о, хотя  и  стоили
раза в полтора-два дороже, чем в Москве. Впрочем, учитывая, что все  питание
для студентов было бесплатным, это были не такие уж большие расходы.  А  вот
за водку или что-либо не менее  крепкое  можно  было  загреметь  на  красную
карточку. Ее вешали студенту на шею, и это означало, что на  время  действия
карточки все бесплатные услуги для этого  студента  становились  платными  -
питание,  уборка  помещений,  услуги  прачечной,   пользование   Интернетом,
тренажерные залы и бассейны и все остальное.  Когда  у  человека  за  неделю
почитай  за  просто  так  улетает  три-четыре  тысячи  рублей   -   поневоле
задумаешься. И схимичить не было  никакой  возможности.  Хотя  эта  карточка
болталась на  шее  на  обычных  тесемках,  попытка  снять  ее  или  спрятать
оказывалась себе дороже. Кураторы, которые и вешали  эту  карточку  на  шею,
были с группой почти постоянно. Да и к тому же, как оказалось, информация  о
попавшем на красную карточку передавалась всем кураторам курса,  а  их  было
пять тысяч, не меньше - по одному на каждую группу. А результат таков - один
умник, попытавшийся провернуть подобный финт, был засечен в первом же кафе и
влетел на две дополнительные недели,  да  еще  на  предупреждение.  А  после
второго предупреждения все, кранты - отчисление.  Говорят,  он  до  сих  пор
ездит по выходным в Москву разгружать вагоны. Впрочем, любителей приложиться
к беленькой на курсе практически не  было.  Недаром  все  они  прошли  через
жесткий предварительный отбор. Так  что  сейчас  Филипп  и  забыл,  когда  в
последний  раз  видел  у  кого-нибудь  на   шее   этот   красный   картонный
прямоугольник.
   К тому же, хотя по Положению, с которым каждый студент был ознакомлен под
роспись, сию  карточку  куратор  мог  использовать  по  своему  собственному
усмотрению, как-то так сложилось, что влетали на нее практически  только  за
водку. О других случаях Филипп слышал только два раза, и одного из тех двоих
уже отчислили. Впрочем, Ташка, похоже, тоже была на грани. Во всяком случае,
эта ее глупая война с куратором вполне могла закончиться отчислением. А чего
воевать-то? Дядька им попался довольно смирный, особо в их дела не  лез,  не
пас, только вносил в списки на различные соревнования да нудел, если срывали
зачеты. Ну еще и маячил в их отсеке. Зато когда Куракин траванулся домашними
грибочками, дядька быстренько привел его в чувство без  всякой  медицины.  И
если надо было талончик на переговоры купить или заранее  заказать  место  в
субботнем автобусе  до  Москвы,  так  тоже  никаких  проблем  -  всегда  шел
навстречу...
   Дверь Ташкиной комнаты распахнулась, и на пороге появились сама Ташка, ее
соседка и два Ташкиных кавалера.
   - А, Фил, поможешь убраться?
   Один из кавалеров, явно принявший чуть больше, чем  следовало  бы,  резво
обернулся:
   - Зачем Фил, мы и сами... Но Ташка молниеносно пресекла его  попытку  еще
немножко подзадержаться:
   - Иди уж, чудо, Марьяна вас проводит.
   Куратор молча проводил взглядом  развеселую  компанию  и,  поднявшись  из
кресла, проследовал в свою комнату. Когда за его спиной захлопнулась  дверь,
Ташка сердито фыркнула:
   - Стучать помчался. Ненавижу!
   Филипп укоризненно покачал головой:
   - Зря ты так. Он дядька неплохой. Другой бы давно уж...
   - А зачем нам другой? - Ташка гневно вскинула голову. - Ты подумай,  Фил,
зачем нам эти пастухи? Мы уже взрослые люди, студенты. А  к  нам  приставили
каких-то пожилых дядек и теток, которые ходят  за  нами,  все  высматривают,
загоняют нас на всякие соревнования, следят, как мы проводим свое  свободное
время. Сколько можно? Это МОЕ свободное время. В каком еще университете  или
институте есть такие кураторы? Кому, в конце концов, какое дело, что я пью и
с кем я сплю? - Она резко развернулась и исчезла в своей комнате, с грохотом
захлопнув дверь перед  носом  Филиппа.  Он  несколько  мгновений  постоял  в
растерянности, и тут сзади раздался негромкий голос куратора:
   - Не сердись на нее, Филипп, это... пройдет.
   Филипп пожал плечами:
   - Да я, в общем-то, и не сержусь. Просто...  она  какая-то  странная.  То
ничего, а то как вожжа под хвост попадет.
   Куратор, немного, помолчав, тихо произнес:
   - Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему,  в  ее  жизни  не  так  давно
произошла какая-то трагедия. И в ней еще живет боль. А она еще не  научилась
контролировать свою боль и, как маленькая девочка, которая ушиблась,  хочет,
чтобы все вокруг принимали участие в ее боли. Плакали вместе с ней,  жалели,
корчили бы рожи, чтобы ее отвлечь. Если следовать букве Положения,  я  давно
уже мог бы навесить ей два предупреждения  -  и  привет.  Но  я  не  хочу...
Понимаешь, ей надо перебеситься, и тогда она опять войдет в свою колею.  Вот
увидишь.
   Филипп кивнул и направился к своей комнате. А ему-то, по большому  счету,
какое дело? Вот только когда он на пороге обернулся  и  посмотрел  на  дверь
Ташкиной комнаты, у него отчего-то защемило сердце.
   "Илы" начали садиться на посадочную полосу Оймяконского  аэродрома  в  10
часов 22 минуты 8 сентября. Пробежав по полосе, тяжелый "Ил-76" заруливал на
разгрузочную площадку, опускал заднюю аппарель и исторгал  из  своего  чрева
три с лишним сотни заспанных пассажиров. Кураторы прямо на посадочной полосе
проверяли свои группы, студенты навьючивали  на  себя  снаряжение  и  легкой
рысью удалялись в  сторону  ближней  опушки.  После  чего  облегченный  "Ил"
заворачивал  на  заправочный  терминал,   заливал   топливо,   воду,   азот,
закачивался углекислым газом и сжатым воздухом,  и  через  какие-то  полтора
часа после того, как шасси самолета  коснулось  посадочной  полосы,  он  уже
снова выруливал на взлет. К обеду темп  этого  воздушного  конвейера  достиг
уровня четырех самолетов в час. Никогда еще небеса над этим  глухим  уголком
Азии  не  бороздило  столько  воздушных  судов  одновременно.  Еще  бы,   на
переброске   второго   курса   Терранского   университета   к   Оймяконскому
исследовательскому центру был задействован весь  исправный  самолетный  парк
военно-транспортной авиации ВВС Российской Федерации. И такая  интенсивность
полетов должна была поддерживаться еще на протяжении почти трех суток.
   Но большинство беспечных воздушных пассажиров даже и  не  задумывались  о
столь необычном событии. В принципе, для студентов  это  был  скорее  просто
веселый турпоход. Позади были летние каникулы, поездки, возвращение  обратно
и вышучивание новичков-первокурсников, на которых они, естественно, смотрели
свысока. А также первая неделя, оказавшаяся очень веселой, поскольку занятий
практически  не  было  и  студенты  были  заняты   различными   медицинскими
процедурами, сдачей анализов и еще черт-те чем. К счастью, все это  отнимало
дай бог два-три часа в день. И никаких серьезно поднадоевших на первом курсе
дурацких соревнований.
   Плотные  группки  шли  по  просеке  с  минимальными  интервалами,  весело
перешучиваясь. Ребята травили анекдоты,  в  каждой  второй  группе  бренчали
гитары, то и дело слышались взрывы буйного молодого хохота.
   Обед объявили около трех. С приготовлением пищи особых проблем  не  было.
Каждый таежный путешественник нес в рюкзаке запас продуктов.  А  вдоль  всей
просеки, на десятках специально устроенных вырубок были обустроены временные
лагеря,  представлявшие  собой  ряды  стандартных  армейских   десятиместных
палаток, кострища, оборудованные рогульками, и  аккуратные  поленницы  дров.
Кроме того, в палатках  нашлись  ведра,  запас  свежей  воды  и  бумага  для
растопки.
   Обеденный привал продлился два часа, а затем все вновь двинулись в путь.
   К одиннадцати часам вечера кураторы объявили привал на ночь. И те, кто во
время обеда недоуменно  пялился  на  ряды  палаток,  теперь,  добравшись  до
очередного лагеря и сбросив рюкзаки с натруженных плеч, оценили это удобство
по достоинству. К тому же, стойло солнцу скрыться за  частоколом  леса,  как
воздух  наполнился  нудным  гулом  вылетевшей  на  ночную   охоту   мошкары.
Обитателей палаток  это  трогало  мало,  потому  что  в  рюкзаках  кураторов
обнаружились баллончики с репеллентом и  ароматические  спиральки.  Так  что
ужинали довольно весело, а кое-кто вытащил из рюкзаков заботливо укрытые  от
бдительного взгляда кураторов грелки с водкой. Впрочем,  как  оказалось,  на
этот раз ни за кем особо не следили  и  многие  невольно  пожалели,  что  не
запасли веселящей сердце влаги  побольше.  Особых  любителей  "белой"  среди
студентов не было, но эти два слова - водка и тайга - разве не  кажутся  они
русскому человеку чем-то родственными?
   На следующее утро у большинства изрядно побаливали ноги. А кое у  кого  и
голова. Обитатели ближайших к аэродрому  лагерей  уснули  поздно,  с  трудом
приноровившись к реву турбин садящихся  и  взлетающих  "Илов".  Но  ровно  в
девять утра вся масса "туристов" сдвинулась с места. Тронулись с натугой,  с
кряхтеньем, стонами и легким матерком,  но  часа  через  полтора  разошлись.
Как-то сами собой перестали ныть ноги, спины притерпелись к рюкзакам. Видно,
не зря в течение всего первого курса кураторы безжалостно гоняли  студентов,
не  давая  продыху  от  спортивных  состязаний,  забегов  и   многочисленных
первенств потоков, факультетов и курса по всем как известным, так и не очень
известным видам спорта.  А  за  их  спиной,  в  небе  над  Оймяконом,  стоял
непрерывный гул приземляющихся и взлетающих самолетов.
   На исходе пятого дня первая группа перевалила очередную седловину, и  тут
их взору наконец открылась цель их необычного путешествия. Кто-то  удивленно
присвистнул и пробормотал:
   - Bay! Бот это да!
   Куратор насмешливо покосился на него и небрежно бросил:
   - Подождите, вы еще не были внутри.
   Ташка просунулась в первый  ряд,  тряхнула  волосами  и,  повернувшись  к
куратору, насмешливо спросила:
   - А там внутри что? Казармы? Уж  больно  все  это  сооружение  напоминает
какой-то противоатомный бункер, из тех  что  строили  при  Сталине  или  там
Брежневе.
   Куратор хмыкнул:
   - Да уж, Смальская, твое знание истории просто поражает. Это  Оймяконский
исследовательский  центр,  мы  его  называем  "Гнездо".   А   что   касается
противоатомных бункеров, то ТАКИХ бункеров не существовало ни  при  Сталине,
ни при Брежневе, ни при ком бы то ни было. К тому же форма сооружения задана
местными природными условиями. Здесь же вечная мерзлота, зыбучие грунты, так
что прочность конструкции на излом должна быть в  несколько  раз  выше,  чем
обычно. - Куратор поймал себя на том, что сообщает окружающим совершенно  не
нужные им сведения, и, оборвав лекцию, перешел к конкретике:
   - Ладно, нам вон к тому выступу. Там шестые ворота. Двинулись.
   К   концу   недели   в   "Гнездо"   подтянулись   последние    "туристы".
Условия-размещения здесь были похуже, чем в университетском кампусе, но  это
только на фоне их обычного житья-бытья. А  Филипп  за  время  каникул  успел
наслушаться рассказов знакомых, как живут студенты в  других  институтах.  В
общем-то, жили они весело, но, когда Филипп рассказывал о своем житье-бытье,
по его мнению, скучноватом на фоне других, все восторженно цокали языками  и
закатывали глаза: "Полная Америка!" Хотя мнение Ташки, что кураторы - это уж
слишком, разделяли все поголовно.
   На следующий день, после того как наружные ворота  "Гнезда"  захлопнулись
за последней партией прибывших, их всех привели в огромный центральный  зал.
Этот зал больше всего напоминал  цирк.  Длинные  ряды  сидений  и  небольшой
пятачок арены внизу.
   Перед самым выходом куратор собрал их в общем холле, который был  раза  в
два с половиной меньше, чем холл в их секции в  кампусе,  окинул  одного  за
другим придирчивым взглядом и удовлетворенно хмыкнул:
   - Ну вот, на людей похожи, а то приехали одеты черт-те во что.
   Все иронически переглянулись. Они еще в прошлом году пришли к выводу, что
их "дядька", скорее всего, был бывшим военным. Во  всяком  случае,  он  явно
испытывал большое удовольствие от созерцания группы, одетой  в  какую-нибудь
униформу, спортивную там или просто более-менее  одинаковую  одежду.  Однако
всякие попытки разговорить его на этот счет ни к чему не привели.  А  сейчас
вся группа была одета в легкие шорты и футболки, которые  им  выдал  куратор
сразу по прибытии в "Гнездо".
   - Молодцы, теперь последний штрих, - Куратор расстегнул молнию на  сумке,
висевшей у него  на  плече,  и  извлек  оттуда  ворох  электронных  часов  с
пластиковыми браслетами. - Вот, наденьте.
   Ташка первая схватила браслет и,  повертев  его  перед  носом,  удивленно
спросила:
   - А что это?
   - Это - многофункциональный датчик. Сегодня перед  вами  будет  выступать
Его Высочество, а в датчике имеется встроенный  динамик,  так  что  хотя  вы
будете сидеть далеко, вам все будет слышно. Кроме  того,  если  заблудитесь,
достаточно нажать вот эту кнопку, и я сразу увижу, куда вы подевались. - Тут
куратор продемонстрировал какой-то  прибор  с  большим  цветным  дисплеем  и
дюжиной кнопок, надетый на его предплечье. Ну, надевайте, не задерживайте.
   Все торопливо  защелкнули  на  запястье  браслеты,  но  куратор  этим  не
довольствовался, а подошел к каждому и лично проверил, как закреплен датчик.
После чего достал из сумки медицинский пистолет:
   - Ну а теперь самый последний штрих.
   - А это еще что?
   - Специальный набор витаминов и антител. Не забывайте,  вы  в  нескольких
тысячах километров от мест вашего привычного проживания.  К  тому  же  здесь
места эндемичного расселения гепатитного и энцефалитного клеща.
   Ташка фыркнула:
   - Так мы же под землей. Да и стены здесь дай бог, атомную бомбу выдержат.
   Куратор хмыкнул:
   - Ну да, террористам, пожалуй, сюда не  добраться,  но  клещу  достаточно
щелки в одну сотую сечения воздуховодов нашей системы вентиляции.
   После того как все получили свою порцию прививки  в  сонную  артерию,  от
которой у Филиппа сразу же  слегка  зашумело  в  голове,  явно  повеселевший
куратор скинул куртку с длинными рукавами, под которой оказалась точно такая
же футболка с короткими рукавами, как и у всех, и скомандовал:
   - Ну все, пошли.
   Их места оказались в середине. "Арену" отсюда было видно еще  сносно,  но
сразу стало понятно, что тех, кто должен был там появиться, различить  будет
очень трудно. Когда Ташка высказала свои претензии по этому поводу,  куратор
с ухмылкой откинул подлокотник  кресла  и  вытащил  из  открывшейся  емкости
плоский пятнадцатидюймовый TFT-дисплей...
   Его Высочество появился на "арене" как-то неожиданно. Вот только что  там
было пусто и все тихо переговаривались, шуршали обертками, булькали пакетами
с соком, как вдруг под нависающим куполом зала громыхнули фоном включившиеся
динамики и чей-то тихий голос произнес:
   - Друзья мои...
   Все замерли, мгновенно повернув головы в сторону "арены". Там,  в  центре
небольшого возвышения стоял высокий человек, одетый точно так же, как и  они
все. Только к его левому предплечью был пристегнут наручный пульт, размерами
раза в полтора превосходивший те, что были у кураторов.
   - Вернее, сегодня я уже могу сказать вам - братья и  сестры.  Потому  что
сегодня вы сделали первый шаг к тому, чтобы стать ДРУГИМИ. - И все явственно
услышали, что последнее слово Его Высочество произнес как-то  по-особенному.
Они еще не знали, что это означает, но от того таинственного, что крылось за
этим, на всех пахнуло чем-то ужасным.
   - Прежде чем объяснить, ЧТО я имею в  виду,  позвольте  мне  вам  кое-что
показать. Посмотрите на мониторы.
   Все тут же повернулись к мониторам. На  экране  крупным  планом  возникла
рука Его Высочества. Того, что произошло  в  следующую  секунду,  не  ожидал
никто. В руке Его Высочества сверкнул топор, брызнула кровь -  и  большой  и
указательной пальцы руки отделились от  кисти.  Зал  слитно  ахнул.  Камера,
транслировавшая этот чудовищный  кадр,  отъехала  чуть  дальше,  и  человек,
только что совершивший этот безумный поступок, предстал на экране  в  полный
рост. Лицо его было совершенно  спокойно.  Потом  его  губы  раздвинулись  в
легкой улыбке:
   - Не волнуйтесь,  примерно  через  сто  дней  моя  рука  ничем  не  будет
отличаться от той, какой она была еще минуту назад. - Он  замолчал.  В  зале
воцарилась мертвая тишина, которую нарушил чей-то шепот, наверное, кого-то с
медико-биологического:
   - Но это невозможно... у человека нет  и  не  может  быть  такого  уровня
регенерации тканей!
   По-видимому, где-то в кресле или в том самом чертовом многофункциональном
датчике был  встроенный  микрофон,  а  невидимый  звукорежисер  ждал,  чтобы
кто-нибудь сказал что-то  подобное,  потому  что  последние  несколько  слов
прозвучали уже на весь зал.
   Стоящий в центре "арены" человек медленно кивнул:
   - Это так. Но... я не человек. Вернее, не обычный человек. Я, так же  как
и те, кто прожил рядом с вами этот год и сейчас сидит вместе с вами  в  этом
зале, - ДРУГИЕ (все опять  почувствовали  особую  интонацию,  с  которой  он
произнес это слово). Мы отличаемся от большинства людей не только этим. - Он
приподнял свою культю, все еще сочившуюся  кровью.  -  Во-первых,  мы  живем
намного дольше. Мне, например уже чуть больше двух с  половиной  тысяч  лет.
Большинство из тех, кто  сидит  рядом  с  вами,  ненамного  моложе.  Мы  все
обладаем существенно лучшей реакцией и  мускульной  силой,  такими,  которых
обычные люди способны достигнуть только путем длительных тренировок, да и то
при наличии больших природных задатков. А кроме  того,  большинство  из  нас
обладает целым набором способностей, которые в  среде  людей  совершенно  не
развиты  или  встречаются  чрезвычайно  редко.  Способности  к   регенерации
позволяют нам при определенных условиях изменять свою внешность. Правда, это
требует довольно долгого времени и умения переносить боль, но любой  из  нас
может выдержать многое. Короче, мы не маги или высшие существа, мы не  умеем
ничего  сверхъестественного,  но  то,  что  у  обычных   людей   проявляется
спонтанно, случайно и чрезвычайно редко,  у  нас  в  большинстве  случаев  -
норма. - Его Высочество сделал паузу, оглядел замерший зал и тихо закончил:
   - И вы тоже сможете стать такими, как мы.
   Филипп не знал, что послужило этому причиной -  шок  от  увиденного  (при
виде того, как человек отрубает себе пальцы, он весь покрылся гусиной кожей)
или что-то еще, - но он поверил стоящему перед ним чело... вернее, не совсем
человеку, сразу и до конца.  От  открывшейся  перспективы  захватывало  дух.
Филипп посмотрел вокруг: у всех на лицах было написано потрясение вперемежку
с  восторгом.  Одна  только  Ташка  усиленно   крутила   на   руке   браслет
многофункционального датчика, что-то бормоча себе под  нос.  Заметив  взгляд
Филиппа, она сердито тряхнула головой  и,  вытянув  в  его  сторону  руку  с
браслетом, сообщила:
   - Вот, не снимается.
   - А? - не сразу понял Филипп.
   -  Датчик  не  снимается.  -  Повернувшись  к  куратору,  она  с  вызовом
воскликнула:
   - Это что, наручники?
   Все повернулись к этому немолодому мужчине, который, как  оказалось,  был
намного старше, чем им представлялось. Но в этот момент вновь раздался голос
с "арены":
   - Вы уже ступили на этот путь. И возврата нет. Вам предстоит  пройти  его
до конца или... умереть. - Его Высочество молча оглядел  зал,  словно  желая
удостовериться, что его понимают, и заговорил снова:
   - Пятнадцать лет назад  мы  впервые  сумели  создать  подобного  себе  из
обычного человека. Это произошло практически случайно. Просто  одна  из  нас
сильно привязалась  к  одному  молодому  человеку,  которого  подобрала  еще
ребенком в пылающем Бейруте. И когда он попал  в  автокатастрофу  и  получил
травмы, несовместимые с жизнью, она пошла на то, чтобы  перелить  ему  часть
своей крови. Напрямую. В захолустной иорданской больнице. Они  оба  едва  не
умерли. На сча