ни у кого не осталось ОБОСНОВАННЫХ обид на Его Высочество, университет
или самих терранцев.
   Поздним вечером, когда Ташка и Филипп  уже  лежали  в  постели  (им,  как
устойчивой паре, на этом курсе  выделили  отдельную  секцию,  состоявшую  из
душевой, комнаты с выдвижной кроватью и небольшой кухоньки, где Ташка иногда
блистала своими кулинарными талантами), Ташка тихо спросила:
   - Слушай, Филашка (наедине она частенько называла  его  милыми  забавными
прозвищами), а как ты себе представляешь, какими мы будем через сто лет?
   Филип пожал плечами:
   - Я не знаю, какими мы будем через десять лет,  а  ты  говоришь  о  целом
веке. Спроси лучше, будем ли мы вообще?
   Ташка повернулась на живот и положила  голову  ему  на  грудь.  Ее  глаза
оказались прямо напротив его глаз:
   - Представляешь, если мы будем достаточно осторожными, то сможем  прожить
чертову  прорву  времени,  увидеть  вблизи  Марс,  Венеру,  Плутон,  первыми
добраться до звезд...
   Филипп усмехнулся:
   - Если ты собираешься быть осторожной, тебе надо забыть о Марсе, Венере и
уж тем, более о том, чтобы первой добраться до звезд. Знаешь, я  воспринимаю
все то, чему мы научились и чем мы стали, скорее как аванс, чем как  подарок
судьбы. К тому же, что ты понимаешь под  осторожностью?  Ведь  у  нас  будет
достаточно времени и для того,  чтобы  пожалеть  о  том,  что  мы  могли  бы
сделать, но не решились, не рискнули, испугались. А как  ты  думаешь,  после
того, через что мы прошли и чему мы здесь научились, насколько тяжким  будет
это сожаление?
   Ташка улыбнулась и, потянувшись губами, чмокнула его в лоб:
   - Ты прав, о мой падишах. После всего, что с нами  произошло,  нам  будет
очень трудно вести осторожную жизнь. Для нас это  будет  не  жизнь,  а  так,
существование лопуха. И все же очень обидно будет потерять не сорок  или,  в
лучшем случае, семьдесят лет жизни, существенная часть которой  будет  всего
лишь борьбой со старческими болячками, а сотни или, при удаче, тысячи лет.
   Филипп рассмеялся и, обхватив Ташку за плечи, прижал ее к себе:
   - Это точно, моя Шахерезада, но я пока не собираюсь ничего терять. К тому
же у нас впереди еще целый курс.
   Ташка безмятежно улыбнулась:
   - Один курс? Фи! Что такое один курс по сравнению с тысячелетием.
   Она оказалась права. Последний курс пролетел очень быстро.

***

   - Товарищ полковник, сержант Казаков для дальнейшего  прохождения  службы
прибыл.
   Полковник Полубояринов посмотрел прищурясь  на  вошедшего  и  уважительно
покачал головой. Да уж, ТАКОГО он не ожидал.  Стоявший  перед  ним  громила,
затянутый в обычное армейское хэбэ,  скорее  напоминал  увеличенный  вариант
Рэмбо, чем выпускника какого-то полугражданского университета, неизвестно по
какой  причине  согласившегося  пойти  служить  в  армию  в  чине  сержанта.
Полубояринов хмыкнул: что ж, если остальные хоть  немного  будут  напоминать
этого, то, возможно, чертов эксперимент, навязанный его  полку  умниками  из
Главного управления кадров, не такая уж бредовая затея.
   - Вот и хорошо, сынок, - Командир полка кивнул на кресло, стоявшее  рядом
с левой ногой сержанта, но на его  фоне  казавшееся  детским  стульчиком.  -
Садись.
   Тот сделал приставной шаг и мягко опустился в скрипнувшее под  его  весом
кресло.
   - Ну расскажи, чему тебя учили в твоем университете?
   В глазах сержанта промелькнула тень удивления. Ну еще бы, его личное дело
сейчас как раз лежало  перед  Полубояриновым  и  Казаков  не  мог  этого  не
заметить. С высоты такого росточка-то. Но, как видно, у них  в  университете
им крепко вбили в голову, что  со  старшими  спорить  себе  дороже.  Поэтому
сержант разомкнул свои массивные челюсти и четко доложил:
   - Полный курс общевойскового военного института и факультативно - танки и
боевые машины, а также средства армейского ПВО  в  масштабе  курса  среднего
военного училища соответствующего профиля. Допущен к управлению  грузовым  и
вездеходным транспортом, боевыми  машинами  типа  БРДМ-2,  БТР-70,  80,  90,
БМП-1, 2, 3, танками типа ПТ-76, Т-55, Т-64, Т-72, Т-80, прошел курс  летной
подготовки и имею допуск к управлению вертолетом "Ми-8" и его модификациями.
- Он перевел дыхание и продолжал:
   - Имею первый разряд по пулевой стрельбе, по самбо, боксу  и  спортивному
ориентированию, второй по плаванию, парашютному спорту, гимнастике и бегу.
   Полубояринов хмыкнул:
   - И когда ж ты успел всему этому научиться?
   Сержант коротко пожал плечами:
   - У нас в университете поощряется дополнительное  образование  и  занятия
спортом.
   - А чего ж тогда мастера не сделал? Вон сколько разных разрядов нахватал,
а если б занялся чем-нибудь одним, то,  глядишь,  вполне  бы  и  до  мастера
поднялся, а то и в сборную какую-нибудь попал. И служить бы не пришлось.
   Казаков ответил после короткой паузы:
   - Я поступил на военный факультет университета  именно  для  того,  чтобы
пойти служить. А что касается  мастера...  в  этом  не  было  необходимости.
Освоение технических навыков в данных видах спорта на уровне первого-второго
разряда дает достаточную базу для специальных  видов  боевой  подготовки,  а
дальнейшее совершенствование требует гораздо больших затрат времени,  отрыва
от учебы и, следовательно, уже идет в ущерб делу.
   Полубояринов задумчиво кивнул: "Ну-ну" и принялся  молча  листать  личное
дело. Покончив с этим, он отложил папку  в  сторону,  зачем-то  посмотрел  в
окно, потом вонзил острый взгляд в сержанта Казакова:
   - Значит, говоришь, будешь служить?
   Казаков вылетел из кресла, будто подброшенный пружиной:
   - Так точно.
   - Вот так, сержантом, спать в казарме, водить отделение на зарядку?
   - Так точно.
   Командир полка недоверчиво хмыкнул:
   - Ну что ж, студент, посмотрим. Может, и не все так  уж  плохо  у  нас  в
стране, если такие ребятки хотят в армию. Но имей в виду, я с  вас  глаз  не
спущу. Увижу, что халтурите, - и часа в полку не задержитесь. Мне и без  вас
тут забот по горло. Понятно?
   - Так точно!
   Когда за сержантом закрылась дверь, Полубояринов еще  минуту  сверлил  ее
взглядом. Он принял  полк  после  того,  как  прежнего  командира  по-тихому
проводили на пенсию. Командованию дивизии чудом  удалось  избежать  крупного
скандала. Два молодых солдата, замученные издевательствами "дедов", находясь
в карауле по охране складов НЗ, вырубили задремавшего разводящего, завладели
оружием  и,  слава  богу,  не  тронув  никого  в  карауле,  дунули  в  часть
разбираться  с  обидчиками.  Часть  располагалась  в  двух  километрах,   за
небольшой речушкой. Но, на их несчастье, паводком смыло пешеходный  мост,  а
идти в обход они не рискнули, решили перебраться по  поваленному  дереву.  И
свалились в реку аккурат на середине. Их выловили только через четыре дня, в
двадцати километрах ниже по течению. Вообще-то, это происшествие  тянуло  на
уголовное дело, но комдив был в фаворе у командующего округом, к тому  же  в
Москву уже ушли документы  на  его  награждение,  так  что  все  представили
обычной самоволкой, а автоматы, которые  так  и  не  отыскали,  списали  как
потерянные во время поисков бежавших. Тут-то паводок очень даже  пригодился.
Конечно, в старые, советские времена и за это всем  бы  надавали  по  шее  и
голов полетело не счесть сколько, но  сейчас  все  обошлось.  Хотя  комполка
все-таки выперли на  пенсию,  а  начальника  штаба  перевели  "на  усиление"
командиром отдельного батальона. Так что работы для нового  командира  полка
здесь было непочатый край. Вот только непонятно,  на  радость  или  на  беду
появились в его полку эти сержанты с университетским образованием...
   Появление нового сержанта во второй  роте  произошло  довольно  необычно.
Когда  рота  вернулась  с  обеда,  из  канцелярии  вылетел  ротный,  капитан
Бушмакин, тихий пьяница, сидевший на  этой  должности  по  причине  большого
опыта службы (ну еще бы, восемнадцатый год  выслуги!)  и  сильного  дефицита
младших офицеров, и  проблеял  своим  сиплым  от  уже  принятого  с  утречка
домашнего  варева  (на  качественный  государственный  продукт   капитанской
зарплаты никак бы не хватило):
   - Старшина, роту не распускать.
   Ефрейтор Дагаев, негласный "хозяин" второй роты, держащий в своих руках и
"выкуп" увольнительных, и контроль  "за  качеством  продуктов"  в  посылках,
приходивших молодым солдатам (это дело у  него  было  поставлено  на  поток,
каждый молодой был обязан любыми путями вытребовать у родителей как  минимум
одну посылку в месяц, а особо провинившимся оброк увеличивался до трех), уже
рухнувший на кровать, чтобы по своей привычке немного соснуть  после  сытной
трапезы, коротко ругнулся себе под нос и, нехотя поднявшись, обернул  вокруг
пояса свой щегольской желтый кожаный ремень с гнутой и точеной пряжкой. Чего
это вдруг Сизоносому (истоки прозвища ротного были ясны каждому, кто  бросил
в его сторону хотя бы один взгляд) взбрело делать какие-то объявления  после
обеда?  Дагаев  занял  свое  место  крайнего  во  второй  шеренге,  рядом  с
собственной кроватью, стоявшей отдельно от всех остальных за вешалками рядом
с  каптеркой,  и  привалился  к  шкафу  с  вещмешками,  набитыми   тревожным
комплектом.
   Ротный появился не один, а с каким-то громилой, ростом  чуть  не  за  два
метра, мускулы которого распирали стандартное хэбэ, будто борцовское  трико,
рельефно обрисовывая мощную фигуру. Рота замерла. Сизоносый,  которого  рота
уже давно не встречала такой глубокой тишиной, солидно откашлялся и объявил:
   - Товарищи солдаты, это -  сержант  Казаков.  Он  назначен  в  нашу  роту
командиром второго отделения третьего взвода.
   Солдаты недоуменно переглянулись. Откуда мог взяться этот тип?  Последний
призыв  пришел  только  полтора  месяца  назад,  так  что   нового   выпуска
сержантской школы  дивизии  еще  ждать  да  ждать.  А  на  переведенного  по
недисциплинированности он никак не  похож,  вон  сколько  значков  на  хэбэ.
Впрочем, какая разница, из-за  чего  его  перевели,  но  вот  отделение  ему
досталось  не  сахар.  Один  Дагаев  чего   стоит.   Сизоносый   полюбовался
произведенным впечатлением и коротко приказал:
   - Рота, разойдись.
   И сразу вслед за этим коротко бухнул бас нового отделенного:
   - Отделение, на месте!
   И рота вздрогнула... Этот голос разительно отличался от  голоса  ротного.
Это был голос настоящего командира...
   Пока новый сержант неторопливо двигался  в  сторону  своих,  подчиненных,
Дагаев ощерился и зло сплюнул.  Похоже,  этому  лому  надо  сразу  объяснить
состояние дел. И когда новый отделенный наконец остановился  перед  коротким
строем своего отделения,  ефрейтор  плечом  раздвинул  переднюю  шеренгу  и,
шагнув к сержанту, дружески полуобнял его за плечо:
   - Ты откуда, зема?
   А в следующее мгновение Дагаев  уже  валялся  на  полу,  ерзая  и  визжа,
пытаясь ослабить боль в как-то по-особому вывернутой руке, которая мгновение
назад лежала на  плече  сержанта.  Рота  замерла.  Сизоносый,  уже  успевший
удалиться в свой кабинет и открыть заветный сейф со своей жидкой  подружкой,
пулей вылетел обратно. Сержант Казаков отпустил руку Дагаева, ухватил его за
воротник мундира и, одним движением подняв с пола, развернул к себе и боднул
тяжелым взглядом:
   - Встань в строй, солдат.
   Дагаев несколько секунд завороженно смотрел в эти спокойные, но  какие-то
безжалостные глаза, потом прохрипел: "Есть" и нырнул на свое место.  Но  его
тут же настиг голос отделенного:
   - Ефрейтор Дагаев,  по  штату  ваше  место  в  первой  шеренге,  рядом  с
командиром отделения.
   Дагаев безропотно переместился вперед. Сержант проследил за ним  глазами,
затем  неторопливо  оглядел  остальных  солдат  своего  отделения,   которые
лихорадочно вспоминали, где и  как  нужно  держать  пятки  и  ладони,  чтобы
положение строевой стойки было  близко  к  идеалу.  Новый  отделенный  молча
покачал головой и  неожиданно  спросил  молодого  солдата,  теперь  стоящего
вторым, рядом с ефрейтором Дагаевым:
   - Сколько раз подтягиваешься?
   Тот от неожиданности сглотнул, отчего кадык, выпиравший на тощенькой шее,
совершил стремительное движение вверх-вниз, и испуганно проблеял:
   - Два раза.
   Сержант снова покачал головой и глухо произнес:
   - Вы - русские солдаты. Вы - лучшие бойцы мира. И горе тем,  кто  думает,
что это не так.
   Он был первым, кто вслух произнес эту фразу. В тот момент она резала уши,
казалась напыщенной, даже дурацкой. Но вскоре ее начали повторять другие,  и
не только терранцы. А потом настал момент, когда она стала  чистой  правдой.
Но в этот раз он добавил:
   - А если на самом деле это пока не так, то мы это изменим.
   Вечером, когда новый отделенный сидел в курилке, к нему  подошли  шестеро
кавказцев - земляков Дагаева. Они остановились в двух шагах от Казакова и  с
минуту  молча  меряли  его  взглядами.  Затем  старший   сержант   Меджидов,
замковзвода автовзвода и "хозяин" роты МТО, шагнул вперед и присел  рядом  с
сержантом:
   - Слюшай, зема, ты чего волну гонишь?
   - Я? - Казаков с нарочитым удивлением вскинул брови.
   - Ай, перестань... зачем земляка обижаешь? - Меджидов  кивнул  в  сторону
уныло маячившего на заднем  плане  Дагаева.  Тому  очень  не  нравился  этот
разговор. Как только он заглянул в глаза этого  сержанта,  ему  сразу  стало
понятно, что самое правильное, что он может сделать, - это делать  так,  как
скажет этот сержант. Но свержение Дагаева  с  трона  "хозяина"  второй  роты
затрагивало слишком многих и  было  прямым  покушением  на  давно  и  прочно
установившийся  порядок  вещей.  Поэтому   разборка   со   слишком   ретивым
сержантишкой  (так  выразился  Меджидов)  была  неизбежна.  Впрочем,   когда
Меджидов увидел нового отделенного, у него тоже немного поубавилось прыти. А
сначала хорохорился: "Э-э, морду начистим - сразу притихнет!"
   - Ты пойми, дарагой, с нами надо хорошо жить. Будешь с нами дружить - все
у тебя будет, увольнения каждый неделю ходить  будешь,  отпуск  поедешь  уже
зимой, да что там - девочки, водка, все будет.
   Новый  отделенный  уставил  взгляд  на  носки  своих  сапог  и  задумчиво
протянул:
   - Вот значит как...
   Меджидов уловил в его голосе иронию и зло оскалил зубы:
   - Смотри, дарагой, не поймешь по-хорошему, по-плохому объяснять -  больно
будет.
   Тут Казаков усмехнулся уже открыто:
   - Ну что ж, тогда чего тянуть. Надо сразу расставить все точки над "i".
   - Чего? - не понял Меджидов.
   - Ничего, подожди пару минут. - С этими словами Казаков  одним  движением
даже не поднялся, а как-то  соскользнул  с  лавки  и  каким-то  перетекающим
слитным движением легко перемахнул через спинку соседней лавочки, после чего
стремительным шагом двинулся в сторону казармы.
   - Куда это он? - недоуменно обратился Меджидов к Дагаеву.
   Тот пожал плечами.
   - А я знаю?
   Все выяснилось через пять минут, когда Казаков снова появился в  курилке.
У него через плечо свешивалось семь пар боксерских перчаток. Сержант  окинул
веселым взглядом шесть коренастых, накачанных фигур и,  криво  усмехнувшись,
произнес:
   - Ну что, мальчики с гор, не зассали?
   - Чего? - Рев шести раздраженных глоток  заставил  огромную  стаю  ворон,
облюбовавшую небольшой соснячок, примостившийся прямо напротив забора части,
суматошно взвиться в воздух. Сержант глумливо осклабился:
   - Ну что ж, тогда пошли. Поговорим как мужчины.
   Меджидов ткнул пятерней в сторону боксерских перчаток:
   - А без этого боишься, да?
   Казаков усмехнулся, но не ответил, а просто молча мотнул головой.
   Первым делом они дошли до КПП. Казаков постучал в дверь комнаты дежурного
и, когда оттуда выглянул дежурный по  части  капитан  Косоротко,  бессменный
начальник КЭЧ, которого пытались поменять уже  три  зама  по  тылу,  коротко
доложил:
   - Товарищ капитан, секция по боксу следует на  плановую  тренировку,  вот
список, разрешите получить ключи от спортзала.
   Косоротко выпучил глаза:
   - Какая-такая секция по боксу? И ты кто такой?
   - Сержант Казаков, командир  второго  отделения  третьего  взвода  второй
роты. Прибыл в часть  в  обед.  -  Доверительно  наклонившись  к  тщедушному
дежурному, которого оторвали от серьезного процесса поедания  яйца  всмятку,
он пояснил:
   - Командир полка сильно заинтересовался моей спортивной подготовкой.  Так
что... - Сержант со значительной миной развел руками. У Косоротко похолодело
на сердце. Новый командир был товарищ очень серьезный,  и  перечить  ему  не
следовало.
   - Ладно, бери ключ, и смотрите там, поаккуратней.
   Когда за сержантом закрылась дверь, дежурный задвинул  щеколду,  заправил
под  воротник  тщательно  выстиранную  и  выглаженную  дражайшей   половиной
салфеточку и вернулся к своему яйцу.
   Спустя десять минут Косоротко отодвинул от себя  блюдечко  со  скорлупой,
аккуратно промакнул губы и блаженно откинулся на стуле.  Ну  любит  он  яйца
всмятку, и что же здесь плохого? Капитан сладко потянулся, и тут его  взгляд
случайно упал на список, который сунул ему этот новенький  сержант.  Секунды
две  Косоротко  недоуменно  пялился  на  тетрадный  листок,  потом  охнул  и
схватился за телефонную  трубку...  Через  полчаса  полковник  Полубояринов,
выдернутый из дома паническим докладом дежурного по  части,  сидел  в  своем
кабинете и сумрачно разглядывал вытянувшегося перед ним сержанта Казакова:
   - Ну, что скажешь, сержант?
   На лице Казакова застыло покаянное выражение, но что-то мешало  командиру
полка воспринимать его серьезно:
   - Ты мне тут рожи-то не корчи. Докладывай по существу.
   Казаков, до того момента демонстрировавший  отменную  строевую  стойку  -
пятки вместе, носки на ширину ступни, корпус тела подан  вперед,  подбородок
приподнят, вдруг неуловимым  движением  изменил  положение  тела,  вроде  бы
оставшись все в той же строевой стойке, но  Полубояринов  почему-то  ощутил,
что сейчас перед ним стоит уже не подчиненный, а как минимум коллега.
   - Товарищ полковник, вы ведь пришли в этот полк для того,  чтобы  сделать
из него эффективную боевую единицу? Я - тоже. И,  можете  быть  уверены,  мы
сумеем это сделать.
   Полубояринов вскинул подбородок, собираясь осадить приборзевшего сопляка,
но что-то в глазах стоящего перед ним мужчины в хэбэ с сержантскими  лычками
на погонах умерило его раздражение, так что он только крякнул и пробурчал:
   - Ломая кости и выворачивая челюсти?
   Казаков усмехнулся:
   - Да, тренировка боксерской  секции  оказалась  несколько  неудачной.  Но
ничего особо страшного не произошло. Эти  шестеро  полежат  пару  месяцев  в
госпитале, а затем тихо уволятся. А  из  полка,  между  тем,  удалена  точка
фокуса.
   - Какая точка?
   Казаков терпеливо пояснил:
   -  Эти  шестеро  были  точкой  фокуса.  -  Заметив  недоумение  в  глазах
командира, он продолжал:
   - В социологии есть такое  понятие  -  точка  фокуса.  Под  ним  понимают
человека или группу людей, которые являются, так сказать, живым  воплощением
социального феномена или явления. И ликвидация этого  феномена  или  явления
без изъятия из социальной группы данной точки фокуса  просто  невозможна.  -
Сержант замолчал.  Полубояринов  несколько  минут  размышлял  над  тем,  что
услышал, затем криво усмехнулся:
   - Ты что, еще и социологию изучал?
   Губы сержанта снова тронула легкая улыбка:
   - Факультативно.
   Командир полка хмыкнул.
   - И откуда ты только  взялся  на  мою  голову?  -  проговорил  он  слегка
шутливо. Казаков пожал плечами:
   - Жуков говорил: "Армией командую я и сержант", и теперь в русской  армии
снова появились нормальные сержанты.
   Полубояринов покачал головой:
   - Нормальные? Костоломы. Неужели нельзя было подождать,  пока  эти  уроды
уволятся?
   Казаков удивленно вскинул брови:
   - А зачем? В подобной ситуации удаление точки фокуса - наиболее быстрый и
безболезненный способ переломить ситуацию. Тем более что мы с вами не знаем,
не созрел ли нов