанно, соответственно моменту, но  приветливо  улыбнулся
мне. А когда отдал свой скорбный долг, подошел ко мне.
   - Вы очень бледны. Пойдемте. Вы не доберетесь до дома один.
   Помощь его пришлась очень кстати, поскольку земля  под  моими  ногами
штормила, и мне все время казалось, что я упаду.  Сознание  уплывало,  и
только усилием воли я удерживал связь  с  окружающим,  хоть  предметы  и
расплывались. Волной накатывал жар.  И  дышать  было  трудно.  А  сердце
колотилось часто и сильно, как копыта рвущейся вперед галопом лошади.
   - Вы совсем не жалеете себя, Фриц,  -  сказал  Кессель,  помогая  мне
поудобнее распол