о
сожжено соломенное чучело, изображавшее Чьюза. Затем демонстранты прошли
на кладбище и возложили венок на могилу Петера Гуда.
  Организация "Золотые рубашки" объявила о своем новом открытии: Чьюз
оказался презренным мулатом, в жилах которого текла помесь еврейской и
негритянской крови. "Золотые рубашки" точно установили, что прабабушка
Чьюза вышла замуж за еврея, двоюродная тетка которого была замужем за
негром. "Золотые рубашки" призывали повесить Чьюза на ближайшем дереве, а
остальные деревья распределить между еврейским и негритянским населением
Великой Демократической республики.
  Решительно осудила изобретение Чьюза церковная организация "Евангельская
наука". Ее собственная радиостанция ежедневно передавала лекции-проповеди,
в которых доказывалось, что болезни посылаются господом богом в наказание
за грехи. Поэтому попытка освободиться от болезней сама по себе является
ужасным грехом, который не может остаться безнаказанным. Это полностью
подтверждается постарением, которое вызывают дьявольские лучи Чьюза. Далее
"Евангельская наука" производила математические операции с именем Чьюза,
неминуемо приводившие к апокалипсическому "звериному числу". Выяснялось,
что Чьюз не кто иной, как антихрист. Пришествие его предвещает близкий
конец мира, а потому надо больше молиться и, главное, вступать в
организацию "Евангельская наука", которая одна обладает ключами царства
божия.
  Но подлинным энтузиастом нового движения против Чьюза оказалась
"Общереспубликанская ассоциация дочерей демократии".
  "Дочери демократии" призвали всех женщин Великой республики защитить свою
молодость и своих детей. Этот призыв быстро нашел отклик. Создалась
специальная "Лига дев - защитниц юности", или, как потом ее стали
называть, "Лига юных дев".
  "Мы, молодые красивые женщины и девушки Великой Демократической
республики, объединились для того, чтобы защитить свою красоту и юность,
которые собирается украсть у нас злодей, человеконенавистник Чьюз.
Конечно, те женщины, которые не имеют ни красоты, ни молодости и которым,
следовательно, нечего терять, могут быть равнодушны к нашему святому делу,
но каждая действительно красивая молодая женщина обязательно вступит в
нашу лигу".
  После такого призыва все уважающие себя женщины из "хороших семей", чуть
ли не до бабушек включительно, поспешили вступить в "Лигу юных дев".
  Портреты основательницы лиги двадцатипятилетней Дороти Эрландо были
опубликованы во всех газетах. Читатели могли убедиться, что Дороти
действительно чертовски хороша. Если таковы и остальные "юные девы", то
это, несомненно, собрание красивейших женщин страны!
  Все газеты поместили интервью Дороти Эрландо. Она твердо обещала
уничтожить зловредные лучи Чьюза. Оказалось, что Эрландо уже имеет крупные
заслуги перед обществом: в прошлом году на одном из фешенебельных курортов
она получила первую премию в большом конкурсе женских ножек (рядом,
разумеется, шел соответствующий снимок).
  По роду занятий прелестная Дороти была киноартисткой. Правда, несмотря на
очаровательную наружность, ей все-таки не удалось выдвинуться из статисток
в звезды. Но газеты, понятно, не входили в эти подробности, представив
Эрландо просто как киноартистку. Конечно, это было правильно: женщина,
портреты которой обошли всю страну, не могла остаться статисткой.
  Вскоре имя Эрландо уже не упоминалось в газетах и журналах без таких
выражений, как "красивейшая женщина нашей страны", "самая прелестная
девушка Великой республики", "чудесная юная дева". Газета "Время", орган
слишком серьезный для столь легкомысленных определений, не называла ее
иначе, как "Жанна д'Арк нашей эпохи", - у этой газеты всегда было
стремление к историческим параллелям.
  Популярность прелестной Дороти так быстро росла, что это стало беспокоить
других "юных дев", не столь привлекательных, зато обладавших большим весом
в обществе и большим капиталом. Недовольные сгруппировались вокруг
казначея лиги, тридцатипятилетней Маргарэт Блэйк, дочки мясного короля.
  Дело в том, что каждая "юная дева" законно желала, чтобы и ее портреты
помещались в газетах, чтобы и ее интервьюировали. Но Эрландо затмила
решительно всех. Маргарэт же никому не могла быть помехой: достаточно
сказать, что даже миллиарды папаши не помогли ей соблазнить никого из той
многочисленной стаи голодных графов и баронов, которая ежедневно
продавалась на брачном рынке. Вся беда была в том, что, прежде чем
унаследовать миллиарды папаши, дочка унаследовала его нос.
  Маргарэт открыто говорила в обществе, что Дороти - "эту бездомную
девчонку" - слишком захвалили и что возглавлять "Лигу юных дев" должны
более достойные люди.
  Вездесущий Уиппль предсказывал Чьюзу, что "юные девы" скоро передерутся,
чем и кончится вся их затея. Возможно, это и случилось бы, если бы не
постороннее вмешательство, которого не мог предвидеть даже Уиппль.
  Блэйк призвал к себе дочь и прямо спросил, не метит ли она на место Дороти
Эрландо.
  - Почему бы и нет? - с вызовом ответила Маргарэт. - По-моему, девчонка
зазналась.
  - Мне не хотелось бы, чтобы газеты ежедневно печатали твои фотографии, -
медленно сказал отец. - Боюсь, это не произвело бы такого впечатления, как
портреты Эрландо.
  Маргарэт покраснела.
  - Ты еще молода (дочка благодарно улыбнулась) и многого не понимаешь.
Нельзя же отрицать, что девчонка хороша, а красота в руках умной женщины -
это тоже капитал. Но неужели ты думаешь, что Дороти сама выдумала лигу?
Девчонку давно подобрал Хэрти, - знаешь, этот фабрикант медикаментов? Она
его - ну, как тебе сказать... Ну, словом, не маленькая, сама понимаешь...
"Юные девы" - это его затея. Но он предпочитает оставаться в тени - ведь
неизвестно, чем дело кончится. Я думаю, что нам с тобой не стоит бросаться
в глаза публике...
  Дочка отлично усвоила урок, и среди "юных дев" воцарилось спокойствие.
Кстати, Дороти Эрландо уже никак нельзя было назвать "бездомной": реклама
сделала свое дело. Крупнейшие кинофирмы приглашали ее сниматься в главных
ролях. У нее появилась вилла на берегу моря. Злые языки утверждали, что
тут не обошлось без Хэрти. В обществе говорили, что после победы над
злодеем Чьюзом прелестная "юная дева" выйдет за овдовевшего в прошлом году
короля патентованных медикаментов.
  Наконец период организационных забот и распрей закончился. "Лига юных дев"
была достаточно разрекламирована. Военные действия открылись. Сидя в
редакции, Уиппль узнал, что "юные девы" организовали демонстрацию и
двинулись к загородному особняку Чьюза. Он тотчас же помчался к профессору.
  Уиппль едва не опоздал: "юные девы" уже вышли за город. Сзади медленно
тянулась колонна автомобилей - обоз женской армии. Впереди шло не менее
пятисот "юных дев". На знаменах и плакатах золотом и серебром сверкали
энергичные лозунги: "Мы не позволим сделать себя старухами!", "Долой лучи
старости!", "Юные девы, уничтожим врага юности Чьюза!", "Разрушим адскую
кухню старого колдуна Чьюза!" Медные трубы оркестра, также состоявшего из
"юных дев", блестели на предзакатном солнце. Под аккомпанемент оркестра
"юные девы" пели:

  Мы - юные девы,
  Всех дев мы прелестней,
  О юности нашей
  Слагаются песни!
  Нас хочет состарить
  Чьюз гадкий, зловредный.
  Пойдем же на Чьюза
  Мы с песней победной!
  Мы юности чистой
  Святая защита!
  Раздавим мы Чьюза.
  Злодей, трепещи ты!


  Слова песни, принадлежавшие перу члена "Лиги юных дев" - молодой поэтессе
Кларе Даммич, были положены на мотив известной ариэтки из модной оперетты
"Жрицы страсти". Уиппль хорошо знал Клару Даммич. Раньше ей лишь изредка
удавалось протащить свое стихотворение в печать. Теперь она сделала
головокружительную карьеру. "Песня юных дев" стала не только официальным
гимном "лиги". Ее исполняли в театрах, кино, джазах, по радио. Клара
Даммич стала модной поэтессой.
  Во главе оркестра шла сама прелестная Дороти Эрландо с огромным
развевающимся по ветру знаменем цвета небесной лазури - символом чистой
юности.
  Перед шествием на специальных автомашинах - медленно двигались вездесущие
кинооператоры. Нацелив свои аппараты на прелестную Дороти, они фиксировали
исторический поход современной Жанны д'Арк. Тут же сновали корреспонденты
"Горячих новостей", "Вечернего света" и других газет.
  Уиппль с трудом обгонял колонны "юных дев", запрудившие шоссе. Движение
транспорта было дезорганизовано, но полицейские, награждаемые
очаровательными улыбками "юных дев", и не пытались восстановить порядок.
  Когда Уиппль ворвался в особняк Чьюза, профессор работал у себя в
кабинете. Уиппль, задыхаясь, рассказал ему о шествии "юных дев", о том,
что они могут проникнуть в лабораторию.
  - Вы преувеличиваете, Уиппль, - спокойно возразил Чьюз. - Не посмеют.
Пошумят и разойдутся.
  А "девы" и впрямь шумели: до кабинета уже доносились их приближающиеся
воинственные клики.
  Уиппль умолял старика перейти в лабораторию и опустить металлические
ставни, способные выдержать осаду "юных дев". Чьюз наотрез отказался.
  Тогда Уиппль мобилизовал прислугу. Роберту и дворнику было приказано
запереть все входы. Уиппль лично осмотрел решетку, отделявшую сад от
шоссе. Металлические прутья были надежны и настолько высоки, что без
приставных лестниц никто бы не смог перебраться в сад.
  Между тем воинственные клики придвинулись вплотную. Уиппль, вернувшийся в
дом, услышал: "Долой Чьюза! На дерево Чьюза!"
  Он бросился к телефону и соединился с полицейским бюро. Но чиновник
решительно не мог понять причины его беспокойства. По сведениям
полицейского бюро, женская демонстрация носит вполне мирный характер. Для
вмешательства полиции нет никаких оснований. "Не забывайте, что мы живем в
демократической стране, - наставительно сказал чиновник, - и не имеем ни
права, ни желания нарушать свободу собраний и демонстраций". Так как
Уиппль продолжал настаивать, чиновник уже игриво заметил: "С каких это пор
в нашей стране мужчины стали бояться женщин, да еще таких прелестных?"
Все-таки он обещал при первой возможности выслать одного полицейского на
мотоцикле.
  Уиппль понял, что звонить в полицию бесполезно. Он выглянул в окно. Толпа
облепила решетку сада. "Юные девы" яростно трясли металлические прутья.
Некоторые "девы" влезали на плечи своих подруг, но перебраться через
решетку все-таки не могли.
  Уиппль схватил полотенце и, намотав его на палку, подошел к решетке.
Появление парламентера было встречено истерическим визгом.
  - Чего вы хотите? - закричал Уиппль, но его голос потонул в общем визге.
  Прекрасная Дороти с трудом угомонила свое войско.
  - Впустите нас внутрь! - сказала она. - Такой интересный молодой человек,
неужели вы мне откажете?
  И она сопроводила эту просьбу одной из своих самых очаровательных улыбок.
  На мгновение Уиппль был ослеплен.
  - Что вам нужно? - переведя дыхание, все-таки спросил он.
  - Мы заберем с собой приборы Чьюза. Обещаем не причинять вреда старому
колдуну.
  - А если вас не впустят?
  - Мы войдем силой! - уже без всякой улыбки, грозно сказала "юная дева".
  - Поймите, вас обманывают. Лучи вовсе не вызывают старости...
  В ответ раздался оглушительный визг.
  Камень, пролетев сквозь решетку, угодил Уипплю в лицо. Уиппль бросился
бежать. Второй камень попал ему в спину. Он мчался к дому, красный от
стыда: первый раз в жизни ему пришлось бежать от женщин...
  Профессора он застал все в том же положении: неподвижный, сидел он в своем
кресле, низко опустив голову и полузакрыв глаза.
  - Слышите, как они беснуются? - сказал Уиппль. - Профессор, пока не
поздно, пойдемте в лабораторию. Их много, они разъярены... Если им удастся
проникнуть сюда, все погибло...
  - Пусть! - чуть слышно произнес Чьюз. - Если человечество уничтожает "лучи
жизни", значит, оно еще не доросло до них...
  - Какое там человечество! - с досадой возразил Уиппль, стирая кровь с
рассеченной камнем щеки. - Это же - истерички, которыми командует
содержанка Хэрти. Неужели вы им уступите?
  Уиппль приказал Роберту и дворнику перенести упрямого хозяина в
лабораторию. Но едва они попробовали поднять кресло, Чьюз так прикрикнул,
что слуги отступили.
  Уиппль метался по осажденной крепости, чувствуя себя главнокомандующим без
армии. Он снова попытался позвонить в полицию. Все тот же чиновник
флегматично спросил: "Да что же, собственно, произошло? Стоят у решетки?
Ну и пусть стоят - это же никому не мешает. Грозят ворваться внутрь? Но
ведь еще не ворвались?.." Он повторил обещание прислать полицейского.
  Красноватые лучи заходящего солнца освещали беснующуюся женскую толпу.
Сквозь обнаженные ветви деревьев было видно, как женщины лезли на решетку.
Некоторые из них умудрились взобраться почти на самый верх.
  Уиппля, вероятно, увидели: стекло со звоном разбилось, и в комнату влетел
большой камень. Уиппль успел отскочить. Камень пробил стеклянные дверцы
буфета. С полок обрушилась посуда. Стаканы, тарелки, бокалы разбивались с
жалобным звоном, усеивая пол осколками.
  Прибежал Роберт. "Девы" с минуты на минуту ворвутся внутрь. Они разломали
деревянные перила мостика и смастерили из них что-то вроде лестницы. Они
лезут наверх, бросают камни, вся прислуга разбежалась...
  - Надо чем-нибудь попугать их, - сказал Уиппль, - Нет ли у вас охотничьего
ружья?
  - Откуда? - удивился Роберт. - Профессор охотился только за микробами...
  Новый камень, влетев в комнату, попал в картину на стене. Брызнули осколки
стекла, картина с грохотом рухнула на пол. Роберт охнул и убежал.
  Уиппль осторожно выглянул в окно. В самом деле, многие "девы" уже
взобрались на решетку. Вероятно, среди них была и Дороти: в руках одной из
"дев" победно развевалось голубое знамя.
  Что делать? Уиппль тоскливым взором обвел комнату. Взгляд его остановился
на разбитых дверцах буфета, на сваленной в кучу перебитой посуде. Сквозь
ее осколки что-то блестело. Уиппль подошел: это был большой медный таз с
длинной деревянной ручкой. В таких тазах обычно варят варенье. Внезапная
мысль осенила Уиппля. Он извлек таз из-под осколков, вытащил из камина
металлические щипцы и подбежал к окну. Вскочив на подоконник, он изо всей
силы заколотил по тазу щипцами и затем высоко поднял его над головой.
Косой луч солнца ударил в медь, и она ярко засияла.
  Толпа "юных дев", удивленная необычайным звоном и блеском, на мгновение
замерла. Воспользовавшись паузой, Уиппль заорал во всю глотку:
  - Эй, вы, юные! Сейчас превращу вас в старух!
  Отчаянный визг чуть не заставил Уиппля бросить таз и зажать уши. Он был
уверен, что оглохнет.
  Напрасно Дороти кричала:
  - Не верьте! Мальчишка врет!
  "Юные девы", рискуя сломать себе шею, посыпались с решетки. Произошла
чудовищная свалка. Женщины бросились к ожидавшим их в отдалении
автомобилям.
  Видя позорное бегство своей армии, прелестная Дороти пришла в бешенство.
Потрясая голубым знаменем, она лезла через решетку. Она готова была одна
ворваться в дом. Но ее отважный пример не воодушевил "юных дев". С
невероятным визгом они бежали прочь. К несчастью, перебираясь через
решетку, Дороти оступилась. Платье ее зацепилось за острый конец прута, и
она повисла, беспомощно болтая руками и высоко обнажившимися ногами;
голубое знамя полетело в сад.
  Положение Дороти было отчаянным: сама она никак не могла освободиться, а
"юные девы" панически бежали. Уиппль стал уже подумывать о том, что ему
волей-неволей придется стать рыцарем-спасителем.
  Но одна из "юных дев", вскарабкавшись по лестнице, все-таки освободила
прелестную Дороти. Обе "девы" поспешно спустились на дорогу и исчезли в
толпе.
  Слуги собрали трофеи, брошенные на поле битвы: знамя цвета небесной
лазури, растоптанные плакаты, трубы, большой барабан, несколько пальто,
зонтиков.
  Убедившись, что вражеская армия в панике бежала и опасаться ее возвращения
нечего, Уиппль соскочил с подоконника, бросился в кресло и неудержимо
расхохотался.



  8. Деловые люди не теряют времени


  - Позвольте поинтересоваться, часто ли ваша пресса прибегает к фальшивкам?
  - Как вам сказать, это иногда имеет место.
  - А ваши читатели, что они делают?
  - Покупают газеты.


  Ч. Диккенс. "Жизнь и приключения Мартина Чезлвита"


  По правде говоря, Уиппль сам не ожидал, что его маневр даст такой
молниеносный эффект. Неужели "девы" и впрямь верят сказкам о "лучах
старости"? Значит, Керри прав: нет глупости, которой люди не поверили бы...
  Он прошел к Чьюзу. Тот все еще неподвижно сидел в кресле. Но, не слыша
больше криков женской толпы, старик спросил:
  - Ну что, ушли?
  Уиппль кивнул головой.
  - Вот видите, я говорил: покричат - и разойдутся...
  Уиппль не посмел сознаться в своей проделке: старик ненавидел всякий
обман, даже спасительный.
  Только теперь профессор ушел в лабораторию. Воспользовавшись этим, Уиппль
позвонил в редакцию.
  По тону Керри можно было понять, что он не в восторге от боевых подвигов
своего подчиненного.
  - Зачем вы это сделали? - резко спросил редактор.
  Уиппль пытался объяснить: другого средства не было, иначе "девы" все
разрушили бы.
  - Хорошо, - перебил его Керри, - сейчас же приезжайте в редакцию. И никому
ни слова... Слышите, ни слова! От этого зависит ваша дальнейшая работа в
газете.
  Бой Уиппля с "юными девами", как последняя капля, переполнила чашу
терпения Керри. Уиппль давно уже был у него на подозрении: "Пожарный
репортер" Пэдж неплохо делал свое дело. Правда, точные доказательства
измены Уиппля пока отсутствовали, но господам Вундертону и Керри
достаточно было и самых беглых штрихов. Они не оставили без внимания даже
то, что Уиппль не раз защищал Пэджа.
  - Обратите на это внимание, Пэдж, - наставительно сказал "король сыщиков".
- У малого есть то, что принято называть сердцем и порядочностью. При этих
качествах он вряд ли может честно служить "Свободе" господина Керри. Более
вероятно, что он сочувствует Чьюзу. И не только сочувствует. Такие люди
обычно и действуют. Действуйте и вы, Пэдж: сердце и порядочность - такие
слабые струнки, на которых глупо было бы не сыграть.
  И Пэдж принялся за "игру". Исподволь, от случая к случаю, он осторожно
давал понять Уипплю, что втайне возмущен кампанией, которую ведет
"Свобода" против изобретений Чьюза.
  Несмотря на все свои уловки, Пэдж главного все же не узнал. Правда, он
убедился, что Уиппль настолько сочувствует Чьюзу, что вполне созрел для
"измены". Но все-таки изменил ли он? Он ли передал Чьюзу секретную
информацию о "частном" совещании Регуара с Керри? Регуар требовал имени,
виновника. Когда имеешь дело с Докпуллером, нужна точность - Керри это
отлично понимал. А точности все еще не было.
  Керри нервничал и сердился, Вундертон успокаивал его: терпенье,
терпенье!.. Он был доволен Пэджем - тот достиг многого и даже пробрался к
Чьюзу.
  Пэдж давно просил Уиппля об этом, но тот отмалчивался. Он, конечно, ни в
чем не подозревал приятеля, но ему просто казалось бессмысленным везти к
Чьюзу этого бесцветного человечка.
  Однажды Пэдж сказал:
  - Я понимаю, конечно, что так, без разрешения, тебе неудобно. А ты
попробуй, спроси: вдруг он согласится? Уж очень хочется глянуть на него
хоть одним глазком.
  Уиппля это задело.
  - Никакого разрешения мне не нужно.
  Ему вдруг захотелось показать, что он на короткой ноге с великим ученым.
  Так Пэдж попал к Чьюзу. Уиппль даже представил его как своего товарища по
работе. Чьюз не заметил Пэджа так же, как его не замечали другие. Разговор
был самый незначительный. Пэдж не произнес ни слова, но зато окончательно
убедился в том, что Уиппль не способен ничего скрывать от профессора.
  Все это, однако, было только внутреннее убеждение. Тогда Вундертон в
сотрудничестве с Керри разработал хитрую инсценировку.
  Однажды Пэдж бомбой вылетел из кабинета Керри. Сквозь полуоткрытую дверь
доносился разгневанный голос редактора. У Пэджа сделалось что-то вроде
сердечного припадка. Несколько дней он был сам не свой. Уиппль много раз
пытался узнать у Пэджа, что случилось, но тот только отмахивался. Лишь
неделю спустя