убоватый луч. Он
поднялся, нащупал удалявшийся самолет, и в этот же момент серебристокрылую
машину охватило пламя. Самолет накренился и, оставляя за собой
огненно-дымный след, ринулся вниз. Он упал на лугу. Примчалась пожарная
команда и погасила догоравшие остатки. Толпа кричала и аплодировала.
Ундричу жали руку, дамы обнимали его. "Вольные тюремщики" качали майора
Дауллоби. Никогда Медиана не видела такого торжества!
  Генерал Реминдол пожелал обратиться к народу с речью.
  - Граждане Медианы! - воскликнул генерал. - Вы только что видели действие
изобретенных инженером Ундричем лучей. Вам понятно, что теперь нам не
страшна агрессия со стороны Коммунистической державы. Мы навсегда отобьем
охоту у Коммунистической державы нападать на нас. Достаточно будет мне в
своем кабинете нажать на пульте управления маленькую белую кнопку - и
тысячи, десятки тысяч самолетов и направляемых снарядов одновременно
поднимутся с сотен наших аэродромов и устремятся через океан, чтобы
испепелить города, села, заводы и поля Коммунистической державы. Сотрем
все в порошок! Нечего жалеть коммунистов! Вот когда мы вздохнем свободно!
И для этого надо немного: честно и самоотверженно трудиться над созданием
того сверхмощного оружия, которое выковывается здесь, в вашей славной
Медиане! Коммунистическая держава стремится посеять в нашей стране рознь,
вызвать сомнения, волнения, забастовки - так она рассчитывает обезоружить
нас. Это они, коммунисты, толкнули медианских рабочих на забастовку.
Граждане Медианы! Разрушим коммунистические козни, чтобы выйти
победителями!
  "Вольные тюремщики" покрыли речь могучими криками восторга, пошли снова
рукопожатия, восхищенный господин Прукстер с искренним чувством
воскликнул: "Какой блестящий оратор!", и прослезившаяся супруга директора
заключила генерала в объятия. Десятки фото- и киноаппаратов запечатлели и
эту сцену.
  Генерал Реминдол и гости пробыли в Медиане еще день. Они посетили и
осмотрели прожекторный завод, увы, пустой и остановившийся.
  - Можете быть уверены: скоро, очень скоро завод будет работать! -
значительно сказал генерал Реминдол корреспондентам. - Мы не можем
допустить, чтобы коммунистические забастовщики срывали наши оборонные
усилия!
  Проводы были не менее торжественны, чем встреча.
  - Я доволен, очень доволен! - сказал генерал, садясь в самолет.


  14. Умиротворение Медианы


  Не дал ли нам творец...
  Прав неотъемлемых и среди них таких,
Как право мирно собираться
И просить того, что нужно?
  Попробуй же ты полицейским...
  об этом намекнуть...
  Где сложишь кости перебитые свои?

  А.Маклиш. "Страна свободных"



  Медианские обыватели вовсе не были рады славе, так неожиданно свалившейся
на них с неба. Проснувшись утром и узнав, что ночью на их город упал с
неба таинственный луч, они пришли в замешательство. Организовались
добровольные команды для наблюдения за небом. Сыновья медианских торговцев
сидели на крышах и добросовестно мерзли в ожидании таинственных лучей. И
только после такого трехсуточного промерзания в их встревоженном мозгу
родилась простая мысль: а что, если никакого луча и не было? Ведь Дохлая
Жердь - бродяга, обманщик, плут, - можно ли верить такому человеку?
  Представление, устроенное генералом Реминдолом, всколыхнуло воинственные
чувства медианских мелкоделовых людей, но уже на другой день в их душах,
столь же подозрительных, как и доверчивых, появились сомнения. Нет, в
отличие от генерала Реминдола, их не распирало страстное желание надавить
на "кнопку войны": после отъезда столичных знаменитостей о "кнопках"
вспоминали и говорили с неудовольствием.
  Рабочие медианского завода видели в генерале Реминдоле главного виновника
своих несчастий и отнеслись к его приезду крайне враждебно. Впрочем,
местные власти позаботились о том, чтобы никто из рабочих на аэродром не
проник. В таинственную историю с лучом, упавшим с неба, никто из рабочих
не поверил - даже лояльный Джон Джерард на этот счет не испытал никаких
сомнений, хотя, на всякий случай, и посоветовал жене держать язык за
зубами.
  И само собою вышло, что приезд Реминдола в Медиану дал неожиданный
результат: он объединил разрозненные силы, выступавшие в защиту мира.
Именно в эти дни организовался медианский комитет сторонников мира. В
состав его вошел и Том Бейл, и профессор медианского колледжа Айллегри, и
священник отец Фредерик.
  По призыву комитета в ближайшее воскресенье большой луг на берегу
медианского озера заполнила десятитысячная толпа - здесь были рабочие, их
семьи, сюда пришли многие медианские обыватели, начавшие понимать, как
глупо их обманули с "таинственным лучом". День стоял прохладный, ясный,
прозрачный, и речи ораторов, поднимавшихся на небольшой, наскоро
сколоченный помост, далеко разносились в осенней тишине. Профессор
Айллегри высмеял нарисованную военным министром "идиллическую" картину,
когда он, министр, развалившись в мягком кресле у себя в кабинете, будет
нажимать кнопки, а за океаном, вслед за нажатием каждой кнопки, будут
рушиться города и гореть живьем миллионы людей, в том числе и дети, -
впрочем, как говорил столичный гость, жалеть их незачем: это дети
коммунистов!
  - Не будем же их жалеть, а подумаем о другом: действительно ли возможна
эта безопасная для нас "война кнопок"? Где же люди в этой механизированной
войне? Одни горят, а другие рукоплещут - это и все? Не слишком ли просто?
Да, конечно, в стране готтентотов это было бы возможно, но ведь они не
готтентоты, у них тоже есть современное оружие - атомные бомбы и прочее.
Нет, нам кнопками не обойтись - не рукоплескания, а кровь, слезы, гибель
нашей молодежи сулит нам война. Хотите вы, женщины, потерять своих мужей и
сыновей - тогда верьте генералу Реминдолу!
  - Нет, нет! - Женские голоса звонко звучали в осенней тишине. - Нет, нет!
Долой войну!
  У Тома Бейла по сравнению с другими ораторами было то преимущество, что он
говорил как живой свидетель: почти год прожил он в Коммунистической
державе, неизвестной, непонятной стране, о которой столько ужасов сообщали
газеты.
  Отец Фредерик говорил о том, что история с лучом, поджегшим завод, -
мерзкая выдумка. Всю эту памятную ночь он провел у постели тяжелобольного
Мокла, старого церковного сторожа. Вместе с его женой они сидели у окна и,
беседуя, глядели в темноту ночи.
  - Вы знаете этот домик - рядом с церковью, как раз напротив завода.
Неужели мы не видели бы яркого луча? Поджигатели войны не брезгуют даже
лжесвидетельством таких павших и разложившихся личностей, как бродяга Джим.
  Митинг уже подходил к концу, когда, с трудом пробравшись сквозь толпу, на
помост поднялся запыхавшийся молодой рабочий Файерс. Он что-то сказал
Бейлу. Бейл поднял руку. Толпа смолкла.
  - Товарищи! - голос Бейла звенел. - Товарищи! Прукстер доставил на завод
молодчиков Хандербейста. Воспользовавшись тем, что мы все здесь, они
прорвались на завод, сбив наши пикеты.
  - На завод! На завод! - понеслись отовсюду крики.
  Бейл снова поднял руку.
  - Они рассчитывают на нашу неорганизованность. Будем же организованны. Кто
идет на завод, выходите из толпы и стройтесь в ряды!
  Через десять минут колонна рабочих во главе со стачечным комитетом
двинулась к городу. Сзади, стараясь не отставать, шли женщины.
  Бейл правильно понял замысел Прукстера. Директор решил воспользоваться
митингом - вот почему ни полиция, ни "Вольные тюремщики" не чинили ему
препятствий, чего боялись организаторы митинга. Важно было, чтобы рабочие
подольше задержались за городом, - это позволяло первой "вспомогательной
группе" (как деликатно она именовалась в переписке с Хандербейстом) без
труда проникнуть на завод. Малочисленный рабочий пикет не мог помешать
сотне молодцов "папаши" Хандербейста. Это были действительно отборные
экземпляры: у кого за плечами была тюрьма, у кого - убийство, у кого -
мошенничество, недостаточно крупное для того, чтобы избежать суда, -
словом, все это были люди, поскользнувшиеся, упавшие, набившие себе шишку
и теперь признательные папаше Хандербейсту за то, что он снова поставил их
на ноги и дал возможность безнаказанно делать то, что раньше каралось
тюрьмой. Они были готовы на все ради папаши Хандербейста. Хотя на этот раз
они были вооружены скромно: кастетами и тому подобным мелким холодным
оружием, они отлично знали, что защищающие их парни вооружены
по-настоящему.
  Дело завязалось раньше, чем можно было ожидать, и все из-за горячности
Скуолдринга, нового мастера медианских "Вольных тюремщиков". Неожиданное
повышение и связанная с этим власть вскружили ему голову. Он проходил во
главе своих молодцов по заводской площади. Никто его не задел, никто не
нарушил порядка, но именно это и задело новоиспеченного мастера: уж
слишком мирная картина представилась его глазам у заводских ворот, и его
взорвало, что рабочие смели так непринужденно себя держать. Пикеты,
группами по пять-десять человек, расхаживали вдоль заводской ограды, а у
самых заводских ворот расположилась торговка пирожками. Это была тетушка
Берта, занимавшаяся этим самым делом и в те дни, когда завод работал. Нет
ничего удивительного в том, что она продолжала им заниматься и теперь,
хотя число ее покупателей заметно сократилось. Впрочем, пикетчики покупали
пирожки самым исправным образом, может быть, отчасти из-за уважения к
постоянству тетушки Берты, а отчасти и потому, что ее монументальная
фигура напоминала о лучших временах. Но эта же фигура почему-то возмутила
Скуолдринга.
  - Уходи, уходи прочь, тетка! - раздраженно крикнул он и так толкнул лотки,
что с них посыпались пирожки. - Уходи! Не место здесь продавать.
  - Побойся Христа! Что ты делаешь, безобразник! - отчаянно закричала
тетушка Берта, пытаясь своим огромным телом защитить лотки.
  Скуолдринг пришел в ярость.
  - Здесь я Христос! - закричал он, наступая на торговку. - И мои молодцы -
Христосы, и ты должна нас слушаться, тетка! Убирайся вон!
  Молодые "Христосы" хохотали. Их было десятка два, все были хорошо
вооружены - и чувствовали они себя вполне непринужденно.
  - Богохульник ты, вот кто ты! - кричала тетушка Берта; пирожки сыпались на
землю, со всех сторон спешили пикетчики, раздавались возбужденные голоса -
и неизвестно, во что выросла бы эта небольшая стычка, если бы внимание
пикетчиков не привлекло движение в противоположном углу площади: с главной
улицы входила колонна людей, ряд за рядом они вливались на площадь и
военным шагом маршировали к заводу.
  - Штрейкбрехеры! - пронесся крик. Пикетчики бросились к воротам. Тетушка
Берта была оттеснена, пирожки растоптаны, и пикетчики, взявшись за руки,
тройной цепью стали перед воротами. Было их не так много: человек около
сорока, стояли они молча, угрюмо наблюдая за приближающейся колонной.
Колонна остановилась перед заводскими воротами. Молодцы Скуолдринга
сгруппировались в стороне.
  Рослый парень, очевидно начальник, вышел из первого ряда прибывшей колонны.
  - Ну что ж, братцы, очистите дорогу! - сказал он миролюбиво.
  - Мы вам не братцы, - ответил один из пикетчиков. - Отправляйтесь, откуда
прибыли! Здесь вам нечего делать.
  - Отчего же вы не хотите работать? - усмехаясь, сказал парень. - Работали
бы, нас и не прислали бы. А не хотите, дайте другим...
  Скуолдринг решил вмешаться:
  - Вот что, господа забастовщики, даю вам минуту на размышление. Не хотите
работать - воля ваша. Только уж другим не мешайте, нет, этого я не позволю!
  - А что, господин "вольный тюремщик", - раздался голос из среды
пикетчиков, - эти молодчики тоже Христосы?
  Раздраженный Скуолдринг, не выждав даже предоставленной минуты, ринулся со
своими людьми на пикетчиков, штрейкбрехеры Хандербейста тоже навалились на
них, произошла короткая схватка, исход которой был предрешен: пикетчики,
оставив на земле несколько ушибленных и потерявших сознание, были смяты,
оттеснены, и "вспомогательная группа" ринулась на завод сквозь ворота,
услужливо распахнутые агентами охраны.
  После этого сражения к озеру и прибежал пикетчик Файерс. А через полчаса
площадь перед заводскими воротами была полна народу. Здесь были, вероятно,
все шесть тысяч рабочих завода и много их жен и детей. Перед этой огромной
толпой сотня хандербейстовских молодчиков, полсотни охранников и
"тюремщиков" были горсткой. Но толпа была безоружна.
  Сэм Скуолдринг со своими охранниками занял верхний этаж проходной конторы.
Отсюда ему видна вся площадь. Он видел, как передние ряды вплотную подошли
к воротам, толкали их, трясли, слышал, как трещат доски ворот... Вот-вот
ворота не выдержат напора огромной толпы, сдадут, и тогда... Скуолдринг
расставил своих молодцов у окон и дал команду. За треском одиночных
выстрелов были слышны крики боли, ужаса... Но толпа не бежала. Яростный
рев донесся снизу, и сейчас же за ним раздался резкий треск: ворота не
выдержали. Скуолдринг бросился к лестнице, за ним, гремя по ступеням
башмаками, бежали молодцы. Они бросились в заводской двор, стараясь
рассыпаться и спрятаться по зданиям. Скуолдринг вдруг остановился перед
открытым канализационным люком и, мгновение помедлив, нырнул в него...
  В тот же день страна узнала о новых страшных событиях в Медиане:
коммунисты подняли восстание, захватили в городе власть, заняли завод,
изготовляющий прожекторы Ундрича, изгнали с завода лояльных рабочих,
прибывших из столицы для того, чтобы заменить коммунистических
забастовщиков. Экстренные выпуски газет сообщали все более ужасные
подробности. Оказывается, главарь восстания, некий коммунист Томас Бейл -
явный эмиссар Коммунистической державы, откуда он прислан года три назад.
Цели этого коммунистического эмиссара абсолютно ясны: овладев заводом,
организовать на нем производство "лучей Ундрича", чтобы при помощи их
угрожать всей стране и навязать ей коммунистическую власть. Самое
удивительное и возмутительное, что среди главарей восстания и католический
священник Фредерик, тот самый, который собирал подписи под воззванием
сторонников мира, использовав свое влияние на прихожан. Теперь он дошел до
того, что посмел утверждать, будто бы лучи из-за океана - попросту
выдумка. И это после того, как миллионы читателей видели потрясающие
фотографии сожженного острова, после того, как многочисленные пассажиры
"Святого Маврикия" видели эти лучи! В парламенте был сделан запрос.
Правительство ответило, что принимаются срочные меры. В самом деле,
правительство, президент Бурман были крайне обеспокоены. Нужно было
решительное и безжалостное подавление восстания. Нужно было направить в
Медиану военное подкрепление. Нужен был человек с железной рукой!..
  И вдруг Бурман вспомнил: в Томбире, совсем рядом с Медианой, президент
университета - генерал Ванденкенроа. "Железный генерал"! Тот самый,
который столь решительно подавил демонстрацию рабочих в столице. Что для
него какая-то провинциальная Медиана!
  В Томбир полетели правительственные телеграммы. И уже через день из
Томбира в Медиану двинулся экспедиционный отряд под командованием генерала
Джемса-Арчибальда Ванденкенроа. А ведь прав был "железный генерал", когда,
уходя со своего поста военного министра, заявил журналистам, что общество
его еще призовет!
  Этот изумительный поход сохранился в Анналах военной истории Великании под
именем "Похода за умиротворение Медианы", а сам генерал Джемс-Арчибальд
Ванденкенроа стяжал себе звание "умиротворителя Медианы". Он получил
второй боевой орден "За доблесть", и с этого момента снова начался расцвет
его столь несправедливо прерванной военной карьеры. Говорят, сам господин
Докпуллер одобрительно отозвался о решительных действиях генерала
Ванденкенроа, тем самым простив его неуклюжий промах в деле с "лучами
жизни" профессора Чьюза.
  Газеты с восторгом описывали, как армия генерала Ванденкенроа с приданными
ей танками и артиллерией подступила к Медиане и после артиллерийской
подготовки ворвалась в занятый рабочими прожекторный завод. Было убито
более десяти коммунистов, армия же благодаря умелому руководству генерала
Ванденкенроа не потеряла ни одного человека. Арестованы главари
коммунистического восстания, в том числе известный эмиссар
Коммунистической державы Томас Бейл. На квартире у него обнаружены
спрятанные под полом секретные чертежи изобретения Ундрича.
  Президент Бурман послал благодарственную телеграмму генералу Ванденкенроа.
Генерал Ванденкенроа послал поздравительную телеграмму президенту Бурману,
господин Прукстер послал приветственную телеграмму президенту Бурману и
лично посетил генерала Ванденкенроа, чтобы засвидетельствовать ему свое
уважение и благодарность.
  Кроме того, президент Бурман обратился к народу с радиоречью. На этот раз
ему пришлось нажимать на кнопки в шестом, атомном, ряду уже трижды. Затем
он направил послание к обеим палатам, прося о дополнительных ассигнованиях
на оборону пятнадцати миллиардов. "Раки" и "крабы" с энтузиазмом утвердили
новый закон.
  Жизнь встревоженной страны снова входила в нормальную колею.



  15. Джон Джерард снова встречается со "своим парнем"


  Брось свои иносказанья
И гипотезы святые!
  На проклятые вопросы
Дай ответы нам прямые!


  Г.Гейне



  "В Медиане - коммунистический мятеж", - писали "Горячие новости" и "Рекорд
сенсаций". В действительности все было проще. Рабочие были возмущены
вторжением штрейкбрехеров, выстрелы же охранников в толпу, крики и стоны
раненых привели толпу в ярость. Напор ее был так стремителен, что
охранники и не посмели, да попросту и не успели ему противостоять; рабочие
настигали их, бегущих, в заводском дворе и, отобрав револьверы, отводили в
проходную контору. Штрейкбрехеры, вооруженные кастетами, также не посмели
вступить в борьбу с рабочими и, подняв руки, сдались на милость толпы. Под
конвоем рабочих, вооруженных отобранными револьверами, "гости" были
отведены на вокзал, посажены в поезд и отправлены из Медианы с напутствием
не возвращаться и передать "папаше" Хандербейсту, чтоб не вздумал
присылать новых, если не хочет недосчитаться своих людей.
  За кровь раненых рабочих не было в ответ пролито ни единой капли крови
(что, впрочем, не помешало "Горячим новостям" назвать медианских рабочих
"кровожадными мятежниками"). Возможно, кровь и пролилась бы, если бы
рабочим удалось поймать Скуолдринга: на него они были очень злы. Но
главный мастер "Вольных тюремщиков" просидел в канализационном люке до
темноты, пользуясь которой и выбрался из своего укромного местечка,
перелез через ограду и скрылся в неизвестном направлении.
  В тот же день делегация рабочих во главе с представителем стачечного
комитета Томасом Бейлом посетила Прукстера. Напуганный директор не посмел
отказаться принять их. Бейл заявил, что рабочие покинут цехи, как только
директор даст заверение, что не прибегнет больше к помощи штрейкбрехеров.
  - Кровь раненых - на вас, господин директор, - сказал Бейл. - Подумайте:
она еще прольется, если вы будете упорствовать. Не лучше ли вам уступить
рабочим, пока они еще согласны на уступки?
  Видя, что рабочие не грозят убить его, Прукстер осмелел и принялся
кричать, что завод - его личная собственность, он волен делать с ней все,
что пожелает. Он закрывает завод, и рабочие должны немедленно уйти оттуда.
Если же они нарушают закон, то пусть сами пеняют на себя - видимо, им
нравится проливать свою кровь.
  Тут не выдержал Джон Джерард. Он тоже вошел в состав делегации,
представляя группу умеренных, "лояльных" рабочих.
  - Вы неправы, господин директор! - возмущенно воскликнул он. - Конечно,
это ваша собственность, я не согласен с теми, кто занял завод. Да и не я
один, многие рабочие так же думают - мы на завод не пошли. Но
штрейкбрехеры... Нет, вы не должны были... Человеческая кровь дороже вашей
собственности!..
  Прукстер разозлился:
  - Что вы тут болтаете о своем уважении к собственности! Вы такой же
коммунист, господин забастовщик, как и остальные!
  Так делегация ничего и не добилась. Рабочие остались на заводе. Когда
пришли вести о приближении войск к Медиане, стачечный к