кой.  -
Так что пусть лучше уж вы. Во всяком случае, вам власть нужна отнюдь не  для
того, чтобы всласть париться в баньке, набивать брюхо бесплатным шашлыком  и
заполнять  высокие  коридоры  туповатыми  родственничками   и   пронырливыми
лизоблюдами. И я  уверен,  вы  сможете  воспользоваться  ею  с  максимальной
эффективностью.  Так  что  правьте,  пока  хватит  сил  и  здоровья,  а  там
посмотрим.
   Ярославичев несколько мгновений  рассматривал  поникшего  головой  гостя,
потом перевел взгляд на Филиппа. И тот увидел в его взгляде некий  намек  на
торжество. Что ж, вполне  заслуженно.  Черт  возьми,  Его  Высочество  опять
оказался прав, когда говорил Мишке, что нет лучшего кандидата  на  должность
ПОСЛЕДНЕГО президента, чем генерал Громовой. Несколько мгновений в  кабинете
стояла тишина, затем Его Высочество снова обратился к подполковнику:
   - И каков план НАСТОЯЩЕГО покушения?
   Постышев насупился:
   - Не знаю. В детали меня никто не посвящал. Но  я  точно  знаю,  что  все
подготовлено к сегодняшнему дню. - Он  мгновение  размышлял.  -  Впрочем,  я
почти уверен, что где-то на маршруте ваш вертолет ждет стрелок с ПЗРК, а  на
пути движения машины заложен управляемый фугас. Кроме того,  возможно,  есть
еще какие-то страхующие варианты.  Трофим  Алексеевич  в  подобных  вопросах
довольно основателен.
   В этот момент в ухе у Филиппа запищал микрофон. Он на минуту отвлекся,  а
затем повернулся к Его Высочеству и доложил:
   - Есть. Мои ребята засекли типа на колокольне. Оттуда до  детдома  метров
шестьсот, но у него "В-94".
   Постышев присвистнул:
   - Серьезная машинка. Калибр - 12, 7 миллиметра.  Этой  можно  специальным
боеприпасом достать вас даже через бронедверь вашей машины... Но,  наверное,
это все. Я не думаю, что Лубынин осмелился привлечь  к  этому  делу  СЛИШКОМ
много людей. На каждом из постов задействовано не менее  двух  человек  плюс
наблюдатели, непосредственный руководитель, группы обеспечения  отхода...  а
по моим прикидкам, в операции вряд  ли  участвует  больше  десяти-двенадцати
человек.
   Ярославичев кивнул и поднялся на ноги.
   - Вот и отлично. А то нам уже пора.
   Постышев вытаращился на него:
   - Ваше Высочество, я же сказал, вам НЕЛЬЗЯ сегодня ехать в Тутово...
   Ярославичев усмехнулся.
   - Но я ДОЛЖЕН. А как обеспечить мою охрану, пусть  думает  мой  начальник
Службы безопасности. Это его хлеб. Вам же - моя искренняя  благодарность.  Я
бы хотел пообщаться с вами потом, в более  спокойной  обстановке.  -  И  Его
Высочество двинулся к двери. На самом пороге он остановился и,  повернувшись
к Постышеву, напряженно замершему в кресле, произнес:
   - А этого, как вы его назвали, прапорополковника  не  трогайте.  Пусть  у
него будет шанс сделать выстрел. Мне интересно,  как  там  господь  считает,
стоит ли давать шанс МНЕ?..

***

   Филипп вошел в палату стремительным шагом. Его  Высочество,  опираясь  на
левую руку, приподнялся на кровати:
   - Присаживайся, Филипп.
   Тот  послушно  опустился  на  стул,  бросив  тревожный  взгляд  на  гипс.
Ярославичев заметил этот взгляд и рассмеялся.
   -  Оставь.  Основные  мои  трудности  заключаются  как  раз  в  том,  что
приходится изо  всех  сил  тормозить  регенерацию.  И  все  равно  делегация
медицинских светил, которую мне пришлось принять вчера на предмет осмотра, с
удивлением констатировала, что заживление раны идет необычайно быстро.
   Филипп скривился:
   - И зачем вы их принимали?
   Его Высочество с иронией качнул головой:
   - Это  был  стопроцентно  политический  вопрос.  Во  всяком  случае,  это
посещение вполне можно подать в качестве рекорда в книгу этого производителя
пива, как там его, Гиннесс, кажется. Как самый массовый консилиум в  истории
медицины. Представь себе, семьдесят три человека, большая часть  из  которых
имеет весьма смутное представление о полевой хирургии,  но  каждому  позарез
необходимо засветиться...
   - Ну, если насчет засветиться... у вас тут не палата больного и  даже  не
проходной двор, а прямо-таки Ленинский проспект в час пик.
   Его Высочество поморщился:
   - Ты не прав. В час пик там сплошные пробки.
   И оба тихонько рассмеялись.
   В  эту  палату  Ярославичева  привезли  сразу  после  того,  как  тяжелая
девятимиллиметровая пуля, выпущенная  тем  туповатым  прапорополковником  из
бесшумной снайперской винтовки, прошила ему ключицу. Полковник успел сделать
только один выстрел, после чего Карай, до того момента укрывавшийся в кустах
дикой  малины  прямо  под  деревом,  на  котором  была  устроена   площадка,
стремительно взлетел  вверх  по  стволу  и  одним  движением  пасти  откусил
полковнику правую кисть. Так что к тому моменту, когда до  прапорополковника
добрались Блок и Кулак, тот был готов рассказать все, что  знал  и  чего  не
знал,  лишь  бы  от  него  убрали   этого   монстра.   В   учебную   клинику
медико-биологического факультета Ярославичева  доставили  вертолетом  спустя
всего полтора часа после выстрела. А уже к вечеру  Его  Высочество  оказался
завален предложениями от крупнейших и знаменитейших клиник мира.
   Но Ярославичев, естественно, остался  здесь.  Еще  бы,  нигде  больше  не
удалось бы сохранить в тайне тот факт, что, несмотря на  тяжелейшее  ранение
(два врача бригады "скорой помощи" из Тутова, первыми оказавшие  помощь  Его
Высочеству, за тот день даже охрипли, давая интервью доброй сотне российских
и зарубежных  телекомпаний),  Ярославичев  уже  к  вечеру  был  абсолютно  в
порядке. Так что, по большому счету, и повязка,  и  койка  были  всего  лишь
бутафорией. Но у Филиппа была причина, почему он, да, и все, кто находился в
эти дни рядом с Его  Высочеством,  неустанно  демонстрировали  озабоченность
состоянием его здоровья...
   - А что касается  проходного  двора,  то  без  этого  не  обойтись.  Надо
контролировать  процесс.  Идея  персонального  коронного  договора,  которая
родилась в этой палате, позволила примирить очень многих.
   Филипп криво улыбнулся. У этой идеи, заключающейся  в  том,  что  русские
соглашаются восстановить монархию с самыми широкими полномочиями, но  только
на время правления одного, совершенно  конкретного  человека,  сегодня  было
столько родителей, утверждавших, что сия мысль впервые прозвучала именно  из
их уст, что обычному человеку сложно было даже просто запомнить их  фамилии.
Но она действительно положила конец бурным дебатам, по крайней мере серьезно
понизила их градус. Во всяком случае, больше не  случалось  таких  ситуаций,
когда один из  приглашенных,  заявивший  своему  оппоненту,  что  он  де  не
понимает, почему этот тупица  упорно  тянет  Его  Высочество  в  президенты,
заявляя, что тот будет лучшим руководителем страны, но абсолютно не приемлет
того, чтобы он занял этот же пост, дающий ничуть не  больше  полномочий,  но
именуемый древним словом "царь", получил по морде прямо в прямом эфире.
   - Ладно, Филипп, я пригласил тебя совсем не  для  того,  чтобы  обсуждать
порядки,   установившиеся   в   клинике   медико-биологического   факультета
Терранского университета. Я хочу услышать из первых уст, как  все  прошло  в
тот день.
   Гранин удивленно посмотрел на  Ярославичева.  Конечно,  последняя  неделя
была очень сумбурной и  напряженной,  и  за  это  время  он  виделся  с  Его
Высочеством в общей сложности едва ли десять - пятнадцать минут, но он  даже
не допускал мысли, что Его Высочество не получил хотя бы  часть  информации,
которую он считал необходимой.
   - Я же написал полный отчет.
   Его Высочество кивнул:
   - Я читал. И не только твой. Но я хочу, чтобы ты изложил мне все еще раз.
   Филипп кивнул и,  на  мгновение  смежив  веки,  чтобы  сосредоточиться  и
извлечь события  того  дня  из  своей  памяти  с  максимальной  точностью  и
лаконичностью, начал:
   - Вертолет сбили на двенадцатой минуте полета, но пилот, Эрик  Бортников,
военный факультет, выпуск-4, успел покинуть кабину  до  попадания  ракеты  и
раскрыть парашют. В результате он отделался только переломом обеих ног. Тем,
кто находился в первой "волге", повезло  меньше.  Водитель,  Армен  Манукян,
факультет промышленных инженеров, выпуск-5, получил перелом позвоночника,  а
двое моих ребят - Кисть и Рык от полученных ран скончались. Киллера с "В-94"
уничтожили на месте сразу же  после  подрыва  машины.  Информация  обо  всех
происшествиях пошла в эфир специальными выпусками через десять -  пятнадцать
минут после того, как они произошли. Так что к моменту, когда тот убогий  со
своим винторезом всадил вам пулю, около здания "Фонда Рюрика" уже  собралась
толпа численностью около двадцати тысяч человек. После  информации  о  вашем
ранении количество людей у штаб-квартиры Фонда тут же взлетело тысяч до  ста
пятидесяти. Толпа даже перекрыла  близлежащий  участок  окружной,  полностью
парализовав движение по ней на шесть часов.  Кроме  того,  в  течение  суток
стихийные массовые митинги прошли еще в семистах городах.
   А после того, как прошла информация, что  ранивший  вас  киллер  является
особо приближенным  к  президенту,  несколько  десятков  воинских  частей  и
соединений объявили, что отказываются от  присяги  президенту  Громовому.  В
результате,  когда  спецподразделения  ОМОНа,  Софринской  бригады  и  СОБРа
блокировали, а затем  и  взяли  под  контроль  Кремль,  ближние  спецдачи  и
резиденции "Горки-9", "Русь" и "Мулташево-11", им не было  оказано  никакого
сопротивления. Президент Громовой был застигнут за разговором с американским
президентом на предмет того, чтобы тот дал  команду  американскому  послу  в
Москве срочно прислать за ним, Громовым, вертолет. После обнародования этого
факта и некоторых  результатов  предварительного  расследования  обе  палаты
парламента,  собравшись  на  следующий  день,  совместно   с   Верховным   и
Конституционным судом в течение шести часов провели процедуру импичмента.  И
с этого момента...
   Ярославичев вскинул руку:
   - Остановись, Филипп, ты меня не понял.  Обо  всем,  что  ты  мне  сейчас
рассказал, я знаю намного больше тебя. Конечно, ты  принимал  во  всем  этом
самое непосредственное участие, но ты ЛИЧНО не был  на  митинге,  не  был  в
парламенте. А мне нужна не информация о том, что и  как  произошло,  а  твои
ЛИЧНЫЕ впечатления, нюансы, детали. Ты понял? Мне нужно, чтобы ты описал мне
именно эмоции людей, с которыми ты общался в тот день. Мне важна  именно  их
реакция, слова, которые у них вырвались, междометия, тремоляция век...
   Когда Филипп вышел в коридор, к нему тут же бросились Ташка, Михаил и еще
человек  двенадцать  ребят,  которые  составляли  костяк  группы  терранцев,
которых он приблизил к себе.
   - Ну как он?..
   - Что там?..
   - Да говори же!
   На заднем плане маячил подполковник Постышев с  глазами  побитой  собаки.
Филипп, окинул взглядом напряженные лица и усмехнулся.
   - Успокойтесь. Завтра  он  встанет  с  постели  и  покинет  палату.  А  в
понедельник он собирается уже выступать перед обеими  палатами  Федерального
собрания по  поводу  коронного  договора  и  порядка  формирования  Земского
Собора.
   - Чего? - не понял кто-то, другой голос ему тут же объяснил:
   - Согласно историческому прецеденту, выбрать и утвердить  претендента  на
трон может только Земский Собор.
   Все находящиеся в коридоре обменялись понимающими взглядами.  Присутствие
Постышева автоматически  сдерживало  привычно  быстрый  и  конкретный  обмен
мнениями, но все понимали необходимость его присутствия.  За  последние  два
дня  подполковника  и  его  жизнь  изучили  буквально  под  микроскопом.   И
схватились   за   голову.   Они   серьезно   недооценивали    как    уровень
профессионализма и интуиции офицеров ФСБ,  так  и  степень  закрытости  этой
конторы.  Терранцы  составляли  уже  десять  процентов  ее  сотрудников,   и
считалось,  что  они  там  полностью  контролируют  ситуацию.  Однако,   как
выяснилось, этот человек, который за все последние годы ни разу  не  привлек
внимания ни одного терранца, вместе со своими подчиненными знал о "Фонде"  и
Его Высочестве не просто больше всех в  стране.  Он  знал  о  нем  чудовищно
много, причем этой информации было вполне достаточно  для  того,  чтобы  уже
сделать ВЫВОДЫ.
   Поэтому от того, на чьей стороне он окажется  в  конце  концов,  зависело
многое. Если бы Постышев решил пойти против или хотя бы вновь занять позицию
стороннего наблюдателя, то для его  нейтрализации  потребовалось  бы  немало
усилий. Причем "устранение" явно было бы не лучшим выходом. Ведь "устранять"
пришлось бы не только Постышева, но и весь его отдел, а также всех, кто имел
доступ к собранной им информации, и всю  информацию  тоже.  А  уничтожить  и
"причастных", и информацию полностью, как показал мировой опыт,  практически
невозможно. И когда кто-нибудь рано или поздно  заинтересуется  тем,  как  и
почему исчезли столько офицеров ФСБ из одного и того же отдела, а также  чем
это они столько времени занимались, то он  сможет  получить  ответы  на  эти
вопросы, причем не исключено, что достаточно быстро. А кроме того, вариант с
"устранением" грозил еще и тем, что информация Постышева начала бы всплывать
в ближайшие месяцы. Что было если и не так катастрофично, как  если  бы  они
вообще  не  узнали  о  подполковнике  и  его  отделе   до   самого   момента
обнародования информации, собранной его отделом, но все же очень  неприятно.
И никто, кроме самого Постышева, не  мог  с  достаточной  долей  вероятности
гарантировать, что ничего подобного не произойдет. Кому, как не ему, знать и
порядок доступа к собранным им сведениям, и круг  лиц,  имеющих  необходимый
уровень допуска, и все возможные пути "ухода" информации.
   Так что удержать подполковника на своей стороне было жизненно необходимо.
И такая, казалось бы, абсолютно нелогичная выходка Его Высочества  с  этакой
игрой в русскую рулетку была обусловлена не только тем, что после  появления
Постышева  покушение  продолжало  оставаться  все  так  же  необходимым  для
воплощения в жизнь дальнейших планов. Достаточно было уже  одного  заявления
Постышева. Но вариант с покушением позволил сформировать у Постышева чувство
вины. Чем они все это время и занимались, на  словах  выражая  подполковнику
самую искреннюю благодарность, но жестами, взглядами исподтишка, вздохами  и
иными  средствами  из  арсенала  невербальнбго  общения  формируя   у   него
убежденность, что именно он тем или иным образом подтолкнул Ярославичева  на
этот опрометчивый поступок, который вполне мог стоить ему жизни. К  тому  же
вариант с каким-нибудь заявлением со стороны подполковника  был  нежелателен
по одной причине - он  повышал  вероятность  того,  что  какая-нибудь  особо
недоверчивая личность из  числа  имеющих  прямой  либо  косвенный  доступ  к
государственным тайнам  (скажем,  журналист,  имеющий  свои  "прикормленные"
источники в спецслужбах и властных структурах), заинтересуется, а кто  такой
этот подполковник Постышев и чем это он занимается? Филипп  кинул  еще  один
быстрый  взгляд  на  съежившегося  подполковника  и,  сделав  едва  заметное
движение глазами, которое,  однако,  все  поняли  абсолютно  правильно  (оно
означало, что их с подполковником надо оставить одних), направился  к  нему.
Судя по его  взгляду,  их  спектакль  оказался  настолько  эффективным,  что
подполковник уже был на грани отчаяния. И это означало, что наступило  время
для его окончательной обработки.
   - Виктор Андреевич, я могу попросить вас уделить мне пару минут?
   Тот нервно дернулся:
   - Да-да, конечно. - И тут же пробормотал:
   - И почему я его послушался и не дал команду убрать того урода...
   Филипп дружески стиснул его пальцы:
   - Оставьте, не казните себя, Его  Высочество  оказывает  на  людей  такое
действие, что все мы готовы совершать любые, даже самые абсурдные  поступки,
если на то будет его желание. Так что вы ни в чем не виноваты.
   Постышев вскинул глаза на Филиппа:
   - Нет, я должен был...
   Да, пожалуй, процесс самоуничижения надо было прекращать,  а  то  он  мог
привести к весьма неприятным последствиям вплоть до самоубийства.
   - Перестаньте, вы сделали  очень  много.  Все  мы  настолько  ценим  ваше
участие в судьбе Его Высочества (эти слова за последние несколько дней  были
уже столько раз произнесены вслух разными людьми, причем на  фоне  абсолютно
противоречащих им невербальных сигналов, которые подполковник  был  способен
воспринимать только на уровне подсознания, что  Постышев  дернулся,  как  от
пощечины, и втянул голову в плечи), что  посчитали  совершенно  обоснованным
ваше желание находиться все это время здесь, рядом с ним.
   На этот раз и смысл речи, и  невербальные  сигналы  находились  в  полном
соответствии, поэтому Постышев, простояв еще несколько мгновений в униженной
позе, осторожно выпрямился и, заглядывая Филиппу в глаза, тихо спросил:
   - Вы действительно так считаете?
   Тот изобразил удивление:
   - А у вас были хоть какие-то основания сомневаться в этом?
   Подполковник вздохнул.
   - Не знаю, мне почему-то казалось, что все вокруг считают меня  виноватым
во всем произошедшем.
   Филипп покачал головой:
   - Странно, по-моему, мы все это время говорили вам совершенно обратное.
   Постышев скривился и потер ладонью усталое лицо.
   - Да но... я не знаю, мне просто отчего-то так  казалось.  Да  ладно,  не
будем об этом. - Он с шумом втянул и выдохнул воздух, будто вместе с выдохом
выводя из организма что-то чрезвычайно вредное, и повернулся к Филиппу:
   - Так что вы хотели мне сказать?
   Филипп сделал приглашающий жест рукой:
   - Давайте покинем это место, все-таки здесь медицинское учреждение.
   Вскоре они  добрались  до  зимнего  сада,  расположенного  неподалеку  от
клиники, и уселись на лавочку.
   - Я бы хотел уточнить у вас, Виктор Андреевич, как вы относитесь  к  идее
персонального коронного договора?
   Постышев пожал плечами:
   - Я же уже говорил об этом, в тот день... - тут он  запнулся,  но  быстро
нашел в себе силы продолжать, - и  могу  подтвердить  еще  раз.  Я  не  вижу
никакой трагедии в том, что во главе государства станет такой  человек,  как
Ярославичев, а как он будет называться... В  конце  концов,  Его  Высочество
действительно самый блестящий лидер из всех, кто сейчас пытается  взобраться
на вершину. - Постышев оживился. - Кто-то, по-моему  Аристотель,  исследовав
все формы правления, пришел к заключению, что наиболее эффективной  является
именно абсолютная монархия.  При  условии,  что  монархом  будет  сильный  и
талантливый руководитель. А уж в этих качествах  Ярославичеву  не  откажешь.
Так почему бы нам не попытаться проверить правоту старика? А то, что договор
персональный, дает нам возможность потом, после,  как  мне  хочется  думать,
нескорой смерти Дмитрия Ивановича определиться с тем, насколько была  удачна
эта попытка и нужно ли нам и дальше сохранять монархию.
   Филипп кивнул, стараясь, чтобы на его лице не отразилось и намека на  то,
что он воспринимает слово "нескорой"  несколько  иначе,  чем  собеседник.  В
принципе, Постышев рассуждал абсолютно логично, разве что  делал  он  это  в
пределах имеющейся у него информации.
   - Что ж, я рад, что в этом наши мысли  совпадают.  Видимо,  вы  пришли  к
этому выводу, изучая имеющуюся у вас, не сомневаюсь, уникальную  информацию.
Но  тут  есть  некая  опасность.  Вы  знаете,  что   информация   -   оружие
обоюдоострое. Причем в  ваших  руках  имеется  самый  мощный  арсенал  этого
оружия. И оно может быть использовано  для  того,  чтобы  сорвать  наш  шанс
проверить на практике правоту старика Аристотеля.
   Подполковник насторожился:
   - То есть что вы предлагаете?
   Филипп некоторое время помедлил, а затем заговорил самым что ни  на  есть
проникновенным голосом:
   -  Виктор  Андреевич,  вы  проделали  гигантскую  работу.   Нам   удалось
ознакомиться  только  с  частью  имеющегося  у  вас  материала,  но  мы  уже
представляем, как