ки, в случае
необходимости не заметить слона, даже того, которого сами же сотворили. По
поводу прискорбного случая с генералом Реминдолом газеты весьма глухо
сообщили, что благодаря принятым властями энергичным мерам похищение
генерала, подготовленное коммунистами, удалось предотвратить.
  Сам же генерал, бродя по многочисленным комнатам виллы своего друга,
постепенно и медленно приходил к мысли, что он действительно поторопился
принять пожарку за коммунистические войска. Весьма вероятно, что он
окончательно утвердился бы в этом здравом рассуждении, но хозяин виллы
Бедлер не проявил необходимой предусмотрительности. Генерал забрел в
библиотеку, где и принялся от скуки просматривать газеты. Если великанские
газеты обладают свойством доводить нормального человека до ненормального
состояния, то во всяком случае их следует прятать от человека, уже
обнаружившего изрядные признаки ненормальности. Но Бедлер не запер
библиотеки на ключ. Впрочем, пока генерал читал историю своего похищения
коммунистами, он был спокоен: газеты не сообщили ничего отличного от того,
кто бы он не представлял себе во время своего бреда в психиатрическом
пункте скорой помощи (увы, секретарю пришлось объяснить генералу характер
этого благотворительного учреждения). Но вот генерал добрался до
воскресного приложения к газете "Рекорд сенсаций" и... дрогнул... На
обложке приложения была размещена красочная карта Коммунистической
державы, и в кружках, изображающих ее столицу и крупнейшие города, гордо
реяли великанские флаги, а около них красовались маленькие фигурки
великанских солдат.
  Волнуясь, генерал начал перелистывать журнал и узнал, как бурно
приветствовали жители Коммунистической страны явившиеся их спасать
великанские войска, как девушки добивались любви великанских офицеров...
Да, да, вся Коммунистическая держава оккупирована великанской армией! Даже
в столичном оперном театре, гордившемся своими скучно-классическими
постановками, идет симпатичная, добропорядочная великанская оперетка
"Любовница сержанта Бобби", а в кинотеатрах демонстрируются знаменитые
великанские фильмы: "Женщина-вампир", "Я убиваю девушек, в которых
влюблен", "Серенада шести револьверов", "Любовные тайны атомной блондинки"
и "Сотри кровь с моих рук своими поцелуями"! Свершилось! Могучая культура
пришла в темную страну. То ли еще будет!
  И генерал, преданный религии лишь в меру приличий, широко перекрестился,
впервые в жизни в порыве искреннего религиозного чувства. Свершилось!
  Но какой же мерзавец Бедлер! Ничего не сказал! Все тревожится о покое, об
успокоении нервов! Да возможен ли покой, когда творятся героические дела!
Ага, эта тряпка Бурман все-таки внял настояниям генерала Реминдола!
Вероятно, достаточно было одной-двух бомбочек, и страна молниеносно
оккупирована! И теперь это ничтожество, этот жалкий президентишка, руку
которого направлял военный министр, будет пожинать лавры, а ему, истинному
вдохновителю победы, томиться за кулисами в этой дурацкой вилле? Нет,
тысячу раз нет! Мерзавец Бедлер, так унизить своего шефа! Я тебе этого не
прощу! Туда, туда, на поле боя, где завоеванные женщины добиваются любви
победителей, где любовница сержанта Бобби открывает новую эру свободного
искусства, а сам сержант закладывает основы свободы на руинах коммунизма!
Туда!
  Генерал пришел в неистовый восторг. И в этот момент - как кстати! - ему
доложили, что его хочет видеть делегация. Генерал приказал лакею проводить
делегатов к нему в библиотеку. Это были три молодых человека, как будто бы
сошедших один за другим с конвейера: подбородки их были почти
геометрически квадратны, железная воля так и выпирала из них, глаза из-под
нависших бровей горели атомным энтузиазмом, рукава пиджаков с трудом
вмещали бицепсы, а оттопыренные карманы - револьверы. Три идеальных
стандарта явились приветствовать генерала от имени ордена "Свободных
атомоносцев", на заседании которого только что была оглашена радостная
весть об избавлении мужественного вождя из рук коварных коммунистов.
  - Да, да, друзья, благодарю вас! - прокричал генерал. - И я с вами! Не
здесь мое место, когда творятся героические дела! - генерал потряс над
головой "Рекордом сенсаций". - Едемте, друзья! Я с вами!
  Напрасно оробевшая медицинская сестра доказывала генералу, что ему
необходим покой, что господин Бедлер распорядился строго следить за тем,
чтобы генерал не покидал виллы, - напрасно! И сестра и лакеи, которым
Бедлер также приказал не выпускать генерала, были сметены ураганом:
молодые люди отбросили их, даже не заметив их существования, на руках
вынесли генерала, посадили в автомобиль и умчались.
  Восторженный рев сотен глоток приветствовал героя, прибывшего на собрание
"Ордена атомоносцев". Его принесли к трибуне, и генерал, переполненный
энтузиазмом, прокричал:
  - Друзья! Наше место не здесь! На самолеты - и туда, где сверкают
героические победы! Я лечу принимать парад моих победоносных войск в
покоренной коммунистической столице. За мной, друзья!
  Десятки автомобилей непрерывной вереницей промчались по улицам столицы к
центральному аэродрому. Там немало всполошились, когда военный министр
потребовал для себя и для всей сопровождавшей его компании самолетов для
немедленного перелета через океан в Коммунистическую державу. Но министр
есть министр: стали готовить машины. И лишь какой-то лейтенант догадался
позвонить в военное министерство. Через четверть часа примчался до смерти
перепуганный Бедлер.
  - Послушай, что ты наделал? - говорил он шефу, отведя его в сторону. -
Зачем ты уехал с виллы?
  - Мое место не здесь, а там, где сверкают героические победы! - гордо
повторил генерал понравившийся ему афоризм.
  - Какие победы? - не понял друг и секретарь.
  - Ты думал их скрыть от меня? - язвительно спросил генерал. - Не нужны мне
твои заботы! Прочь! Я не ребенок! Я лечу принимать парад моих войск в
покоренной коммунистической столице.
  Бедлер наконец понял.
  - Послушай, ты, видимо, читал "Рекорд сенсаций"? - воскликнул он, только
теперь догадавшись о своей оплошности.
  - Да, читал! А ты воображал, что сумеешь спрятать от меня событие,
которому удивляется весь мир?!
  - Да ведь это только воскресное литературное приложение...
  - Мне все равно, что это такое! Я лечу принимать парад. Прочь! - генерал
рванулся, но Бедлер цепко ухватился за рукав генеральского мундира и не
отпускал.
  - Послушай, тебе мало, что ты сделал себя посмешищем из-за этой пожарной
машины? - злобно зашептал он генералу. - Пойми же, это только литературное
упражнение. Никаких наших войск в коммунистической столице нет!
  - Как нет?
  - Да вот так и нет! Одна литература...
  - Но ведь пишут, идет даже "Любовница сержанта Бобби"...
  - И любовницы сержанта там нет...
  - Не понимаю... Не понимаю... - генерал растерялся. - А ты не обманываешь?
  - Клянусь тебе честью! Ну, если не веришь, давай спросим у кого-нибудь из
обслуживающего летного персонала... Только зачем ставить себя в смешное
положение?
  - А как же эти вот, атомоносцы? Они хотели лететь со мной... значит, они
знают...
  - Горячие головы! - махнул рукой Бедлер. - Энтузиасты! Они за тобой в
огонь, в воду и в непокоренные страны... Их только кликни... Наша
надежда... Но знаешь, их надо направлять, а то такого наворотят, рад не
будешь...
  Генерал мрачно молчал.
  - Так что же, едем домой? - вкрадчиво спросил Бедлер.
  Генерал уступил и пошел вместе с секретарем. Когда уселись в машину и она
тронулась, генерал раздраженно спросил:
  - Все-таки не понимаю, зачем же это они? Сумасшедшие, что ли?..
  - Ну, как тебе сказать... - осторожно сказал Бедлер. - Литература...
Все-таки, знаешь, литература обязана поддерживать энтузиазм... О,
энтузиазм - великая вещь! Но знаешь, это как огонь: можно греться, можно и
обжечься. Журналисты из "Рекорда сенсаций" хорошо погрели руки... -
задумчиво закончил секретарь.
  Генерал угрюмо молчал...


17. Ученый консилиум


  ...официальные патентованные сумасшедшие, в сущности, не глупее и не
поврежденнее всех остальных, но только самобытнее, сосредоточеннее,
независимее, оригинальнее, даже, можно сказать, гениальнее тех.


  А.И.Герцен. "Доктор Крупов"


  Последний случай, когда генерал Реминдол едва не вылетел за океан, показал
и Бедлеру и другим, что здесь дело посерьезнее, чем легкая усталость. Был
созван секретный ученый консилиум. На виллу Бедлера съехались самые
знаменитые знаменитости. Профессора и доктора медицины выслушивали,
выстукивали генерала, били молоточками по коленкам, тыкали в него
пальцами, чертили на коже и царапали ногтями, заставляли стоять на коленях
на жестком диване и вообще проделывали все те издевательские вещи, которые
разрешают себе врачи даже над самыми высокопоставленными особами. Главное,
однако, заключалось не в этом, а в тех теоретических спорах и
рассуждениях, которые затем последовали в узком кругу ученых. Вопрос был
поставлен прямо и резко: признать ли исследуемого субъекта полноценным
сумасшедшим или налицо лишь некоторое переутомление? Мнения разделились.
Профессор Брусберг, не считаясь ни с чином, ни со служебным положением
больного, объявил его банальным сумасшедшим.
  - Сумасшедший он потому, - сказал профессор, - что самую обыкновенную
пожарную машину принял за орудие войны, тогда как в наш век техники даже
малые ребята, так любящие рисовать танки, не спутают с ними легковой
машины.
  Профессор Челмэджер, знаменитейший специалист по мозговым заболеваниям,
держался иного мнения.
  - Я позволю себе не согласиться с уважаемым коллегой, - мягко, но
решительно возразил он. - Вспомните, сколько людей видели вражеские
подводные лодки в тех местах, где оказалось столь мелко, что подводная
лодка и пройти не может. Припомните, что в городе Астехе была объявлена
воздушная тревога после того, как был замечен неприятельский летательный
аппарат, который затем был сбит одним из местных охотников и оказался
детским воздушным шариком. Когда у нас в столице из-за короткого замыкания
остановились поезда метро, сотни пассажиров, раня себя и других, выбивали
окна с криком: "Атомная бомба!" Наконец, эти таинственные лучи,
несомненно, многие видели там, где их не было. Что ж, господа, если мы
признаем генерала Реминдола сумасшедшим, то по тем же признакам обязаны
признать сумасшедшими тысячи наших сограждан.
  Доктор медицины Паулери поддержал мнение профессора Брусберга.
  - Генерал Реминдол, - сказал доктор, - известен как крупный военный
специалист и, будь он в нормальном состоянии, он, конечно, не мог бы
вообразить, что многомиллионная страна с огромной территорией молниеносно
оккупирована нашими войсками. Между тем он даже готов был лететь за океан,
чтобы принимать парад мнимых войск. Явные доказательства помешательства.
  - Нисколько! - горячо возразил доцент Дексли. - Могли же материалы о
молниеносной оккупации напечатать в "Рекорде сенсаций", а там весьма
опытные специалисты по военным и политическим вопросам, авторы солидных
обзоров. И, как видите, никого из нас не приглашали для обследования их
душевного состояния.
  - Кроме того, вы забываете, - вступил в спор профессор Наутемберленд, -
что три сотни членов ордена "Свободных атомоносцев" с большой охотой
вызвались последовать за генералом Реминдолом. Угодно ли вам и их объявить
сумасшедшими?
  - Я бы остерегся, - иронически возразил Дексли. - Мне жизнь еще не
надоела...
  Ученый совет довольно единодушно засмеялся.
  - Наконец, господа, - возвысил голос профессор Челмэджер, - нам пришлось
бы признать сумасшедшими и многих наших уважаемых сенаторов. Я считаю
бестактным называть здесь фамилии, но вы вспомните, что многие из
сенаторов публично высказались в том смысле, что достаточно сбросить
одну-две атомные бомбы - и победа обеспечена.
  Мнение противников диагноза "признать сумасшедшим" начинало явно
перевешивать. Профессор Брусберг, однако, попытался защищаться, но на этот
раз его выступление оказалось просто смехотворным.
  - Но, господа, - сказал он раздраженно, - обратите внимание на то, что
разоблачительные материалы, опубликованные профессором Чьюзом, довольно
правдоподобны. Военный министр, вместо действительной обороны
поддерживающий дутое военное изобретение, - не является ли это до
некоторой степени... э-э-э... как бы сказать, признаком сумасшествия?
  Раздался дружный хохот.
  - Но-но-но, профессор, - воскликнул, смеясь, Челмэджер, - вы это, конечно,
несерьезно! Не забывайте, что это изобретение принесло хорошую прибыль.
  - Слава богу, медицина не обязывает нас признавать бизнесмена сумасшедшим
только потому, что он нашел остроумно-доходный бизнес, - в негодовании
сказал доктор Паулери, который до этого поддерживал профессора Брусберга.
  Это решило исход спора. Генерал Реминдол был признан нормальным человеком,
но вследствие переутомления с несколько повышенной реакцией. Был
рекомендован отдых, с целью чего, а также для клинического наблюдения
решено было положить генерала в лечебницу профессора Челмэджера, в
отделение для страдающих легким видом неврастении.



  18. Блестящая операция профессора Челмэджера


  ...в здравом уме будет безумней, чем потеряв рассудок...


  О.Бальзак. "Блеск и нищета куртизанок"



  Если вначале удивительные похождения генерала Реминдола произошли в
довольно узком кругу пожарников и врачей-психиатров, то теперь
блистательное появление "легкого неврастеника" среди сотен орущих
"атомоносцев", их стремительный набег во главе с генералом на аэродром и
настоятельное требование подать самолеты под заокеанскую прогулку в
Коммунистическую державу были совершены с тем сумасшедше-грандиозным
размахом, какой не в состоянии было прикрыть даже дружное молчание газет.
  Президентом Бурманом владели сложные и противоречивые чувства. В первые
дни исчезновения Реминдола он был доволен тем, что получал отсрочку вопрос
об атомной бомбе, - вопрос, который он никак не мог решить с полной
гарантией успеха и личной безопасности для себя.
  Что касается обвинений в том, что генерала похитили коммунисты, то
президент, конечно, понимал закономерность этих обвинений: если бы
солнечное затмение приносило ущерб, следовало бы обвинить в нем
коммунистов.
  Когда в реке был найден мундир генерала, президента на момент охватила
радость: вдруг главный соперник на предстоящих выборах исчез окончательно?
Но сейчас же появилось опасение, что теперь придется самому разделываться
за авантюру Ундрича, вдохновленную Реминдолом. И, наконец, когда
раскрылась истинная причина временного исчезновения Реминдола, президент
попросту растерялся. Как, в его правительстве был сумасшедший министр: он
мог бы натворить что угодно, а отвечать пришлось бы ему, Бурману!
  Больше всего боялся господин Бурман, как бы генерал Реминдол не
выздоровел. И когда слухи о похождениях генерала вылезли наружу, президент
решил, что было бы глупо не использовать их. Если даже генерал и вернется
к нормальному состоянию, вряд ли избиратели согласятся отдать голоса
бывшему сумасшедшему. Вот почему на одной из пресс-конференций господин
Бурман, сделав печальное лицо, выразил сожаление по тому поводу, что в
публику просочились сильно преувеличенные слухи о болезненном состоянии
генерала Реминдола. Для опровержения их президент прочитал журналистам
успокоительный бюллетень о здоровье генерала, где сообщалось о легком
нервном потрясении, вызванном переутомлением. Но тот факт, что бюллетень
был подписан знаменитым психиатром профессором Челмэджером, а сам пациент
находился в его лечебнице, не оставлял сомнений в характере заболевания.
Вскоре это стало еще яснее: заявление Бурмана приоткрыли ворота в плотине,
сдерживавшей газетную информацию, и теперь она хлынула бурным потоком.
Газеты наконец сообщили, как министр в страхе бегал от пожарной машины и
как без всякого страха собирался лететь за океан.
  Советник Докпуллера, профессор Ферн, был взбешен таким поворотом дела. Он
понимал, что это подводная мина Бурмана. Сумасшествие Реминдола вызвало
раздражение господина Докпуллера: генерал посмел подвести его. Сообщение
же печати о том, как генерал угодил в пункт "Скорой психиатрической
помощи", вызвало у господина Докпуллера редкую для него вспышку гнева.
Ферну пришлось пережить очень неприятные минуты.
  - Вы безумней его! - в раздражении бросил своему советнику господин
Докпуллер. - Он еще может прийти в себя. Но после скандала в газетах что в
нем толку?
  Ферн чувствовал себя виноватым. В самом деле, как он прозевал, как не
сумел заранее заткнуть рот газетам? Ведь в его распоряжении все
необходимые средства: господин Докпуллер в эти мелочи не вмешивался и ни в
чем не ограничивал своего премьера.
  Но вместе с тем Ферн убедился, что господин Докпуллер не оставил своих
надежд, связанных с Реминдолом. О, если бы он выздоровел, все было бы
списано! Ферн решился увидеться с профессором Челмэджером.
  Свидание состоялось в лечебнице профессора, в его кабинете. Ферн
интересовался прогнозом, подчеркнув, что господин Докпуллер не сомневается
в искусстве профессора Челмэджера.
  - Видите ли, - задумчиво заметил профессор, - сказать что-либо
определенное трудно. К сожалению, генерал обманул мои ожидания, - при этом
профессор сделал строго-недовольное лицо, как бы упрекая генерала за
своеволие, с которым тот уклонился от прогноза такой знаменитости, как
профессор Челмэджер. - Он целиком во власти своей навязчивой идеи. Это
либо вызовет острую стадию болезни, либо переведет его в разряд тихих, но
безнадежных хроников.
  - Но неужели нет радикального лечения? - осторожно спросил Ферн. - При
вашем искусстве...
  - Есть один метод, правда, еще не испробованный...
  - Профессор, вы возвращаете мне надежду...
  - Вы знакомы с моим докладом в обществе "Проблемы великанского века"? -
спросил Челмэджер.
  - Поверхностно...
  - Видите ли, я исхожу из теории профессора Фурта, что коммунизм - это, как
он выражается, особая психополитическая болезнь. Это своего рода
идея-фикс, и освободить от нее больного можно при помощи довольно
несложной хирургической операции на мозгу пациента.
  - Да, об этом я слышал.
  - Ну, так вот. Болезнь генерала, по-моему, принадлежит к тому же роду, но,
так сказать, представляет антипод того, чем болеют коммунисты. То -
коммунизм, а это - коммунизмобоязнь. Вам ясно?
  - Как будто...
  - Но если так (а это так), то отсюда логический вывод: та же операция
может спасти генерала.
  - Вы думаете? - радостно воскликнул Ферн.
  - Убежден. Надо, так сказать, вырезать идею-фикс.
  - А не опасно?
  - Для жизни нисколько. Единственная опасность, что операция может и не
дать желаемого эффекта или даже превратить пациента... ну, как бы это
выразиться...
  - В идиота? - подсказал Ферн.
  - Если хотите... Но, принимая во внимание нынешнее положение генерала, не
такая уж это потеря...
  - Да, конечно... по-моему, стоит пойти на риск.
  - Рад слышать, - удовлетворенно сказал профессор Челмэджер. В самом деле
он был очень доволен. Операция в случае успеха принесет ему славу, в
случае же неудачи придется просто ее замолчать. Но профессор думал не об
одной славе.
  - Знаете, операция уникальная, требует исключительного искусства...
  Ферн понял.
  - О, об этом не беспокойтесь... Какой гонорар считаете вы для себя
достаточным?
  - Сто тысяч...
  Изящным жестом Ферн вынул из внутреннего кармана чековую книжку.
  - Я бы хотел, господин Ферн, чтобы сведения об операции преждевременно не
просочились... - сказал на прощание Челмэджер. - Вы понимаете, исход
неизвестен.
  - Незачем мне об этом говорить. - Ферн откланялся.
  Так втайне был выработан этот замечательный план возвращения осиротевшей
стране потерянного вождя. Но страна об этом не знала.
  Единственным, кто что-то заподозрил, был президент Бурман. После того как
при помощи своего маневра он довел до сведения общественного мнения
скандальную историю генерала, президент считал своего соперника
уничтоженным.
  Но когда личная разведка през